Предатели крови
– Знаешь, – сказала принцесса, когда они наконец подошли к спальне Кивы, и голос у нее был подчеркнуто-веселый, будто она желала оставить в прошлом все сказанное ранее, – я вдруг поняла, что нас так и не представили по всей форме.
– Мне кажется, поздно уже знакомиться, – сказала Кива, стараясь не стонать от вновь нахлынувшей боли.
Серафина согласно хмыкнула.
– Несмотря ни на что, мне очень хочется познакомиться с тобой поближе, Кива Корентин.
Слова были искренними и честными. Она тихо добавила:
– Обещаю, все будет не так уж скверно. И еще обещаю помогать тебе на каждом шагу.
Кива начинала понимать, почему Серафину так любили: ее кроткий нрав и искренняя доброта не могли не очаровывать. Навок считал это ее слабостью, но Кива думала, что это – сила.
Но, так или иначе, она не намеревалась задерживаться в Мирравене, чтобы принять предложение принцессы.
– Спасибо, – ответила Кива, не раскрывая своих планов. – Мне пригодится любая помощь.
Серафина улыбнулась в ответ так сладко, что заныли зубы.
– Давай-ка уложим тебя отдыхать, – сказала она, потянувшись открыть дверь спальни. – Я разыщу мадам Мерит и велю послать за лекарем.
Прикинув варианты, Кива предложила:
– Можем отправить Бринн.
Если горничная покинет ее покои, Кива сможет незаметно улизнуть. И никакая боль ее не остановит.
– Бринн? – переспросила Серафина, входя внутрь.
– Моя горничная. – Кива подняла глаза и как раз заметила, как означенная девушка замерла у дальней стены комнаты. Ее почти не было видно – скрывали тени у распахнутых гардин, но Кива узнала ее по знакомому силуэту.
– Боги, госпожа, вы ранены! – воскликнула Бринн и бросилась в ванную комнату. Оттуда она крикнула: – Я принесу чистых бинтов!
– Леди Киве нужен лекарь, – крикнула ей Серафина, подводя Киву к кровати.
– Сейчас же все улажу, Ваше Высочество! – откликнулась горничная достаточно громко, чтобы ее расслышали. Но вот обратно не вышла, и Серафина нахмурилась, глядя в сторону ванной.
– Прошу, принцесса, – сказала Кива, которую мало заботила невоспитанность Бринн. – Вы наверняка утомились дорогой. Спасибо, что проводили, но теперь обо мне и Бринн может позаботиться.
Нужно, чтобы Серафина покинула ее до того, как горничная уйдет за лекарем, иначе принцесса может решить, что обязана остаться.
– Ваш брат прав, на вид куда хуже, чем на самом деле.
Кива врала, и уж это Серафина понимала. Но принцесса лишь неуютно переступила с ноги на ногу и уточнила:
– Уверена?
– Вы и так потратили на меня столько времени, – настаивала Кива.
Было очевидно, что принцесса предпочла бы остаться, то ли из беспокойства, то ли потому, что ей самой хотелось поболтать, но, к счастью, она поняла намек и направилась к двери.
– Если понадоблюсь, не стесняйся, отправляй за мной горничную, – предложила Серафина. Покосилась в сторону ванной, явно сомневаясь в умениях Бринн, и пробормотала: – Или, может быть, кого-нибудь еще.
Кива чуть не улыбнулась.
– Хорошо. Благодарю.
Ей хотелось сказать, как она рада знакомству, как надеется, что с Вошеллом все наладится, но, не рискнув выдать себя, она лишь тихо попрощалась и облегченно выдохнула, когда дверь за принцессой закрылась.
– Ушла? – тихо спросила Бринн, выглядывая в спальню.
В этот раз нахмурилась уже Кива: она наконец поняла, что горничная не за бинтами убежала – она там пряталась. За время знакомства, сколь ни короткое, Кива убедилась, что Серафина ничем не напоминает Навока, и Бринн незачем было ее бояться.
– Что с тобой?
Не ответив на вопрос, горничная поспешила к ней и поджала губы, когда заметила вспухшую щеку Кивы, а осмотрев плечо, зашипела.
– Ожог глубокий, – сказала Бринн, отодвигая платье от раны. Огненный шар ударил Киву в обнаженное плечо, так что, к счастью, ткань не вплавилась в кожу.
– Знаю, – ответила Кива, чувствуя каждый мучительный волдырь. Ее заметно трясло, на лбу выступил пот, хотя теперь, когда схлынул адреналин, ее пробирало ознобом до костей. Но она не могла позволить себе поддаться этой боли: время было на исходе.
Она повторила просьбу Серафины:
– Можешь, пожалуйста, найти лекаря?
Бринн обязательно нужно выпроводить, и немедленно.
Однако горничная покачала головой.
– Лекарь тут не особо поможет. Не успеет до…
Она оборвала себя, но Кива поняла, что она не хотела упоминать свадьбу.
– Пожалуйста, Бринн, – упрашивала Кива. – Мне очень больно.
Тут она не лгала.
Горничная продолжала хмуро оглядывать ожог, но потом, видимо, пришла к некоему решению и приказала:
– Ложитесь. На живот.
– Нет, серьезно, сходи за…
– Кива, ложись, – твердо велела горничная.
Киву потряс не столько даже ее тон, а то, что по мановению ее руки прямо из пола проросло блестящее зеленое растение.
Не сиди Кива уже на кровати, она бы упала навзничь.
Бринн владела магией земли.
– Ты аномалия! – охнула Кива. За свои семнадцать лет она слышала об аномалиях лишь слухи, а теперь встретила двоих всего за час.
– Ложись, – повторила Бринн, указывая на кровать.
Кива была так ошарашена, что подчинилась, скривившись, когда при движении потревожила плечо. Она осторожно опустилась на подушку здоровой щекой, с восхищением наблюдая, как Бринн призвала еще одно растение рядом с первым. Оба растения Кива знала, но работала раньше только с одним.
Первым было алоэ; Бринн достала из кармана передника ножик и надрезала зеленый стебель, из которого начал сочиться гелеобразный сок.
– Сначала нужен красноцвет, – Кива указала на второе растение. – Чтобы очистить рану.
– Да, но он жжется так, что тебе небо с овчинку покажется, – возразила Бринн.
– Если пойдет заражение, я на небе и окажусь.
Горничная отложила алоэ – неохотно – и потянулась за красноватым стеблем, но потом наклонила голову набок и снова махнула рукой. Рядом с красноцветом выросли еще два цветка: один с белоснежными лепестками, желтеющими к кончикам, а второй потрясающего фиолетового цвета с красными тычинками, растущими из центра. Кива таких никогда не видела.
– Молочная дымка, – пояснила Бринн, отрывая белый цветок, и Кива вздрогнула от удивления. Отец как-то раз упоминал молочную дымку, но сказал, что она невероятно редкая и ценится за сильное обезболивающее действие.
Разумеется, как только Бринн взрезала бутон и капнула соком на плечо Кивы, боль сменилась онемением, да таким, что она застонала от облегчения.
– Расцеловала бы тебя, – пробормотала она в подушку, понимая, что, если онемение продлится достаточно долго, она, возможно, сумеет сбежать из замка.
Горничная хихикнула и начала очищать плечо Кивы красноцветом.
– Не хочешь рассказать, что случилось?
– Не особо, – ответила Кива, чувствуя, как вместе с болью отступает дрожь.
Пальцы Бринн замерли.
– Перефразирую. Как человек, который сейчас тебе помогает, я хотела бы узнать, что случилось.
Кива заворчала:
– Для горничной ты очень настойчива.
Бринн не ответила и не вернулась к ране, и Кива добавила:
– Ладно, но прошу тебя, поторопись. У меня еще есть… дела.
– Какие дела?
– Просто дела! – защищаясь, ответила Кива, жалея, что горничная ведет себя не как полагается горничным.
Бринн как бы шутя заметила:
– Время пролетит быстрее, если расскажешь, что случилось, пока я занимаюсь раной.
Кива в этом сомневалась, но, когда Бринн снова начала промывать рану, коротко рассказала, чего хотел в тронном зале Навок и как Серафина и Вошелл прервали вторую атаку Ксуру, и закончила, как бы невзначай упомянув о напряжении, промелькнувшим между королем Мирравена и принцем Карамора.
– Навок и Вош решили поговорить с глазу на глаз? – спросила Бринн, щедро намазывая гель алоэ на рану Кивы, чтобы создать увлажняющую и защитную пленку. – Прямо сейчас?
– Наверное, – ответила Кива.
Больше ничего не спросив, Бринн обработала гелем щеку Кивы, недовольно щуря серебристые глаза, – теперь она точно знала, что это дело рук лично Навока. Сходив в ванную, она вернулась со стаканом воды. Лишь теперь она сорвала с фиолетового цветка несколько лепестков и тычинок и бросила их в воду.
– Выпей.
Кива попробовала сесть, но Бринн опустила ладонь на здоровое плечо и прижала ее к постели.
– Не вставай, пока алоэ не впитается. Просто подними голову и выпей так.
– Что там? – спросила Кива, делая осторожный глоток. Питье слегка отдавало цветами и фруктами.
– Ты вряд ли слышала… Это цветок со Змеиных островов. Живущие там монахи называют его Змеиным Поцелуем, – ответила Бринн. – Ускоряет заживление, но использовать можно только в крайних случаях.
– Почему? – Кива отпила еще.
– Потому что он ядовит.
Кива выплюнула питье.
– Что?!
Бринн закатила глаза.
– Все будет хорошо. – Помолчав, она уточнила: – Голова поболит немножко, живот поноет, может, временно ослепнешь. Но не переживай, за несколько часов все пройдет. И тебе станет гораздо легче. Просто больше не принимай в ближайший месяц, а то начнутся проблемы.
Кива вытаращилась на горничную:
– Ты дала мне яд?!
– Убивает в основном мужчин, – легко отозвалась Бринн. – У тебя неплохие шансы.
Но Кива едва слышала ее, потому что до нее запоздало дошло, что еще сказала Бринн, и она чуть не закричала:
– За несколько часов?!
Бринн забрала стакан из застывших от ужаса пальцев Кивы.
– Да. И, к твоему сожалению, мне нужно кое-куда отойти, но я боюсь, что ты выкинешь что-нибудь глупое, пока меня нет – например, попытаешься улизнуть. Так что лучше поспи, заодно не почувствуешь побочные эффекты Змеиного Поцелуя.
В словах Бринн таилось так много всего, что и встревожило, и ошеломило Киву, но она не смогла ответить – она и дышать-то не могла.
Как бы ни пыталась она вдохнуть, тело словно забыло, что делать с кислородом. И отказало не только дыхание – она не могла шевельнуться, конечности не подчинялись, будто какая-то тяжесть придавила ее к постели, не позволяя встать.
– Вернусь, как только смогу, – мягко сказала Бринн, хотя Кива взирала на нее круглыми, полными ужаса глазами. – Все будет хорошо, Кива. Верь мне.
И тут в глазах у лишенной воздуха Кивы потемнело, и она потеряла сознание.
Глава девятая
– Кива, вставай. Пора идти.
Киву кто-то потряс, и она медленно очнулась, ничего не понимая. Не сразу она вспомнила, почему лежит на животе, почему вообще заснула – хотя нет, не заснула. Ее отравила Бринн, стихийная аномалия, которая владела не только магией земли, но и воздуха.
Бринн, которая теперь возвышалась над Кивой, подняв ладони в жесте извинения.
– Я могу объяснить.
Кива не дала ей возможности. Несмотря на раны, она скатилась с кровати и сбила горничную с ног. Сквозь раздернутые занавески сочился лунный свет, а значит, она проспала почти весь день. Бринн украла у нее львиную долю того скромного времени, которое Кива могла бы потратить на побег из Блэкмаунта. Свадьба уже завтра. Бежать нужно немедленно. И как бы ей ни нравилась горничная – если не учитывать отравление и усыпление, – она не могла позволить Бринн помешать ее планам.
– Что… ты… творишь?! – пропыхтела горничная, когда Кива всем телом вжала ее в ковер. Спасибо хоть молочная дымка до сих пор действовала, но если выбирать, она бы предпочла мучиться от боли, а не потерять несколько часов.
Кива не ответила – была занята поисками чего-нибудь, чем можно вырубить Бринн. Но горничная стремительно перевернулась, оказавшись сверху, да так легко, что Кива ошеломленно застыла, а потом вновь принялась бороться.
– Да прекрати же! – сердито бросила Бринн. – Раны растревожишь!
Киве было все равно. Она сражалась все более отчаянно, и Бринн, видя, какой вред она сама себе наносит, выпустила ее и вскочила на ноги. Кива сделала то же самое – а затем вновь набросилась на горничную.
Вторым легким движением Бринн сместилась в сторону и схватила Киву за здоровую руку, выведя ее из равновесия и закрутив волчком. В следующий миг Кива поняла, что обе руки заведены за спину, а горничная стоит позади и приказывает:
– Кива, прекрати! Я пытаюсь тебе помочь!
– Отпусти, Бринн!
– Меня зовут не Бринн, а Эшлин. И если хочешь получить хоть малейший шанс сбежать сегодня, придется меня слушаться.
Кива застыла – не только из-за слов горничной или внезапного исчезновения мирравенского акцента, а из-за самого имени.
– Эшлин? – неверяще выдавила она. – То есть Эшлин Валлен…
– Тссс! – Горничная – которая, очевидно, горничной не являлась – шикнула на нее. – Хочешь, чтобы нас обеих прикончили?
В следующее мгновение руки Кивы отпустили, и она медленно повернулась, чтобы взглянуть на девушку перед собой – на генерала армии Эвалона. Ее волосы были гораздо светлее, чем золото брата, а глаза – куда бледнее, чем его кобальтовая синь, но теперь, когда Кива знала, что искать, она увидела в ее чертах некую схожесть с Кэлдоном – особенно в том, как она держалась: высокая, гордая, ни одного лишнего движения.
– Что ты здесь делаешь? – выдохнула Кива. – Почему ты горничная?
– Нужно уходить, пока еще можно. – Эшлин бросилась к креслу и подобрала с него сверток темной ткани, который вручила Киве. – Надевай, я пока расскажу немного, а потом пора идти.
В свертке Кива узнала наряд горничной, такой же, как у Эшлин: черное платье со шнуровкой на груди и кроваво-красный передник. Подгоняемая Эшлин, она принялась снимать свое платье и переодеваться, а принцесса рассказывала.
– Я здесь уже три месяца, шпионю за Навоком, – объясняла Эшлин, завязывая на поясе Кивы передник. – Собиралась уйти еще несколько недель назад, едва узнала, что устроили в Валлении твоя сестра и Миррин, но потом услышала, как Навок потешается над тем, что тебя опять заперли в Залиндове и что он собирается забрать тебя и сделать своей женой, – и поняла, что нужно остаться. Я присматривалась к тебе с самых Ордалий: знала, кто ты такая и как ты важна Джарену и Кэлдону.
Она мельком коснулась амулета, спрятанного под платьем Кивы.
– Они бы меня никогда не простили, позволь я, чтобы тебя выдали замуж против воли.
Кива сглотнула и хрипло ответила:
– Насчет этого я сомневаюсь. Расстались мы… скверно. Особенно с Джареном.
Эшлин поджала губы:
– Об этом я тоже слышала. И тебе придется с ним это как-то решить. Однако я знаю своего двоюродного братца – он бы пришел в ужас, если бы тебя принудили выйти за Навока. Так что пора убираться отсюда и немедленно. – Она показала на Кивино плечо: – Как оно?
– Почти не болит, – ответила Кива. – Молочная дымка еще работает.
– Славно.
Эшлин поправила платье Кивы и отошла на шаг, чтобы оценить итог.
– Если наткнемся на Навока, голову не поднимай, и в этом наряде он на тебя даже не посмотрит, – распорядилась она, и Кива, вспомнив сказанные ей утром слова, поняла, как мирравенский король так долго не замечал Эшлин, которая была у него на виду. – Но вот Серу нужно избегать любой ценой.
До Кивы вдруг дошло, почему при виде Серафины Эшлин в роли Бринн убежала в ванную: она пряталась не из страха перед принцессой, а потому, что в отличие от Навока, вернувшаяся Сера потрудилась бы взглянуть на Эшлин и, конечно, сразу узнала бы ее.
– Я завела пару полезных знакомств, так что из замка нас выведут, но потом останемся сами по себе, – продолжила принцесса. – В городе нас ждут припасы, надо будет их забрать, а потом украсть пару лошадей и убираться как можно дальше из Задрии, пока Навок не понял, что тебя нет. Ночка будет та еще, осилишь?
Кива заторможенно кивнула – у нее голова шла кругом.
– Если ты тут шпионишь, разве тебе не следует остаться? – спросила она. – По идее, уехать я и сама смогу, если ты поможешь мне выбраться из замка.
Зная теперь, кто такая Эшлин, у которой, кстати, имелся надежный план побега, Кива предпочла бы остаться с ней. Но и лишать ее возможности выведать сведения, за которыми та сюда явилась, Кива тоже не собиралась.
Однако Эшлин покачала головой.
– Я же говорю: несколько недель назад собиралась уходить. Хорошо, что не сделала этого: я многое разузнала с тех пор, как тебя привезли. Но теперь пора возвращаться в Стоунфордж: надо все рассказать, пока не стало слишком поздно.
Звучало весьма тревожно, но Киве было о чем переживать и без размышлений о том, зачем Эшлин нужно в самый северный военный лагерь Эвалона. Так что она подавила свои опасения и пошла вслед за принцессой к двери.
– Не забывай: никому не смотри в глаза, – напомнила Эшлин. – И не отходи от меня.
Только выйдя в коридор, Кива вспомнила, что осталось еще одно незавершенное дело на сегодня. Она выругалась – так громко, что Эшлин резко обернулась, чтобы шикнуть на нее, – но Кива успела первой:
– Нам надо в темницы. Мне нужно кое с кем поговорить, прежде чем мы уйдем.
* * *Ничего удивительного, что Эшлин не пришла в восторг, услышав о Голдрике, особенно когда поняла, что прохлопала важного пленника в Блэкмаунте. Но согласилась, что знания Голдрика о Тильде и повстанцах стоили того, чтобы рискнуть и пробраться в подземелья. Однако она решила, что они не просто побеседуют с Голдриком, а заберут его с собой.
Кива сомневалась, что у них получится вытащить его из камеры, не привлекая внимания Серой Гвардии, однако она отбросила сомнения и последовала за Эшлин по черно-красным коридорам. Они торопились, но на них не обращали внимания ни слуги, ни стражники. Похоже, в этих нарядах они и правда практически невидимки.
Наконец они дошли до спуска в темницы, и чем ниже они уходили под землю, тем более сыро и холодно становилось вокруг.
Эшлин замедлила шаг, оказавшись на развилке, похожей на лабиринт.
– Куда? – прошептала она.
Кива указала налево и пошла вперед, но принцесса отодвинула ее:
– Я первая.
Кива поняла, что она сделала это неспроста, когда за следующим же углом они обнаружили тройку идущих навстречу гвардейцев: те заметно оживились, увидев горничных, шатающихся по местам, где им совершенно нечего делать.
Кива собиралась было наплести что-нибудь о том, как они заблудились, но не успела – все трое с криком схватились за головы, а потом попадали без сознания на пол.
Онемев, Кива обернулась к Эшлин, но та лишь пожала плечами:
– Воздух под высоким давлением на барабанные перепонки. Какое-то время полежат.
Кива поморщилась: она испытала нечто похожее от рук Миррин в ночь маскарада. Стражников было почти жаль, но тут она вспомнила, что их с Эшлин ждало бы что-нибудь похуже.
– Надо спешить, – поторопила принцесса.
Они пошли дальше по лабиринту коридоров, и Киве пришлось поднапрячь память, чтобы выбирать путь правильно. Наконец она сказала:
– Почти пришли, только завернуть за угол.
Едва она произнесла это, как из-за угла появились двое стражников – так близко, что они едва не столкнулись.
Эшлин, не задумываясь, бросилась на них, на этот раз атаковав не магией, а кулаками и пинками, пока оба не упали на пол точно так же, как первые трое.
Все случилось так быстро, что Кива только охнула.
– Незачем тратить магию, когда простые способы сработают ничуть не хуже, – сказала Эшлин, даже не запыхавшись.
Кива молча согласилась, а потом ткнула пальцем дальше в темный каменный коридор:
– Туда. До конца.
Они поспешили по коридору и обнаружили, что Голдрик уже на ногах: разглядеть из камеры он ничего не мог, но услышал возню со стражниками. Карие глаза потешно округлились, когда он увидел Киву, и выпучились еще сильнее при виде Эшлин.
– Ваше Высочество, – прохрипел он, сгибаясь в поясе.
Эшлин фыркнула:
– Ой, да ладно, мы оба знаем, кому из нас ты хотел бы кланяться.
Кива неловко переступила с ноги на ногу – она забыла, что Голдрик бывший лидер повстанцев, а следовательно, хотел бы увидеть на троне Эвалона Корентинов.
– Но это мы обсудим позже, – продолжила Эшлин и жестко добавила: – Во всех подробностях.
Обветренное лицо Голдрика было очень серьезно, словно он смирился со своей судьбой.
– А теперь отойди назад, – приказала Эшлин. – И будь готов бежать.
Кива сомневалась, что Голдрик сможет бегать. Он был крепко сложен и, несмотря на седые пряди в волосах и бороде, на вид ему было всего лет сорок пять или чуть больше, но он провел в заключении добрых полгода. Кроме того, изрядные синяки на его лице вызывали невольное желание попытаться его исцелить, с которым Киве приходилось бороться: она понимала, что даже если получится призвать дар, в чем она после сегодняшнего утра была вовсе не уверена, магия осветит все подземелье, как маяк.
Заметив ее беспокойство, Голдрик отошел от железной решетки, твердо держась на ногах, и тихо заверил ее:
– Со мной все будет хорошо.
– Тоже отойди, – велела Эшлин Киве, не обратив внимания на ее тревоги, и та немедленно сделала три больших шага назад.
Затем принцесса махнула рукой в сторону прутьев, и они затряслись, изгибаясь от магии то ли земли, то ли воздуха – Кива не знала. По каменному коридору пронесся чудовищный скрежет, но наконец прутья подались в стороны, и Голдрик смог протиснуться наружу.
– Надеюсь, больше охраны внизу нет, а то это они бы точно услышали, – буркнула Эшлин, потирая уши.
Бросив на Голдрика яростный взгляд, она заявила:
– Ранен ты или нет, если отстанешь – бросим тебя тут. А если попробуешь что-нибудь выкинуть – серьезно, что угодно, – высосу у тебя из легких весь воздух, а труп зарою так глубоко, что пожалеешь, что не остался в камере. Понял?
Голдрик кивнул так же серьезно, как и раньше. Кива не стала его подбадривать: она сама еще не знала, заодно ли они с человеком, который считался главным советником матери, и не узнает, пока они не поговорят. Но сейчас им следовало сосредоточиться на побеге.
Наверх они вернулись тихо и быстро, и Кива облегченно вздохнула, увидев, как в конце последнего лестничного пролета мелькнул знакомый роскошный черно-красный интерьер. Но потом Эшлин резко затормозила посреди лестницы и прошипела проклятие. Кива выглянула из-за нее и увидела…
«Нет!» – мысленно охнула она.
У лестницы стояло не меньше дюжины Серых гвардейцев, а среди них ухмылялся король Навок.
– Неплохая попытка, – сказал он. – Но если вы решили, что я ничего такого не ожидал…
Он умолк, переведя взгляд с Кивы на Эшлин. На лице отразилось неверие, потом ярость, когда он понял, почему генерал Эвалона здесь и в таком наряде.
– Выведи нас наружу, – прошептал Голдрик Эшлин. – Когда окажемся на открытом воздухе, я смогу…
Он не договорил, потому что Навок рявкнул:
– Ксуру!
Темноглазый шагнул вперед, на кончиках его пальцев заплясали языки пламени.
– БЕГОМ! – крикнула Эшлин, толкая Киву вперед, когда в них полетел огненный шар. Принцесса махнула рукой, и он, не причинив никому вреда, врезался в обсидиановую стену. Еще один взмах сбил с ног Навока, Ксуру и всех гвардейцев, расчистив пространство, куда рванули Кива, Голдрик и Эшлин.
– Если Навок соберет весь гарнизон Блэкмаунта, я не справлюсь… А он соберет! – предупредила принцесса, пока они мчались по коридору к выходу из замка. – Моя магия не безгранична.
– Нам просто нужно оказаться снаружи, – снова повторил Голдрик. Он громко пыхтел, кожа под синяками побледнела, но он не отставал ни на шаг. – Там я смогу…
– СТОЯТЬ! – донесся вопль Навока.
Над ними, едва разминувшись с головой Голдрика, промчался еще один огненный шар.
– Эшлин, – прошипела Кива. – Слишком близко!
Принцесса, не глядя, махнула за спину, и пол сзади хрустнул, разламываясь прямо посреди коридора.
– Больше я ничего не могу, а то на нас весь замок рухнет, – сказала Эшлин тяжело дыша: магия забирала у нее немало сил.
– Мы почти добрались, – сказала Голдрик, указывая вперед, на знакомые большие двери. Там стояли две пары Серых гвардейцев, которые насторожились при виде беглецов, но еще один взмах руки Эшлин отбросил их на изрядное расстояние прочь по другому коридору.
– Улизнуть от Навока незаметно не вышло, – пожаловалась принцесса. – Остается только надеяться, что он не перекроет весь город до того, как мы добежим до наружной стены.
– Куда вы собирались? – торопливо спросил Голдрик, когда все выбежали наружу, на свежий ночной воздух. – Добравшись до Эвалона, куда вы хотели поехать? Воронова Башня? Крепость Хайуорт?
– Стоунфордж, – коротко ответила Эшлин, уводя их через замковый двор к подъемному мосту, уже не заботясь о том, чтобы оставаться незамеченной – смысла не было. – Туда ближе всего, и никто не рискнет отправиться за нами вслед. Если поторопимся, уложимся за неделю.
– Нам не придется…
– Хватит! – донесся сзади голос Навока, прервав Голдрика. Все трое замерли посреди двора. Но не из-за его приказа, а из-за того, что они узрели перед собой. – Оглянитесь, – добавил король, хотя это уже и не требовалось: они и так прекрасно видели целые ряды Серой Гвардии между собой и железной решеткой первых ворот Блэкмаунта. – Вы окружены. И прежде чем ты, дорогая Эшлин, выкинешь что-нибудь глупое, тебе следует знать, что Ксуру – не единственная аномалия в моем распоряжении. Очень тщательно подумай, что сделать дальше.