У бога за пазухой

Глава 4

Пронск, Рязанский улус Великой Орды, 16 января 2006 года

Роман вёл свою пехоту по Пронску, построив её в колонну по два. Ощетинившись штыками, они быстро шли сквозь город, контролируя обе стороны улицы. Вырвались далеко вперёд. Монгольская тысяча улусбека застряла где-то на въезде, начав грабить первые же более-менее приличные дома.

Сопротивления не было. Зря только заставу на въезде раздолбали. Она, как оказалось, пустовала. Но улусбек приказал, и дело сделали. Мог бы сначала хоть разведку послать. Нет же, разворачивай пушки, говорит, пали со всех стволов. Ну, разнесли по кирпичику пустые казематы, толку-то. Здесь и воевать практически не с кем.

Город ещё со времён разорения Батыем так полностью и не восстановился. Крепостные стены заново не отстроили. А зачем, если он уже в глубине Великой Орды находится? От кого и что в нём защищать? Вот и остался совершенно голый Пронский бугор, где когда-то высился кремль. Да и основные торговые пути вдруг стали пролегать где-то далеко в стороне, минуя город.

Нет больше на его улицах бойкой торговли. Только сам себя и кормит. А подати улусбеку вовремя собери, тысячу ратников с пушками да лошадьми, будь добр, содержать и, когда те понадобятся, предоставить. Для городской казны траты неподъёмные.

Один раз не смогли обеспечить, второй, а на третий монголы разбираться не стали. Собрали две тысячи воинов и бросили на усмирение «непокорного» Пронска. Видать, чтобы войска не застаивались, а то давно не были на войне и никаких враждебных выступлений не подавляли. Вот интересно, почему все смуты на Руси происходят именно по зиме? Или то у рязанцев своеобразный обычай такой?

Улусбек ради этого случая соизволил снарядить свою личную гвардию, которую сам же и возглавил. Мозги у него замёрзли, что ли, на январской стуже? Взял для усиления тысячу Коломенского сомона под командованием отца Романа – князя Игоря Ярославина. Наверное, чтобы одному по морозцу не бегать. И теперь монголы грабили город.

Верно сказал отец перед походом:

– Они пойдут на Пронск с одной целью – поживиться. Улусбека нашего хлебом не корми, дай кого-нибудь пощипать. Если не будет причин, он легко их выдумает. Я знаю Пронского князя. Иван мужик правильный, но выше головы не прыгнет. Наша задача оградить Фрязина и его семью от неминуемой расправы. Дать ему время оправдаться перед Селим-беком. Поэтому, пока монголы заняты грабежом, а я с предводителем нашим руковожу взятием города, ты должен захватить княжьи палаты и выставить в них свою охрану. Можешь объявить этот дом трофеем Коломенского сомона. Возьмёшь триста солдат и два орудия. Тебе должно хватить. Оборонишь Фрязина и от слишком прытких монголов, и от местного лихого люда, которого в Пронске тоже предостаточно. Полагаю, они под шумок решат прибрать к рукам то, что плохо лежит, а заодно перед Селимом выслужиться. А там, глядишь, улусбек пресытится, набив мошну, да подобреет к Фрязину. Поймёт, что убирать князя ему не резон. Покарал примерно, показал кто в доме хозяин, да на том и хватит…

Где находятся княжьи палаты, Роман разузнал заранее. Отправил вперёд егерей с лёгкими самопалами, чтобы стерегли.

Улица прямая. Вон и дом Фрязина вдали виднеется – двухэтажный, белокаменный, со стрельчатыми окнами. Вход на высоком крыльце и глухой забор на торцах. Въездные ворота заперты, но какие-то смутьяны таранят их бревном. Раздаются выстрелы. Это егеря вступают в бой. Несколько человек падает, роняя бревно. Кто-то стреляет в ответ, но в открытое противостояние не лезут, разбегаются. Всё-таки видят, что на подходе целый строй солдат, за которыми ещё и пушки на передках едут. С ними тягаться себе дороже.

Первая сотня выстраивается вдоль фасада в две шеренги, развернув штыки не только во фронт, но и в тыл – на случай, если вдруг из дома тоже откроют стрельбу. Вторая и третья лезут через высокий забор. По ним пока никто не стреляет. Открывают ворота изнутри. Можно закатывать орудия.

– Наизготовку! – отдаёт команду Роман и взбегает по ступеням к центральному входу.

Двери здесь добротные, из толстого дерева. Плотно в проёме сидят. Удара бревном, наверное, не выдержали бы, но почему-то не сломаны. Ага, теперь понятно почему – рядом с порогом лежит застреленный налётчик. Повсюду кровь. Кого-то здесь, видать, ещё и подранили. Наверное, хозяева всё-таки оборонялись.

Благоразумно встав сбоку, Роман рукоятью короткого самопала несколько раз постучал в дверь. По дому раскатилось гулкое эхо.

– Эй, отворяйте! Здесь княжич Ярославин из Коломенского сомона. Имею приказ взять под охрану Ивана Фрязина и его домочадцев.

Тишина в ответ. Лишь непонятный шорох за дверью и тихое, неразборчивое бормотание.

– Если не откроете, возьму дом штурмом!

– Откуда нам знать, что ты тот, за кого себя выдаёшь? – всё-таки соблаговолили ответить.

Дребезжащий голос принадлежал, похоже, старику.

– Впустите меня одного и дайте встретиться с князем!

За дверью немного подумали, затем лязгнул отодвигаемый засов. Одна створка слегка приоткрылась, и в образовавшейся щели появился ствол самопала. Поверх него на Романа уставились два внимательных глаза на бледном, морщинистом лице, обрамлённом седой шевелюрой с бакенбардами.

– Похож, – выдал обладатель дребезжащего голоса и распахнул дверь шире. – Входи.

Внутри царил полумрак. После освещённой солнцем заснеженной улицы Роман будто ослеп. Судя по звуку за спиной, засов поставили на место.

– Пошли, парень. Иван Фёдорыч наверху. Петруня, смотри тут у меня.

Последняя реплика относилась, похоже, ко второй тёмной фигуре возле двери. Рассмотреть её Роману не удалось. Глаза ещё не привыкли к плохому освещению прихожей. Пока шли к лестнице и поднимались на второй этаж, Ярославин стал видеть нормально. Тем более, здесь уже попадались окна.

– Ты кем будешь, старик? – спросил он сопровождающего, больше для того, чтобы не молчать.

– Сам ты старик, – услышал в ответ его ворчание. – Мне, между прочим, ещё шестидесяти нету. Я, можно сказать, с папашей твоим ровесник… почти.

Роман только хмыкнул. Отцу было сорок шесть, и никому бы даже в голову не пришло назвать его стариком. Широкоплечий, жилистый. Седой как лунь – это да, но не старый.

– Знаешь моего отца? – решил перевести разговор на другую тему.

– Знал раньше. Вы с ним на одно лицо. Увидел бы где, подумал, что его встретил. Обзавидовался бы или решил, что на том свете уже свиделись. Ха-ха!.. Пришли.

Старик остановился перед белоснежной дверью с позолоченными ангелами. Постучал и потянул за резную ручку. За ней был небольшой зал с паркетным полом и диванчиками по углам, на одном из которых сидели женщины с детьми, а рядом стоял высокий мужчина средних лет с гладко выбритым лицом. Одет он был по-военному и держал заткнутыми за пояс два коротких самопала.

– Что там, Семён? – требовательно спросил он старика, но, заметив Романа, переключил внимание на него, удивлённо вздёрнув брови.

– Во-во, и я так же подумал, – хмыкнул старик. – Не боись, Иван Фёдорыч, это младшой Ярославин, сынок его. К тебе пожаловал.

– Как звать, молодец? – не растерялся князь.

– Романом, – ответил «молодец», выйдя вперёд, и коротко поклонился, залихватски щёлкнув каблуками.

Фрязин одобрительно кивнул.

– С чем пожаловал, Роман Игоревич? Время, как видишь, ты выбрал неподходящее.

– Меня прислал отец во главе трёх сотен солдат и двух орудий, чтобы взять под охрану этот дом и всех, кто в нём находится.

– Взять под охрану? – нахмурился князь. – Или под стражу? Насколько я знаю, тысяча Коломенского сомона вместе с тысячей улусбека разоряют сейчас мой город. Разве нет?

Роман терпеть не мог, когда наговаривали на отца или на его солдат – кто бы там ни был. Вскинув подбородок, он бросил с вызовом:

– К твоему сведению, князь, Коломенское войско в настоящее время берёт под охрану… Да-да, именно берёт под охрану, а не грабит, продуктовые и вещевые склады в разных частях Пронска, а также городскую казну и, как тебе уже известно, твой дом со всеми находящимися в данных помещениях людьми.

– Ох-ты, как распетушился, – восхищённо цокнул языком князь, но пошёл на попятную: – И что же вы будете делать, если улусбек прикажет отдать всё это его людям на разграбление?

– Не забывай, что мы тоже входим в число его людей. Военная добыча принадлежит тому, кто её взял. Это непреложный закон.

– Только всё равно вам придётся отдать часть добычи Селиму.

– Часть – далеко не всё.

– А как поступите со своей долей? – Став мрачнее тучи, Фрязин сверлил Романа уничижительным взглядом.

– Отдадим Пронску и его жителям. После ухода улусбека им придётся на что-то жить.

Лёд в глазах князя, вроде бы, начал таять.

– Успокойся, дядя, – раздался за его спиной моложавый женский голос. – Не нападай на княжича понапрасну. Он пришёл нам помочь. Ведь так, Роман Игоревич?

Рядом с Фрязиным встала стройная девушка неописуемой красоты. Низкое зимнее солнце, заглядывая в окно, играло лучами в её волосах, создавая волшебный ореол, ещё резче выделяя и без того одухотворённое лицо. Роман задохнулся, поражённый в самое сердце – похоже, что стрелами тех самых ангелов, которых видел на двери при входе в зал.

– Да, Леночка, прости. Конечно, ты права, – услышал как сквозь сон отдалённый голос князя. А того словно подменили. Он стушевался и растаял при виде этого чуда. Виновато посмотрел на Ярославина. – Прошу прощения, Роман Игоревич. Нервы у меня, понимаешь ли…

– Ничего… понимаю… – заплетающимся языком промямлил юноша.

Сзади приглушённо хихикнул старый привратник.

– Да, вы же незнакомы, – опомнился князь. – Это моя племянница из Новгорода. Елена Вячеславовна Громова. Погостить приехала… Так некстати.

– Очень… приятно, – не без труда припомнил Роман правила приличия.

Еле совладал с негнущейся шеей, чтобы поклониться.

– И мне. – Девушка улыбнулась так лучезарно, что юноша чуть не потерял сознание.

Да что же это? Ничего подобного с ним никогда не происходило. Неужели, один только вид Елены так на него действует? Определённо, надо спасаться.

– Позвольте… – Роман чуть не подпрыгнул на месте. – Мне надо идти… Распоряжения отдать. Так я… не прощаюсь. – Помимо воли он с надеждой взглянул на девушку.

Та снова улыбнулась, будто пулей пронзила. Пока окончательно не потерял самообладание, княжич повернулся кругом и на негнущихся ногах поспешил к лестнице, чувствуя, что совсем не хочет уходить.

Он совершенно не помнил, как оказался на улице. Лишь вдохнув свежего морозного воздуха, более-менее пришёл в себя. Сгрёб снег с перил и вытер лицо.

– Ты в порядке, Роман Игоревич? – спросил вполголоса подошедший Пётр, командир первой сотни, что стояла перед княжескими палатами.

– Да, – с трудом выговорил тот. Вздохнув, продолжил: – Занимай дом, Петя. Организуй оборону. Усиленный караул по обе стороны дверей с поддержкой в окнах. Пушки во дворе направь на ворота и на забор. Ну, что тебя учить. Сам учёный. Действуй.

Через полчаса люди были распределены. Свободных от несения службы солдат разместили по комнатам так, чтобы они сразу заняли удобные для стрельбы места и могли отразить возможное нападение с любой стороны. Орудийные расчёты деловито покуривали возле пушек, поочерёдно греясь в расположенном неподалёку флигеле.

В городе то и дело слышались одиночные выстрелы. Что-то горело, судя по нескольким столбам сизого дыма, но в целом было спокойно.

Вскоре мимо усадьбы проскакал небольшой отряд монголов. Они только мельком глянули на выставленный у входа караул и понеслись дальше по улице в поисках других богатых домов. Зато следующий, более крупный отряд заинтересовался усадьбой. Видать, с ними был их командир, поскольку именно этот расфуфыренный павлин пытался попасть внутрь, а когда ему преградили путь, стал грозить солдатам всеми карами земными и небесными.

К нему вышел Роман.

– В чём дело? – спросил по-монгольски.

– По какому праву меня тут не пускают? – брызгал тот слюной в истерике, отчего плюмаж на его шлеме трясся мелкой дрожью. Кстати, судя по плюмажу, это пугало дослужилось лишь до десятника.

– А с чего ты взял, что имеешь на это право, десятник?

Монгол подавился очередным криком и присмотрелся к Роману. Тот был хоть и без шлема со знаками различия, зато по виду и манере держаться вполне сошёл бы за сотника, если не за тысячника, не смотря на столь юный возраст.

Захлопнув рот, десятник прыгнул в седло и ускакал, уводя за собой отряд.

– Жаловаться будет, – улыбнулся один из караульных, совсем ещё молодой паренёк.

– Пусть жалуется. Мы в своём праве, – рассудительно сказал второй, седоусый.

Вот и хорошо, что понимают. Не надо ничего разъяснять. Лучше службу нести будут.

Успокоенный Роман вернулся в дом. Как оказалось, ненадолго.

Солдаты предположили верно – десятник наябедничал. Похоже, что своему сотнику, раз около пятидесяти монгольских всадников с гиканьем подскочили прямиком к усадьбе и сразу осадили коней. Командир, имевший и украшений побольше, и вид посолидней, не стал утруждать себя руганью с караульными. Подъехав к высокому крыльцу, просто скомандовал, тыча нагайкой в сторону ворот:

– Отворяй!

– Чего их отворять-то? – пожал плечами седоусый. – Там открыто.

Вдохновлённый сотник махнул плёткой своим нукерам, и те радостные бросились к воротам. Но стоило им распахнуть створки, как всадники всей гурьбой резко сдали назад. Из глубины двора в их сторону смотрел толстый ствол орудия, возле которого с подожжённым фитилём стоял бомбардир. А в распахнувшихся окнах вдруг показались штыки множества самопалов.

Снова вышел Роман.

– Ты старший? – спросил слишком самоуверенного монгола, всё ещё топтавшего снег перед крыльцом на неуверенно переступающей с ноги на ногу лошадке.

Тот выпятил грудь и представился по всей форме:

– Сотник тумена Селим-бека Великого монгольского войска Бучук.

Хоть какое-то понятие о дисциплине имел.

– Княжич тысячи Коломенского сомона Роман Ярославин.

Бучук не стал ерепениться – как и положено, поклонился первым. Редкий случай для заносчивых монголов. Роман с готовностью ответил тем же. Вот теперь можно спокойно поговорить.

– Сожалею, сотник, но дом сей взят нами в бою. – Ярославин кивнул на уже замёрзшие трупы лихих людей. – Всё, что находится в нём – наше. Вы немного припозднились.

– Мы воюем вместе, княжич. Значит, и добыча у нас общая. Это богатый дом. В нём живёт местный князь. Тут на всех хватит. Почему бы вам не поделиться с братьями по оружию? Впустите нас. Мы много не возьмём. Только то, что сможем унести на наших скакунах.

Вот хитрая бестия. А то никому неизвестно, сколько тащит на себе выносливая монгольская лошадка.

– Мы и поделимся, – раскинул руки в широком жесте Роман. – Только сначала покажем всё улусбеку. Пусть он и распределит между нами завоёванное по справедливости.

На это Бучук не нашёл чем возразить. Так бы и уехал ни с чем, но, как обычно бывает, вмешался случай. В начале улицы показалась длинная кавалькада, во главе которой неторопливо ехали верхом Селим-бек и Ярославин-старший. Принесла же нелёгкая. Нет, чтобы чуть позже им появиться, когда Бучук увёл бы своих, не солоно хлебавши. Но и тот увидел своего предводителя. Приободрился, победно взглянув на Романа, и остался ждать.

– Что происходит? – гнусаво поинтересовался улусбек, чьё округлое тело едва не скатывалось с лошади. Как он вообще доспехи напялил? Ещё немного, и порвались бы ремни.

Сотник, раскланиваясь и прижимая ладонь к нагруднику, принялся бубнить что-то вполголоса, то и дело тыча концом плётки в сторону дома и русской охраны.

Выслушав его, Селим вялым жестом отстранил жалобщика. Посмотрел на Романа долгим взглядом, но в итоге обратился к его отцу:

– Почему твои люди защищают Пронского князя, Игорь? Разве мы не затем пришли сюда, чтобы его наказать?

– Совершенно верно, о мудрейший из мудрейших. – Уж очень любил отец так его называть. Причём это была вовсе не лесть. Он таким образом намекал Селиму, что в любом деле надо сначала думать головой, прежде чем рубить сплеча. И, надо признать, это срабатывало. Чаще всего Коломенский князь отстаивал свою правоту. – Это я приказал сыну взять Фрязина под стражу, чтобы сохранить его до суда. Разве тебе не интересно, куда он девал те средства, что не поставил в казну? Полагаю, мы сами далеко не всё найдём. Ещё много что вскроется, и Фрязин может нам очень пригодиться.

– Хм… Ну, хорошо. А зачем ты обложил своими людьми все склады в городе и казну?

– Только ради того, чтобы добро не пропало, мудрейший. – При этих словах Ярославин так остро глянул на Бучука, что тот сжался и отъехал в сторону, стараясь казаться незаметным. – Зато теперь мы сможем часть организованно вывезти в столицу, а часть оставить здесь под строжайшим учётом.

– Как оставить? – Глаза улусбека округлились. Он и помыслить не мог, чтобы вернуть награбленное.

– Конечно, – как ни в чём не бывало продолжил князь. – Ведь мы не уничтожаем Пронск. Тебе нужен здесь такой сомон, который всегда будет приносить доход. Тут останутся люди, которых ты примерно наказал, научив уму-разуму. Они побоятся обманывать в дальнейшем или не платить десятину. Но для этого им потребуются продукты и прочие товары, чтобы скорее оправиться от наказания и начать зарабатывать. Быстрее получишь от них прибыль. А чем больше они будут выручать средств, тем больше станут платить. И, кстати, им понадобится князь. Когда из Фрязина всё вытрясем, его можно будет вернуть. Он уже научен горьким опытом, так что службу поставит, как надо.

Селим-бек расхохотался. Хлопнул Ярославина по плечу:

– И почему ты не монгол, Игорь? Из тебя такой хороший улусбек получился бы.

Посмеялся и князь. Только глаза у него по-прежнему оставались серьёзными.

Фрязина увезли в кандалах. Его семью, слава богу, не тронули, даже усадьбу не отобрали. А вот Леночку князь попросил сопроводить домой.

– Я ей нынче не защитник, – сказал он Ярославину-старшему. – Ты уж позаботься о ней. Не в урочный час она приехала.

– Не беспокойся, Иван. Уж до Коломны всяко довезу. Моя Машутка, сам знаешь, гостеприимная. Поживёт у нас покуда. С её роднёй в Новгороде созвонимся, приедут, заберут. А нет, сами отвезём с оказией. Вон, Ромку с ней отправлю, шалопая. Посмотри, как на неё любуется, прям глаз не отводит. Может, срастётся что у них, так женю, наконец. Девчушка-то, вроде, ничего.

– Хорошая девушка. Я её всей душой люблю. Она как дочка мне. Да и парень твой не промах. Здорово у меня в доме похозяйничал. Ты молодец, отличного сына воспитал.

– Так он у меня последний остался, – вздохнул Ярославин. – Старшенького-то нашего, слыхал, небось, у прошлую войну в Египте схоронили… Теперь вот Ромка наследник мой.

А наследник влюбился, как последний юнец. Места себе не находил, пока Елена у них в Коломне гостила. Родственники так и не смогли за нею приехать, и князь, выполняя обещание, отправил Романа сопровождать гостью до Новгорода с целой Петькиной сотней. Такой вот почётный караул. Берегли девушку, как зеницу ока. Впрочем, это не помешало ей впервые поцеловаться с парнем – тоже запавшим ей в душу Романом.

Вскоре сыграли свадьбу, а через год у молодой четы Ярославиных родился сын. Где один, там и двое. Дал бог ещё двух дочерей-погодок. Можно было бы назвать их семью счастливой, но судьба уже готовила новые испытания.

Глава 5

Дневник Ярославина, листы 5—8

25 января 2018 (1238)

Потерял я всё-таки людей. Всего с неполными двумя тысячами выскочил из прорыва. Не даром дался нам тот последний тумен, забрал жизни русских воинов, хоть и в разы меньше, чем отдал сам.

Первым делом нас покормили в дружинной избе. Тесновато там было, пришлось посменно снедать. «Свою» дружину завёл последней. Она самая большая оказалась – почти семь сотен душ.

Я, наконец, умылся, стерев с лица кровь. Тут и Вакула с прочими гриднями по-новому на меня взглянули.

– Да ты ли это, Роман Ингваревич? – вопросил парень, внимательно всматриваясь в моё лицо.

Как я и предполагал, в гуще сражения он спутал меня со своим князем. Тот, скорее всего, погиб. Кстати, князь-то был Коломенским и, как выяснилось, из рода Ярославичей. Мой пращур, в общем. Оттого, видать, мы внешне и схожи. Да ещё чело у меня в крови было, а затем и забралом наполовину скрыто. Почитай, одну бороду и видать. А уж бороды у нас на Руси мало чем друг от друга отличаются. На доспехи, пока отступали в спешке, просто никто внимания не обратил, что не такие. Теперь-то в спокойной обстановке все отличия в глаза бросались.

Пришлось признать, что не князь я им. Пригорюнились ратники, враз осознав, что потеряли своего Романа Ингваревича.

– А я так вам скажу, братцы, – встал вдруг Вакула. – Сей князь вывел нас из сечи лютой. Жизни наши сберёг. Вы как хотите, а я гриднем его себя числю.

– Верно говоришь, – пробасил рядом другой ратник, что вместе с Вакулой прикрывал меня в бою. Иннокентием кличут. Повернулся ко мне. – Прими службу нашу, князь. Бились мы с Романом Ингваревичем, и под твоим крылом не хуже биться будем. Все согласны, други?

Он обвёл взглядом притихших гридней, и те закивали. Никто не возразил. Так я стал их князем во второй раз, уже по-честному. Попросил только величать меня, как и прежде – Роман Ингваревич. А что? Имя почти моё, родное. А другим воинам, кто с нами пришёл, и знать о том ни к чему.