Месть в смирительной рубашке
Поездка заняла у меня целый час. Время близилось к обеду – без пятнадцати два, если мать Марии на работе, сегодня я вряд ли застану ее дома. И все же я надеялась на лучшее. Насколько мне известно, врачи «Скорой помощи» работают сутками, в отличие от врачей в больницах или поликлиниках. Но может, мне повезет и у старшей Лисихиной сегодня выходной? Жаль, что в базе данных нет номеров телефонов жителей Тарасова, это здорово сэкономило бы мое время. Увы, с появлением мобильных смена номера стала делом постоянным, по этой причине в программе значились лишь адреса проживания граждан, указанные в паспорте.
Я стояла у первого подъезда шестьдесят пятого дома улицы Барнаулова и звонила в квартиру номер десять. Тоскливо выли длинные гудки, и я уже почти потеряла всякую надежду застать кого-то дома, когда трубку наконец-то взяли.
Сонный голос (сегодня мне везет на людей, которые спят до обеда) устало проговорил:
– Слушаю, кто это?
– Меня зовут Евгения Охотникова, – представилась я. – Мне нужно поговорить с Марией Лисихиной либо с кем-то из ее родственников. Это очень важно!
– Марии дома нет, – оповестила меня женщина. – Я ее мать, если у вас важное дело, можете обговорить его со мной. Правда, мне Маша о вас ничего никогда не говорила… Вы с ее работы?
– Нет, давайте побеседуем лично, по домофону не очень удобно разговаривать, – заметила я. – Не волнуйтесь, я не бандитка и не грабительница, мне всего-навсего надо задать вам пару вопросов по поводу вашей дочери.
– Да я и не считала вас грабительницей, – равнодушно проговорила Ольга Николаевна (ведь так звали мать Марии). – Воровать у нас дома особо нечего, вряд ли вас заинтересует телевизор или микроволновка…
Она нажала на кнопку, дверь отворилась. Я зашла в подъезд и поднялась на второй этаж. В дверях стояла невысокая худая женщина с лицом, испещренным морщинами, и потухшим взглядом. На вид ей можно было дать все семьдесят пять лет, однако из базы данных я знала, что матери Марии Лисихиной недавно исполнилось лишь пятьдесят девять. Жизнь, похоже, сильно ее потрепала, да и на уход за собой Ольга Николаевна не тратила времени, вряд ли она посещала салоны красоты и ходила по бутикам. Одета женщина была в тренировочные штаны и футболку, которые, скорее всего, использовала в качестве пижамы или домашней одежды.
– Простите, что я без звонка, – проговорила я, входя в крохотную прихожую. – Не смогла найти номер вашего телефона…
– Ничего страшного, я и не услышала бы звук мобильного, – махнула рукой Ольга Николаевна. – Спала после суток, вот и включила беззвучный режим. Так какой у вас важный вопрос? Вы проходите, обувь можете не снимать, я еще не убиралась в квартире… Давайте на кухню, что ли, пройдем, простите за бардак, руки не доходят устроить генеральную уборку, запустила дом…
Я все же разулась – не привыкла ходить по чужой квартире в обуви, делаю это только в крайних случаях – и прошла вслед за женщиной на кухню. По пути Ольга Николаевна не переставала извиняться за беспорядок, хотя никакого особого захламления я в ее квартире не обнаружила. Маленькая двухкомнатная жилплощадь, старая мебель, на кухне – минимум техники. Хороший ремонт здесь, конечно, не помешает, а вот уборкой дело не спасешь. Какой смысл вытирать пыль с такой древней мебели, что она того и гляди развалится? Ольга Николаевна, как могла, поддерживала уют в доме – на табуретках в кухне я увидела красивые вязаные сидушки, на гвоздиках висели разноцветные вязаные прихватки, видимо творчество самой Ольги Николаевны либо ее дочери. На кухонном столе, занимавшем половину помещения, стояли чашки из-под кофе да белый заварочный чайник.
Ольга Николаевна предложила мне сесть на табурет и предложила:
– Будете чай или кофе? К сожалению, ничего к чаю нет, если бы знала, что будут гости, купила бы конфет или печенья…
– Не стоит беспокоиться! – проговорила я. – От кофе, впрочем, не откажусь.
Пока Ольга Николаевна хлопотала на кухне, я обдумывала, как лучше начать разговор. Первым делом мне нужно узнать номер Марии и сравнить его с тем, с которого мне звонила моя пропавшая клиентка. И вообще, может, я не по тому адресу приехала и дочь Ольги Николаевны – всего лишь тезка исчезнувшей Марии Лисихиной?
– Ольга Николаевна, где сейчас находится ваша дочь? – начала я. – Она на работе?
– Нет, она временно взяла больничный, – покачала головой женщина. – Проблемы со здоровьем. Она же написала заявление!
– Знаю, но я не могу до нее дозвониться, – проговорила я. – Мне дали номер телефона Марии, может, я не так записала? – Я назвала номер, по которому мне звонила пропавшая.
Ольга Николаевна кивнула.
– Да, это Машин номер, – произнесла она. – Но дочь сейчас в больнице, наверно, поэтому вы не можете до нее дозвониться!
– А в какой она больнице? – поинтересовалась я.
Ольга Николаевна пожала плечами, немного помедлила и быстро сказала:
– В кардиологии. Проблемы с сердечно-сосудистой системой. Простите за вопрос, но кто вы такая и почему интересуетесь Марией?
– Мое имя вы знаете, – напомнила я. – А интересуюсь Марией потому, что она сама утром мне звонила и умоляла помочь ей. Ваша дочь назначила мне встречу в Елшанском районе Тарасова, на самой окраине, в заброшенных гаражах. Когда я приехала на место, Марии там не оказалось, и дозвониться до нее я не могу. Какие у нее проблемы, мне неизвестно, но, так как вы являетесь ее матерью, вы должны хоть что-то знать об обстоятельствах дела!
– Я понятия не имею, о чем вас могла просить Маша и как она вообще до вас смогла дозвониться! – воскликнула Ольга Николаевна. – В больнице у пациентов забирают мобильные телефоны, выдают их только в двенадцать часов дня, а не утром! Может, произошла какая-то ошибка? О чем вас просила Мария? Какая помощь ей нужна?
– Она хотела, чтобы я обеспечила ее личную безопасность, – заявила я. – Позвольте узнать, почему в отделении кардиологии пациентам не дают пользоваться мобильными телефонами? Насколько я знаю, такого никогда не было, какое-то нововведение?
– Ну… я тоже не знаю, – не слишком убедительно произнесла женщина. – Только еще раз вам говорю, это ошибка! Маша не могла вам звонить, это точно! Вы говорите, она с вами говорила утром? Во сколько?
– В девять утра.
– Ну, вот видите! – воскликнула Ольга Николаевна. – Мобильного в такое время у дочери быть не могло, кто-то другой вам звонил!
– Ну да, и этот другой человек назвался именем Марии Лисихиной, – хмыкнула я. – Что-то странное, вы не находите? Вы когда в последний раз видели вашу дочь?
– В пятницу. Приемные дни в будни, в выходные посещение родственников запрещено.
– А какой точный диагноз Марии? – продолжала расспрашивать я. – В принципе, я сама могу позвонить в отделение кардиологии больницы, даже если вы не скажете номер лечебного заведения, найти его не проблема. Но будет лучше не тратить время зря, я надеюсь, вы меня понимаете. Я сотрудничаю с полицией, поэтому замалчивание важной информации является правонарушением.
– Вы из полиции? – удивилась Ольга Николаевна. – Но… но я ничего не понимаю!
– Я работаю телохранителем, – заявила я. – Ко мне обращаются люди, которым угрожает опасность, и я охраняю их жизнь. Мария Лисихина обратилась ко мне за помощью, но я боюсь, с ней что-то случилось, поэтому необходимо разыскать вашу дочь! Вы понимаете серьезность ситуации?
– Да не могло с Машей ничего произойти, она в больнице! – стояла на своем Ольга Николаевна. – Произошла какая-то ошибка, выйти из лечебного заведения без ведома врачей невозможно, и потом, Маша не могла оказаться в Елшанском районе, это ведь у черта на куличках! Может, кто-то глупо пошутил?
– Вряд ли, – покачала я головой. – Что-то мне подсказывает, Мария Лисихина совсем не в отделении кардиологии находится. Еще раз повторю, я могу узнать, где она, но лучше вам самой сказать мне! Так где лежит ваша дочь?
– Ладно, – Ольга Николаевна опустила голову и поникшим голосом проговорила: – Вы все равно ведь докопаетесь до истины, нет смысла скрывать. Только прошу вас, не распространяйте эту информацию! Обещаете?
– Хорошо, – кивнула я. – В какой больнице лежит ваша дочь?
– В психиатрической. В отделении наркологии.
Глава 2
Ольга Николаевна замолчала, ожидая моей реакции.
Я спокойно кивнула.
– Если это правда, я признательна вам за честность, – проговорила я. – Скажите, Мария злоупотребляла наркотиками, раз лежит в отделении наркологии? Или у нее проблемы с алкоголем?
– У Маши алкоголизм, – пояснила женщина. – Она страдает от своего заболевания уже два года. Я узнала об этом сравнительно недавно, но считала, что дочь контролирует ситуацию. Она же пила только вино и шампанское, никакой водки и крепкого алкоголя… Я сама иногда позволяю себе выпить пива – когда дежурство выдается слишком тяжелое или проблемы какие… Но вы не подумайте, я употребляю спиртное не постоянно, только в случае крайней необходимости. А Маша ведь взрослая женщина, она работала в школе учителем начальных классов, и я даже подумать не могла, что с ней случится такое… Все было хорошо – дочери нравилась ее работа, она ходила в школу с удовольствием, рассказывала мне, какие дети у нее в классе… А потом я стала замечать в ее поведении что-то странное. Она то ходила хмурая, как туча, то, наоборот, пребывала в состоянии эйфории, смеялась и казалась самым счастливым человеком на земле. Я не психолог и не психиатр, поэтому не придала странному поведению Маши никакого значения. А потом выяснилось, что Мария влюблена, как школьница, в нового учителя истории, Максима Федотова. Он младше ее на два года, в школу устроился три года назад, и Маша сразу обратила на него внимание. Уж не знаю деталей этой истории, но вроде молодой человек дал ей повод надеяться на взаимность. Они начали встречаться, но Маша меня не знакомила со своим кавалером – обо всем этом я узнала гораздо позже… И вообще, об их связи никто не знал – они встречались после работы в отеле, а в школе держались так, словно их ничего не связывает. Дочь сама мне об этом рассказала. В общем, если без подробностей, то примерно через полгода отношений Маша внезапно узнала, что ее Максим на самом деле женат, у него маленькая дочь и сын. Маша была раздавлена, уничтожена – она не собиралась уводить Федотова из семьи. Он же воспринимал ее как любовницу, забавную игрушку, которой можно попользоваться и бросить. Максим заявил Маше, что на серьезные отношения она может не рассчитывать, и вообще, если она хоть заикнется об их связи, будет жалеть об этом всю жизнь. Вроде как он ее так опозорит, что ни в одну школу она больше не устроится. А Маша была романтиком всю жизнь, этакая «тургеневская барышня», которая верит в чистую и светлую любовь до гроба и мечтает о принце на белом коне. И вот ее принц оказался мерзавцем, а сама Мария выглядела бы в глазах общества разлучницей, девицей легкого поведения, любовницей женатого мужчины. Чтобы заглушить душевную боль и справиться с депрессией, дочь стала покупать вино в коробках и пить его втайне от меня. Она даже переливала спиртное в бутылки из-под сока, и я понятия не имела, что в яблочном соке на самом деле не сок, а красное вино. Да я и не смотрела, что Маша ест или пьет – не подросток она, взрослая уже! Потом Маша уволилась из школы – мне сказала, что устала от своей работы и от детей, на все мои уговоры вернуться отвечала решительным отказом. В другую школу она работать не пошла, устроилась продавцом-оформителем в магазин. Я не понимала, почему дочь сменила нормальную работу на такую… низкооплачиваемую и непрестижную. В магазине она трудилась с десяти утра до восьми вечера, график у нее был два через два и отпуск – всего-навсего месяц вместо двух с половиной, как в школе. В общем, идея дочери казалась мне бредовой. Потом я нашла пустую коробку из-под вина в ее сумке, спросила Машу, что это значит. Дочь пожала плечами и заявила, что это не мое дело. А я стала наблюдать за поведением Маши, отметила ряд странностей в поведении. По вечерам дочка запиралась в своей комнате, брала с собой бутылку сока и пару яблок, от ужина отказывалась. Я поняла, что дело нечисто, попробовала как-то сок на вкус, и до меня дошло, что Маша на самом деле пьет спиртное, причем делает это каждый день. Я вызвала дочь на откровенный разговор, заявила, что не отстану от нее, пока она мне не расскажет всю правду. Маша выложила мне все – и про несчастную любовь, и про спиртные напитки, призналась, что ей самой страшно, так как она и дня не может прожить без выпивки. Дочь просила у меня прощения, умоляла не сердиться на нее… Я решила, что нужно действовать – сперва Маша лечилась амбулаторно, но это не помогало. Таблетки действовали на дочь не так, как должны, – без спиртного у нее началась бессонница, Маша не могла сосредоточиться. Лечащий врач посоветовал начать стационарное лечение. Естественно, в магазине дочь никому не сказала, что у нее за проблемы, – взяла больничный, я помогла ей со справкой, благо на работе у меня есть нужные знакомые. Врач Маши советовал психиатрическую больницу – там хорошие специалисты, большинство пациентов выздоравливают от алкоголизма и наркомании. Лечебница закрытая, больным не разрешается выходить на улицу, посещения пациентов строго регламентированы по времени, в отсутствие врачей приезжать родственникам запрещено. Мобильными телефонами разрешают пользоваться один раз в день, выдают только для того, чтобы больные могли позвонить родственникам или знакомым, а потом забирают мобильники и кладут в сейф. Все передачки тщательно проверяются, в больнице строгий контроль за питанием пациентов, список разрешенных продуктов довольно небольшой. Я езжу к дочери каждый будний день – кроме своих суток, конечно, но если я не приезжаю, то Маша со мной созванивается, мы об этом договорились. Сегодня я как раз собиралась ехать к дочери, мы условились с ней, что я буду приезжать к пяти часам вечера, так как до этого времени у пациентов капельницы и процедуры.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Всего 10 форматов