Страсти старухи Кефировой. Повесть
Любовь Ржаная
Лирическая повесть о приключениях ироничной старушки Кефировой – настоящей Марго, о ее фантастическом полете и возвращении с того света.Действие происходит на фоне прекрасной русской природы…Опубликована в сборнике прозы Любови Ржаной «Точка бытия» в 2023 году.
Страсти старухи Кефировой
Повесть
Любовь Ржаная
© Любовь Ржаная, 2023
ISBN 978-5-0060-8130-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Страсти старухи Кефировой
Пролог
Намокший, идёт под дождём,
Но песни достоин и этот путник,
Не только хаги в цвету.
Японский поэт БАСЁ (1644—1694, перевод и орфография Веры Марковой. Примечание: Хаги – город в Японии.
…Когда старуха Кефирова стала бесплатным гидом по городу Твери на форумах, она еще не знала, что скоро станет писательницей. И что ее ждут настолько волнующие приключения, как если бы она превратилась в булгаковскую Маргариту и полетала на метле. Она не верила в сверхъестественное, хотя роман Булгакова любила.
Имя ее было – Любовь, отчество – Никаноровна. А фамилия была продуктовая – Кефирова. Относясь к себе иронично, она называла себя старухой Кефировой, причем никогда —старушкой. Ей не нравились Божьи одуванчики. Точнее, она их жалела, но сама она была не такая, а достаточно вредная, сильная. Девичья ее фамилия была Елкина, но покойный муж не хотел становиться Елкиным, а только хмуро соглашался стать Елкиным-Палкиным, как его и называли бы в деревне.
Затеяв опубликовать свои многолетние стихи, Любовь Кефирова стала Любовью Ржаной, в противовес поэтессе Любови Пшеничной. Кефир с ржаными хлебцами совместим, она это ест. Так что проблема псевдонима была решена.
В детстве и в молодости она не любила, чтоб ее называли Любаней. А теперь она чаще всего так себя и называла. Ей нравилось имя Маргарита, но она и не предполагала, что однажды ее станут называть Марго.
Она не знала, бодро собираясь в деревню, что там прольет немало слез. Да из-за чего? какой-то ерунды?
В общем, возвращение Марго в город не сразу стало ее возвращением к жизни. А возвращение к жизни не сразу стало возвращением к самой себе, истинной Любане Кефировой.
Эти записки Любани, ставшие повестью – повестью ее жизни – в первую очередь обращены ко взрослым людям. Детям их читать и не нужно, вряд ли они поймут.
Автор, Любовь Ржаная, просит извинения за стиль, лексику, фантазии и откровенность. Она – не старуха Кефирова, это не ее автобиография. Это то, что старуха наговорила о себе, а может быть даже, с бокалом кагора в руке, валяясь на своем жестком диване в переживаниях о прожитом дне.
А старуха Любаня Кефирова не просит извинений у читателя. Она так живет, так дышит, так чувствует.
Если интересно, заходите.
***
Из записок старухи Кефировой на одном форуме перед поездкой в деревню.
…В июле я вся в разъездах: то в автобусах по проселочным дорогам трясусь, а то и на нижней полке в плацкарте раскачиваюсь.
Конечно, была бы я продвинутая старуха – еще и на своем хёндае рассекала б пыль дорожную, но не сподобилась, и даже мужичка с логаном не приискала. Я их не ищу, наоборот, от авто я шарахаюсь, где только увижу, особенно на проселочной дороге. Это ведь раньше молодежь пела: «Бабка, в утиль тебе пора», а теперь запели по-другому. Напудрят ноздри кокаином…
Вообще в Твери у нас в основном тихо, спокойно, жизнь течет под гудки автомобилей и крик чаек с Волги. Лишь изредка кого-то убьют или до смерти напугают. Главное – не шастать ночью по улицам. А я люблю ночной город, без народа. Вот где истинная красота улиц открывается! А как Волга сияет! Сияет от фонарей на набережной и плещет, плещет и сияет… На мосту лишь изредка кто-то виднеется, в Волгу всматривается или сигануть хочет с высоты.
В прежние годы ночью по городу можно было запросто пешком ходить, любоваться, целоваться, а теперь если только в автомобиле или последнем троллейбусе по городу покружишь, ночной пустынностью полюбуешься.
Лишь иногда в Твери происходят или вопиющие, или анекдотические случаи.
В мае произошел вопиющий случай. Азиатский иностранец, водитель маршрутки, заспорил с пассажиром, который осердился, что болтающий по мобильному шофер его вовремя не высадил. Иностранец, ныне понаехавший в Тверь на законных основаниях, выскочил из маршрутки и погнался за пассажиром с монтажкой, но тот ловким хуком выбил у него из рук эту монтажку и пошел невозмутимо дальше. А он не знал, что восток – дело тонкое. Маршруточник вскочил в свой пазик, газанул и погнался за пассажиром, въехал на тротуар и все-таки придавил там невозмутимого. Покалечил беднягу. Вот уж тут все вопили! Пассажиры от ужаса, соплеменники водителя прибежали и стали вопить от стыда и раскаяния, размахивая кулаками. Хорошо еще, что ножи не успели вытащить, для харакири.
Этот вопиющий случай привел к тому, что целых два дня на конечных остановках сотрудники ГИБДД проводили профилактику, то есть трясли маршруточников-гастарбайтеров и их местных хозяев, а потом, видимо, утрясли. И они теперь по-прежнему нас возят, хотя местный запуганный народ куда-то петицию писал, и стараются не гоняться за пассажирами на тротуарах, лишь бы пассажиры им не дерзили во время движения транспорта.
А в июле произошел анекдотический вопиющий случай, и придется мне его тоже занести в свою летопись. На городском пляже дама в автомобиле вдавила голову загорающей девушки в песок. Хорошо, что та лежала на животе.
«Почувствовав, что по ее голове проехалась машина, пострадавшая подскочила и побежала за ней…» Это в газете. Всегда бы так… а то и на асфальте давят… тут уж пострадавшие за машинами не гоняются, с подскоками!
…Надо мне поторопиться с моими рассказами, а то скоро уеду в тайгу.
А я ведь не с одной сумкой-пакетом поеду, конечно, а еще свой баул возьму, надо уже его потихоньку собирать. Да и удочку куда-то надо запихнуть, которую я еще не применила с прошлого года. Не знаю, брать ли в деревню молоко в пакетах, парочку пакетов на неделю, потому что я не из тех старух, которых скручивает от молока, но которые хлещут квас и пиво. Конечно, там в деревне может оказаться и корова, но к ней очередь. Мало кто теперь держит коров. Колхозов-то нет, и посыпку стало красть негде. Фермы-то все на тверщине уже угроблены, только ветер и бродит в развалинах. Изредка какая-нибудь еще и стоит в поле, с двумя коровами и пьяным пастухом, уставшим вырубать борщевик.
Ну, а козье молоко я не пью – сладкое и жирное, да и козу я оббегаю за километр, тем более еще не знаю, вдруг это козел…
Отдеру доски с окна своей избушки на курьих ножках, да и поселюсь. Правда, если избушку уже заняли выселенцы из Питера или мертвые души из Москвы, придется искать другую хижину. Там их навалом, пустых хижин, почти без крыш. Главное, чтобы рядом жил егерь, который может спасти тебя от медведя. А медведь запросто развалит любую хижину, если почует там что-то съестное и съедобное, типа меня.
Это ведь раньше я была сухая как галета и тонкая, как вафельная трубочка. С тридцати до сорока была уже как сдобная пышка. А потом постепенно превратилась в рыхлый батон, в который наш «Волжский пекарь» что-то подсыпает против плесени. А медведю-то наплевать, он все жрет, что сладкое. Всю жизнь я на мороженых да на кофею со сгущенкой, просластилась насквозь, да еще и не совсем зачерствела.
Уж как я махну своей удочкой… если клевать не будет, уж как я топну своим резиновым сапогом, отпугивая кабанов и волков, да пойду по малину. Малина хороша тем, что ползать внаклонку за ней не надо, как за черникой. А черника хороша тем, что не червивая, как малина. Вот, по рассказам мамы моей, фашисты заставляли баб русских носить им чернику и брезговали малиной, гады.
Я могу даже сесть на обочину, набрав бидон малины, и продать проезжему москвичу. Чтобы купить в этой деревне мыло и веревку. Ведь я же не потащу из Твери мыло и всякую дребедень, баул и так уже тяжелый. А стирать-то мне там придется, и развесить на чем-то надо. Не на кустах же. Хотя если малину не купят, развешаю свои шорты прямо на заборе, если только его не украли на дрова.
Без забора я жить могу, это не главное. Главное – окружающая природа. Елки, сосенки, всякие кочки. В общем, вы чувствуете, что в мечтах я уже вся не в Твери, а за Тверью, в оковских лесах. С тем и засыпаю…
***
А проснулась я с хорошим настроением.
Мне приснился лес, куда я скоро десантируюсь. Мне приснился трясучий автобус, на котором я доеду до своего леса, болтая ножками. Хотя в реальности никогда не удается поболтать, я же большая и высокая.
Мне даже приснилась «Агата Кристи», и во сне я ей изредка подпевала громким храпом.
Куда бы ни приплыл моряк
За золото и серебро
Его везде поднимут флаг
