Психопатка

Человек со здоровой любовью

Её кабинет был залит ярким светом. Обстановка в целом казалась достаточно дружелюбной, хоть и не лишённой стереотипов и клише. Старинная кушетка, песочные часы, вычурные картины. Взгляд Камилы сразу упал на стопку салфеток на столе. Она улыбнулась сама себе.

– Добрый день, Камила. Рада, что вы всё же пришли – обратилась к ней психолог, немолодая женщина лет пятидесяти.

– Здравствуйте. А что? Немногие доходят?

– Половина из тех, кто звонит. Терапия для смелых.

– А мне казалось, что как раз им она и не нужна.

– Вот такой парадокс – улыбнулась Ульяна, пристально рассматривая своего клиента.

Камила тоже внимательно наблюдала. Она не спеша пробралась к креслу мимо книжных стеллажей и присела. Ульяна сделала то же самое. Они оказались так близко друг к другу, что прямого взгляда было не избежать. Пару секунд молчания казались вечностью.

– Мне не понадобятся салфетки – будто разорвала тишину Камила.

Ульяна даже вздрогнула, переживая, было ли это заметно клиенту.

– Почему?

– Я не плачу. Вот уже много лет.

Психолог подняла брови, выражая удивление. Но, по правде говоря, её сложно было чем-то удивить. Она всегда отдавала должное первому впечатлению, и впечатление о Камиле пугало её. Она словно сидела напротив серийного убийцы. Ульяна снова незаметно оценила взглядом её внешность. Перед ней сидела стройная, среднего роста, необычно красивая брюнетка с глазами цвета зимнего неба. К слову, это был её любимый серо-голубой оттенок.

– Чего вы ждёте от наших встреч? – продолжила Ульяна.

– Хочу расплакаться – вальяжно заявила клиентка, не сводя с неё глаз.– Хочу разреветься как маленькая девчонка, у которой забрали куклу на детской площадке.

– Зачем вам это?

– Я так хочу – уверенно проговорила она, всматриваясь в лицо психолога.

Ульяне шла её едва заметная полнота и крошечные, почти детские ладони. Её лицо казалось добродушным, хоть и слегка неискренним.

– Вы хотите заплакать, но не можете? Правильно я вас понимаю?

– Именно.

– Как вам кажется, что вам это даст?

– Возможность пережить всё то, что меня мучает. Я читала много книг по психологии. Не думайте, я не считаю себя умнее вас. Пока что – ухмыльнулась Камила. – Эмоции ведь надо проживать, так? И слёзы – естественная реакция.

– Может, она неестественна для вас. Я тоже читала много книг. И знаете, там написано, что все люди разные!

Обе сердечно, но сдержанно улыбнулись.

– Камила, вы хотите плакать или пережить свои трудности? Какая наша конечная цель?

– Я думала, это одно и то же.

– Нет.

– Как тогда мне проживать свои чувства?

– А что именно вы чувствуете?

Женщины услышали звук раскатистого грома за окном. Свет солнца, что царил в кабинете, внезапно пропал. Камила разочарованно повернулась в сторону окна.

– Ну, вот… всё как в плохом кино. Грустные истории под звук дождя…

– Грустные истории не делают кино плохим.

– Стереотипы делают его таким.

– Вы используете любую возможность, чтобы не говорить о том, что вы чувствуете? – мягко произнесла Ульяна.

– Да. Как плохой ученик, когда не знает ответа.

– Может, у ученика был плохой учитель?

Камила снова улыбнулась. Кажется, ей становилось легче дышать и она, наконец, расслабилась, медленно собрала свои волосы в тугой пучок. Ульяна молча наблюдала, пытаясь остановить поток мыслей, что одолевали её вот уже несколько минут.

– Я не знаю, что чувствую, но знаю, что мне должно быть очень больно. И возможно, я очень травмирована тем, что со мной происходило. Мне теперь любой ценой надо стать нормальной…

– Зачем?

– Я влюбилась…

– И?

– На его фоне я словно заблудшая овца! Он во всём меня превосходит. Он умнее, взрослее, более принципиальный. Он знает, чего хочет и идёт к своим целям. Его сложно обмануть, сложно им манипулировать. Он самодостаточный и независимый.

– А вы?

– А я ему не подхожу.

– С чего вы так решили?

– Он сам мне об этом сказал. Больнее всего мне от мысли, что единственное, чего я захотела в жизни, мне так и не достанется… и я не могу это контролировать.

– Вы сказали, что, возможно, вы глубоко травмированы…

– Должна быть – ответила Камила и глубоко вздохнула, когда услышала, как дождь неистово забарабанил по стеклу и крыше. – Кажется, пора рассказать всё с самого начала.

– Попробуйте.

– Моё детство оказалось чередой бессмысленных и жестоких событий. Мой отец умер до моего рождения. А моя мать…не испытывала ко мне никакого интереса. Отсутствие материнской и отцовской любви, элементарной заботы и внимания будто отдалили меня от мира как можно дальше. Мать научила меня только тому, что знала сама – одиночеству. Она всё время пропадала у подруг, иногда выпивала, часто била и наказывала меня. Каждый день я возвращалась из школы в пустую и холодную квартиру, сама готовила себе обед, прилежно делала уроки и ложилась спать.

– За что она наказывала вас?

– За любую мелочь. Но иногда я была зверем…иногда…совершала безумные поступки, чтобы привлечь её внимание. Сейчас я понимаю, что она находилась в серьёзной депрессии до появления отчима.

– Что за безумные поступки?

– Я быстро усвоила, что быть хорошей девочкой не получится. Ничто не поможет переделать мать. Как бы я не пыталась угодить ей, всё было напрасно. Всё, что она делала со мной, воспитывало во мне хитрость и изворотливость. Мне пришлось выживать, приходилось искать союзников, учиться лицемерить и притворяться, жалостью заставлять учителей и одноклассников покупать еду, решать мои проблемы. Одна из сердобольных соседок чуть не подала в суд на лишение родительских прав, я долгое время приходила к ней после школы…хорошая была женщина…но она перестала меня пускать через какое-то время. Мать изводила меня своим холодным и разрушающим презрением, неумело скрывающимся под маской заботы и воспитания. Она била меня часто, сильно и совершенно беспричинно. Что за безумные поступки? Например, однажды я подожгла её собаку!

Ульяна вжалась в кресло, какое-то внутреннее чутьё подсказывало ей не расслабляться. У неё вот уже несколько лет жила крохотная собачка, которую она любила до беспамятства, и мысль о том, что кто-то может причинить ей вред, заставляла тревожиться.

– Как это было? – всё же собралась она.

– У мамы была собака, отчим подарил её ей. Такая лохматая бессовестная собака… она рвала мои тетрадки, книжки, любимые игрушки. Однажды она погрызла обои в коридоре, но мама ласково погладила её по голове. Вот тогда-то я и не сдержалась. Это был первый и последний такой приступ… приступ ярости, что ли. У меня перед глазами была пелена. Как это лучше сказать? Я была в состоянии аффекта! Я вылила на неё бутылку из заначки отчима, взяла мамину зажигалку… я не хочу вспоминать! Это ведь необязательно?

– Нет… вам доставалось за всё подряд, так? А собаке прощалось всё. Что это значило для вас?

– Это значило, что мать может быть нормальной. Собаку простили и приняли, а меня ненавидят. Да, именно ненавидят!

– Сейчас вы думаете так же?

– Сейчас я думаю, что моя мать психически больной человек. И, может, это оправдывает её … а, может, нет.

– Собака выжила?

– Нет! Горела она недолго, но этого было достаточно. Отчим тушил её своим плащом и плакал… и знаете что? Кажется, он не животное жалел. Он тогда обнял меня крепко-крепко, сжал сильно мои крохотные ручонки и рыдал. Мне так думается… хотя, может, я ошибаюсь… что он жалел меня. Как вам кажется?

– Что сделала с вами мать?

– Избила меня. Она всегда делала одно и то же… медленно заходила в мою комнату, закрывала дверь, ключ клала себе в карман… зачем она делала это? Я поняла позже. Она закрывалась, чтобы Вова не смог зайти. В основном она била меня руками. Но иногда, в особом бешенстве, ногами.

– Вова – отчим? Что он делал в это время?

– Я не знаю. Вообще-то он был алкоголиком. Сначала он был весёлым и жизнерадостным, он прожигал жизнь, не думая о завтрашнем дне. Всё свое имущество и душу он вложил в бизнес, который вскоре прогорел. Он отличался добрым нравом и почти глупым, но всё же позитивным взглядом на всё вокруг. И он искал женщину, которую сможет развеселить… словно его призванием было возвращать людей к жизни.

– Мать вышла из депрессии?

– На какое-то время. Но лучше мне от этого не стало. Хотя знаете, бабушка заботилась обо мне. Справедливо будет сказать, что она не была добродушным и светлым человеком. Эта женщина всегда была на своей волне, в своих необъяснимых мыслях. Для неё не существовало других людей, даже собственный сын был для неё лишь объектом гордости, но не безусловной любви. Мне так казалось. Мама рассказывала мне, что в далёкой юности бабушка подвергалась насилию со стороны отчима.

– Что болит, Камила? Что вспоминать больнее всего? Я спрашиваю не из праздного любопытства…– немного слукавила Ульяна, жизненные перипетии клиентов, словно сериалы, всегда увлекали её.

– Я хорошо училась в школе, мне легко давались знания. У меня никогда не было друзей, но я много общалась, ведь дома поговорить было не с кем. Девочек я никак не могла понять. Они все думали о чём-то другом, решали какие-то повседневные детские проблемы. Я чувствовала огромную пропасть между собой и людьми, но людей тянуло ко мне. Я была красивым подростком. Наследственность брала верх. Не было ни юношеских прыщей, ни угловатой фигуры. Я была диким интровертом по натуре, но на виду по щелчку пальца превращалась в коммуникабельную и доброжелательную девочку. Внимание было необходимо как воздух, чтобы хоть иногда чувствовать себя живой. Однако вскоре и эта нужда себя изжила… вскоре я перестала чувствовать себя нуждающейся в чем-то или ком-то, кроме себя и своих книг, которые читала одну за другой без перерыва. И книги были совсем не детские, в ход шло всё с книжной полки погибшего отца. Ровно в пять я возвращалась домой, чтобы за оставшийся час привести дом в порядок. В шесть приезжали мать с отчимом, проверяли уроки и снова уезжали. Мама целовала меня в щёку, не переставая отчитывать за всё, что можно было только придумать. Их не было дома до глубокой ночи. А иногда они не появлялись вовсе. И это были страшные моменты. Ночью, лёжа в кровати в полной темноте, я представляла себе совсем другой мир. Мир, где у меня любящие родители, красивая комната, полный холодильник еды. Вновь и вновь, открывая глаза утром, я с ужасом обнаруживала, что мамы и отчима не было дома. Это случилось даже в мой День Рождения. Они напрочь забыли про него, гуляли неделю напролёт, уехали к ближайшему морю. Тогда они впервые не появлялись дома так долго. И на это была причина. Их брак трещал по швам, отчим вдруг начал терять свой природный задор и тихо спивался на бесконечных тусовках…

– Вы не ответили мне…

– Больнее всего вспоминать о своих ошибках. Просто выслушайте до конца. В скандалах и слезах прошли ещё несколько лет. Теперь я окончательно не существовала для матери. Отчим пил только дома, совершенно один. Будто ему уже было неважно получать удовольствие от выпивки, как будто он просто решил быстрее умереть. Сначала мать очень страдала, пыталась спасти его, но её силы быстро иссякли, она впала в тяжёлую депрессию. С работы её уволили за прогулы, она потеряла в весе около пятнадцати килограмм, не появлялась у подруг. Но мне было абсолютно всё равно, что у них происходило. Меня заботило только то, что моя одежда не менялась уже несколько лет, в то время как одноклассницы носили яркую и модную одежду. Мне было необходимо найти деньги на это, на новый телефон, современные развлечения. В конце концов, я часто длительно голодала. Мне ничего не оставалось, как позвонить бабушке и попытаться наладить с ней хоть какой-то контакт. Назад пути не было. План должен был сработать. Играя на самых больных чувствах, я соврала бабушке, что пьяный Владимир подсматривает за мной в душе. Это была абсолютная ложь, ведь он на самом деле был неплохим мужчиной, порядочным и добрым. Хоть и не мог относиться ко мне, как к родной дочери. На кону стояла моя дальнейшая жизнь. Бабушка так легко поверила мне! Она забрала меня к себе. Теперь вам стало немного понятнее, кто я? – после долгого рассказа Камила устало посмотрела на Ульяну, даже не рассчитывая на понимание.

– Стало. Не сочтите за оскорбление… мне стало вас очень жаль – заключила та.

– Жаль? Вам ещё раз рассказать, как я сожгла мамину собаку? – в недоумении выспрашивала Камила. – Я потом ещё пару лет врала учителям, что отчим домогался меня, чтобы ничего не делать и получать хорошие оценки.

– Я всё прекрасно поняла и с первого раза. За это мне и платят. Вам так важно заставить меня поверить, что вы хищник, а не жертва?

Камила облегчённо откинулась на спинку кресла. Ума психологу хватало. Но она внезапно поняла, что не получит здесь простого утешения. Здесь придётся думать, и это было прекрасно.

– В смысле?

– В прямом! – не уступала Ульяна, понимая, что её клиент достаточно эрудирован, чтобы выдержать этот напор.

– Жертва обычно чувствует себя просто паршиво. А я испытываю вину…

– У ваших поступков есть причины!

– Вы – мой психолог, а не адвокат! – раздражалась Камила.

– Постараюсь не забыть об этом! И всё же я повторю! Мне вас очень жаль! Ваша мать сделала из вас бесчувственного и расчётливого человека.

– Торопитесь с выводами.

– Напротив. Уже пора бы сделать хоть какой-то вывод…

– Ещё одно клише! У психологов всегда виновата мать! Ладно, не буду спорить. Мне нравится, что вы гладите меня против шерсти – согласилась Камила, пытаясь быть максимально откровенной.

Ульяна сделала вид, что не заметила комплимент. Воцарилась тишина.

– Что такого особенного в этом парне? – внезапно спросила психолог. – В том парне, из-за которого вы пришли меняться… должно быть, это сильные чувства?

– Очень сильные. И первые. И я не знаю, что с ними делать.

– И всё же почему он?

– Он видит меня – чётко произнесла Камила, поправляя причёску и всматриваясь в собственное отражение в зеркале напротив.

Ульяна лишь одобрительно кивнула, ожидая подобного ответа.

– Он видит меня насквозь… он слушает и слышит. Он преданный, справедливый, тактичный. Он порядочный, что бы это не значило в наше время!

– Здоровая любовь…

– Какая?!

– Ну, здоровая! – Ульяна улыбнулась и развела руками. – Это когда о тебе заботятся, но не нарушают твоих границ, когда не ждут ничего взамен. Принятие без осуждения. Естественный интерес. Доброжелательность и искренность. Милость, а не жертва. Так? Тогда не удивительно, что вы в него влюбились.

– Значит, я не могу упустить его. Он мне нужен… любой ценой.

– К сожалению, это не возможно – грустно сообщила Ульяна. – С любовью всё очень сложно. Её нельзя заставить появиться или исчезнуть. Что вы будете делать, если с ним не сложится?

– Пока я не рассматриваю такого варианта. Я пришла сюда, чтобы вырасти до его уровня. Так у меня будет больше шансов.

– Я вас поняла, но не обещаю, что в процессе нашей работы вы достигнете тех результатов, на которые рассчитываете. Как бы это сказать!? Никаких гарантий!

– Но попробовать стоит. Не так ли? С чего начнём? – она постукивала своими яркими ноготочками по перилам кресла.

– А вы с чего бы начали?

– Если бы я знала, я бы не пришла к вам.

– Я хочу быть честной с вами, Камила. Я не собираюсь делать из вас кого-то, кто понравится этому парню. Это глупо, смешно, бессмысленно и непродуктивно!

– Почему же?

– Потому что это невозможно! Будь вы хоть семи пядей во лбу, не факт, что вы сможете его удержать. Так зачем зря тратить время? Меня не интересуют бесперспективные клиенты.

Камила не ожидала такого поворота событий. Ульяна встряхнула копной своих седоватых волос. Её работа явно приносила ей удовольствие.

– Вы что отказываетесь от работы со мной?

– Улучшать себя с такой мотивацией? Очень нездорово!

– Тогда что вы предлагаете? – злилась Камила.

– Предлагаю смириться с неизбежным, а я помогу это пережить.

– Что вы называете неизбежным?

– Выбор другого человека – она снизила тон и широко улыбнулась.

********************************************

В день, когда она родилась, поднялся сильный ветер. Это был холодный и неприятный ноябрь. Будто даже погода не ждала её появления на свет, не желала и даже бунтовала.

Сразу после родов, Женя закурила прямо в палате.

– Что делаешь, дочка? Ты ещё слаба – проговорила Димина мать, единственный человек, поддерживающий Женю на протяжении всей беременности.

– Заберёшь её? – мертвым голосом спросила Женя.

Димина мать застыла в ожидании.

– Не делай вид, что не слышала – продолжала Женя. – Забери её. Она мне не нужна. Всё, что я хочу, это избавиться от всего, что меня убивает. Дима хотел бы этого… чтобы ты была с ней. Я больше не могу. С того самого дня как я встретила твоего сына, мне нет покоя.

– Но ведь ты любила его! – еле проговорила мать.

– Да тебе и не представить насколько сильно!

– Этот ребёнок – его продолжение. Не руби сгоряча, подожди пару месяцев. А потом отдашь, если захочешь.

Женя промолчала. Из роддома она вышла с Камилой на руках. Имя девочке придумал Дима за несколько дней до своей смерти.

Странный парень

Она ненавидела дорогу, ненавидела транспорт. В дороге волей неволей начинаешь думать о себе и своей жизни, а этого совсем не хотелось. Приятных воспоминаний почти не было, последние месяцы казались особенно неудачными и смертельно скучными. Переезд дался легко, чемодан был всего один. Камила никогда не привязывалась к вещам и легко распрощалась с тем, что не поместилось. Прошло всего пару дней с возвращения в тот город, что когда-то был для неё родным.

Она проснулась рано, около шести утра. Так было заведено, и её распорядок был крайне важен. Она неспешно заварила себе ароматный кофе и устроилась на кресле возле окна. Её квартира была по-мужски строга и минималистична, в ней уже был создан идеальный порядок. И хоть бабушкиных денег с лихвой бы хватило на клининговую службу, девушка любила убирать самостоятельно.

Своей внешности и наряду Камила уделяла около часа. Её манила эта женская лёгкость и внимание к деталям. В конце концов, её внешний вид был одним из основных средств достижения целей. Сегодня она выбрала классическое чёрное платье, изящно подчёркивающие её и без того прекрасные формы. Но никакой пошлости. Очевидную сексуальность она считала слишком глупой и даже презирала. Камила всегда старалась одеваться стильно, но не броско. Она придавала особое значение укладке и макияжу, пытаясь сделать их максимально естественными. Но каждая женщина знает, как тяжело добиться этой самой естественности.

Она посмотрела на себя в зеркало, неспешно окинула взглядом квартиру и вышла. В такси она старательно гнала от себя мысли. Ей было чуждо волнение перед совершенно новыми обстоятельствами и людьми. Всё, что она испытывала – это лёгкий интерес и немного печали. Впереди будут новые трудности, предстояло сохранять отношения с бабушкой и мамой, чего Камиле категорически не хотелось делать. Но деньги – единственное, что интересовало её на данном этапе, возможность бежать от ответственности ещё какое-то время. А что потом? Этот вопрос подкрадывался всё ближе, лишь частично нарушая её покой.

Она ненавидела такси и таксистов. Они почему-то всегда заводили с ней разговор, делая поездку невыносимой. У Камилы были водительские права, но собственной машины не было. И ей как никогда требовалась возможность её достать, ведь теперь придется каждое утро ездить в университет.

Наконец, они подъехали к огромному элитному зданию. Университет, выбранный бабушкой, естественно, был самый дорогой и престижный в городе. Здесь была уникальная система обучения и практики, а студентов по окончанию обучения мгновенно брали на работу. Фойе университета было действительно величественным. Камила поднялась на второй этаж и зашла в нужную аудиторию, где уже собрались студенты и активно сотрудничали, словно пчёлы в улье.

Она всегда оценивала обстановку и людей, с кем заговорить, на кого поставить. Кто из этих ребят пользуется авторитетом и сможет решать её проблемы, кого она сможет обмануть, а с кем лучше не связываться. Её расчеты лишь иногда были неверными, она редко, но всё же ошибалась в людях. Её прямо таки физически отталкивало от людей, способных её раскусить или перехитрить, с такими она никогда не связывалась. Ещё в детстве она усвоила, что на каждую силу найдется сила больше. И в этом ей помог просмотр канала Discovery. Она обожала фильмы о хищных животных, сцены, где несчастные антилопы или газели оказывались лёгкой добычей для львиц. Но ведь львица не станет нападать на слона, например, и Камила прекрасно усвоила этот урок.

Оказалось, что она единственная новенькая, но это её совсем не смущало. Возле окна она увидела группу скромных девчонок. Их одежда не совсем соответствовала моде, старые телефоны выдавали в них бедных студенток бюджетниц. Камила отметила про себя, что здесь учится лишь две касты – элитные богачи, способные купить себе место, и настоящие умники. Ни с теми, ни с другими она не хотела заводить дружбу, но выбор всё-таки сделать пришлось. Рядом с преподавательской трибуной стоял высокий блондин, одетый в модный пиджак и облегающие брюки. Вокруг него толпились другие парни и несколько красивых девушек. Все улыбались ему и смотрели прямо в глаза. Он действительно выглядел неописуемо притягательно и был, бесспорно, харизматичным, а значит ей нужно прибиться к нему. Она интуитивно понимала, какая дружба принесёт ей больше выгоды. Камила выдохнула и приготовилась делать всё, что привыкла.

– Извините, вы не подскажите мне, это шестая группа? Я новенькая, поступила на магистратуру. Я – Камила – приветливо сказала она, рассматривая всех вокруг.

Компания всем своим видом транслировала идеальность и напыщенность. Однако все мило поприветствовали её.

– Очень приятно, Камила – ответил тот самый красавчик. – Да, это шестая группа. Я – Никита.

– Я – Юля – отозвалась эффектная пепельная блондинка в нарочито сексуальном костюме.

– Сегодня у нас сборы в "Амелии" в девять вечера, отмечаем начало учебного года. Придёшь? Заодно познакомишься с группой – весело встревал в разговор невысокий парень. – Меня зовут Женя.

– Конечно, спасибо большое. Я буду. А где это?

– Я пришлю тебе адрес – вмешался ещё один симпатичный парень. – Давай свой номер телефона. Я – староста. Меня зовут Назар. Я потом тебя во все посвящу.

Камила уверенно вырвала телефон из его рук и принялась записывать свой номер. Она точно знала, что нравится далеко не всем. В школе было достаточно яркой внешности и уверенности в себе, чтобы быть в центре внимания. Но теперь всё иначе, и она выбирала для своих целей только тех, кто тянулся к ней сам. И пока было неясно, сможет ли она стать частью этой компании.

– Я – Алина – улыбнулась ещё одна симпатичная девушка, протягивая руку.

Её нельзя было назвать красивой, больше подходило слово «милая». Невысокий рост, каре, мальчишески широкие брюки. И всё же она тоже выглядела весьма эффектно. В этой компании выделялась лишь одна девушка.

– Илона – проговорила та как-то без особого энтузиазма.

Она была странно одета и особенно неумело накрашена. Всё в ней выдавало застенчивость и глупую неуверенность в себе. Глупую от того, что будь она немного старательнее, смогла бы составить конкуренцию любой из этих красавиц. Могла, но не умела. Это понимание вызвало в Камиле жалость и отвращение одновременно.

– Очень приятно. Где мне можно присесть? У вас у каждого есть своё место?

– Да, мы обычно сидим в первых рядах справа – объяснил Никита. – Хочешь, садись рядом со мной.

– Спасибо – обворожительно улыбнулась она.

Он точно напоминал ей молодого Джуда Лоу.

Началось занятие, но Камиле думалось совершенно о другом. Она лишь мельком смотрела на Никиту, который изображал внимательного студента, краем глаза видела серую Илону. Лишь спустя полчаса она начала замечать, как ей улыбается Назар. Искренне, по-детски, но как-то очень напоказ. Камила обернулась и окинула взглядом аудиторию. Ей было необходимо удостовериться, что её выбор был правильным. Она надеялась, что именно эта компания обладает каким-то особым статусом и авторитетом среди других. И, кажется, она не ошиблась.

День пролетел быстро. Она познакомилась ещё с несколькими студентами, будучи привычно милой и общительной. Никто не замечал, как рутинно и умело она выполняла свою миссию. Ей казалось, что её главная задача – найти себе место. Общение утомляло и печалило, но призрачная цель всегда была важнее.