Ступени реальности
Он выглядел беспомощным, хотя и начал приноравливаться к стилю вождения. Догадался, что может ползти. Он пополз к кабине, медленно, замирая, когда водитель совершал рывок. Он подползал все ближе. Водитель выдыхался.
Роки почувствовала отчаяние. Третий подполз совсем близко. Еще немного, и он привстанет, чтобы довершить начатое. Роки глянула на противника: будь у нее возможность как-то преодолеть это расстояние, пока Третий лежит на полу кузова, появился бы шанс. Но она свалилась бы, как и враг. Встала бы она, поднялся бы и Третий, с пистолетом в руке.
Ее вдруг осенило. Она хлопнула водителя по плечу.
– Я залезу туда, в кузов.
– С ума сошла?
– По моему знаку тряхни машину. Он свалится, я до него доберусь.
– Да ты…
Она его уже не слушала – открыла дверцу, встала на ступеньку. С опозданием осознала, что по ней будут стрелять, но было поздно что-то менять. Третий уже поднялся, чтобы добраться до кабины.
– Давай!
Водитель крутанул руль. Грузовик, казалось, слетит с дороги, и Третий повалился.
Роки ждала этого, вцепившись в поручни. Ее встряхнуло так, что кисти рук едва не вывернулись из суставов, но каким-то образом она не только не разжала пальцы и удержалась, она использовала первые несколько секунд после того, как водитель вернул грузовик на дорогу и выровнял его.
Третий поднимался, когда Роки перемахнула через борт. Он стоял на одном колене, вполоборота, почти спиной к ней. Он заметил ее краем глаза. Она занесла нож, он видел это и поспешил выстрелить. Грохот слился с его собственным криком: от стойки кабины и пола кузова пуля срикошетила ему в бедро. Он выронил пистолет. Роки застыла с ножом в руке: исчезла уверенность, что она нанесет удар.
Кто-то из рокеров выстрелил. Она невольно пригнулась, ее повело на Третьего, зажимавшего рану обеими руками, она толкнула его, и он, размахивая руками, отступил. Не удержавшись, вывалился за борт.
Его тело попало под колеса мотоцикла, на котором мчался Второй. Мотоцикл подпрыгнул, Второй слетел с него. Он схватился за плечо, дергая ногами – живой, но выбывший из строя. Сзади ехал Четвертый, он оглянулся на Второго, но не остановился, сосредоточившись на беглецах.
Водитель увеличил скорость. Роки попыталась вернуться в кабину, но по ней открыл стрельбу Первый. Роки ничего не оставалось, как пригнуться, прячась за бортом, рассчитывая, что водитель сориентируется без ее помощи. Грузовик трясло, он несколько раз сворачивал, но рокеры не стреляли, хотя рев мотоциклов не ослабевал – преследование не прекращалось.
Пауза затягивалась, и Роки показалось, что она задыхается. Болезненно вздрогнуло сердце. Роки рискнула выглянуть. Первый сразу выстрелил. Роки повалилась на пол кузова. И лишь теперь заметила в углу пистолет, который выронил Третий. Она выругалась, ползком добираясь до пистолета. Она могла сделать это уже давно, но из-за напряжения и тряски допустила оплошность, которая могла стать роковой. Теперь она вооружена. Отстреливаться или выжидать? Вряд ли она подстрелит мчащегося на скорости рокера, а лишних патронов у нее нет. Выждать!
Ждать пришлось недолго. Первый поравнялся с кабиной грузовика, выдержал паузу, плавно обогнал грузовик, прицелился, выстрелил. Скорость грузовика спала – водитель, подстреленный, завалился на руль, сполз на пассажирское сидение.
Роки перекатилась к кабине, привстала. Гудели клаксоны идущих сзади машин. Грузовик оказался на широком проспекте, где машины мчались в несколько рядов. Справа приближалось длинное и мощное здание красного цвета – торговый центр. Рокеры следовали параллельно грузовику, дожидаясь его остановки.
Водитель с криком боли приподнялся, вдавил акселератор. Грузовик вздрогнул, рванул вперед. Однако выровнять руль сил не осталось. Грузовик понесло вправо, к гипермаркету. Он съехал с дороги, проскользнул мимо автобусной остановки, встряхнулся на тротуаре, снес пролет ограждения, выскочил на автостоянку перед гипермаркетом.
Роки приподнималась, держась за кабину, когда последовал первый удар – о ближайшую машину. Роки повалилась на пол кузова. Второй удар. Третий. Четвертый. Водитель давил на акселератор, разбивая грузовиком легковушки одну за другой. Закричали люди, разбегаясь, когда грузовик, повредив десяток автомобилей, выскочил к центральному входу в здание. Роки, перекатываясь от тряски, оказалась на спине и, прежде чем грузовик вонзился на скорости в стекло и металлические стойки центрального входа, заметила гигантские буквы «O’KEЙ», правее – надпись «Золотой ВАВИЛОН». Последовавший в следующее мгновение грохот вынудил ее зажмуриться.
Посыпались осколки стекла, крупные и мелкие. Сначала дождем, затем крупными кусками. Один из них вонзился в пол кузова между раздвинутых ног Роки, но она этого не заметила. Грузовик пробил следующую стеклянную стену и выскочил в широкий холл. Несмотря на падающую скорость, грузовик пронесся вглубь мимо эскалатора, сбил дерево в кадке, фонарный столб, уткнулся в бортик бассейна.
Водителя ударило о руль, он вскрикнул. Роки, закрывая голову руками, поднялась, огляделась. Люди разбегались, паника не ослабевала. Через разгромленный центральный вход пытался проехать Первый. За ним подъезжал Четвертый. Преследователей ничуть не смущало, что сейчас здесь будет полиция, не считая уже сбегавшихся охранников гипермаркета. Роки нагнулась к проему заднего окошка. Она понимала, что надо бежать, но бросить раненого человека, который влип в это из-за нее, не хватило духу.
Он оглянулся на нее, пальцы цеплялись за рулевую колонку, изо рта вылетали кровавые брызги.
– Роки, вернись сюда обратно, прошу… – он говорил с невероятным усилием, слова приносили ему боль, но звучали внятно и четко.
То, что он знал ее имя, было наименьшей странностью в происходящем.
– О чем ты?
– Вернись… Убей Гидроцикла. Это твоя цель – только благодаря ей можно… – он закашлялся.
– Откуда ты знаешь про Гидроцикла?
– Надо довести это до конца, вернись… Несмотря ни на что… Просто не умирай…
У нее была масса вопросов, но выстрелы отвлекли ее. Первая пуля просвистела возле самой головы, всколыхнув волосы. Вторая зацепила плечо. Роки вскрикнула, опустилась на колени. Пистолет лежал в шаге от нее, и она подхватила оружие.
Роки встала, вскинув перед собой руки с пистолетом. Боль захватывала левую сторону, но адреналин еще был высок. Первый прорвался сквозь осколки и обломки внутрь гипермаркета и приближался к грузовику. Четвертый упал с поврежденного мотоцикла, подскочил и побежал, вытаскивая пистолет.
Роки пальнула в Первого одновременно с его выстрелами. Ее ранило в левую руку, чуть выше локтя. Первому пуля угодила ему в грудь, и он повалился с мотоцикла. Роки согнулась, удерживая равновесие. Четвертый выстрелил в нее, промахнулся. Она прицелилась в него, держа пистолет одной рукой – левая, парализованная, отказала. Она нажала на курок, промахнулась, но Четвертый превратился в дергающую тряпичную куклу: в его тело вонзилось сразу несколько пуль. Он завалился на пол. Первый, не поднимаясь с пола, прицелился в двух мужчин в полицейской форме, но они не дали ему шанса – открыли огонь на поражение.
Раздался крик:
– Брось оружие, подними руки! Тебе не уйти! Брось оружие!
Рокеров уже не было, но Роки знала, что прорваться сквозь кольцо полицейских, чье количество росло, нереально. Краем глаза она видела, как снаружи скапливаются вооруженные люди. Она повернулась к кабине. Водитель не двигался, навалившись на руль. Мертв.
– Откуда ты знал Гидроцикла?
Водитель не ответил. Он и так сделал много.
Роки подалась к борту, рассчитывая спрыгнуть, попытаться уйти, пока ее не задержат. К сожалению, добраться до Гидроцикла она не сможет, в ближайшее время точно. Она перекинула ногу через борт, с опозданием поняла, что держит в руке ненужный сейчас пистолет. Ей надо было бросить оружие, тогда у нее появился бы шанс.
Роки приподняла пистолет, показывая, что не собирается им воспользоваться, и тут же раздался оружейный грохот с разных сторон.
Тишина. То, что нужно для сна, но иногда, в редких ситуациях именно тишина – тревожный признак. На войне, например. Подобно лакмусовой бумажке тишина обнажает какое-то несоответствие, проблему, еще не готовую явить себя в открытую.
Рита открыла глаза, заморгала, осмотрелась. Она у себя в спальне. Задремала, не в силах выдержать. Лина осталась во дворе. Если она еще не хочет слезть с велосипеда, лучше ее не трогать. Конечно, можно стащить ее силой, тогда кусок испорченных нервов обеспечен. Своих и ребенка.
Рита улыбнулась. Глубокое – где-то в подсознании – беспокойство ослабло, так и не проявившись по-настоящему. Что может случиться? Лина десятки раз оставалась одна во дворе. Калитку она не откроет, через забор на заднем дворе ей не перелезть, да и велосипед отвлечет ее надолго. Рядом прекрасные соседи, тихий пригород, все знакомы друг с другом не хуже, чем в деревне.
Все-таки, почему так тихо? Накаталась и сидит где-нибудь, рисует? Присела в гостиной, чтобы задремать, как ее вечно недосыпающая мамаша?
Рита встала, потянулась. Беспокойство таилось, ожидая прояснения ситуации. Рита вышла на заднюю веранду, осмотрела двор. Велосипед стоял возле куста жасмина рядом с забором. Покинутый велосипед. Лины нигде не видно. Рита выдержала паузу, ничего не изменилось. Беспокойство шевельнулось, чтобы медленно-медленно расправить плечи, поднять голову, привстать. Подрасти.
Рита вернулась в дом, помедлила, снова вышла на веранду. Слишком тихо. Будь Лина поблизости, такой тишины бы не случилось. Девочки здесь нет.
– Так, так, стоп, стоп, – она закрыла глаза, подняла руку, как если бы отмахивалась от невидимого собеседника, утверждавшего что-то ошибочное.
Она потопталась на одном месте. На губах – виноватая улыбка, она покачала головой. Рита взяла мобильник, набрала номер. Ей ответил мужской голос. Она не дала ему договорить.
– Ты же забрал ее? Скажи, пожалуйста, ты приехал за ней, я спала, ты не стал меня будить и взял ее покататься?
Недолгая пауза.
– Что происходит? – он говорил негромко, голос полон напряжения.
– Лины нет. Все было закрыто, а я… легла подремать. Пять-десять минут, не больше. И теперь…
Он едва не закричал:
– Что теперь? Говори же!
– Лины нигде нет.
– Что ты несешь? Выйди со двора. Она где-то рядом, а ты… панику развела.
– Хорошо, хорошо. Я выйду. Соседей спрошу. Не волнуйся. Извини, что отрываю.
– Рита?
Она решила, что он попросит перезвонить, но муж сказал:
– Я сейчас приеду.
Она не спорила. Она поспешила к соседям, и спустя четверть часа убедилась: никто ничего не знает, никто не видел Лину, никто не может ничем помочь. Подавленная, она повернула к дому.
Приехал муж. Эд попытался ее успокоить, но Риту понесло: смешались слезы, сопли, хныканье. Вдвоем они прошлись вокруг их участка, потревожили соседей. Никакого результата.
Когда Эд позвонил кому-то из родни, не в силах решить, нужно ли привлекать полицию, она прошла по двору и заметила маленькую игрушку – грузовичок. Игрушка находилась возле брошенного велосипеда, и Рита не могла понять, как не заметила ее раньше. Неужели была здесь с самого начала?
Ее затрясло. Игрушка была чужой. Вряд ли она попала сюда случайно. Мысль, что сюда приходил какой-то ребенок, чтобы забыть что-то свое, показалась несерьезной. Что же означает грузовичок, если означает что-то вообще? Рите не хотелось думать об этом, дрожь усиливалась, захватывая все тело до кончиков пальцев. Что-то ведь это значит? Или нет?
Эд подошел к ней и, вздохнув, сказал, что звонил в полицию. Она не выдержала и разрыдалась.
3
Мотоцикл несся по вечернему проспекту вдоль реки параллельно гидроциклу, рассекающему черные воды. В отличие от Человека-Гидроцикла, Роки рисковала разбиться каждую секунду.
Она лавировала в потоке машин.
Выскакивала на тротуар, вынуждая редких прохожих шарахаться.
Проскальзывала между двумя идущими бок о бок машинами.
Подрезала.
Несколько раз помогала себе ударом ноги в чью-нибудь дверцу.
Красный свет для нее не существовал, и преодоление перпендикулярного потока машин становилось самым опасным.
В первый раз Роки на скорости приподняла переднее колесо, проехала на заднем метров двадцать, и, когда столкновение казалось неминуемым, мотоцикл сходу взобрался на капот темного автомобиля, перелетел на следующий, параллельно идущий, скользнул на третий капот и оставил убийственный механический поток позади.
Управляющему гидроциклом ничего не мешало. Он гнал по максимуму, но разбиться практически не рисковал. Черная река была пустынна. Обрамление берегов цепочкой уличных фонарей бросало на воду расплывчатые, вздрагивающие пятна света.
Роки наблюдала за гидроциклом и снизила скорость, когда ей показалось, что тот повернул к дальнему берегу. В следующее мгновение гидроцикл взревел, снова оказавшись посередине реки, Роки понеслась дальше.
Впереди ее ожидал Т-образный перекресток со светофором, на этот раз ей повезло: зеленый свет. Роки обогнала Гидроцикла, снизила напор, но тот, за кем она наблюдала, не нуждался в передышке – он гнал и гнал дальше, благо измученная древним городом река не сопротивлялась и была податлива. Гидроцикл вспарывал ее поверхность, посылая в обе стороны волны, будоражившие грязь и пену берегов.
Очередной светофор. Красный свет. Роки перевела внимание на поток машин. Плотный, проскочить будет нелегко. Обождать? Нет! Гидроцикл уйдет! Мотоцикл взревел. Не отступать! Единственный шанс не упустить Гидроцикла в том, чтобы проскочить скопление!
Машины все ближе. Роки нахмурилась. Странное ощущение сродни deja vu утверждало, что все это – проспект, полумрак, поток машин и рев собственного мотоцикла – уже было. Казалось, Роки увидела, как после неудачной попытки перескочить на ходу капот машины она слетает с мотоцикла и вонзается в микроавтобус в параллельном ряду. Ощущение было настолько сильным, что неосознанная реакция вынудила ее резко затормозить.
Она справилась с управлением, хотя ее занесло, визг шин мотоцикла заглушил все вокруг. Мотоцикл, склонившись почти до земли, замер в полуметре от машины первого ряда. Маневр Роки вызвал у водителей переполох, они стали тормозить. Несколько машин столкнулись. Поток парализовало.
Роки этим воспользовалась: провела мотоцикл между машин, дала по газам. Гидроцикл оставался в поле зрения, вряд ли обратив внимания на возникший посреди проспекта затор – в столице это случалось постоянно. Спустя минуту-другую Роки поравнялась с Гидроциклом, поглядывая на берега реки, и снова поддалась ощущению «вновь увиденного». Она чувствовала, что впереди, не доезжая ближайшего моста, Гидроцикл закончит свой заезд и пристанет к берегу.
Сможет ли она его опередить? Если на пути не возникнет еще одного красного светофора, шансы имеются. Роки увеличила скорость, чувствуя, как поток воздуха норовит сбросить ее. На периферии сознания всплыли – и тут же поблекли – вопросы по поводу Гидроцикла: почему она охотится за ним? Что он ей сделал? Не отвлекаться! Следовать цели, все вопросы – потом.
Гидроцикл остался позади, отрыв увеличивался. Роки гнала, замечая, что мотоцикл все чаще подскакивает, зависая в воздухе. Машины сливались в сплошной поток. Она рисковала не справиться с управлением, но скорость не снизила. И едва не пропустила поворот на мост.
Пересекая реку, волей-неволей она сбавила скорость. Она рискнула задержать взгляд на реке, увидела светлую точку на черной воде – Гидроцикл. Он правил к берегу. Проклятье! Доехать и затаиться в месте его высадки не получится. Он опередит ее, хотя далеко ему не уйти. Она возьмет его след – он даже не знает, что она за ним охотится.
Она выскочила на дорогу, ее занесло, она едва не врезалась в машину на встречной полосе. Визг шин. Удержать мотоцикл, помочь себе правой ногой, как бывало уже не раз. Она снова ударила по газам. Она приближалась к тому месту, где предположительно высадился Гидроцикл. Здесь дорога в отличие от проспекта на другом берегу была пустынна, и ей показалось, что кто-то – смутная фигура – впереди пересек дорогу. Когда Роки подъехала ближе, нигде никого не было.
Она остановилась, бросила мотоцикл, желая сэкономить хотя бы считанные секунды. Здание, мрачное и нежилое, напротив берега показалось ей знакомым. Она уже видела – в прошлой жизни? – этот дом и знала, что Гидроцикл укрылся именно там. Она подалась на другую сторону, но что-то вынудило ее вернуться к берегу и найти гидроцикл. Она не проверяла, что он там, она знала об этом и так, причина была иной. Если Гидроцикл ускользнет от нее, обнаружив погоню, наверняка воспользуется своей техникой. Этот путь к отступлению нужно перерезать. По реке она не сможет преследовать беглеца.
Роки спустилась к гидроциклу на плиты, поискала что-нибудь подходящее, схватила крупный камень, который смогла поднять лишь двумя руками, нанесла с десяток ударов по гидроциклу. Удары пошли вразнобой, затем она сосредоточилась на баке для горючего. Почуяв запах бензина, она бросила камень, взобралась к дороге. Разглядывая окна мрачного дома, который выглядел слишком аккуратно для нежилого, Роки перебежала улицу.
Без колебаний она ворвалась в единственный подъезд, выхватив нож. В холле она замерла. Было темно, она не смогла бы увидеть противника, окажись он в считанных шагах от нее. Она прислушалась, втягивая носом воздух. Что-то подсказывало, что от Гидроцикла должна пахнуть чем-то специфическим, речной водой или бензином.
Ничего – ни звука, ни иных запахов, кроме тех, что соответствовали нежилому строению. Глаза привыкли к темноте, она различила лестницу, пошла наверх, стараясь, чтобы ноги ступали бесшумно.
До поры до времени это удавалось, но через пару этажей под ноги угодила какая-то склянка. Грохот, казалось, всколыхнул весь дом. Роки замерла. Чертова склянка покатилась вниз, не собираясь утихать. Она скатывалась по тем ступенькам, по которым Роки только что поднималась. Грохот слабел, но не затихал, пока, наконец, через целую вечность оборвался.
Тишина, возникшая после шума, заложила уши. Померещилось ли ей или она слышала тихий-тихий смех? Звонок мобильника показался громче выстрела. Роки едва не выронила нож, доставая телефон. Телефон у нее был, это удивления не вызвало. Она даже знала, что ей вот-вот позвонят, что это должно произойти. Почему Роки не отключила мобильник до того, как вошла в дом? Это была ошибка, и она могла дорого стоить.
Перед тем, как снять трубку, она глянула на экран, но абонент был незнакомый – просто цифры, никаких имен-фамилий. Она молчала, рассчитывая, что звонивший первым подаст голос. Она не хотела заговаривать первой, хотя Гидроциклу хватило катившейся склянки и звонка мобильника – он уже знает, что следом за ним кто-то вошел в дом.
Пауза затягивалась. Роки надо было отклонить вызов, отключить мобильник, но по неясной причине она этого не сделала. Она ждала, прислушиваясь к тишине на линии и в доме.
Пока не услышала тихий-тихий смех. Смех звучал и в доме, и на линии. Она невольно отстранилась от телефона, но смех по-прежнему различала. Кто-то был очень близко. Ближе, чем можно было предположить минуту назад.
– Роки?
Она вздрогнула. Приятный мужской голос, глубокий, с легкой хрипотцой. И жуткий одновременно. Опасный что ли. Голос того, за кем она гналась, кого преследовала на реке и с кем теперь оказалась в нежилом доме один на один.
– Что же ты молчишь, Роки? Невежливо – к тебе обращаются, – смешок.
Где он стоит?
– Не бойся – я не вооружен. Мне это не надо. Убить меня… – смешок. – По сути своей это забавно. Хоть знаешь, зачем я тебе нужен?
– Не важно – слова вырвались быстрее, чем она осмыслила ответ. – Не важно. Мне надо убить тебя, и я тебя убью!
Смех.
– Надо же… Твой напор, твоя уверенность, все это похвально, однако… Все это – пустые слова. Ты просто сделай то, что тебе надо, к чему все это разговоры?
– Покажись, мать твою…
– Прям, как в Голливудских фильмах. Много насмотрелась? Твою мать, твою мать…
– Достаточно.
– На этот раз ты оказалась более прыткой. Мои амбалы не успели. Что ж… Признаться, это ничего не меняет – веселье только начинается.
Она нахмурилась, горло будто схватила невидимая рука. На этот раз? Что он несет? Она уже гонялась за ним? Где и когда? Или это его фишка – сбивающая с толку болтовня? Он что-то еще сказал, но смысл слов она не разобрала.
Ей показалось, что она уловила легкую тень, правее и впереди. Он как раз болтал, и, хотя она рисковала, лучшего момента – если только она не ошиблась с этой тенью – вряд ли дождется.
Роки бросилась вперед, полосуя мрак ножом. Враг увернулся. Глухое восклицание дало понять, что и для него веселье закончилось. Она едва не зацепила его. Она сделала второй выпад, третий, на этот раз наугад, вынудила его отступить. Он побежал. Она услышала его шаги – он отступил по лестнице, теперь ему оставалось бежать только наверх. Окрыленная, Роки побежала следом.
Он был быстрее ее. Звук его шагов слабел. Плохо. Он мог затаиться где-нибудь, на очередной площадке, за дверью одного из многочисленных комнат-офисов, ближайших к площадке. Затаиться и ударить ее в спину. Но выбора у нее не было. Она постаралась выжать из себя еще больше, хотя чувствовала, что задыхается, понимала, что рискует оступиться и повредить ногу, после чего станет легкой добычей для Гидроцикла. Она прыгала через три ступеньки, пот щипал глаза.
Она резко остановилась, когда ей померещился смутный звук в одной из комнат, ближайшей к очередной площадке. Какой это этаж? Здание само по себе не ниже семнадцати этажей. Она подалась к дверному проему, вздрогнула, застыла.
Гидроцикл был здесь, и Роки не сразу поняла, что он делает. Странность его действий вынудила ее потерять несколько важных секунд, и она не успела.
Он вскочил на подоконник распахнутого окна, и лишь после этого Роки догадалась: он надел на себя ранец с парашютом. Она поняла это интуитивно – полумрак не позволил рассмотреть детали, при этом Гидроцикл не был похож на того, кто готов покончить жизнь самоубийством в ситуации, когда его шансы предпочтительней, чем у девушки-подростка.
– Бай-бай, Роки. Так говорят в твоих фильмах? Верю, мы еще встретимся.
Она рванула к нему, хотя понимала, что не успеет. Он просто сделал шаг назад, продолжая улыбаться, и полетел вниз, спокойный, как если бы делал это каждый день своей жизни. Роки показалось, что он снова помахал ей рукой, прежде чем дернуть нужную штуку, которая выпустит парашют на свободу.
Роки выругалась, побежала назад к лестнице.
Он выглянул из-за дерева, помедлил, отступил, вжался в ствол. Его заметили? Непонятно. Десять минут назад оба ребенка играли во дворе, их мать за час лишь однажды выглянула из окна, теперь оба исчезли, и дом кажется пустынным. Затаились?
С чего бы это? Кто может знать о том, что он задумал? Разве что догадаться… Но он в это не верил. Он ни с кем не говорил на эту тему, даже жене высказался смутно и неопределенно. Он сам ничего не планировал еще день назад. Тогда в нем говорили эмоции. Он напоминал того, кто угрожает, но не сделает. И они не знают его в лицо. Тот ублюдок, глава семейства, с ним лично не встречался. И он слишком обеспокоен за свою шкуру, чтобы запомнить чье-то лицо. Ему даже на детей своих чихать, на жену, иначе озаботился бы тем, чтобы они не были сейчас такой легкой мишенью.
Где же сам ублюдок? Прячется? По делам отъехал? Воскресенье все-таки. Конечно, он знал, что выкрутится, что ничего ему за Нину не сделают, ничего, что он заслуживает, однако страх все равно был. Понимала сволочь, что за такое всякое бывает. У него лишь один шанс: Нина выйдет из комы, поправится, и все будет, как прежде. Только все знают, что это – идеальное развитие событий, такого просто-напросто не будет. Нина может не выйти из комы в ближайшее время, и последствия окажутся необратимы. Даже в лучшем случае того, что ублюдок совершил с девочкой, достаточно для смертного приговора. Он в этом не сомневается.
Как он не пришел к такому решению раньше? Все дело в скорби? Подавленность, такая мощная, что ему было не до мести. В первые дни для него существовала только Нина. Он еще надеялся, что назавтра, когда он прибудет в больницу, кто-то из медперсонала скажет: девочка очнулась, она поправится. Время шло, ничего не менялась, и внутри зашевелился его глубинный разум, четко подталкивавший к тому, что надо сделать.
Иди и отомсти. Сделай хоть что-то, что в твоих силах. Неважно, что ты этого раньше не делал. Всегда что-то случается впервые. Хорошее, плохое и нечто крайне сложное, что вынуждает отодвинуть хотя бы на время понятия «хорошо» или «плохо». Для этого ублюдка можно найти какие-то оправдания, но даже серийных маньяков, после которых остаются десятки жертв, защищают здравомыслящие адвокаты, если дело доходит до процесса. Можно выбелить кого угодно, только, если совести нет, ее не отстирать.