– Подло пользоваться тем, – пояснил он неуклюже, – что клиент мордой в пол уткнулся.
– Ну с эльфом ты перегнул, – сказал я.
Голова с запекшейся кровью подкатилась ближе, я ногой отодвинул подальше.
– Ничего похожего, ворг, – ответил он. – Эльфы, они зануды, конечно. Что у них в головах творится? Видел как-то одного – рожа белая, аж светится, на конях с рогами ездят. Ну кто на таких ездит, кто ездит?
– Это эльфы-то?
– Эльфы, – подтвердил он. – А гонору у каждого на гномью деревню хватит. В бою собственными руками придушил бы.
– Я тоже…
– Только если безвинно помирать будет, – закончил он, – надо помочь. Нельзя не помогать.
Я промолчал. Поди разбери, какие правила у зеленолицых. Может и, правда, положено помогать сирым и убогим. Или только у Курта заморочки. Выяснять не хочется. Хватит, что вытащил меня из той треклятой таверны.
Он шумно поскреб подбородок и проговорил:
– Такэ, што б ты понял. У гоблинов легенды говорят, ворги – оборотни. Превращаются во всяких тварей. Волки, гиены, орлы, а то и тигры. Страшные, в общем, звери. Это чтоб ты понял. Расскажи, как есть по-твоему, чтоб я понял, а то…
Гоблин натужно покачал ятаганом и убрал в ножны. Правда взгляд остался внимательным и сосредоточенным. Сразу не заметно, но чую, гоблин – опытный боец. Одно не верное движение, крашар засверкает в воздухе, как лопасти мельницы. Мне же сейчас меньше всего хочется с кем-то драться.
Я уныло промолчал. Зеленомордый начнет канючить – покажи, да превратись. А в зайца, а в медведя? И станет довольно гоготать, когда перекинусь. Хотя гоблин серьезней, чем пытается казаться, я такое за версту чую.
Шерсть на загривке тревожно шевельнулась и вздыбилась. Я украдкой глянул по сторонам, но кроме деревьев ничего не обнаружил. На всякий случай потянул носом – тоже чисто. Но ощущение мерзенькое, словно кто-то крадется.
В районе живота на секунду появился комок, показалось сейчас перекинусь, но это не возможно – о твердое не бился, на звере не сосредотачивался.
Я тряхнул головой, выгоняя наваждение. С волос посыпались комки грязи, гоблин отклонился, недовольно скривив губы, но промолчал.
– Что тебе сказать. Правду говорят, – признался я. – И в орла можем, и в волка. Только я бракованный на желудок. Не могу жрать человеческую еду.
Он проговорил с сочувствием:
– Это да. Даже у меня несварение после похлебки в той таверне.
Я кивнул.
– Хлеб тоже не переношу.
– Так зачем ешь?
– Я не ем. Я так расслабляюсь. Молюсь вроде.
– А… – протянул он. – Ну так чего, и в орла… и в волка?
Гоблин дружелюбно обнажил ряды зубов. Это выглядело бы нормальной улыбкой, если бы бивни, которыми с легкостью можно вспороть кожу от живота до горла, не закусывали верхнюю губу. Как дите, смотрит с любопытством, только слюни не текут.
Я закряхтел и перевернулся на козлах.
– Ладно, смотри.
Пришлось подпрыгнуть на телеге, чтоб как следует стукнуться лбом. Доски жалобно заскрипели и прогнулись. Из глаз рассыпались искры, меня перевернуло три раза.
В нос ворвались миллионы запахов и звуков, клыки обнажились в волчьем оскале. Курт восторженно открыл рот и прижал кулак к груди.
– Етить твою клячу! – прошептал он. – Натуральный ворг!
Я снова стукнулся лбом и вернулся в человеческий облик. Гоблин пялится и цокает языком – доволен, как навозный жук, который нашел чужой козий шарик.
Я поправил одежду – в волчьем обличии штаны сползли, а рубаха собралась гармошкой на шее.
– Ты куда меня везешь? – спросил я наконец.
Курт еще немного полюбовался, даже приятно стало, я весь такой необыкновенный.
– Ну теперь-то точно в Межземье, – сказал он так, будто этим все объяснил.
– Это почему? – спросил я.
Гоблин посмотрел на меня, как на полоумного.
– Тебе, видать, яд совсем память отшиб. На воргов охота идет, за одну твою голову я могу купить дворец в центре Востока.
Я насторожился.
– Так чего не купишь?
– Не люблю я Восток, – буркнул гоблин. – Да и нет на Востоке дворцов.
Губы мучительно пересохли, так бы и облизнуть, мощно, по-волчьи, чтоб аж глаза языком захлестнуть. Но лучше пока не надо. Взял фляжку и сделал пару звучных глотков, облизнулся как надо под напряженным взглядом гоблина.
Я постарался всем видом показать, что сейчас совершенно безвреден, насколько это сочетается с понятием ворга. Да, язык у меня до шеи, когда перекинусь. Но на клыки свои посмотри. Я, даже оборачиваясь в зверя, таких не имею!
Гоблин проследил мой взгляд, глаза скосились к клыкам, он потрогал острия большими пальцами.
– Как хорошо без этих дурацких колец на клыках, – сказал он довольно. – Жмут конкретно, но по договоренности в городах носим, как, тьфу, намордники какие.
– Я думал, вы их для красоты носите.
– Какая там красота!? – обиделся он. – Красота это вот!
Гоблин сорвал пыльный кожаный сапог с ноги, резко двинул головой снизу вверх. Хрустнуло, и голенище стало лохмотьями.
Я сморщился. От гоблинских ног несет так, хоть топор вешай. Да что топор, тут секира застынет в полете. Зеленая рожа довольно скалится, глаз прищурен, того и гляди вывалит язык от радости.
– Ты полегче с сапогами, – порекомендовал я.
