Небесные огни. Часть первая

Нижне-Силезское княжество

предместия Вроцлава

имение князя Генриха VI Доброго

cентябрь 1326 года

Герметик бездумно смотрел на раскрытый перед ним увесистый фолиант и не мог сосредоточиться. Уже почти месяц как он жил в имении князя Генриха, по сути находясь в заточении.

Феодал предоставил ему просторную келью под лабораторию, занимавшую часть чердака его немаленького дома. Рабочее помещение было отделено стеной с крепкой дверью. Гаю приносили еду, он мог свободно перемещаться по особняку, но только до выхода, который охраняли стражники. Прогулки по имению проходили в сопровождении вооруженного соглядатая, чтобы не сбежал.

Да, ему дали все необходимое для алхимических превращений, сделали печь, принесли тигли, чаши, колбы и целый сундук неведомо как добытых тяжелых манускриптов с трудами естествоиспытателей. Только все это не скрашивало жизнь подневольного и лишенного свободы аскета. Обладая изрядным опытом общения с власть-имущими и стараясь держаться от их милостей подальше, чтобы случайно не зашибло, Гай все-таки попал в незавидную ситуацию, которую принял со смирением как данность, выжидая удобного случая для побега.

Во входную дверь заскреблись, послышался скулеж.

Герметик встал, отвлекшись от своих невеселых дум, и пройдя к порогу впустил в келью крупного, серого, с темными пятнами пса, который начал ластиться к нему, хватая зубами за полы одежды и прыгая вокруг.

– Лу́ка, перестань, – ласково потрепав собаку за загривок молвил лекарь.

Лу́ка принадлежал кому-то из многочисленных родственников князя Генриха и жил в имении, свободно бродя по дому и его окрестностям. На него никто не обращал внимания, кормили его сытно и все свободное время он был предоставлен самому себе. По неведомой причине Лу́ка избрал объектом внимания Герметика и тот отвечал ему взаимной симпатией.

– Сядь рядом, не отвлекай меня! – одернул пса Гай, пытаясь вернуться к чтению фолианта.

Князь требовал конкретного результата, а естествоиспытатель до сих пор не смог получить ему хотя бы мизерное количество злата. И когда это произойдет, не представлял себе. Герметик не интересовался поисками философского камня. Его привлекали методы переработки растительного сырья и получения из него лекарств.

Отворилась входная дверь, и появился слуга с обедом и небольшим кувшином вина. Следом за ним в келью вошли два незнакомых господина и стали не спеша осматривать помещение.

Лекарь обернулся и внимательно посмотрел на вошедших.

– Приветствуем тебя, Герметик, – сказал один из незнакомцев, статный высокого роста господин с темной кучерявой шевелюрой и бородкой, одетый в черное, богато расшитое котарди с выглядывающей из-под него искусстной работы шелковой рубахой.

На его боку на кожаном поясе висел в ножнах меч. Другой господин, крепкий улыбчивый молодой человек, был одет попроще и также вооружен.

– Мир вам, добрые люди, – ответил Гай, поднявшись с лавки.

– Мы слышали много хорошего о тебе как искусном лекаре и знатоке алхимии, – продолжил господин в черном. – Я странствующий рыцарь Пьер Дельмонт. А это мой помошник Андрэ. Передаем тебе пожелания в здравствовании от людей, идущих по пути Великого Делания95.

Незнакомец назвал несколько имен известных европейских и арабских естествоиспытателей. Он говорил с заметным акцентом. Герметик внимательно вслушивался в его речь.

– Вы из Ордена Храма96? – спросил нежданных гостей Гай, предлагая им присесть. – Не лучшие времена наступили.

Пьер Дельмонт промолчал, разглядывая Герметика и его келью с грустной улыбкой.

Орден Храма был основан для защиты паломников, идущих в Святую землю, в 1119 году группой рыцарей во главе с Гуго де Пейном после Первого крестового похода. Его атрибутами стали белый плащ с красным крестом и печать с изображением двух рыцарей, сидящих на одном коне, символизирующая бедность его членов. Заручившись поддержкой католической церкви и многих монархов Европы, храмовники или тамплиеры, имели привилегии и были освобождены от налогов, что позволило им со временем получить в собственность ордена обширные земельные владения на территории европейских государств, а также создать свои государства в Палестине и Сирии.

Они занимались неустанными поисками артефактов древности, святынь христианства и других религий, в том числе Ковчега Завета97, обладавшего по древним легендам сверхъестественными свойствами, проводили археологические раскопки под Иерусалимском храмом, надеясь его обнаружить и обрести могущество и силу.

К концу XIII века орден рыцарей Храма стал очень богат. Ему принадлежали колоссальные богатства, накопленные за счет ссуживания денег в долг под проценты. Тамплиеры были первыми в Европе, кто додумался заниматься обналичием векселей в своих многочисленных банковских отделениях, разбросанных от Испании до Ближнего Востока, что было совсем нелишним для сбережения денег и ценностей путников на кишащих грабителями средневековых дорогах. В своих неуемных стремлениях к наживе храмовники не брезговали никакими методами, отличаясь невероятной скупостью, когда приходилось производить взаимные расчеты.

Король Франции Филипп IV Красивый и папа римский Климент V решили завладеть сокровищами и имуществом тамплиеров, для чего 13 октября 1307 года произвели арест проживавших во Франции членов этого ордена. Выбив с помощью инквизиторов под жесточайшими пытками у арестованных необходимые показания они обвинили рыцарей ордена Храма в тягчайшей ереси – в отречении от Иисуса Христа, в том, что они плевали на распятие, в мужеложстве, сатанизме. Многие из оговоривших себя тамплиеров были отправлены на костер вместе со своим предводителем, Великим магистром ордена Жаком де Моле. Сгорая заживо Жак де Моле проклял короля и Папу со словами: «Не пройдет и года как я призову вас на Страшный Суд!». Через месяц после его казни внезапно скончался Папа Климент V, а еще через полгода помер от инсульта Филипп Красивый, за которым на протяжении 14 лет погибли один за другим при загадочных обстоятельствах три его сына, не оставив после себя наследников. Часть членов ордена Храма сумела бежать из Франции и других европейских стран, где они подвергались преследованию, укрывшись в Шотландии и Португалии, правители которых были расположены к ним.

Разлив в чаши вино из кувшина Гай присел на скамью, ожидая продолжение беседы.

– Я слышал, тебе не по душе работать у князя? – вкрадчиво спросил Пьер Дельмонт, пригубив вина.

– Да, я рассчитывал на другое отношение, – подтвердил Герметик. – Особенно после того, что для него сделал.

– Все злата алчет, – понимающе кивнув головой, сказал тамплиер.

Наступила пауза.

– Получение новых лекарств и снадобий благое дело. Мы знаем, что тебе даже удалось вылечить людей от чахотки, – произнес храмовник и улыбнувшись добавил. – А искать философский камень и так хватает желающих.

Лекарь промолчал, слушая собеседника.

– Мы предлагаем поехать с нами в Португалию, где тебе будут созданы все условия для плодотворной работы, – предложил лекарю рыцарь. – Король Афонсу IV Храбрый98 милостив к нам, и не забывает о нашей помощи в борьбе с сарацинами99.

– Отпустит ли меня князь Генрих? – засомневался Гай, раздумывая над неожиданным предложением. – И как быть с моим учеником и имуществом?

– Отпустит, – уверенно подтвердил тамплиер. – У нас с ним свои взаиморасчеты. Ученика возьми с собой, если считаешь его толковым. И имущество наверняка есть у кого оставить.

Герметик задумался. Жизнь у князя ничего хорошего ему не предвещала. А неизбежный побег от него сулил большие беды. В любом случае жить в Нижней Силезии какое-то время спокойно феодал естествоиспытателю не дал бы. Оставалось уехать в другие края. Так почему бы не воспользоваться приглашением храмовников, тем более что, как слышал Гай, они хорошо платят и предоставляют кров тем ученым мужам, из идей которых хотят извлечь прибыль.

– Воля ваша, – произнес лекарь. – Согласен.

На следующий день Пьер Дельмонт сумел уговорить князя Генриха отпустить с ним Герметика на все четыре стороны. Сборы были недолгими и после полудня тамплиеры выехали с Гаем из имения в сторону Совиных гор, чтобы забрать по пути его ученика Фридриха.

В последний момент, уже за околицей владений князя, за ними увязался вездесущный Лу́ка, не желая возвращаться домой, несмотря на окрики лекаря.

– Ну что ты будешь с ним делать! – в сердцах воскликнул Герметик, гарцуя на коне и пытаясь прогнать пса обратно в имение.

– Возьми его с собой, – смеясь предложил Дельмонт, поглядывая на добродушную морду Лу́ки, не хотевшего расставаться с Гаем. – Его преданность тебе еще сослужит свою службу.

На том и порешили.

До их с Фридрихом хижины в Совиных горах добрались на следующий день, на ночь остановившись на небольшом хуторе у крестьян.

Ученик Герметика встретил его встревоженным, не имея от него никаких вестей. Внимательно выслушав своего наставника он вскочил на коня и поехал к избушке лесника, расположенной с другой стороны горы, чтобы попросить его приглядывать за жилищем в их отутствие. Пока тамплиеры дремали на веранде после завтрака и дальней езды, лекарь незаметно от них проник в пещеру. Он взял кожаный мешок с лекарствами в дорогу и вернулся обратно в хижину, крепко закрыв за собой потайной проход в горный лабиринт.

Собравшись в путь и попрощавшись с лесником Хендриком, приехавшим их проводить, они вчетвером и с псом в придачу отправились в дальние края, надеясь с Божьей помощью добраться до столицы Богемии дней за десять.

США

Штат Нью-Мехико

Лос-Аламос

декабрь 1944 года

Генерал Лесли Гровс100 стоял у окна своего кабинета.

Перед ним раскинулись корпуса Лос-Аламосской лаборатории, основанной в 1943 году в рамках «Манхетеннского проекта», имеющего своей целью создание атомной бомбы в США. Здесь, на краю города с одноименным названием, в штате Нью-Мехико, была огорожена большая пустынная территория, на которой закипело строительство. Воздвигались исследовательские корпуса, стенды, цеха, административные и подсобные сооружения. Научный и технический персонал уже насчитывал около десяти тысяч человек, не считая многочисленной охраны из подразделений американской армии, стерегущей главный секрет страны за несколькими периметрами колючей проволоки и заборов вокруг объекта.

– У нас еще есть время, – сказал сидевший в кресле у стола в кабинете и просматривавший доклад директор Лос-Аламосской лаборатории, ученый с мировым именем и научный руководитель проекта по созданию ядерного оружия Роберт Оппенгеймер101, отвлекая от тягостных раздумий генерала. – Не все так плохо.

Гровс, являвшийся военным руководителем «Манхэттенского проекта», вернулся от окна.

Несколькими днями ранее был подготовлен аналитический доклад, составленный Эриком Джетто, главным специалистом по металлургии, работавшим в Лос-Ала-мосской лаборатории. Согласно его неутешительным выводам количества наработки оружейного урана было недостаточно для создания атомной бомбы к лету 1945 года.

– Как такое могло произойти?! – встревожено спросил Гровс. – В чем причина? Недостаточно финансирования, персонала, сырья?

Принесли кофе и чай, небольшие тосты с мармеладом в вазочке.

– Ошибка в первоначальных оценках необходимого количества оружейного урана для одной бомбы, – ответил Оппнгеймер. – Сейчас у нас есть более точные расчёты критической массы боезаряда. К тому же Энрико Ферми102 только в декабре 1942 года смог запустить реактор для наработки плутония.

Разработка ядерного оружия в США шла по двум направлениям – создание урановой и плутониевой бомб. Для последней, в силу технических особенностей, было необходимо меньше расщепляющего материала, но с созданием нужных детонаторов возникли сложности. Уже существующие действовали слишком медленно для одновременного обжатия плутониевого ядра в течение очень короткого промежутка времени, что было очень важно для запуска цепной реакции ядерного деления.

– Необходимо активизировать работы по плутониевой бомбе, – подумав, сказал Оппенгеймер. – Из одного килограмма урана-238 на реакторе получается один килограмм плутония-239. Но из одного килограмма плутония можно сделать больше бомб, чем из одного килограмма урана. Главная проблема в создании детонаторов.

Германия

земля Северный Рейн-Вестфалия

Флото

апрель 1995 года

На очередном занятии в школе у Ойгена Ленеманна к группе, изучающих русский язык, присоединился Манфред Остхоф, пожилой господин, немного хромавший и опиравшийся на трость при ходьбе.

Застольная беседа в македонском ресторане после урока незаметно перешла на тему о секретных военных технологиях в Третьем рейхе. И Манфред, державшийся до этого немного стесненно, поведал присутствующим весьма странную историю.

– До Второй мировой войны я жил в Нижней Силезии, где учился в университете города Бреслау, – начал рассказывать Остхоф. – Изучал минералологию и географию. На кафедре геологии нам читал лекции профессор Конрад Альтманн. Он же проводил с нами и полевые занятия. Это был человек большой эрудиции, научного кругозора, прекрасно разбиравшийся и в смежных дисциплинах – гидрологии, спелеологии, геоботанике, увлекавшийся альпинизмом. Своим энтузиазмом он заразил всех своих студентов и был непререкаемым авторитетом, личным примером для всех нас.

Когда началась война, я оставил учебу по семейным обстоятельствам и переехал жить в город Штрелен, где помогал своему отцу, работавшему ветеринаром и дрессировщиком собак. Я с детства любил животных и у меня получалось находить с ними общий язык. По молодости я серьезно повредил ногу и не подлежал призыву на военную службу. Мой отец по протекции одного из наших дальних родственников, служившего врачом в одной из частей СС, расквартированных неподалеку, получил долгосрочный контракт на подготовку служебных собак для частей СС и гестапо. Я стал помогать отцу, числясь служащим СС, как и он. У него не реквизировали для нужд армии небольшой автомобиль-фургон, приспособленный для перевозки собак и оказания им ветеринарной помощи. Номинально, он стал принадлежать государству, но фактически оставался в ведении нашей семьи. На нем мы объезжали все объекты СС и гестапо в окрестностях, где использовали собак. Мы знали, что наших псов применяют в концлагерях, но поделать с этим ничего не могли. Отказаться от дрессировки собак в интересах СС означало подписаться в собственной неблагонадежности и угодить в лагерь. Отец очень переживал, я по молодости лет все воспринимал более спокойно.

Осенью 1943 года в наших краях началось большое военное строительство и часть района стала запретной зоной для остальных жителей Германии. В Совиных горах стали возводить подземные сооружения для производства, как ходили слухи, нового секретного оружия. Весь рейх зарывался в землю и уходил под горы, перенося военные заводы в подземелья.

Рядом со строительством подземелий создали несколько концентрационных лагерей, заключенные которых тысячами работали под землей. Мы с отцом продолжали заниматься служебными собаками, объезжая лагеря и части СС, охранявшие это строительство в горах.

Летом 1944 года в один из дней, ранним утром, во время сильной грозы, в дверь нашего дома, стоявшего на окраине города, кто-то постучал.

Когда я открыл, то увидел профессора Альтманна, грязного, изнеможденного, в рваной лагерной робе каторжника.

Он попросил меня о помощи – съездить в один из соседних городов недалеко от нашего. Отказать ему я не мог. Накормив и переодев его, собрав кое-какую одежду и еду для его товарищей, с которыми он бежал из лагеря, я отвез профессора в лес, куда он просил. А потом доставил его и еще троих беглецов в город Бриг. Это было несложно. Наш фургон хорошо знали эсэсовцы на дорожных постах и никогда не проверяли. Формально, мы с отцом служили при СС.

Мой родственник, врач-эсэсовец, гостя у нас, рассказывал отцу, что его больные – техники и инженеры с подземного завода в Совинных горах, болели и умирали от излучения, сродни радиации, полученного на производстве. Помочь им он не мог. Видимо, тогда медицина мало знала об этом и была бессильна. Наверное, мой родственник был не в ладах со своей совестью и ему надо было кому-нибудь выговориться, чтобы облегчить душу.

Манфред прервал свой длинный рассказ. За столом воцарилась пауза.

– Я не сказал о главном, – продолжил он. – Мой родственник-врач, рассказывая о своих больных пациентах подземного завода в Совиных горах, утверждал, что они облучились от двигателей летательных аппаратов, которые там строили, имевших дискообразную форму. Еще он говорил, что эти дисколеты совершат революцию в вооружениях и принесут Германии победу в войне. Я не придал тогда этому большого значения. Все были сыты по горло тяготами войны и баснями Гебельса, наблюдая вокруг обратное его словам.

В мае 1945 года, после прихода в наши края русской армии, меня нашел профессор Альтманн. Он искал в Совиных горах входы в подземелья военного завода. Перед уходом оттуда эсэсовцы взорвали часть проходов в подземные цеха, вывезли много оборудования, а остальные входы замаскировали и завалили землей так, что и не найдешь. Профессор много говорил о секретном оружии нацистов, летающих дисках, чудовищной силы бомбах, каких-то светящихся грибах. Он показался мне немного не в себе, что объяснимо перенесенной им жизнью в концлагере. Я видел много узников, сошедших с ума после всего, что с ними произошло. Так Конрад и пропал со своей группой в Совиных горах, разыскивая «чудо-оружие» в подземельях. Больше я его никогда не видел.

А потом пришли польские войска и депортировали все немецкое население в Германию. Земли эти до XVIII века принадлежали Польше, но уже два века как были заселены немцами. По условиям послевоенного передела Европы Нижняя Силезия отошла польской стороне. Я и отец уехали к родственникам во Флото, где и осели, работая по прежней специальности. Я вам, Викто́р, рассказал все это потому, что слышал от Ойгена о вашем интересе к теме летающих тарелок и об исследованиях доктором Руигом научного наследия нацистских секретных технологий.

Шелест поблагодарил Остхофа за рассказ.

– Я видел вас несколько раз прогуливающимся около «Коллегиум Хуманум», – заметил он.

– Да. Я часто бываю на площадке для дрессировки собак, которая расположена рядом по улице Фоссгрунд, – ответил Манфред. – Знаете, старые привязанности к животным.… Всю жизнь этим занимаюсь.

Германия

рейхспротекторат Богемия и Моравия

окрестности Пардубитца

январь 1945 года

Только через полгода экспериментов управление специальных проектов СС Каммлера смогло подойти к практическому испытанию проекта «Волна», разместив батарею мобильных станций радиообнаружения «Фрея» на берегу реки Эльба недалеко от города Пардубитца, где находились важные производства взрывчатых веществ и синтетического топлива Третьего рейха.

Применение нового оружия в боевой обстановке произошло спустя пару дней ночью, когда дальние посты станций радиообнаружения засекли приближение нескольких бомбардировщиков, а отсутствие кодированного ответа от них однозначно идентифицировало самолеты как вражеские.

После воздействия объединенного фронта излучения станций один из бомбардировщиков противника упал в окрестностях Пардубитца, а его экипаж выбросился на парашютах и был захвачен подразделениями гестапо, изолировавшего его в целях сокрытия информации по испытанию в концентрационном лагере «Гросс-Розен», расположенном поблизости с городом Людвигсдорф, заключенные которого также привлекались к секретным работам на подземном комплексе «Гигант».

Дальнейшее совершенствование волнового оружия шло по пути наращивания мощности и устранения недостатков по избирательности его воздействия на системы зажигания авиадвигателей, природа которого была по-прежнему неясна.

Королевство Богемия

предместья Праги

октябрь 1326 года

Подъехав к берегу Влтавы, несущей свои воды мимо столицы Богемии, всадники посмотрели на раскинувшийся перед ними город, на лежащий на широком холме у реки замок Вышеград и расположенный на другом берегу королевский дворец, имевший довольно неказистый вид, местами обрушенный, с черными подпалинами на сохранившихся стенах.

– Дворец достроен еще при чешском короле Пржемысле Отакаре II, но больше двадцати лет назад был разрушен сильным пожаром, – пояснил Пьер Дельмонт. – Так и стоит поныне в таком виде.

– Чего же не восстанавливают? – поинтересовался Герметик.

– Говорят, денег нет. Интересно, куда они их девают? – усмехнувшись, ответил тамплиер. – В этом городе, лежащем на одном из традиционных для Европы пути движения товаров, оживленная торговля, а значит большие сборы в государственную казну. Куда деньги уходят, Богу неведомо.

Они переправились на другую сторону Влтавы в старинную часть Праги, остановившись на небольшом постоялом дворе, расседлав и дав уставшим в пути лошадям сена и овса. Бесшабашного пса Лу́ку взяли с собой в комнаты, предложенные услужливым хозяином заведения солидным постояльцам, дабы не подхватил блох. Помошник Дельмонта Андре шутя надел псу на шею имевшийся в его дорожной суме короткий кожаный ремень с массивной пряжкой на манер ошейника и теперь всем сразу было понятно, что Лу́ка серьезный кобель при деле, а не какая-нибудь там приблудная псина.

– Ну, у господ свои чудачества, – невозмутимо заметил на это хозяин постоялого двора, полный немец, и поскорбев лицом твердо произнес. – Однако деньги попрошу вперед! Тут давеча съехали одни, прогуляв все подчистую, расплатиться было нечем! Так пришлось ловить и к бургомистру вести, вексель подписывать, дабы не обманули надеждами!

Последние слова он произнес жалостливо и с надрывом. Видно было, что краше денег в его жизни ничего решительно нет.

Пьер Дельмонт, неторопливо отвязав поясной кошель, с улыбкой рассчитался с хозяином двора серебром, небрежно кинув на стойку и пару мелких золотых монет. Скряга сразу схватил злато и проверил на зуб подлинность, чтобы все было без обману.

Отдохнув с дороги, французы ушли по своим делам, а когда во второй половине дня вернулись, то предложили отобедать отдохнувшим Гаю с Фридрихом в известном им хорошем месте.

Пока шли до заведения, Герметик с большим интересом рассматривал окружавший их большой город.

В начале XIV века Прага считалась уже известным европейским центром торговли и ремесел. Здесь были расположены замки богемских королей, монастыри, епархия римско-католической церкви, цеха гильдий мастеровых. Разглядывая идущих по своим делам по мощеным булыжником улочкам опрятно одетых жителей и вывески на домах, преимущественно построенных из камня, Гай невольно сравнивал увиденное с городами Аравии и Китая, где ему в молодости удалось побывать.

– Сюда прошу, – указал рукой рыцарь на вход в корчму, расположенную в полуподвальном этаже одного дома.

Спустившись по каменным ступенькам, они вошли под сводчатые, низкие потолки довольно большого сумрачного помещения, освещаемого чадящими светильниками, расположенными по стенам. Внутри стояли большие дубовые столы и крепкие, грубо сделанные стулья вокруг них. Когда зашли в залу, Лу́ка сразу залез под стол и затих, боясь, что его выгонят на улицу.

К пришедшим, расположившимся в глубине помещения около камина, с уютно потрескивающими дровами, распространявшими вокруг смолянистый аромат и тепло, подошел немного чопорный хозяин немец, поздоровавшись с Дельмонтом, как со старым знакомым.

– Я привел тебя сюда познакомить с одним нашим хорошим приятелем, недавно приехавшим домой на побывку из университетов Болоньи и Падуе, – пояснил Герметику Пьер. – Он, как и ты, естествоиспытатель и алхимик, здесь обедает. Наверное, еще не пришел.

В этот час в корчме было малолюдно, только пару посетителей. В зале иногда сновала прислуга, одетая, как и несколько музыкантов, игравших на лютне и свирели немного грустную мелодию, в обтягивающие двухцветные мипарти103.

– Арношт! – окликнул вошедшего в корчму молодого человека в коричневой сутане бенедиктинского монаха Пьер Дельмонт. – Иди к нам!

К их столу подошел худощавый парень с небольшой бородкой, вежливо поздоровавшись со всеми.

– Хочу вам представить Арношта из Пардубице104, – произнес Дельмонт. – Моего давнего приятеля по университету.

– Зовите меня Эрнест, – сказал по-немецки монах. – Да и сам я так больше привык.

Подали мясную похлебку и тушеные овощи, пару больших кувшинов с пивом. Для Луки прислуга принесла вареное мясо на костях. Проголодавшись, все навалились на еду и некоторое время было не до разговоров.