Свалка

Пролог

Выстрел. Пуля дернула волосы у виска – Юра отшатнулся и прилип спиной к арке. Еще два выстрела из темноты, но на этот раз пули свистят где-то в стороне – похоже, противник не видит его в кромешной тьме. Это хорошо, плохо то, что сам он, капитан Юрий Жданов, тоже его не видит. Эти детишки с дорогими айфонами, в шмотках в четыре его зарплаты окончательно распоясались.

Капитан попытался вспомнить, сколько патронов в магазине. Пять, точно пять. Его противник где-то во тьме, света в городе нет уже три часа, но район-то Жданову знаком, пять лет тут участковым бегал, – двор тупиковый, так называемый колодец, все двери черных ходов давно заколочены, деваться этому уроду со спущенными подтяжками некуда.

Все вышло из-под контроля одиннадцать часов назад. Зажравшееся стадо, разбавленное радикальными националистами и подкормленное из-за границы, вывалило на улицы с диким лозунгом: «Мы здесь власть». «Власть»… Cкорее взбесившиеся животные, охреневшие от безделья и безнаказанности.

Сначала казалось, что поорут и разбредутся, как обычно, ведь их лидеров уже отправили в кутузку. Но на этот раз вышло иначе: внутри молодежных групп обнаружились боевики. Что ж, действенный прием: создать из неуравновешенного молодняка, вечно чего-то требующего и чаще всего вообще не понимающего собственных рекламаций, живой щит.

Выстрелы… Падают знакомые парни в оцеплении, к ногам Юры катится зеленое ребристое «яблоко», он завороженно смотрит, как оно крутится в метре от него, и не может пошевелиться. Кто-то падает на гранату грудью; кто это, Юра так и не понял – форма чужая, ни шлема, ни кирасы. Он встречается с ним взглядом, это глаза безумца, в них нет ни страха, ни ненависти, они пустые, подобных Жданов никогда не видел. Мужика подбрасывает вверх сантиметров на двадцать…

Юра пришел в себя через минуту… Когда он успел рухнуть на брюхо?.. Вокруг уже идет активная стрельба, где-то громыхают ружья, треск пистолетов-пулеметов, в паре метров от него из своего «огрызка» садит майор Рокотов и тут валится на спину, сфера прыгает по брусчатке, лица у Олега больше нет.

И вот Юра в грязной темной подворотне, за спиной в городе слышны выстрелы. Откуда такая прорва оружия в столице? Откуда огневые точки на крышах? Как спецслужбы проморгали вооруженную провокацию? Скольких он убил сегодня? Четверых? Вроде да, но он убил, поскольку они пытались убить его, пуля, зацепившая бедро, – лучшее доказательство.

И тут стучат каблучки, кто-то вбегает в арку. Юра замирает, он видит только силуэт. Это женщина, она, судя по яркому пятну, в белом плаще. Он рывком сбивает ее с ног, белое, хоть темень вокруг и только луна изредка пробивается сквозь тучи, отлично видно его противнику в арке входа. Две пули ударяют в спину, броник изорвало осколками еще два часа назад. Адская боль в районе лопатки, но, похоже, ранение не такое уж серьезное.

Девушка под ним кричит и ворочается, уши закладывает от ее визга, голову заполняет туман.

Жданов не слышит, как идет к нему бритый крепыш. Тело капитана пинком сбрасывают с девицы, ствол старого револьвера, какая-то переделка из газового, приближается к груди капитана.

– Сдохни, мусор, сдохни, сдохни… – как заведенный шепчет лысый, его подтяжки свисают до колен.

Все силы Юры уходят на то, чтобы в тот же момент навести ствол на пах противника и выстрелить, одновременно хлопает «пугач» бритоголового. Последнее, что видит капитан, – противник зажимает руками прострел внизу живота и валится на воняющий мочой асфальт. Темнота.

Глава 1

Больно… Юра выплыл из небытия и понял, что жив. «Мыслю, следовательно, существую», – металась в голове одинокая думка, пробиравшаяся через лабиринты боли. Но он ведь почувствовал удар в грудь! Пусть пулька была мелкая, а боднула как большая, примерно туда, где сердце. Казалось, он не мог выжить.

Юра вздохнул поглубже, грудь тут же откликнулась острой болью. Было тихо и ничем не пахло, даже лекарствами.

– Эй! – негромко позвал Жданов.

Голос не рассеялся по помещению – похоже, капитан лежал в каком-то маленьком изолированном пространстве. Пошевелив руками и удостоверившись, что они ему подчиняются, как, впрочем, и ноги, он быстро обшарил стенки «темницы». Три минуты обследования прояснили, что он в трубе, которая запаяна с двух концов. Рост его – метр восемьдесят пять, значит, сам объект длиной около двух тридцати, с диаметром примерно метра два. Широкоплечему Юре здесь было вполне комфортно.

– Мясо, хватит валяться, – раздался откуда-то веселый голос. – Давай выбирайся из капсулы, знакомиться будем.

– А как? – спросил в темноту Жданов.

– Над головой рычаг, потяни на себя, дверка и откроется.

Нащупав рукоятку, бывший мент долго думать не стал и потянул за нее. Что-то щелкнуло, и со звуком гермозатвора крышка медленно с шипением отошла в сторону. Жданов ухватился руками за край, начал, не торопясь, вытягивать себя наружу. Ситуация была так себе…

Если он умер, то что он делает в этой трубе? Если он жив, то какого хрена он делает в этой трубе?

А еще снаружи был свет. Тусклый, но его хватило, чтобы ослепить привыкшие к темноте глаза. А еще там был человек, который наверняка знает ответы на его вопросы.

– Лезь давай, мясо, – услышал он тот же голос. – Не бойся, не трону я тебя.

Юра, перехватившись за какой-то поручень, вытянул себя окончательно, после чего обернулся и увидел говорящего. Тот был невысокий, рыжий, веснушчатый, с хитрой рожей, бегающими глазами, худой и жилистый.

– Да садись ты уже, – предложил незнакомец, указывая на табурет, изготовленный из какого-то слегка светящегося пластика.

Табурет казался ультрасовременным – одна изогнутая толстая ножка, круглое сиденье. Сам же приветливый хозяин этого загадочного пространства – или не хозяин? – сидел на точно таком же.

– Ну, болит у тебя головушка? Ничего, пройдет, – произнес он, видя, как Юра морщится и потирает лоб и виски. – Тут у всех болело поначалу. Это нормально, скоро закончится.

И точно, боль как будто стала уходить, голова, правда, оставалось тяжелой, словно Юра спарринг против Тайсона выстоял. Глаза уже привыкли к тусклому освещению, и Жданов смог осмотреться: маленькая комната, в ней еще три точно такие же трубы, все открыты, рыжий сидит на табурете, у стены стол, там еще несколько идентичных пластиковых стульев. Два металлических шкафа блестящих, словно из серебра, похоже, заперты. А вот что ему больше всего не понравилось, так это отсутствие двери. Ее просто не было.

Он никак не мог понять, где находится и почему, ведь не могла же ему присниться эта мерзкая подворотня. И места, куда попали пули, болели вполне ощутимо.

– Я умер? – решился он наконец задать главный вопрос.

– Кто тебе такую дурь сказал? – удивился рыжий парень. Он был в черных штанах с карманами, высоких полусапогах из странного материала, чем-то напоминающего то ли резину, то ли мягкий пластик. Поверх майки – темно-серый жилет с кучей карманов, на поясе – в примитивной кобуре обрез незнакомого карабина. – Хотя в чем-то ты прав, там умер, тут воскрес. Меня, например, представляешь, поезд сбил, и не абы какой, а скоростной, триста километров в час. Правда, если честно, меня под него пристроили, я там адвокатом подвизался, и, похоже, кто-то из клиентов решил обезопасить свои тайны, – пояснил рыжий. – Но ничего у них не вышло, все предусмотрено: я оставил где надо бумагу, что в случае моей смерти весь компромат сразу в прессу и в прокуратуру уходит… Знаешь ли, все, кто сюда попал, умерли не своей смертью, и в девяноста девяти процентах случаев эта смерть была насильственной. Кстати, как ты умер?

– Утырок какой-то всадил две пули из «пугача» в спину, когда женщину пытался прикрыть, а потом в грудь еще одну.

– Да ты герой, – радостно осклабился парень, – такие люди нам нужны. Правда, есть минус – не живут, дохнут быстро… – Он сделал паузу и тихо добавил: – А потом превращаются.

– В кого? – хлопнув глазами, озадачился Юра. Все это было похоже на дебильный розыгрыш, и если бы он не был уверен, что помер в той подворотне, то решил бы, что это реально какая-то фигня.

– Вот в него. – Парень покрутил на запястье широкий браслет, из которого возникло виртуальное меню, и, загрузив альбом, показал объемное изображение.

– Ух ты, это что?!

– Знакомься, это мусорщик, а мы мусор, а место, в котором ты оказался, мы называем Свалкой. Именно так, с большой буквы. Хотя официально оно называется Вышеград. Да, кстати, где мои хорошие манеры? Зови меня Ржавым, я здесь ловчий, привратник. Не представляйся, мне твое имя без надобности, все равно тебе Система новое присвоит.

– А если мне старое нравится?

– Да пожалуйста, хочешь – оставь его, но потом не обижайся. Кстати, вот тебе первый урок, мент: никогда не называй свое настоящее, земное имя первому встречному, и второму не называй, и третьему. И вот когда ты проведешь с человеком под одной крышей хотя бы неделю и будешь уверен, что он не ударит предательски в спину, вот тогда можете на ушко друг другу шепнуть имена.

– В чем фишка? – не понял Жданов.

– Зная настоящее имя объекта, любой сможет обнаружить его на Свалке. Ведь тебя находит только Система и те люди, которые с тобой в чате связаны, а вот зная имя, найти тебя сможет любой. Кроме того, тут некоторые владеют подчинением, а значит, могут тебя ненадолго захватить, но опять же нужно истинное имя.

– Что ж ты мое не выпытал? Я же лох.

– Эх, мясо ты мясо, – тяжело вздохнув, произнес рыжий, – нельзя так плохо о людях думать. Не все же такие. Ты здесь пару часов всего и даже не понимаешь, в какую переделку угодил. Ты сейчас на пересылке, я привратник, работенка у меня такая непыльная. А насчет того, что не выпытал, так без надобности оно мне. Как бы тебе попроще объяснить? Ты еще не прописан, тут тебя вроде как бы нет. А значит, и имени твоего тоже нет. Вот занесет тебя Cистема в списки расходного материала, тогда и будешь скрывать свое имя.

– А что на будущее не спросил?

– Так забуду я его. Система сотрет всю информацию о тебе, как только мы расстанемся. Ну, останется при мне нечеткий образ мужика, ну, может, что из разговора вспомню, малозначительное, и всё. Увижу на улице – даже не узнаю. Так происходит каждый раз, когда я встречаю очередное мясо. Так что никому не говори своего имени, а можешь другое придумать, если тебе уж так хочется быть Серегой, а не Ментом.

– Да, странные у вас тут места.

– У нас, – поправил Ржавый.

– С чего ты такой словоохотливый?

– Да есть грешок, болтун я тот еще, мало кто со мной из-за этого общаться хочет, вот и ты на рассвете уйдешь. Но пока есть у меня пара часов, поболтаю, и из одного ничего не понимающего куска мяса сделаю заготовку человеческую, чтоб, когда ты из этого отстойника выйдешь, добрался до точки, а не сдох на трехсотом метре. Пить хочешь?

Юра кивнул.

– Вода, обычная, – протянув какую-то колбу необычного дизайна, произнес рыжий.

Жданов сделал несколько глотков, стало легче. Он завинтил крышку и вернул бутыль.

– Так что это за свалка?

– Свалка, – уважительно протянул собеседник, – с большой буквы, и никак иначе. Свалка человеков. Над нами огромный город в три яруса. Каждый день на Свалку тысячи попадают, но выживают далеко не все, один-два из сотни. Понимаешь, город – единственное относительно безопасное место на этой безумной планете. Не могу сказать тебе, где она находится, просто не знаю. Но сейчас ты в самом низу социальной лестницы, ниже тебя только отбросы за периметром.

– И давно ты тут?

– Считай, я абориген, здесь я примерно с полгода. Знаю, сейчас спросишь: а как отсюда выбраться?

– Ну, почти угадал, – усмехнулся Жданов. – Я хотел узнать: что находится вокруг города?

– По порядку… Вокруг города – выжженные земли, а мы вот сейчас в одном из бункеров первого оборонного пояса. Так вышло, что только в некоторых местах можно разместить отстойник, ну или пересылку, так мы зовем это место. Это изолированная зона, куда никому, кроме меня, хода нет. Всего в каких-то трех километрах отсюда – граница обитаемых земель, силовой купол, накрывающий весь город и наш рубеж. Но, бывает, прорывают эту защиту. Жить тут можно, и чем дольше выживаешь, тем выше поднимаешься в обществе. В Вышеграде жизнь кипит. Люди тут меняются, постоянно учатся новому, улучшая свои способности, уровни развития. Мы солдаты, вернее некоторые из нас, я просто привратник на теплом местечке.

– И в чем смысл вашего бытия? – поинтересовался Жданов, ему все больше не нравилось место, в которое он угодил.

– Нашего, – поправил Ржавый, – если, конечно, не сдохнешь до контрольки. Теперь про наше бытие. Система, которая управляет всем внутри купола и кое-чем снаружи, дает различные задания, мы их выполняем или умираем. Если умираем, становимся мусорщиками – много их там, в руинах, по ночам бегает. Твари они лютые, обитают на выжженных землях, пробиваются и под купол. Но вообще на выжженных землях идет постоянная война, там и боевые роботы, и андроиды-убийцы, слетевшие с катушек, дроны, мусорщики, ну и люди, которые отринули Систему. И все они пытаются пробраться под купол, и у некоторых это получается. А под землей еще обитают те, кто пережил большую войну.

– Большая война?

– Ты не на Земле, да я это уже говорил, я даже не уверен, что это наша галактика. Это планета Эдем.

– По описанию совсем не похоже на Эдем, – усмехнулся Юра.

– Не похоже, – согласился Ржавый, – раньше это было раем, потом узнаешь историю, сейчас не важно. Здесь, на планете, был огромный полис, город-государство, настолько огромный, что его населяли одиннадцать миллиардов жителей. А потом окраины взбунтовались, и началась большая война. И вот от рая остался этот купол, раньше место под куполом можно было назвать правительственным кварталом. Все остальное погибло в огне. А Система была всегда, она управляла жизнью мегаполиса. Неосолдаты, которые начали большую войну, давно умерли, и вот придумала Система таскать сюда нас, землян. Так что служи ей или умри. А чтобы тебе было приятней служить, можешь считать, что защищаешь свою родину, ведь именно колонисты с Эдема основали первое поселение на планете Земля, на нашем шарике. Хочешь угадать название того поселения?

– Эдем.

– Молодец, возьми с полки пирожок. Потом у них что-то разладилось, и прямой канал между Землей и планетой Эдем исчез навсегда. Так что, считай, что за папку с мамкой воюешь.

– Ага, прям у меня заряд патриотизма проснулся. Где мой автомат? За родину-у, за Эдем!

Рыжий довольно заржал.

– Молоток, верно уловил суть происходящего. Вот только все равно придется, так что хочешь не хочешь будешь пищать, но бежать. И не кривись, другого пути нет.

Юра промолчал, настроение было самым паршивым, а он-то думал, его война кончилась.

– Короче, там жесть жестяная, – продолжил Ржавый. – Ах да, задания… Задания можно выбирать, и оплата за эти задания соответственно разная, я вот взял самый низший приоритет – встретить тебя, мясо, и ввести в курс дела. И получу за это свой гешефт, ну это я так для себя называю, а вообще после прописки в Системе у тебя появляется что-то вроде виртуального счета, куда она зачисляет оплату. На это ты покупаешь что угодно – оружие, женщин, еду, способности. Кое-что можно просто найти на Свалке, как, например, этот обрез, а можно купить тысяч за пятьдесят автомат, изготовленный Системой, который стены шьет.

– Бред, – присвистнув, заявил Юрий. – Ты сам-то понимаешь, как это звучит?

– Все вы, мясо, одинаковые, – рассмеялся Ржавый, – глазки вылупите, рот откроете и давай диагнозы ставить. Нормальный я, и не розыгрыш это, завтра все увидишь своими глазами.

– А как я тут оказался?

– Система закинула. Правда, вас, попаданцев, чаще больше бывает, от двух до пяти душ валится в этот бункер, сегодня бедно – только ты. А так пересылка стабильно мне гешефт приносит. Система меня сюда назначила, место тихое, непыльное, немало очков за этот скил отдал. Можно сказать, живу я тут. Кстати, кроме меня, сюда никто войти не может, выйти – пожалуйста. Вот только доступа к Системе нет. Так что и за едой, и подышать приходится наверх выбираться. Хорошо еще, что лаз открывается каждый раз в новом месте, хрен просчитаешь, иначе меня давно бы грохнули. Если ты думаешь, что внутри первого оборонного пояса тебя ждет безопасная житуха, забудь, сильно расстроишься, Система – своеобразная штука. Ну да скоро сам поймешь, а может, я объясню в процессе разговора. Тут на земле, в центре купола, находится Нижний Вышеград. Есть еще Средний. А в Высшем сливки общества обитают. А тут, вокруг Нижнего Вышеграда, мы живем, простые смертные.

– Ничего не понимаю.

– На словах трудно объяснить, – согласился Ржавый, – никто тут первое время ничего не понимает. Какими принципами руководствуется Система, подбирая сюда людей, неясно. Ясно одно – все, кто тут, умерли не своей смертью, а чаще всего насильственной. Вон тебя продырявили, меня поезд, другана моего покойного – бродит, может, где сейчас, ну да не к ночи помянут будет – бандюги с моста сбросили. Историй много, здесь народ странный, очень часто об этом спрашивают, это вроде как визитная карточка. А верхний уровень – это вот.

Он снова покрутил свой браслет, и в воздухе сформировалась объемная картинка – очень необычный город со странными домами, выглядевшими довольно футуристично. Иглы небоскребов уходили вверх на сотни метров, дома поменьше, этажей в двадцать-тридцать, напоминали закрученные в спираль башни. Над всем этим висела платформа диаметром поменьше, там тоже стояли похожие дома, а сверху этой платформы была еще одна, тоже поменьше, из центра Нижнего города торчал гигантский штырь, он пронзал Верхний город ровно посередине и уходил выше, во вторую платформу, и, скорее всего, там картина была идентичной.

– Дай угадаю – штырь как-то держит две верхние платформы?

– Молоток, – похвалил Ржавый, – быстро соображаешь. Штырь находится в особой зоне, в которую нам нет доступа. Туда вообще никому нет доступа. Как он работает, никто не знает.

– А можно просто сдохнуть? – поинтересовался Юрий. – Дай обрез, к башке себе приставлю.

– Не выйдет, – покачал головой рыжий, – убить тебя могут без проблем, здесь же ты мне не сможешь нанести никакого вреда, как и я тебе, любой агрессивный контакт – и расплата будет жесткой. И сам не сможешь в этой комнате себе навредить. Могу дать тебе ствол, приставишь к голове и щелкай сколько хочешь. На, попробуй, – он протянул обрез, – но учти, наказание будет очень быстрым и крайне болезненным.

– Верю. А если с крыши спрыгнуть?

– Прыгай, вешайся, вскрывай вены… Делай что хочешь после того, как выберешься отсюда. Хоть гранату себе в задницу запихни. Умрешь, как обычный человек, но, прежде чем станешь мусорщиком, Система тебя накажет. Знаешь, в играх был такой режим slow-mo?

Юрий кивнул, припоминая что-то такое.

– Это хорошо, – обрадовался рыжий, – те, кто выжили после самоубийств, а таких хватает, рассказывают одно и то же: тело словно входит в этот режим, все вокруг замирает, и на тебя обрушивается боль, неимоверная боль, и растягивается она на несколько дней. Хотя в реале вокруг тебя не проходит и пары секунд. Если есть желание проверить, вперед и с песней. Приятного мало.

– Дерьмово.

– Не то слово, – согласился Ржавый. – Это даже отмороженным мазохистам не нравится. Тут есть «веселые товарищи», любят развлекаться так с новичками, поймают его и давай заставлять самоубийства совершать. А Система – штука добрая, она свои батарейки бережет, не дает сойти с ума. Например, режет человек себе вены и минуту кровью истекает, – все, попытка покончить с собой, пора наказывать. А они его перевяжут и ждут, когда он оклемается, и на новый круг. И вот так они и пытают такое глупое мясо, как ты, а когда надоедает, убивают, тут много народу «веселого». Так что путь у тебя один – дерись и умри, но потом не обижайся, будешь мусорщиком бродить. А чтобы мусорщиком не стал, тебя любой живчик разделит на неравные части, короче, произведет полноценное четвертование. Кстати, как тебя гнать? Ментом? А то надоело тебя мясом звать. Могу сам придумать.

До чего может додуматься этот говорливый, Жданов решил не проверять.

– Зови Ждуном, привык уже.

– Ну, Ждун так Ждун, – легко согласился рыжий. – Так вот, соскочить, снеся себе башню, не выйдет, много тут таких умников. Единственная возможность выскочить – это набрать определенный класс навыков, проявить себя за периметром в войне и подняться по социальной лестнице, врастая в жизнь Вышеграда.

– Так что нужно сделать, чтобы свалить отсюда? За сколько лет этого достигают?

Ржавый пожал плечами.

– Никто не знает, но в определенный момент ты сначала получаешь право на посещение Нижнего города, потом Среднего. В Верхний тебя никто не пустит, там только сливки общества, здесь их никто никогда не видел, кроме как по визору. Но все, кто дожили до получения права посетить Нижний город, старожилы, обитавшие тут не меньше трех-четырех лет, – это такие парни и бабы, что в одиночку могут выходить против отделения спецназа, и на спецназ ни один дурак не поставит.

– И много тут таких?

– Ты серьезно? Да кто ж знает?! Как я тебе сказал, мой отстойник в зоне отчуждения, отсюда до центра километров сорок. А теперь представь, что это правильный круг. Есть тут ребята Исследователи, с прибабахом народ, я от них стараюсь подальше держаться, щедро платят за любую информацию, касающуюся выжженных земель. Ты жрать хочешь? Давай поешь.

Юра отказался, покачав головой.

– А я порубаю. – Рыжий встал и открыл небольшой шкаф, достал хлеб в пластиковой упаковке и банку консервов. Вскрыл консервы, минуты три молча ел, потом вспомнил, что давно ничего не говорил. – Так вот, – проглотив очередную ложку консервов, продолжил он, – все, что ты заработаешь на заданиях, можешь тратить как тебе заблагорассудится: обменивать на информацию, покупать карты секторов, получать умения, улучшать их. Ну, про еду, оружие, женщин я уже говорил. Народу тут много разного: бродяги-одиночки, банды кочевников, рейдеры, пехота, охотники на мусорщиков, мясники… есть железяки, эти охотятся на андроидов и роботов, их за куполом хватает. Там, наверху, есть жизнь, короткая для многих, но очень яркая.

– Бессмыслица, – тяжело вздохнув, произнес Жданов, потирая виски, от обилия информации заболела голова. Вышеград и земли вокруг него нравились ему все меньше и меньше.

– Да ладно, не паникуй, все не так плохо. Если удача тебя не оставила, поднимешься, будешь снимать гешефты, бабу себе купишь или найдешь. Тут можно жить.

– Чего мне опасаться?

– Всего, – усмехнулся рыжий. – И я не шучу, бойся людей внутри оборонного пояса. Например, я встречаю мясо, а другие убивают мясо. Мы таких зовем…

– Дай угадаю, мясниками?

– Скучно с тобой, – засмеялся болтун, – умный ты. Может, и дойдешь. Хотя я вроде про них уже упоминал. Короче, бойся встречных, особенно если учуял к себе особое внимание, ночь принадлежит мусорщикам! Они навострились пробивать купол и прорываться сюда, в кварталы оборонного пояса. Неподготовленному мясу во тьму лучше не соваться, сдохнешь, и очень быстро, но, если все же сунулся, усвой одно: зацепил краем глаза что-то быстрое и темное, очертаниями напоминающее человека, постарайся успеть помолиться, если ты, конечно, верующий, это твоя смерть в облике мусорщика. Убить его чрезвычайно сложно, но, дабы выполнить свой долг до конца, расскажу. Итак, обычно мусорщики бегают или сидят в засаде неподвижно, атакуют они рваными прыжками, постоянно меняя направление движения. Скорость, как у приличного скутера, сто метров где-то секунд за семь, могут сигануть метра на четыре, а иногда и на пять. Уязвимые места – суставы, шея, позвоночник. Туловище чувствительно к попаданиям крупнокалиберных боеприпасов, это их тормозит, нередко обладают способностями того, из кого произошли. Самый верный способ убить – попасть в голову так, чтобы мозги разлетелись. Но это «а» – очень сложно, «б» – башка у них крепкая. Шкура прочная, так что просто из пистолетика можно хоть в упор, мусорщик провернется и еще спинку поставит, я не вру, сам видел, думаю, он таким нехитрым способом почесаться хотел.

– Гонишь, – не выдержал Юра.

– Заметно, да? – Рыжий весело хмыкнул, улыбаясь во весь рот. – Насчет почесаться соврал, остальное – истинная правда. Если, конечно, пистолет не изготовлен Системой. Убийство мусорщика – это много очков. Ночью опытные бродяги выходят на охоту: мусорщики на них охотятся, они – на мусорщиков. Все понятно?

– Ни хрена непонятно, – покачал головой Жданов.

– Ничего, въедешь или выедешь. – И рыжий рассмеялся над собственной шуткой. – До ближайшей точки тут примерно пара километров.