Процесс
Франц Кафка
Роман о последнем годе жизни Йозефа К., увязшего в жерновах тупой и безжалостной судебной машины, – нелицеприятный портрет бюрократии, знакомой читателям XXI века не хуже, чем современникам Франца Кафки, и метафора монотонной человеческой жизни без радости, любви и смысла. Банковского управляющего К. судят, но непонятно за что. Герой не в силах добиться справедливости, не отличает манипуляции от душевной теплоты, а добросовестность – от произвола чиновников и до последнего вздоха принимает свое абсурдное состояние как должное. Новый перевод «Процесса», выполненный Леонидом Бершидским, дополнен фрагментами черновиков Франца Кафки, ранее не публиковавшимися в составе романа. Он заново выстраивает хронологию несчастий К. и виртуозно передает интонацию оригинального текста: «негладкий, иногда слишком формальный, чуть застенчивый немецкий гениального пражского еврея».
Франц Кафка
Процесс
Переводчик Леонид Бершидский
Редактор Любовь Макарина
Главный редактор С. Турко
Руководитель проекта О. Равданис
Художественное оформление и макет Ю. Буга
Корректор О. Улантикова
Компьютерная верстка М. Поташкин
Иллюстрация: A man taking off his hat. Collotype after Eadweard Muybridge
© Перевод. Бершидский Леонид, 2021
© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина Паблишер», 2021
Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.
Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.
* * *
От издателя
Издание «Процесса» в новом переводе дополнено черновиками глав, отброшенных душеприказчиком Кафки Максом Бродом, а также фрагментами, которые вычеркнул сам автор. Публикация одного из важнейших романов мировой литературы XX века именно в таком виде позволяет глубже раскрыть авторский замысел и лучше понять это многоплановое, неоднозначное, но актуальное по сей день произведение. Впервые опубликованный в 1925 году, спустя 10 лет после написания и через год после смерти Кафки, «Процесс» создавался, когда в жизни писателя происходили радикальные перемены, а Европу ждала кровопролитная Первая мировая война, переломившая судьбу континента. Мы переиздаем роман в надежде на то, что знакомство с ним предостережет новое поколение читателей от бездумного принятия действительности, которое может оказаться в буквальном смысле опасным для жизни.
Предисловие переводчика
«Процесс» Кафки известен большинству русскоязычных читателей в блестящем переводе Риты Райт-Ковалевой. Браться за перевод после нее было бы самонадеянно и, пожалуй, нелепо – если бы речь не шла именно о «Процессе». Моя выдающаяся предшественница имела дело с редакцией Макса Брода, друга и душеприказчика Франца Кафки, которому писатель вообще-то наказал сжечь все незавершенные рукописи. Брод ослушался; судить его за это не повернется язык, но для того, чтобы издать «Процесс», ему пришлось, по сути, придумать недописанному роману структуру (Кафка расположил главы не по порядку и не нумеровал их) и выбросить большие куски текста, показавшиеся ему наименее законченными.
Иными словами, Брод по праву своей дружбы с автором принял, с одной стороны, важное решение сохранить для потомков великий роман, а с другой – еще ряд решений, не всегда оправданных именно с точки зрения сохранности текста «Процесса».
Специалисты по творчеству Кафки выделяются въедливостью даже среди литературоведов. Одно из материальных свидетельств этой въедливости – издание «Процесса», вышедшее в 1997 году (почти через восемь лет после смерти Райт-Ковалевой) и подготовленное Роландом Ройсом и Петером Штенгле. Коробка с шестнадцатью не сшитыми между собой тетрадями, не считая вступительной – в каждой по главе, – весит больше четырех килограммов. В тетрадях – факсимиле черновиков и их расшифровка.
Немалая часть сохранившегося в рукописи текста была недоступна Райт-Ковалевой. Я перевел не только главы, отброшенные Бродом как недостаточно законченные, но и те части текста, которые Кафка зачеркнул и ничем не заменил. Они особым образом выделены в книге, которую вы держите в руках (вновь включенные главы переводились и в более ранних изданиях, но публиковались как приложения к основному тексту). Раз уж мы вслед за Бродом исходим из того, что рукописи не горят, то неподвластны пламени и зачеркнутые места – тем более что Кафка вымарывал их не слишком старательно и, возможно, вернул бы в текст, если бы ему довелось завершить работу над «Процессом».
Переводчики и исследователи, работавшие над «Процессом» в последние десятилетия, часто переставляли главы местами. Порядок глав в моем переводе – попытка восстановить хронологию событий: как прожил свой последний год банковский управляющий Йозеф К. Я следовал указаниям на времена года и логике сюжета. Из-за появления дополнительных глав – в самом тексте, а не в виде приложения к нему – расстановка смысловых акцентов несколько сместилась по сравнению с каноническим переводом. Например, без предпоследней главы «Здание», на мой взгляд, «Процесс» становится другим романом.
Важно понимать, впрочем, что мой, вероятно, упрощенный подход к структуре книги – не единственно возможный. Попробуйте рассказать себе историю Йозефа К. в разной последовательности; оно того стоит – ведь для русскоязычного читателя 20-х годов XXI века эта история актуальнее новостей. Злоключения Йозефа К. – не то, от чего стоит зарекаться.
Мне же, как иммигранту в немецкоязычном мире, близок не только сюжет, но и негладкий, иногда слишком формальный, чуть застенчивый немецкий гениального пражского еврея. Надеюсь, что русский текст адекватно передает мои ощущения.
А в самом конце книги вас ждет сюрприз – описка Кафки, от которой у меня на глаза навернулись слезы. Сумеете удержаться – значит, что-то у меня (а заодно и у блестящего редактора этой книги Любови Макариной) не вышло.
Л. Бершидский
Берлин, 2021 г.
Арест. Разговор с г-жой Грубах, потом с г-жой Бюрстнер
Видимо, кто-то оклеветал Йозефа К., потому что, не сделав вроде бы ничего дурного, однажды утром он попал под арест.
Кухарка его квартирной хозяйки, г-жи Грубах, приносившая ему завтрак ежедневно около восьми, на этот раз не пришла. Такого до сих пор не бывало. К. подождал еще немного, посмотрел, не поднимая головы с подушки, в окно на жившую напротив старуху, которая сегодня наблюдала за ним с совершенно не свойственным ей любопытством, затем, чувствуя одновременно недоумение и пустоту в желудке, позвонил в колокольчик.
В дверь тут же постучали, и вошел мужчина, которого К. в этой квартире еще ни разу не видел. Сухощавый, но крепко сбитый, он был одет в плотно прилегающий, подпоясанный ремнем костюм на манер дорожного, со множеством карманов, пряжек и пуговиц; хотя было непонятно, какая от всего этого польза, платье вошедшего выглядело чрезвычайно практичным.
– Вы кто? – спросил К., приподнимаясь в постели.
Вошедший, однако, уклонился от ответа, словно его появление следовало принять как должное, и сказал только:
– Звонили?
– Мне Анна должна принести завтрак, – сказал К. и попытался собраться с мыслями, чтобы определить, кто, собственно, таков этот человек. Но тот не дал себя долго разглядывать, а повернулся к двери и, приоткрыв ее, сказал кому-то, явно стоявшему прямо у входа:
– Хочет, чтобы Анна принесла ему завтрак.
В соседней комнате тихонько засмеялись – непонятно, один голос или несколько. Хотя этот смех вряд ли содержал для чужака какую-либо доселе неизвестную информацию, он словно бы доложил К. об ответе:
– Это невозможно.
– Вот еще новости, – сказал К., соскочил с кровати и проворно натянул штаны. – Ну-ка, посмотрим, кто там в соседней комнате и как г-жа Грубах объяснит мне подобное вторжение.
Ему тут же пришло в голову, что не обязательно было говорить это вслух и что он тем самым как бы признал право чужака надзирать за ним, но сейчас это показалось ему неважным. Незнакомец, однако, так и воспринял его слова, потому что сказал:
– Может, лучше вам остаться здесь?
– И не останусь, и слушать вас не буду, пока не представитесь.
– Я же как лучше хотел, – сказал чужак и без возражений открыл дверь. В соседней комнате, куда К. вошел медленнее, чем собирался, все было на первый взгляд почти так же, как вчера вечером. В гостиной г-жи Грубах, забитой мебелью, салфетками, фарфором и фотографиями, казалось, освободилось немного места, но точно сказать было невозможно. Главное изменение состояло в присутствии мужчины, сидевшего у открытого окна с книгой, от которой он теперь оторвался.
– Вам следовало оставаться в вашей комнате. Вам что, Франц не сказал?
– Так что вам от меня нужно? – спросил К., переводя взгляд с нового знакомца на Франца, все еще стоявшего у двери, и обратно.
В открытое окно К. снова увидел соседку, со старушечьим любопытством перебравшуюся к другому окну, прямо напротив, чтобы ничего не пропустить.
– Мне надо к г-же Грубах, – сказал К. с таким движением, будто хотел вырваться из рук обоих мужчин, хоть их и не было рядом, и собрался идти дальше.
