Нелюбимая дочь. Вопросы и ответы
Этот вопрос кажется частью предыдущего, но в действительности он самостоятелен и на него есть ответ: ничего. Вы ничего не могли бы в себе изменить, чтобы заставить свою мать по-другому к вам относиться, потому что ее реакция на вас никак не зависит от вас и целиком и полностью связана с ней. Следует отделить эту ситуацию от пусть не простых, но все-таки наполненных заботой отношений матери и ребенка. Призываю вас помнить, что всегда именно мать, а не ребенок имеет возможность изменить характер отношений. Такое положение сохраняется, даже когда ребенок вырастает, потому что отношения матери и дочери никогда не становятся партнерскими, и дочь чего-то ждет от матери, а не наоборот. Давайте начнем с того, что специалисты называют «качеством соответствия», – понятия, сфокусированного на личностях ребенка и его матери.
Рассмотрим случай относительно интровертной матери, которая очень нуждается во времени для себя и ценит тишину. У нее двое детей: один – спокойный, независимый и редко ведущий себя реактивно, другой – эмоционально требовательный, подвижный и активный. С кем из двоих такой матери будет проще? Ответ очевиден: с ребенком, потребности которого более близки к ее собственным. И именно в данном случае речь будет идти о высоком «качестве соответствия». Однако детско-родительские отношения – это не отношения равных, и обязанность матери – осознать трудности, сопутствующие воспитанию того из детей, кто не похож на нее, и найти способы справиться с ними. Решение заключается не в том, чтобы упрекать, избегать или игнорировать ребенка, ожидающего от матери удовлетворения своих эмоциональных потребностей, что позволило бы ему благополучно расти и развиваться. Если вы выросли в атмосфере насмешек над вашей «излишней чувствительностью», если над вами издевались, когда вы плакали после слов, что вы вечно раздуваете из мухи слона, что вы невыносимы, – подумайте, хорошо или плохо ваша мать делала свою материнскую работу в отношении вас, и не имеет значения, насколько вы отличались от ее идеала. Быть хорошей матерью – значит справляться с тяжелым трудом принятия своего ребенка даже в ситуации взаимного несоответствия.
Поэтому ничто и никогда не зависело от вас или от вашей неспособности удовлетворить требованиям матери. Ответственность и обязанности лежат на взрослом человеке, на родителе.
Бывает, родители относятся к своим детям по-разному. Эта распространенная и хорошо изученная схема обозначается аббревиатурой РРО – Разное Родительское Отношение (англ. – Parental Differential Treatment, PDT) – и встречается даже в любящих семьях. Конечно, что бы ни утверждала наука, культурные мифы настаивают на том, что материнская любовь достается всем детям поровну. Любая мать скорее откусит себе язык, чем признается, что любит своих детей неодинаково. Однако это явление не только распространено, но и очень губительно. Исследования показывают, что РРО продолжает влиять даже на выросших детей, а также на отношения между взрослыми братьями и сестрами. По данным исследований, эмоциональная боль ребенка, видящего, что с сестрой или братом обращаются лучше, чем с ним, воздействует на него больше, чем любовь, которую он получает от этого родителя. Что же делать матери, если она просто любит Элли больше, чем Джеки? Осознанная и заботливая мать упорно добивается от себя одинакового обращения с детьми, потому что знает, что это будет справедливо. Хорошая мать видит, что она делает, и меняет свое поведение, насколько это возможно. Если же мать не любит ребенка, то принимает фаворитизм и травлю как некую данность, что в корне меняет ситуацию.
Итак, вернемся к вопросу о том, что вы могли бы изменить в себе, чтобы завоевать любовь матери. Повторю ответ – ничего, поскольку это никогда от вас не зависело. Отказ от этого вопроса сначала заставит вас почувствовать бессилие и разочарование, поскольку вам нравилась иллюзия контроля, которую он давал. Пока у вас был этот вариант – измениться, была и возможность, по крайней мере в вашем представлении, что все можно исправить, и она подпитывала ваше нежелание признать реальное положение дел. Это еще один способ оставаться в замкнутом круге, иногда десятилетиями.
Трудно отказаться от надежды и иллюзии контроля, но порой это необходимо. Ваш случай – как раз такой. Терпите!
3
Виновата ли я в том, что она не любит меня?
Винить себя – естественно для ребенка, и это понятно. В конце концов, наши родители старше, выше, они больше знают и являются бесспорными авторитетами в маленьком мире нашего детства. Следовательно, должно быть что-то, что мы сделали не так, из-за чего нас не любят. К этому выводу ребенка подталкивает то, что он слышит о себе от матери: что он трудный или непослушный, тупой или ленивый, да просто недостаточно хороший. Самообвинения могут преследовать нас и после того, как детство останется позади, особенно когда есть сестры или братья, которых мать, очевидно, любит. Самообвинения поддерживают внутреннее приятие жестокого обращения: мы считаем, что это просто-напросто норма жизни в нашей семье и, скорее всего, в большинстве других семей, – пока не обнаруживаем, что это не так, – и отрицаем, что оно оскорбительно или травматично. Кроме того, самообвинения подпитываются еще и сидящим глубоко внутри стыдом: мы стыдимся своих недостатков и, разумеется, того, что нелюбимы в мире, где каждая мать любит свое дитя.
Судя по данным некоторых исследований, обвинять во всем себя, как и отрицать жестокое обращение, представляется многим лучшей альтернативой. Парадоксально, но факт! Ряд исследований выявили существенную разницу между оценкой жертвами действий как жестоких и научным определением жестокого обращения. Например, в ходе проведенного в 1994 г. крупного опроса, в котором участвовали 11 600 студентов колледжей, только 26 % респондентов, имевших опыт серьезных физических наказаний или дурного обращения (некоторым даже понадобилась медицинская помощь!), были склонны считать это проявлением жестокости. Но как это возможно, чтобы человек страдал от жестокого обращения, тем более со стороны родителя, и не желал открыто называть вещи своими именами?
На этот вопрос взялись ответить Рэйчел Голдсмит и Дженнифер Фрейд. Их исследование призвано было выяснить, испытывают ли люди, подвергшиеся физическому, сексуальному или эмоциональному насилию, проблемы с распознаванием своих чувств. Ответ, что не удивительно, оказался положительным. Выяснилось также, что жертвы эмоционального насилия, в определении исследовательниц, редко называют обращение с ними жестоким. Чем это можно объяснить? Ученые указывают на тот факт, что, поскольку дети, в сущности, прикованы к родному дому, они находят способы приспособиться к враждебному окружению. Их стратегии включают отрицание и диссоциацию[3]: если не пускать угрожающую информацию в сознание, легче выдерживать каждодневный стресс, однако впоследствии это мешает осознанию случившегося. Очевидно, это открытие касается и вас, во многом объясняя, почему вы отрицаете и не спешите признать жестокое обращение со стороны матери или другого лица. Однако еще более ценны выводы ученых относительно того, почему дети склонны объяснять жестокое обращение тем, что они «плохие». Самообвинения, пишут исследовательницы, «блокируют мысль, что попечителю-взрослому нельзя доверять, и дают иллюзию самоконтроля». Опять-таки что может быть страшнее, чем понимание, что тебе небезопасно находиться рядом с тем самым человеком, которому доверена забота о тебе? Это объясняет, почему жертвы жестокого обращения предпочитают винить во всем себя – так менее страшно и есть надежда, что вы сможете все исправить.
Второе исследование ученых, к которому присоединилась Энн Депринс, проводилось в два этапа с промежутком в несколько лет. Респондентов просили определить жестокое обращение. Оказалось, что люди, на первом этапе признавшие, что в детстве подвергались насилию, проявляли более выраженные признаки психологического стресса, чем те, кто этого не сделал. Исследовательницы заинтересовались, почему после сделанного признания стресс усилился. Они захотели узнать больше о том, почему отрицание (и самообвинения) неосознанно становится способом самозащиты.
Ученые обратили внимание на то, что на первом этапе опрашивались первокурсники, только что покинувшие враждебное домашнее окружение и еще не успевшие осмыслить свои детские впечатления. Возможно также, что заданный вопрос – подвергались ли вы жестокому обращению? – подействовал как психологическое вмешательство, подтолкнув к первому шагу, признанию, и таким образом вызвал стресс. Они также отметили, что даже психотерапевты склонны сосредотачиваться на симптомах, скажем тревоге или депрессии, не отслеживая их источник.
Все это звучит убедительно, тем более что многие мои читательницы, проходившие психотерапию, сообщают, что и их избавляли от симптомов без изучения причин. Боюсь, что вместе с водой – вместе с отречением от Фрейда с его акцентом на детском опыте – выплеснули и ребенка. Неудивительно поэтому, что, когда мы начинаем признавать реальность, неосознанное стремление к самообвинениям и отрицанию на какое-то время усиливается, поскольку мы возвращаемся к старой привычной защите в попытке избежать психологического стресса. То, что я называю «основным конфликтом», поднимает свою отвратительную голову.
4
Кем я могла бы стать, если бы имела любящую мать?
Этот вопрос – дорога в никуда, и обычно он возникает, когда дочь начинает осознавать причиненный ей вред и испытывает огромную злость и обиду из-за того, что была лишена самого необходимого. Отчасти эта злость может быть направлена на саму себя – потому что ей так долго не удавалось увидеть мать в истинном свете, потому что она отрицала вред и пыталась умилостивить мать, вместо того чтобы действовать, и тому подобное. В определенный момент такой вопрос даже может казаться эмоционально плодотворным, но вот суровая правда: это все равно что гадать, какой была бы ваша жизнь, если бы вы родились принцессой или фантастически богатой и высокопоставленной особой, обладали талантом мирового уровня или любым другим качеством, которое предопределило бы ваш жизненный путь. Этот вопрос еще и отвлекает от работы над собой, которая помогает исцелиться и стать лучшей версией самой себя – а не кого-то другого. А хорошая новость заключается в том, что исцеление возможно. Так что выкиньте этот вопрос из головы и идите вперед налегке.
Хорошо и то, что отказ от этого вопроса не причиняет боли. Если начнете над ним размышлять, скажите себе «нет» и задайтесь любым из множества продуктивных вопросов, предлагаемых в этой книге.
5
Если меня не любила собственная мать, то кто же тогда полюбит?
Это тайный страх, который маленькая нелюбимая девочка прячет глубоко внутри. Он подкрепляется самообвинениями и сопровождает ее во взрослой жизни, то скрываясь в тени, то выходя на поверхность. За страхом стоит мощный культурный миф – о том, что все матери любят своих детей безусловной любовью, – и та огромная власть, которую мать имеет над детьми. Этот страх заставляет дочь чувствовать себя изгоем, который никогда и ни с кем не испытывает душевного комфорта и всегда готов быть отвергнутым.
Конечно, такой вопрос не мог возникнуть без уверенности в том, что солнце, вокруг которого вращается нелюбимая дочь, не только единственный источник любви, но и кладезь мудрости и проницательности. Это вопрос испуганного и одинокого ребенка, и, хотя он преследует свою жертву снова и снова, от него необходимо отказаться. Если вытащить этот вопрос на свет взрослого понимания, сразу виден его источник, особенно если позволить себе вспомнить обо всех тех людях, которые не верили лживым обвинениям вашей матери, когда вы были маленькой. Специалисты называют отношения с такими людьми «островами безопасности», и эти отношения могут стать источником приобретенной надежной привязанности. Отказавшись от «проклятого» вопроса, вы сможете переключить внимание на всех тех людей, которые проявляли к вам любовь и доброту, поддерживали вас в прошлом и настоящем. И речь идет не только о глубоких и близких отношениях. Я, например, до сих пор вспоминаю добрый взгляд и ласковые жесты моей учительницы в первом классе и то, как благодаря ей мне было хорошо больше 60 лет назад.
Итак, вместо того чтобы спрашивать: «Если собственная мать не любила меня, то кто полюбит?» – спросите себя: «Кто являлся и является для меня путеводным маяком, землей обетованной, где мне по-настоящему хорошо?»
Вот, друзья мои, вопрос, которым стоит задаваться.
6
Может быть, я должна была больше стараться все исправить?
Этот вопрос проистекает из глубокой устремленности и надежды – истерзанной, поруганной, кровоточащей, но все еще живой и подпитываемой представлениями, будто все матери являются любящими, а значит, если что-то идет не так, то дело исключительно в промахах или недостатках дочери. Он сопровождается огромным чувством вины, поскольку никто не задумывается о действительно важных обязанностях матери: она должна не только любить своего ребенка, но и добиться настроенности на него, помогать ему справляться со своими эмоциями и учиться восстанавливать душевное равновесие, воспитать его достаточно уверенным в себе, чтобы он был готов к риску и возможным неудачам, а также видел и воспринимал себя целостно, со всеми достоинствами и недостатками. Вместо этого общество внушает: «она твоя мать», «она подарила тебе жизнь», «она кормила, одевала и содержала тебя», наконец, «ты ей обязана». Как я часто говорю, в глазах общественного мнения обвиняемая – всегда дочь.
Этот вопрос также питается неготовностью признать, что вы были не в состоянии изменить отношения, потому что это было за пределами ваших возможностей. Будучи взрослой, больно сознавать, что любая власть, которой ты, казалось бы, обладала, была всего лишь иллюзией. Трудно осмыслить тот факт, что вы не могли сделать ничего – буквально ничего, – кроме как поддерживать существовавшее положение вещей и терпеть боль и унижение, которые оно предполагало.
Как быть с чувством вины и с мыслью, что вы в долгу перед матерью, поскольку она кормила, одевала и содержала вас? Для начала поместите их в правильный контекст. Вообще-то, по закону родители обязаны предоставлять детям одежду, пищу и кров и могут быть наказаны, если не делают этого. Если это и означает быть родителем, тогда детский дом можно назвать местом, где дети получают родительскую заботу. Осознайте, насколько рефлекторно ваше чувство вины, и проследите его вплоть до истоков. Спросите себя, в какой мере ваше чувство вины сформировано ни на чем не основанными мнениями других людей, которые даже не удосужились выслушать вас и понять вашу точку зрения. И насколько его усиливает культурный миф о матери…
Также у вас могут быть и личные убеждения, в том числе религиозные, важные для вас, которые подталкивают к тому, чтобы задаваться этим вопросом. В этом случае обратитесь за профессиональной помощью, чтобы узнать, как достичь некоего баланса, когда ваши взгляды не будут препятствовать восстановлению и личностному росту. Обсуждение таких вопросов может принести огромное облегчение.
Только вы сами можете ответить, «достаточно» ли вы старались, но я убеждена, что не в ваших силах было что-либо сделать. Предоставляю вам оценить собственные действия и, будем надеяться, перестать задаваться этим вопросом, который создает огромное препятствие на пути вперед.
Не удивляйтесь, если этот вопрос перестанет преследовать вас, но снова всплывет в момент кризиса или стресса. Отказаться от надежды добиться любви от человека, чьей любви вы отчаянно жаждете, всегда трудно, но несравненно труднее, если этот человек – ваша мать. Поэтому проблема может возвращаться в трудные минуты, когда вы мечтаете иметь мать, на которую могли бы опереться, или когда она сама переживает кризис. Потребность в матери – неотъемлемая черта нашего биологического вида, и одиночество, которое порой испытывает нелюбимая дочь, может быть мучительным. Помните, что этот вопрос питается одновременно надеждой и страхом, двумя очень мощными чувствами.
Итоги и уроки
Я сама нелюбимая дочь и знаю, как вы зациклены на стремлении узнать, почему вас не любили. Ведь вы верите, что, поняв причины, сможете это исправить. Это нормальная реакция, потому что большую часть жизненных проблем можно решить рассудочным путем, с помощью анализа. Но, к сожалению, не в этом случае. Мне постоянно пишут о том, какая я «смелая», раз поднимаю эту тему, но такое утверждение очень далеко от правды. Я задавалась каждым из этих вопросов почти два десятилетия своей взрослой жизни, а когда отказалась от них, то по ложной причине. Остановилась же я почти в 39 лет, потому что была беременна собственным единственным ребенком и не могла вынести мысли, что яд моей матери отравит и его. Я руководствовалась не стремлением спасти себя и спустя время понимаю, что это очень дорого мне обошлось. Действуй я в собственных интересах – исцеление произошло бы быстрее.
Все эти вопросы сохраняют вашу сосредоточенность на матери, но подлинная работа по исцелению заключается в осознании поведения, которое вы бессознательно усвоили вследствие ее отношения к вам. Сформировавшееся у вас представление о себе, основанное на словах вашей матери или других членов родительской семьи либо на собственных выводах, которые вы делали десятилетиями, восходит к детскому опыту и в конечном итоге может оказаться лишь видимостью, а вовсе не правдой. Если вам говорили, что вы слишком чувствительны, не понимаете шуток и все драматизируете, то, перестав задаваться этими вопросами и искать соответствующие объяснения, вы можете внезапно и с удивлением понять, что за теми словами стояли скрытые манипуляции, призванные удерживать вас в положении изгоя или сохранять семейную мифологию. Отказавшись от этих вопросов, вы сделаете первый шаг прочь от привычного отношения к тому, что происходило в вашем детстве, – как к чему-то нормальному или как к тому, в чем вы сами виноваты, – и начнете признавать реальность.
Избавление от этих вопросов часто становится для нелюбимой дочери первым моментом свободы и наполняет ее силами, которые помогут достичь подлинного исцеления и восстановления. Легкого успеха не ждите, но, научившись ставить перед собой другие вопросы, вы подготовитесь к тому, чтобы идти по этому пути.
Давайте же обратимся к вопросам, которые помогут вам двигаться вперед.
Куда мне двигаться: заметки и соображения
__________________________________________________________
__________________________________________________________
__________________________________________________________
Глава 2
К признанию реальности
Одна из главных неожиданностей на пути, уводящем от токсичного детства, – то, что многим дочерям очень долго не дается признание того, как плохо с ними обращались. (В «Нелюбимой дочери» я называю стадию признания «открытием», но суть та же.) Это напрямую влияет на исцеление, потому что невозможно залечить рану, если не видишь ее. И даже если дочь признает, что мать относится к ней в лучшем случае несправедливо, а в худшем – откровенно жестоко, остается вопрос, что с этим делать – и в детстве, и во взрослой жизни. Скажем, я прекрасно все понимала, но чувствовала себя в доме матери, как в ловушке, особенно после того, как в 15 лет потеряла отца. Я прятала деревяшку, это был мой самодельный календарь, на котором я отмечала дни, оставшиеся до того момента, когда смогу уехать в колледж и хотя бы отчасти освободиться. Когда я начала подсчет, оставалась почти тысяча дней. Я была принцессой, запертой в башне и мечтавшей о побеге.
И я не одна такая. Мне доводилось слышать рассказы дочерей, которые в 16 лет находили спасение под кровом родственников или друзей. Другие просто съезжали из родного дома, едва им исполнялось 18. Однако это всего лишь реакция на ситуацию, которая не помогает разрешить существующий кризис и позволяет разве что создать дистанцию между дочерью и человеком, от которого она ждала любви, но получала только боль. Не приходится удивляться, что, поступив в колледж, я пребывала в смятении чувств и, живя в кампусе, ощущала себя не более свободной, чем в доме своей матери. Но я и в этом была не одинока.
Признанию реальности, растягивающемуся порой на десятилетия, мешает то, что в книге «Нелюбимая дочь» и в своей работе я называю основным конфликтом. Проблема в том, что выработавшаяся у нас в ходе эволюции врожденная потребность в материнской заботе, судя по всему, не имеет срока давности. Если бы я вершила эволюцию, то наделила бы младенца способностью определять, подходит ли ему та, что зовется его матерью, и если не подходит, то, несмотря на это, успешно развиваться, а затем «уходить в закат», свободным от конфликта и открытым для любви. Однако эволюция, друзья мои, распорядилась иначе.
Основной конфликт – это противоречие между растущим осознанием того, что твоя мать нанесла тебе глубокую душевную рану, и неутоленной потребностью в материнской любви. Этой любви дочь жаждет больше всего на свете, и если она мало заботится о себе или склонна к самокритике, то уберечь себя от лишней боли для нее не главное. Вдобавок все люди психологически консервативны, и потенциальные потери страшат их больше, чем возможные приобретения. Оттого им свойственно оставаться в прежнем состоянии, пока признание реальности и жажда любви продолжают играть в перетягивание каната. Из-за страха потери и неизвестности мы зачастую стремимся дольше, чем нужно, сохранять отношения, не отвечающие нашим потребностям, и применительно к узам, столь важным для любой женщины, это особенно верно. Я получала письма от 60–70-летних читательниц, которые писали, что только теперь начинают осознавать, что с ними произошло, хотя их матерей давно нет в живых.
Для того чтобы исцелиться, важно понять: если процесс признания материнской нелюбви и ее последствий затягивается, это не свидетельствует о неудаче или каких-то ваших недостатках. Людям (и другим животным) свойственно оставаться в плену психологически привычного, и одна из причин этого – власть вариативного подкрепления. Психолог Б. Скиннер, поставивший эксперимент с голодными крысами, открыл, что получение желаемого время от времени мотивирует гораздо сильнее, чем гарантированное обретение или его полное отсутствие. Позвольте мне объяснить суть вариативного подкрепления обыденным языком на случай, если вы не проходили базового курса психологии. Представьте, что ваш телефонный разговор или визит к маме прошел лучше, чем вы ожидали. И вот уже появляется мысль, что, возможно, поворотный момент близок. Честно говоря, она просто была менее несносной, чем обычно, но общение, хотя и без теплоты, оказалось, в отличие от предыдущих пяти раз, вполне терпимым. У вас возникает ощущение, что она дала вам больше, чем вы ожидали, и этого оказывается достаточно, чтобы вы мысленно преисполнились оптимизма и начали праздновать победу. Это и есть вариативное подкрепление, и оно тормозит признание реальности, на время погружая вас в благие надежды и ожидания. Истина, однако, в том, что следующий контакт, скорее всего, будет таким же, как прошлые, и вы лишь впустую потратите время, продолжая кружиться на карусели.
Однако дело здесь не только в потребности выдавать желаемое за действительное или в вариативном подкреплении, но и в стремлении избежать боли, свойственном всем живым существам, включая амеб. Мы устроены так, что отодвигаемся подальше от всего причиняющего нам боль, в том числе и от мучительной правды о том, что нас не любит тот самый человек, от которого мы вправе ожидать этой любви. Вы можете считать себя тряпкой и трусихой, потому что десятилетиями не желали признать реальность, но на самом деле такова человеческая природа. Нет смысла корить себя за пассивность, вам предстоит еще многое узнать о причинах своего бездействия.
Еще одна из этих причин – в стремлении избежать конфликта. Запуганные в детстве, многие дочери привыкают затаиваться, чтобы защититься, и готовы сохранять мир любой ценой, даже если ради этого нужно продолжать подвергаться жестокому обращению со стороны матери. И в этом случае также важно понять свои мотивы, а не казнить себя за покорность. В конце концов, прошлого не вернуть, а осознать собственные ошибки проще, если брать во внимание ситуацию, а не привычно заниматься самообвинением.
В общем, вы должны принять тот факт, что в основном конфликте участвуют не две равные стороны: ваша потребность в материнской любви намного сильнее, а признанию реальности мешают ваши сомнения в том, что вы заслуживаете лучшего обращения. Подумайте об этом: пока вы не окажетесь готовы к его разрешению, конфликт будет продолжаться.
Далее мы подробнее разберем причины этого, ответив на следующие вопросы.
7