Амадзин

– Добычей?

– И добычей и тоннели новые для столицы бил. Один воин и защитник у нас имелся – Богдан Меч, но с него-то Квеизакотл и начал. Глаза старика уставились сквозь окружившие нас камни вдаль.

Раньше Сталагор был крепостью, не выпускавшей заразу с Ледяных пустошей, а долины полуострова сами по себе жили. Воевали и друг с другом, и с островами, и за большое море ходили. Не знаю почему Квезу называют полуостровом. Это огромная часть суши смахивающая на грушу и широким концом примыкающая к Ледяным пустошам на севере, а с остальных сторон омываемая морем. Так что по сути Квеза часть северного континента. Пустоши отгорожены от долин громадным горным массивом. Ни карт, ни точной информации о ледяной стране нет, но время от времени оттуда выходит разная гадость и снежники среди этой гадости самые добрые создания. С севера на юг из массива тянется горный хребет, разделяя Квезу да две долины – Правую и Левую. Чтобы торговать друг с другом жителям долин приходится либо обходить его по самой кромке полуострова, а это месяцы пути, либо пользоваться нашим перевалом. Горный массив вместе с хребтом образуют как бы трёхконечную звезду, в самом её центре и находится Сталагор, теперь уж его развалины, я так понимаю.

– В те времена, что по левую, что по правую сторону, одни вольные людские королевства были. Почитай каждый богач, сумевший позволить себе дружину, королём себя называл. Бились они все друг с другом нещадно, а затем родился Квеизакотл, тогда его по другому звали, но это не важно. Постепенно вышло у него захватить всю Левую долину, затем и Правую. Пытался он и за море податься, да только не по зубам заморье оказалось, на том и успокоился. Вот только армию свою огромную некуда ему было пристроить. Уйму народу только войну в жизни видевшую, убийцы и захватчики.

– Хм. Таких распусти по домам и получишь бунт через месяц.

– Верно, – закивал Хларт. – Война таким людям нужна, а из возможных противников, только Пустоши да Сталагор. Только против Сталагора особо не повоюешь. Город – крепость внутри горы. Становятся в узком проходе четверо дворфов и через минуту коридор трупами завален, не протиснутся. Три хирда у мечника были, могли сколько угодно многотысячную армию держать.

– А если осада?

– Бесполезная трата времени. Были в столице и бассейны с чистой проточной водой и поля подземные и пастбища. Да мы и вовсе сами по себе могли жить ни с кем не торгуя. Поэтому когда Квеизакотл свою армию под Сталагор привёл никто и не заволновался. Да он и не напал, а разрешения на проход испросив увёл войско в Пустоши – заразу истребить раз и навсегда. Через три месяца вернулся с малой когортой, кто ранен, кто истощен, кто при смерти. Оставил особо тяжких у нас, не тащить же их через горы в долину. Мы слюни распустили, как же, защитники вернулись – выходить и помочь нужно. Только несмотря на помощь все раненные к вечеру скончались, а ночью встали и пошли по штрекам и штольням. Кого задрали, кого укусили, кого поцарапали.

– А мечники?

– А что мечники? Порубили нежить в лапшу, только при этом сами по уши в заразной крови извозились. Одно дело когда по Сталагорским лабиринтам чужаки бегают и совсем другое когда свои, каждый закоулок знающие горцы с мечами, носятся. Не скроешься от мечника восставшего, не спрячешься.

– Кровавая чума. – Послышался от палатки голос Тарба, они с Мериком сидели у выхода прижавшись друг к другу спинами и слушали Хларта.

Старик кивнул прикусив губу и уже громче, раз всё равно все проснулись, продолжил.

– Два дня в столице бойня продолжалась, на третий с Пустоши ещё войска Квеизакотла подошли, не все что уходили, но достаточно. Осадили Сталагор, выходы завалили. Спасшихся горцев разделили поровну и милостиво позволили построить две деревни по краям перевала, караваны водить, да руду добывать. Вот и вся история.

– Так Сталагор, получается, не разрушен? – Спросил Мерик. – Просто закупорен?

– Получается. – Согласился дядька.

– Семьдесят лет прошло. – Важно заявил Тарб сверля амадзина взглядом.

– Не пялься засранец. – Скривился Хларт. – Отца твоего наслушался по горло, ещё ты пищишь. Может и выветрилась зараза, спорить не буду, но двадцать лет назад туда уже ходили.

– Их всего двое было, мало ли, что случилось. – Упрямо гнул своё Тарб.

– Правильно. – Всплеснул руками старик. – Давайте все сходим. Вот прямо завтра совет соберём и скопом полезем. Пора уже последних горцев похоронить – зажились.

– Не обязательно всем, разведать и втроём можно. – Тарб поочерёдно покосился на нас ожидая поддержки.

– Это сколько там всего осталось. – Мечтательно протянул Мерик.

– Идите-ка спать детки. – Вздохнул старик. – Головешки у вас не выросли, большие думы думать. Годиков через десять поговорим, когда у вас свои дети появятся. Хларт отвернулся давая понять, что разговор окончен.

Улёгшись и уткнувшись в спину Тарба я подумал, что история конечно жуткая, но я и похуже слышал. Алада могла бы и рассказать всё как есть, не развалилась бы. Хотя, положа руку на сердце, надо признать, что скорее всего я бы тогда в одиночку в Сталагор попёрся. Может родителей сгинувших искать, а может и просто за интересом. Правильно, что не рассказала – всему своё время.

Утром, как только вышло солнце, двинулись дальше. К обеду добрались до поста. Хларт перекинулся парой слов со своими и привычно начал нарезать круги по площади. А мы, как и задумывали, пошли искать и исследовать трещины.

Свою жилу я нашел быстро, использовал как ориентир многочисленные собачьи следы, обрывки шкуры и одежды. Падальщики мертвеца нашли и скажу честно: на собак эти «симпатяги» только следами и похожи.

Как же я сглупил! У волкогона ведь кошелёк был и очень даже не пустой! А ещё снаряжение. За которое мне теперь расплачиваться придётся. После трапезы падальщиков, можно и не искать ничего, они всё подряд глотают – слопали.

Ай-ай-ай. Ну ладно я. Я тогда столько всего насмотрелся и так испереживался, что и имя своё мог забыть, а дворфы куда смотрели? Хотя может они и посмотрели. Эээ… Нет, врядли, я же сам за копьём ходил. Наверняка все подумали, что всё что можно я уже забрал.

Так! Нужно про это дело забыть и помалкивать, иначе до конца жизни мне напоминать будут как я гору золота профукал. Четверть-горца – покажется мне милым прозвищем, если кто-то пронюхает про такую оплошность.

Эх! Лучше бы этих обрывков и не видел – испортил себе настроение на пол жизни. Прошелся я вдоль трещины разбивая тонкую корку снега и установил флажки по краям. Ну хоть это уже точно моё, в смысле, наше.

Парни бродили поодаль усердно тыкая перед собой щупами. До вечера нашли ещё три разлома, но соваться в сумерках не рискнули, отложили на утро. На ночь устроились в общей зале у одного из двух каминов расположенных с противоположных сторон помещения. Мне продолжал снится всё тот же сон. Не помню о чём точно, но что-то про холодный текущий металл.