Холодный огонь

– ВУФ.

Пол под ногами Натана вздрогнул, стекла в окнах зазвенели, посуда в буфете ответила им жалобным дребезжанием. У Бреннона зашевелились волосы под шляпой, и он едва не вылетел вон из дома, подстегнутый паническим страхом. На него еще ни разу не накатывал такой ужас, даже когда он первый раз бежал в атаку. Очнувшись, комиссар осознал, что прижался спиной к двери и выхватил из трости шпагу. Пес смотрел на него с любопытством и некоторым удивлением, склонив башку набок.

– Прошу следовать за мной, сэр, – пригласил дворецкий. Бреннон резко повернулся и успел заметить саркастичную усмешку на его лице. – Будьте добры убрать оружие, сэр.

– Угу, – мрачно отозвался комиссар и впился взглядом в эту невозмутимо-наглую физиономию. Она оказалась узкой и смуглой, с тонким прямым носом, высокими скулами и черными бровями. Левая бровь была рассечена надвое.

Но едва дворецкий отвернулся, как его лицо мгновенно испарилось из памяти Натана.

Да что за черт?!

Дворецкий поднялся по лестнице. Следуя за псом, он довел Бреннона до спальни, распахнул дверь и объявил:

– Комиссар Бреннон, сэр.

Ответом была тишина. Плотные шторы оказались задернуты, полог кровати – опущен. Комиссар кашлянул, но дворецкий не шелохнулся. Натан вздохнул и отдернул полог.

– Рота, подъем! – рявкнул бывший ротный во всю мощь.

Консультант взвился над кроватью, словно подброшенный пружиной.

– П-п-почему вы тут так?.. – выдавил он, едва приземлившись. – Чт-т-то вы вообще?!

Бреннон вытащил из кармана шар, сдернул с него платок и покрутил перед орлиным носом консультирующего выскочки. Лонгсдейл протер глаза и вполз на подушки повыше, занимая полусидячее положение. Он взял ледяной шар; комиссар замер в предвкушении и не обманулся – Лонгсдейл задумчиво полизал шар и изрек:

– Однако.

– Это ваше экспертное мнение? – осведомился Натан.

– Там, на каминной полке.

На полке Бреннон увидел четыре стакана. В одном была вода, в остальных – куски льда, кое-где – подтаявшие.

– У меня нет проб с первой жертвы, поскольку она уже разморозилась. Однако ряд проб с остальных позволяет предположить, что лед на первом умершем был наиболее близок к обычному.

Комиссар заинтересованно обернулся.

– А что, остальные необычные?

– Взгляните на первый стакан. Там были те кусочки, которые я отколол ото льда на озере. Они, как видите, растаяли. Чего об остальных кусках не скажешь. – Консультант протянул шар собаке, и пес обстоятельно его обнюхал. – Рейден, мой чай.

– Простите, сэр, – ответил дворецкий и испарился.

Комиссар взял стаканы (на них были ярлычки с номерами) и осмотрел льдинки. На вид они не отличались.

– Разница на глаз незаметна, – продолжал Лонгсдейл. – Больше того, лед с последнего покойника подтаял на треть, а вот ваш шар, как вы могли заметить, не тает в руках.

– И что это значит?

Глаза консультанта блеснули голубым огоньком.

– Оно совершенствуется.

Бреннон вздрогнул. Лонгсдейл смотрел на него в упор, не мигая, исподлобья, и крылья носа хищно раздувались, как у зверя. Комиссар не узнал бы его, столкнись с ним на улице. Уголки губ Лонгсдейла приподнялись в улыбке, скривленной влево. Натан непроизвольно сжал рукоятку трости.

– Ваш чай, сэр, – возвестил дворецкий, материализуясь из воздуха.

Консультант заморгал.

– Чай? А, чай! О, конечно…

Он присосался к чашке, а Бреннон потихоньку утер пот со лба. Час от часу не легче. Пес внимательно на него смотрел; глаза угольками поблескивали из-под нависающих век. Комиссар вдруг подумал, что находится один на один с двумя людьми, о которых не знает ровным счетом ничего, плюс собака, явно натасканная на убийство неугодных.

– Все это, – как ни в чем не бывало заговорил консультант, – позволяет нам предположить, что лед, покрывающий жертв, совершенно иной природы, чем обычный. Более того, сущность эта раз от раза становится все искуснее и сильнее.

– То есть? – пробормотал Натан; сущность, которую он увидел только что, занимала его гораздо больше. Что это, черт возьми, за хрень?!

– То есть растопить лед обычным путем вам не удастся. Но его могу растопить я.

– И когда же вы этим займетесь?

– Сегодня ночью.

– Почему не днем?

Лонгсдейл тихо вздохнул.

– Боюсь, мне не удастся в двух словах растолковать вам суть процесса.

– Тогда вставайте и займитесь чем-нибудь полезным. У нас есть вещи первого убитого. Вы их осмотрите на предмет всякой… хм-м… дряни. Кроме того, сегодня ночью произошло кое-что по вашей части.

– Как только я позавтракаю…

– Вы едите ушами? Завтракайте и слушайте. Времени мало.

Консультант покорно отослал дворецкого за яичницей и беконом. Бреннон занял кресло и приступил к рассказу. Пес лег между ним и Лонгсдейлом и опустил морду на лапы, не сводя глаз с комиссара.

Рассказ о типе, плюющемся огнем, Лонгсдейла не впечатлил. Комиссару удалось выдавить из него только прохладное «Гм-м-м…» и вялое обещание поискать огнеплюйца. На этом Бреннон покинул дом, чтобы дождаться консультанта на улице. Тот, с небольшим саквояжем в руках, присоединился к комиссару через несколько минут и зашагал к департаменту вместе с псом. Натан шел следом и чувствовал себя конвоиром.

– Вы покажете, где на вас напали? – спросил Лонгсдейл.

– Там, дальше по улице.

Комиссара всегда удивляло, до чего по-разному выглядит город ночью и днем. В темноте Роксвилл-стрит напоминала бесконечный холодный тоннель некрополя, в котором пробирают до костей сквозняки, а днем – вполне ничего, приличная и респектабельная улица. Вместе с консультантом Бреннон снова исследовал место нападения, но им удалось только позабавить прохожих – никаких следов к тому времени уже не осталось.

– Каков был отпечаток руки? – спросил Лонгсдейл, когда комиссар не без труда отыскал нужную витрину.

– Человеческим.

– Вы уверены?

– Не разглядел, – признался Натан. – Хотя размер вроде поменьше моего.

– Мужской или женской?

– Не знаю. Зайдем в лавку? Тут продают бакалею.

– Не стоит, – покачал головой консультант. – Хозяева не имеют к этому отношения. Разве что… – Он нахмурился. – Узнайте, откуда они берут воду.

– Из озера, – немного удивленно отвечал комиссар. – Все берут воду из озера. А что? В чем дело? У вас есть подозреваемый?

– Пока нет. Но есть место. Помните зеленую слизь, которая покрывает лед Уира изнутри?

– Да.

– Это водоросли, взбитые в пюре. Что-то или, в нашем случае, кто-то взбил их, как сливки, с такой силой, что они поднялись к поверхности, а там прилипли ко льду.

Бреннон озадаченно пощипал бородку.

– Ну и что вы предлагаете? Вскрыть весь лед на Уире? Да с нашего берега не видно противоположного! Оно площадью в двадцать пять квадратных миль. Как вы себе это представляете?

Лонгсдейл хмуро молчал. Внизу, у края витрины, уцелел кусочек морозного узора. Консультант достал лупу и наклонился к нему. За спиной Бреннона раздался стук копыт и шорох колес по снегу. Комиссар обернулся: у лавки остановился экипаж, из которого выбралась изящная девушка в серой юбке и сером пальто, с корзинкой в руках. Девушка подошла к лавке и принялась задумчиво пересчитывать свертки в корзине, словно была не уверена в их количестве. Натан, поколебавшись, громко кашлянул и позвал:

– Пегги!

Девушка вскинула голову, придерживая край шляпки, чтобы солнце не светило в глаза.

– Дядя! – радостно взвизгнула она, уронила корзинку в снег и с разбегу бросилась комиссару на шею. Он мужественно выдержал удар и осторожно обнял ее за талию.

Для Натана осталось загадкой, почему у его сестры и ее мужа, людей внешне ничем не примечательных, родилось такое дитя. Мать ее, миссис Шеридан, лицом напоминала лошадь, отец – кирпичи, на производстве которых сделал состояние; их дочь была похожа на фею. Чуть выше среднего роста, тоненькая, белокожая, с пышными каштановыми кудрями и огромными глазами цвета черного янтаря, Маргарет вызывала у ровесниц лютую зависть. К семнадцати годам она стала обладательницей изящного овального личика, тонкого носика, рта-вишенки и такого количества поклонников, что их список мог сойти за перепись мужского населения в возрасте от двадцати до сорока.

– Что ты тут делаешь? – спросила мисс Шеридан.

– Работаю. А ты?

– Покупаю подарки к Дню независимости.

– Уже?

Девушка осуждающе взглянула на комиссара:

– У меня очень много кузенов и кузин. И тебе тоже пора об этом подумать!

Бреннон смущенно хмыкнул. У него было в сумме восемь женатых братьев и замужних сестер, а потому число племянников не поддавалось разумному учету.

– Ну, когда я немного освобожусь…

Маргарет наклонилась за корзинкой и ойкнула.

– Собачка! Дядя, это твоя собачка?

Бреннон огляделся в поисках собачки, но обнаружил рядом только огромного рыжего пса, который таращился на Маргарет как на кусок вырезки.

– Это не собачка, Пегги. Это пес мистера Лонгсдейла. Мистер Лонгсдейл, консультант полицейского департамента. Мисс Шеридан, моя племянница.

Консультант на миг поднял глаза от нижнего края витрины, которую изучал, сидя на корточках, и вернулся к предмету исследования. Маргарет возмущенно вспыхнула: она привыкла к другой реакции на свое появление.

– Добрый день, сэр, – сквозь зубы процедила она.

Долг вежливости принял на себя пес – он подошел, два раза махнул хвостом и понюхал край ее кринолина.

– Какая большая и красивая! – восхитилась Маргарет. – А можно ее погладить?

– Нет! – взвыл комиссар, мигом представив, что оставит от племянницы здоровенный натасканный пес.

– Но почему? Сэр, вашу собачку можно гладить?

Консультант уставился на девушку, словно она его только что разбудила. Пес сел перед Маргарет и протянул ей лапу.

– Здравствуйте, мистер пес, – серьезно, с уважением сказала мисс Шеридан и церемонно пожала могучую лапу, она едва уместилась в двух ладонях девушки. Пес понюхал руки и осторожно лизнул. – Как вас зовут, мистер?

– Как зовут вашу собаку? – перевел Лонгсдейлу комиссар.

– Зовут? Зовут?.. Никак, – пробормотал тот. – Он сам приходит…

– Так ты у нас безымянный, приятель, – вздохнул Бреннон; Маргарет упоенно чесала зверюге загривок и спину, зверюга млела.

Лонгсдейл дернул Натана за полу пальто:

– В каком направлении шел узор?

Комиссар махнул рукой:

– Оттуда сюда.

Лонгсдейл встал и посмотрел вдаль.

– К озеру, – добавил Бреннон.

– Я заберу лед от узора в лабораторию. Долбить лед на Уире – затея опасная. То, что пытается выбраться из него наружу, скорее всего, этого и добивается. Вопрос лишь в том, что это.

– Сэр! Сэр!

Бреннон обернулся. Молодой дежурный мчался к нему со всех ног.

– Сэр, есть совпадение! Первую жертву опознали!

– Это Колин Мерфи, – отдуваясь, на бегу выпаливал юноша. – Пивовар. Жена и сын здесь. Заявили о пропаже на следующий же день, первого ноября. Уф-ф-ф!..

– Выдохни, парень. – Бреннон поправил галстук и пригладил волосы. – Хорошо поработал. В мой кабинет их.

– Спасибо, сэр! Есть, сэр!

– Это тридцатое октября, – сказал Лонгсдейл. Он без труда поспевал за комиссаром и даже не запыхался. Пес трусил рядом, иногда оглядываясь на экипаж, увозивший мисс Шеридан. – Дата исчезновения первой жертвы. А нашли вы ее второго ноября.

– Я догадался, – буркнул Бреннон.

– Это Самайн.

Комиссар круто повернулся на каблуках. Последний раз он слышал это слово от деревенских кумушек лет тридцать назад. Консультант смотрел на него ясными голубыми глазами малолетнего дебила.

– Вы что, смеетесь?

– Мне нужно поднять все дела о смертях и исчезновениях за октябрь, – заявил этот недоумок. – Особенно за три дня до Самайна.

– Вам нужно, – процедил Бреннон, – заняться одеждой жертвы. Ваш отчет появится у меня на столе через два часа. Время пошло.

– Но!..

Комиссар развернулся и устремился в свой кабинет. Полисмены прятали в усах усмешки. Спиной Бреннон чувствовал обиженный взгляд консультанта, но комиссар считал жесткие методы воспитания самыми действенными. Захлопывая дверь в кабинет, он заметил краем глаза, что Лонгсдейл скрылся в морге.

Вдова Мерфи была кругленькая крепенькая дама с волевым подбородком, и Бреннон сразу понял, что допрос будет нелегким. Ее крупный красномордый сынок неуверенно мялся в углу, не решаясь лезть поперек мамки в пекло.

– Где мой муж?! – бросилась в бой вдова.

– Усоп, – ответил комиссар. – Две недели назад.

– И вы все это время держали его здесь?!

Бреннон обошел миссис Мерфи и сел в кресло.

– Как вы посмели?! Вместо того чтобы вернуть его нам, его скорбящей семье, вы оставили тело на поругание вашим мерзким мясникам! Всякие грязные воры, убийцы и бог знает кто еще лежат рядом с ним, а вы…

– К сожалению, мэм, поскольку ваш дорогой супруг лишился лица, мы не сразу его опознали.

Вдова поперхнулась, ее отпрыск заерзал на месте.

– Вы… вы имеете наглость…

– А так как его обнаружили в крайне неподобающем виде, то это вызывает множество вопросов относительно вашей семейной жизни.

Вдова испустила тонкий пронзительный звук, похожий на свист чайника.

– В ка… каком это смысле?

– Ваш муж замерз насмерть, – невозмутимо отвечал Бреннон. – Вы выгнали его из дома, и он скончался от холода на озере. Это доведение до смерти и карается…

– Я не выгоняла! – взвизгнула миссис Мерфи. – Он ушел сам!

– Сам? Ночью? В такой холод? Он, конечно, прикладывался к бутылке, как мы установили…

– Да он пил как сволочь! И каждый раз, как напьется, его тянуло гулять! Где мы его только не находили! А сколько раз его приводили соседи, когда он влезал к ним в сад, в сарай или ломился в дом!

– И той ночью его тоже потянуло на воздух?

Миссис Мерфи засопела.

– Он опять набрался, – наконец неохотно сказала вдовушка. – Уже пришел, приплясывая, паскуда! Я его уложила спать, потом разбудила к ужину, но где там! Встал хмельной. За ужином нагрузился так, что от одного запаха шатало. Бродил по дому, бродил, мы уж все двери заперли, да только пока мы – я и Брайан – засовы ворочали, этот гад в окно утек! Только хлопанье ставней и услыхали. И с тех пор о нем ни слуху, ни духу, две недели как.

– Он что-нибудь говорил? Может, странно себя вел?

– Это вы на что это намекаете? – Вдовица воинственно выставила подбородок.

– На то, что сынок ваш наследует папаше, а раз уж тот такой горький пьяница, то в морозную ночь грех не ускорить события.

Брайан Мерфи захрипел. Его матушка, изрядно потеряв румянец, откинулась на спинку стула.

– Вы увидели, что ваш муж лыка не вяжет, вывели его из дому, закрыли дверь, а поскольку он у вас любитель гулять, то соседи…

– Нет!

– Соседи не обратили на него внимания. Ну, а сам он по пьяни дорогу домой не нашел. Где вы, кстати, живете?

– У озера, – пробасил Мерфи-младший. – В квартале, который к востоку от рыбацкой деревни.

– Ткни пальцем, парень. – Комиссар двинул к нему карту, и тот ткнул. Бреннон вонзил в карту булавку.

– Он и не буянил никогда, – вздохнула миссис Мерфи. – Только все хотел гулять. Воздухом, говорит, дышал, для бодрости духа. Вот и тогда все бродил по дому, бродил да бормотал.

– Что бормотал?

– Звон ему мерещился, – снова вступил в беседу сын покойного пивовара. – Мол, звенит что-то вокруг, и надо ему сходить да посмотреть, что это такое. Уж больно музычка приятная.

Бреннон сцепил пальцы под подбородком и устремил на семейку долгий, тяжелый взгляд исподлобья.

– Надеюсь, сейчас вы вспомните все детали того вечера. Пока я не дал ход подозрениям насчет вашей роли в этих событиях.

– Попробуйте сперва доказать…

– Впрочем, вы ведь понимаете, как легко оспорить завещание алкоголика. Родичи обдерут вас до нитки, если захотят.

Миссис Мерфи сглотнула. Похоже, эта мысль ее тоже мучила.

– Ну ладно, – неохотно сказала вдова. – Он вернулся навеселе, но не шибко. Лег вздремнуть, пока мы с Хеди, это горничная, грели ужин. Часам к восьми стали его будить, а он все ворочался и бормотал про какой-то звон и колокольцы. Наконец Брайан его растолкал. Сели есть, он давай к графину прикладываться. И рожа такая, будто все прислушивается к чему.

– А вы что-нибудь слышали?

– Куда нам, – ядовито отозвалась миссис Мерфи, – мы столько не выпьем. После ужина он все шатался по дому, искал что-то, на соседские дома в окна таращился. Пил опять же. И все искал, где звенит. Хотя звенело только в его залитой бренди башке! – вспыхнула женщина. – Наконец, часам к одиннадцати, он уже насосался, ну и понесло его. Полез искать свои колокольчики, только его и видели.

– Зачем вы заперли двери и окна после его ухода? – Вдова уставилась на комиссара с таким трепетом, что он порадовался собственной догадливости. – Не хотели, чтоб муж возвращался? Надеялись на морозную ночь, а?

Женщина потупилась.

– Если б вы знали, что такое пьянь в семье… Да наша пивоварня только на мне и Брайане и держалась!

– Сознаетесь?

Миссис Мерфи вскинулась.

– Жутко было, – вдруг пробасил Брайан. – Холодиной с озера тянуло и жутью какой-то… Я и запер. Ну его. Я в гостиной лег, услышал бы, если б отец домой ломился.

Вошел констебль Келли и прошептал на ухо комиссару несколько слов. Бреннон дождался, пока он выйдет, и обратился к сынку Мерфи:

– Итак, вы не дождались возвращения отца?

– Нет.

– А как вы объясните следы от выстрела из дробовика на вашей двери, причем изнутри?

Мерфи-младший побагровел так, словно вот-вот лопнет, запустил пальцы в рыжие лохмы и шлепнулся на стул, как куль с тряпьем.

– Дверь, – пояснил комиссар Лонгсдейлу; тот хмуро изучал следы дробин, пока пес обнюхивал стены и садовую дорожку.

– Озеро видать прямо от порога, сэр, – сказал Келли. – И из половины окон.

– Очень близко, – пробормотал консультант.

– Допросить всех соседей и, по возможности, вообще жителей квартала, – велел Бреннон. – Особенно насчет того, что они слышали ночью и было ли у них чувство тревоги.

– Слушаюсь, сэр.

Комиссар наклонился к Лонгсдейлу:

– Вы говорили, что оно еще не может вылезти из озера. А меж тем сынок Мерфи услышал, как оно подошло к дому и постучалось, да так впечатлился, что пальнул из дробовика.

– Вы были правы, а я нет, – отозвался Лонгсдейл. – Мне следовало изучить одежду жертвы.

Бреннон удивленно помолчал. Он чувствовал себя как укротитель льва, который отважно ворвался в клетку и увидел в ней котенка.

– Ладно, – пробурчал он. – Я тоже погорячился. Однако впредь не указывайте мне, что делать, при моих подчиненных.

Консультант рассеянно кивнул и вышел на крыльцо.

– Видите? – Он ткнул пальцем в темные пятна на дереве. – Здесь оно коснулось двери. Доска промерзла насквозь.

Комиссар протяжно присвистнул.

– На одежде усопшего я нашел следы. То, что мистер Кеннеди принял за ушиб от падения, – это такой же отпечаток, как здесь. На одежде остался след от прикосновения, точно напротив сердца и легких. Я очень, очень крупно ошибся. Особенно насчет природы этой твари.

Пес тихо зарычал. Они спустились с крыльца; Лонгсдейл присел и провел пальцами по дорожке.

– Здесь оно шло.

– Мы можем пройти по его следам?

Консультант взглянул на небо – сумерки уже сгущались, и на востоке проступила тонкая розоватая дымка.

– Но, скорее всего, не успеем до темноты.

– Я не предлагаю шарить по его берлоге в ночи, – сказал Бреннон. – Посмотрим, куда ведут следы. Как вы думаете, лед на озере цел?

Лонгсдейл задумчиво потер подбородок.

– Не знаю. Ранее мне казалось, что это существо копит силы, чтобы выбраться из заточения подо льдом, для этого и отбирает жизненную силу у людей. Однако эта теория неверна, и в нее не укладывается выбор жертв. Будь это так, тварь опустошила бы рыбацкие деревни или этот квартал.

– Вы такое видели? – после паузы спросил Натан. Пес, опустив морду к земле, шел по следу. – Опустошенные деревни?

– Да, – отозвался консультант.

– И что?

– В каком смысле?

– Что вы делали?

Лонгсдейл угрюмо оглянулся на дом.

– Можно только убить.

«И как, черт подери, это сделать?» – подумал Бреннон. След вел к озеру. Люди опасливо смотрели на полицейских из-за оград домов и чуть слышно перешептывались. Улица спускалась к берегу Уира.

– Часто у вас такие холодные зимы? – спросил консультант.

Комиссар пожал плечами:

– Всякие случались. В год, когда меня призвали в армию, люди, бывало, мерзли насмерть прямо на улицах или в поле.

– А установить периодичность холодных зим…

– Да кто же вам ее установит? Можно стариков порасспросить, но они-то вам порасскажут.

Консультант нахмурился, покусывая губу. Пес бодро бежал вперед.

– У вас есть какие-то идеи?

– Пока нет, – неохотно отозвался Лонгсдейл. – Сегодня нужно разморозить трех жертв и провести вскрытие. Но если тварь разгуливает по городу совершенно свободно – то чего она добивается? Ночь, все дома. Она призывает жертв, так почему именно те, а не другие?

– Да какая ей разница, – фыркнул Натан. – Нравится людишек морозить, и только.

– Нет. Те, кто с той стороны, ничего не делают без причины. Даже если она кажется вам странной или глупой.

– Откуда вы вообще все это знаете? – поинтересовался Бреннон.

Лонгсдейл помолчал, глядя мимо него на песий хвост, а потом тихо, настойчиво сказал:

– Обещайте мне не ходить на озеро в одиночку.

Комиссар чуть не споткнулся от неожиданности. С чего это вдруг?! Лонгсдейл остановился и взял его за руку.

– Дайте мне слово.

– Еще чего! – рявкнул Бреннон и попытался вырваться, но ледяные пальцы намертво стиснули его ладонь.

– Тогда я даю вам слово, что буду защищать вас, – глуховато проговорил консультант.

Комиссар ощутил холодное пожатие, а потом этот полоумный спрыгнул на лед следом за собакой.

– Куда?!

– Стойте там!

Бреннон замер, повинуясь властному окрику скорее инстинктивно, но быстро очнулся.

– Какого черта?!

Лонгсдейл уже успел отбежать на несколько ярдов от берега. На голос комиссара он обернулся, и Натан успел заметить, что глаза консультанта горят полукружиями голубых огоньков. Раздался сухой резкий треск, и лед проломился прямо под ногами Лонгсдейла.

– Твою мать! – взвыл Бреннон. – Все сюда!

Не дожидаясь полицейских, комиссар спрыгнул на лед, заскользил и доехал до разлома на коленях. Пес, припав на передние лапы, склонился над плещущейся внизу чернотой и скалил зубы.

– Лонгсдейл! – крикнул Натан, скинул пальто и сунул руку в ледяную воду. Пес раздраженно рыкнул, схватил комиссара зубами за шиворот и рывком выдернул из пролома. Прежде чем Бреннон осознал такую наглость, в лед снизу что-то с силой ударилось. Сердце комиссара екнуло – толщина ледового панциря была такой, что Лонгсдейл не проломил бы его, несмотря на свою недюжинную силу. В памяти Натана мелькнуло воспоминание о том, как легко консультант пробил лед багром, – и тут его окружили полицейские.

– Багор! – крикнул Бреннон. – Багор, палку, трость – что угодно, живо! Носилки сюда, одеяла и полотенца!

Удар подо льдом повторился, а потом раздался скрежет, словно по льду изнутри провели гигантским когтем. Шерсть на собаке встала дыбом и затрепетала, как пламя на ветру. Пес опустил морду в пролом и низко зарычал. Звук отразился от воды и пошел по льду так, что тот мелко завибрировал. Полицейские шарахнулись в стороны, а сердце Бреннона ударилось о ребра с такой силой, будто пыталось вырваться и убежать.

– Лонгсдейл! – Комиссар вцепился в край разлома и снова нагнулся к воде. – Лонгсдейл! Я здесь!

Пес уставился на него горящими ярко-золотыми глазами, и тут из черной воды показались бледные руки в багровых рубцах. Бреннон схватил одну и потянул. Консультант вытянул руку и уцепился за край пролома. Хватаясь за Бреннона и собаку, он кое-как выполз на поверхность и обессиленно растянулся на льду. Натан, зарычав на подчиненных не хуже пса, принялся стаскивать с Лонгсдейла пальто, чтобы завернуть в свое, сухое.

– Вы, несчастный, полоумный кретин!

Лонгсдейл обхватил обеими руками пса и зарылся в его густую шерсть насколько мог. Натан укутал его сверху своим пальто. Консультант был холодным и мокрым насквозь, но почему-то не дрожал и не клацал зубами.

– Какого черта вы туда полезли?

– Я не лез, оно само, – невнятно пробормотал Лонгсдейл.

Появились полицейские с импровизированными носилками. Консультанта погрузили на них и понесли в полицейскую карету. Там Бреннон замотал его в несколько одеял, которые пожертвовали сердобольные кумушки. Пес запрыгнул в карету, решительно отпихнул комиссара всем весом и почти лег на Лонгсдейла. Тот снова обвил руками собаку, как подушку, и закопался в шерсть.