Усоногий рак Чарльза Дарвина и паук Дэвида Боуи. Как научные названия воспевают героев, авантюристов и негодяев
Освобожденные Линнеем от гнета описания, латинские названия стали короткими, но сохранили уникальность. Короткие названия Линнея сегодня называются биноменами, т. е. состоящими из двух латинских слов: названия рода, к которому вид принадлежит, и видового названия (род – это группа сходных и, как мы теперь знаем, эволюционно родственных видов). Например, Homo sapiens, наш собственный вид, относится к роду Homo, а внутри рода мы относимся к виду sapiens. Мы – единственный ныне живущий вид рода Homo, но среди наших вымерших родственников есть Homo erectus, Homo neanderthalensis, Homo naledi и так далее. Обратите внимание, что названия sapiens – что означает «разумный» – и erectus («прямоходящий») в некотором смысле описательные, но Линней их бы такими не назвал, потому что они не настолько точны, чтобы отделить указанные виды от их родственников. Neanderthalensis и naledi вообще не описывают сами виды – оба относятся к местам находок ископаемых остатков: долине Неандерталь в Германии и южноафриканской пещере «Восходящая звезда» (на языке группы сото naledi означает «звезда»). Однако такие названия, как Homo sapiens, достаточно короткие, чтобы их можно было запомнить и использовать в письме и речи, и при этом достаточно точные, чтобы означать одно и то же для всех и везде.
Наиболее распространены биноминальные (двухсловные) латинские названия, но следует отметить, что иногда названия учитывают более тонкие различия, чем видовые, – они составляются из трех слов и становятся триноменами. Например, роющая сова, Athene cunicularia, обитает на большей части территории Нового Света, и все особи в пределах ее ареала носят это биноминальное название. Но роющие совы во Флориде отличаются по оперению от тех, которые живут на западе Северной Америки, и это учитывается в названиях подвидов: Athene cunicularia floridana для флоридских птиц и Athene cunicularia hypugaea для западных. (Были описаны еще 20 подвидов из Карибского бассейна и Южной Америки, хотя ведутся споры о правомерности выделения некоторых из них.) Как правило, подвиды выделяются и получают отдельное название, когда внутривидовые различия обусловлены географией, т. е. западные особи отличаются от восточных, островные особи от материковых и т. д. Иногда отличающиеся вариации называют разновидностями, подразновидностями или формами, что, очевидно, только усложняет дело.
Научные названия, состоящие из трех слов, например относящиеся к подвидам, широко используются для одних групп организмов (птиц и бабочек) и почти не используются для других, и вполне простительно считать их излишним усложнением, лишь сбивающим с толку. Так оно и есть, – вот только это усложнение очень важно для понимания того, что мы подразумеваем под «видом». Во времена Линнея считалось, что каждый вид был отдельно создан Богом и остается неизменным со времени сотворения. В таком случае названия подвидов не имели смысла: если бы были сотворены две различные формы, они были бы двумя видами с отдельными названиями. Но революция в естествознании, последовавшая за публикацией в 1859 г. знаменитого труда Чарльза Дарвина «О происхождении видов…», заставила ученых мыслить по-новому. Подвиды (и другие виды вариаций ниже видового уровня) теперь представали доказательством изменчивости видов: флоридскую роющую сову можно было считать изолированной популяцией, постепенно превращающейся в новый вид, отличный от своего предка и от сестринского таксона западной роющей совы. Во второй половине XIX в. ученые кинулись описывать географические вариации видов в качестве доказательства идей Дарвина, что привело к целому потоку триноминальных названий. Этимологически, однако, триномены не слишком отличаются от биноменов, и поэтому на последующих страницах книги мы позволим себе игнорировать различия между названиями видов и подвидов.
Отделив названия от описания, линнеевская система открыла возможности для творческого подхода к присвоению названий. Описательные названия были сильно привязаны к различным морфологическим или другим признакам (например, асфодель дудчатая, Asphodelus fistulosus, где латинское слово fistula означает «полый стебель», или муравей рыжая мирмика, Myrmica rubra, который и в самом деле рыжего цвета). Начиная с Линнея, названия могут быть связаны практически с чем угодно (и в следующей главе «Как присваиваются научные названия» мы увидим, что это именно так).
Книга, которую вы держите в руках, появилась на свет во многом благодаря тому, что Линней предоставил нам возможность называть виды в чью-либо честь. Сам он тоже не преминул воспользовался этим, дав нескольким видам названия в честь своих предшественников – ботаников и зоологов (например, рудбекия названа в честь Олафа Рудбека), покровителей (лавсония, из которой получают хну, – в честь Исаака Лоусона, финансировавшего публикацию главного труда Линнея «Systema Naturae») и даже самого себя (линнея северная, Linnaea borealis). Сделав названия короче, Линней дал нам определенную свободу, позволившую создавать больше названий и подходить к этому делу более творчески. И хотя последнее не было целью Линнея, подобное творчество предоставляет нам сегодня возможность заглянуть за кулисы науки, лучше понять ее культурные аспекты и чуть больше узнать о личности ученых. Названия видов живых существ позволяют посмотреть на науку как на вид деятельности, в котором проявляются истинно человеческие черты.
Линней так и не узнал, каким огромным шагом вперед стала его система, потому что не догадывался тогда, скольким видам еще предстоит придумать названия. Он считал, что на Земле может существовать 10 000 видов растений, но мы уже дали названия 350 000, а его оценки разнообразия других групп были наверняка еще дальше от истины. Теперь мы знаем, что нам нужны тысячи, десятки тысяч, а то и миллионы названий. Конечно, такая потребность в новых названиях сулит ученым много кропотливой работы, но в то же время открывает перед ними массу возможностей.
2
Как присваиваются научные названия
Всем видам нужны названия – но откуда они берутся? Если ответить коротко, кто открыл новый вид, тот его и называет. Однако обе части ответа нуждаются в дополнительном пояснении. Во-первых, что значит открыть новый вид? Во-вторых, как на самом деле присваивается название?
Открытие нового вида на первый взгляд представляется одновременно простым и романтичным. Бесстрашный исследователь, размахивая мачете, продирается через неизведанные джунгли и сквозь образовавшийся просвет в сплетении лиан видит потрясающий алый цветок, совершенно не похожий ни на один вид, ранее известный науке. Наш исследователь хватает цветок (и растение, которое его произвело) и, торжествуя, направляется домой, чтобы объявить об открытии и погреться в лучах славы. Иногда так и происходит, но обычно все немного сложнее.
Определить, принадлежит ли образец растения или животного к неизвестному науке виду, кажется несложным, однако в действительности это совсем не так. Все дело в невероятной способности эволюции создавать вариации на одну и ту же тему. Так как названия получили уже полтора миллиона видов, вполне очевидно, что ни один человек не может знать их все. Многим из нас, конечно, известно довольно много об отдельных группах, например о птицах, папоротниках или жуках-златках. Представьте, что тема ваших исследований – златки и вы только что нашли маленького, изящного, отливающего металлом жучка, который, как вы совершенно уверены, относится к роду узкотелых златок, Agrilus. Это уже известный вид златок или новый? На сегодняшний день описано больше 3000 видов Agrilus, и некоторые из них отличаются довольно специфичными признаками, для распознавания которых нужно глубоко разбираться в предмете. Значит, вашим следующим шагом будет обратиться к эксперту по узкотелым златкам. К счастью, такие специалисты есть, потому что несколько видов рода Agrilus представляют особый интерес из-за наносимого ими экономического ущерба (например, Agrilus planipennis, ясеневая изумрудная узкотелая златка, которая сегодня массово уничтожает ясеневые деревья на значительной части территории Северной Америки). Ваш эксперт по узкотелым златкам, скорее всего, тоже не различает все 3000 видов на глаз, зато знает, с какими книгами и научными статьями нужно свериться. Работа с литературой может занять часы или дни, но представим, что в итоге окажется, что ваш жук не соответствует полностью ни одному из опубликованных описаний известных видов рода Agrilus. Означает ли это, что вы открыли новый вид?
Может быть, это так, а может, и нет. Особи каждого вида различаются между собой, и степень различия, которая убедит вас, что ваш экземпляр Agrilus представляет новый вид, а не просто особь с отклонениями, может быть далеко не очевидной. Вдруг ваш экземпляр просто чуть более крупный представитель Agrilus abditus, чуть более мелкий Agrilus abductus, чуть более плоский Agrilus abhayi, зеленоватый Agrilus absonus или аберрантная (отклоняющаяся от нормального строения) особь Agrilus aberrans? В любом случае видимые различия не являются определяющими для вида, по крайней мере напрямую. Вид – это (с оговорками, которых хватит на несколько книг) совокупность особей, которые потенциально могут обмениваться генами путем спаривания. Различия между отдельными особями помогают нам распознать барьеры для переноса (потока) генов, но в точности этим барьерам не соответствуют. Иногда нетипичная особь – это просто особь, которая чуть крупнее, или мельче, или зеленее своих сородичей из-за случайной комбинации генов или влияния окружающей среды. В некоторых группах определенные морфологические признаки особенно точно указывают на принадлежность к виду, и эксперты обычно знают, что это за признаки, – возможно, количество и расположение щетинок являются надежным критерием, а цвет – нет. У насекомых самым надежным признаком очень часто является форма гениталий, поэтому вашему неизвестному экземпляру Agrilus в будущем может предстоять неприятно интимный осмотр. Хорошо, если у вас не один экземпляр, а много, так как новый вид с большей вероятностью можно определить, если различия дискретны (т. е. если внутри каждого из видов есть вариации, но с вариациями в пределах другого вида они не перекрываются). Наконец, в последние два десятилетия для проверки статуса видов пригодились данные о структуре ДНК – вплоть до того, что нашлись новые виды, вообще не имеющие физических отличий от старых.
Однако ни один признак не является абсолютно надежным сам по себе, а эволюция настолько сложна, что всегда остается место для сомнений. Поэтому утверждение, что ваш Agrilus – новый вид, всегда будет лишь наиболее вероятным предположением, или, говоря по-научному, гипотезой, которую в будущем другие специалисты могут подтвердить или опровергнуть. Иногда доводы в пользу вашей гипотезы о новом виде достаточно убедительны, иногда нет. На самом деле иногда они совсем не убедительны. Возьмем, например, европейский вид пресноводных моллюсков под названием «беззубка обыкновенная», Anodonta cygneus. «Новые» виды Anodonta описывались более 500 раз, но все они в итоге оказались принадлежащими к виду A. cygneus. (500 названий, присвоенных этим выдуманным, а вовсе не новым видам, сегодня считаются «синонимами» Anodonta cygneus – подробнее о синонимах мы поговорим дальше.) Оказывается, пресноводные беззубки широко известны своей изменчивостью: на твердом дне у них развивается одна форма раковины, на мягком – другая, в реке с быстрым течением – третья и т. п.; т. е. беззубку необычной формы найти очень легко. Что еще хуже, в XIX в. натуралисты принялись с большим энтузиазмом выделять новые виды беззубок на основании крайне незначительных различий, т. е. к новым видам относили не только тех, кто на самом деле выглядел странно, но и тех, кто казался лишь слегка необычным. Специалисты до сих пор разбираются с возникшей путаницей, и (к счастью) с тех пор стало принято придерживаться более строгих стандартов в отношении гипотез о новых видах.
Вот почему никто, как правило, не открывает новые виды в полевых условиях (и неважно, есть у вас мачете или нет). Вместо этого их главным образом обнаруживают и описывают по образцам, имеющимся в лаборатории или в музейной коллекции, часто спустя долгое время после сбора в дикой природе. Так, биолог может сравнить образцы с ранее описанными видами, препарировать мельчайшие части, например те же гениталии насекомых, извлечь и секвенировать ДНК, а также обратиться к таксономической литературе трех столетий. Музейные коллекции здесь играют особенно важную роль, которая отчасти в том и состоит, чтобы хранить собранные в полевых условиях образцы для последующего изучения, в ходе которого любой экземпляр может оказаться представителем нового вида, требующим описания и наименования. Но изучение одиночного образца едва ли будет информативным, поэтому еще важнее, чтобы музеи располагали большими коллекциями, включающими множество образцов различных видов (чтобы увидеть не только разнообразие видов, но и внутривидовую изменчивость). Именно с помощью больших коллекций ученый может проводить сравнения, необходимые для решения двух важных задач. Во-первых, именно при сравнении с образцами в различных коллекциях вид может быть признан «новым», то есть действительно отличным от всех ранее выделенных и названных видов. Во-вторых, такое сравнение позволяет найти место нового вида среди его родственников: возможно, это новый член хорошо известного рода или, напротив, нечто настолько от него отличное, что нуждается не только в новом видовом названии, но и в новом названии рода (или даже иногда в новом названии семейства, отряда или класса). В некотором смысле каждый новый вид открывают дважды: один раз его открывает тот, кто находит «в природе», а второй раз – тот, кто (позже) распознаёт его новизну и устанавливает его взаимосвязи с ранее известными видами. Этими первооткрывателями могут быть два разных исследователя или же, что случается гораздо реже, может оказаться один и тот же человек.
А как обстоят дела с вашей златкой? Если вы со специалистом по Agrilus убеждены, что она представляет собой не описанный ранее вид (или, вернее, если вы готовы открыто выдвинуть такую гипотезу), то ему понадобится название. Вы можете назвать его как угодно, правда строго в соответствии с набором правил, удерживающих процесс присвоения названий от погружения в хаос, – именно эти правила и отличают научные названия от бытовых, обиходных. Бытовые названия появляются и развиваются так же неуправляемо, как и остальные слова в языке, – с официальными научными названиями дело обстоит совсем по-другому, во всяком случае сейчас. Когда ученые только начали присваивать названия живым существам, каждый был волен делать что хочет, – они придумывали любые названия по своему усмотрению и меняли прежние, как им заблагорассудится. Но эта кипучая деятельность угрожала той самой стабильности и точности, которые делают научные названия функциональными и полезными, и поэтому ученые разработали формальные системы для создания названий и определения того, какое название можно использовать для каждого вида. Эти системы развивались в течение XIX–XX вв. и сегодня зафиксированы в ряде довольно строгих кодексов биологической номенклатуры (сводов правил, регламентирующих образование и применение научных названий). Кодексы эти, вынужден признать, – не самое захватывающее чтение; к счастью, нам не нужно рассматривать их подробно. Для наших целей достаточно знать, как в соответствии с этими основными правилами нам следует действовать в двух важных случаях. Если у вида нет научного названия, они указывают, как можно его сформировать и присвоить. А если у вида два или более научных названия (вспомните 500 названий Anodonta cygneus), они помогают нам договориться, какое из них следует использовать.
Возможно, вы заметили, что я упомянул «кодексы» во множественном числе. Было бы здорово, если бы существовал единый набор правил, охватывающий названия всех организмов, но, к сожалению, в основном по историческим причинам, все обстоит не так. Существует пять отдельных кодексов: для животных, для дикорастущих растений, водорослей и грибов, для культурных растений, для бактерий и для вирусов. В этой книге нас будут интересовать первые два, и, хотя между ними существует довольно много технических различий, они почти идентичны по духу. Каждый кодекс содержит подробный и довольно длинный набор правил. Вот основные из них:
● Новое название вида или рода появляется, когда оно опубликовано вместе с дополнительной информацией, в том числе описанием и указанием эталонного образца (обычно сохраняемого для дальнейшего изучения), известного как типовой экземпляр. Кстати, «опубликовано» – довольно широкое понятие, так как название не обязательно публиковать в научном журнале. Подойдет практически любое издание, если это документ, печатный или электронный, выпущенный в нескольких экземплярах или доступный из какого-либо другого источника информации, кроме самого автора или издателя. Это важно, потому что в таком случае любители тоже могут называть виды и эти названия будут так же правомерны (валидны), как и те, которые даны профессиональными учеными. Искать названия видов, опубликованные с начала XIX в. (золотой поры для натуралистов-любителей, обожавших придумывать названия), – целое приключение, поскольку описания новых видов появлялись в популярных книгах о природе, путевых заметках и даже малотиражных брошюрах – и все это происходило еще до широкого индексирования публикаций.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Сноски
1
Цит. по: Kastner 1977:24.
2
Перевод В. А. Азова.
3
Grothendieck 1986:24.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги