Ольвия

Глава IV. Плохой человек

Люция сдержала данное Ольвии обещание. Она собрала с раннего утра возле администрации пикет, в знак протеста против строительства усадьбы в лесу. Толпа защитников заповедной зоны состояла из двухсот человек, включая главного редактора Люции, – Давида. Это был заметный и колоритный персонаж – высокий и широкоплечий, с принципиальными серыми глазами, которые всегда выискивали брешь в лагере врага и докапывались до истины. Он сразу понравился Ольвии. Подойдя к девушке, он сумел в нескольких предложениях разъяснить ей, что необходимо говорить мэру, чтобы не прослыть некомпетентной и чтобы застать его врасплох. Ольвия, пока слушала его, сама не заметила, как стала любоваться им. Его волнистые светло-русые волосы слегка прикрывали уши, на волевом и открытом лице играл здоровый румянец, полные губы почти всегда улыбались. Давид показался Ольвии добряком, но добряком, умеющим поставить выскочек на место.

Некоторые люди пришли с яркими плакатами. Ольвия тоже соорудила плакат с надписью «Руки прочь от нашего леса!». Рядом с ней стояла темноволосая девушка с куда более кричащим заголовком: «Наглым бюрократам место в аду, а не в лесу!».

Мэр приехал на работу около девяти утра. Недовольная толпа со зловещими плакатами стала для него полной неожиданностью.

– Что это за олухи? – злобно спросил он у своего помощника Яхонта, неказистого лысого толстяка в коричневом костюме.

– Как я понял, они протестуют против вашей будущей застройки в лесу, – ответил прямолинейно помощник.

– Как посмели?.. Кто зачинщик? – рассвирепел Альберт.

– Успокойтесь, я сейчас все улажу! – пообещал Яхонт, нервозно вытирая платком пот со лба. – Я мигом их разгоню с помощью полиции!.. А вы идите в здание через черный ход… – предложил он сметливо.

Альберт окинул презрительным взором толпу и заметил среди людей высокую светловолосую девушку в золотом платье. Сразу же вспомнилась неожиданная встреча в лесу, их первая ссора. Нет, он никогда не был трусом. Повернувшись к помощнику, он с твердостью произнес:

– Я не буду скрываться. Я подойду и поставлю этих зазнаек на место! – его лицо раскраснелось от досады, темные брови соединились на переносице, добавляя ему вид суровый и нервозный.

– Как знаете! – пожал плечами Яхонт и поспешил ретироваться.

Мэр проводил его пренебрежительным взглядом и, сжав плотно кулаки, направился прямиком к толпе, облепившей высокие белые ступени административного здания. Люция к нему подлетела первой. В руках у нее был микрофон.

– Господин градоначальник, ответьте, пожалуйста, на вопрос, как вы умудрились получить разрешение на строительство жилого дома в заповедной лесной зоне?

Но он пропустил вопрос мимо ушей и даже не взглянул на Люцию. Его гневный взгляд все время фокусировался на Ольвии, которая стояла чуть дальше. Он сообразил, что именно эта светловолосая девушка в странном золотом платье стала зачинщиком этого театра. Он бесцеремонно отодвинул в сторону Люцию с ее огромным микрофоном и подошел к Ольвии.

– Ты это организовала, да? – строго спросил он у нее.

Ольвия не стушевалась и тут же поинтересовалась:

– Можно посмотреть правоустанавливающие документы на участок? – она заранее подготовилась к словесной дуэли с помощью приветливого Давида.

Мэр скривил губу и уничижительно спросил:

– Надо же, мы знаем, что это такое?

Ольвия насупила брови, пытаясь высверлить угрюмым взглядом дыру на его новом черном костюме.

– Полагаете, если я живу в лесу, то я совсем дремучая?

– Ключевое слово «живу в лесу», – передразнил он и прибавил: – Тебе, значит, можно жить в лесу, а мне нет?.. Эгоистка! Я посажу тебя за шарлатанство! – пригрозил он кулаком прямо перед физиономией Ольвии.

– Это вы шарлатан! – Ольвия почувствовала, как у нее начала уходить почва из-под ног. Она набрала воздух в легкие и выкрикнула как можно громче: – Давайте сюда документы на участок, хочу проверить их на подлинность в вышестоящей инстанции, ведь у вас же все куплено в мэрии, верно?

– Поосторожней с такими обвинениями, – зашипел мэр. – Сколько ты денег вытянула из населения за свои лживые услуги?

– Она не берет денег вообще-то за помощь, – отозвалась Люция, подняв указательный палец вверх.

Альберт с пренебрежением спросил:

– И как же она существует?.. Питается воздухом?

– Ольвия зарабатывает честным трудом. Она пишет… – начала Люция, но Ольвия резко остановила ее.

– Не говори ему… – приказала она, и подруга послушно замолчала.

– Что же это такое она пишет? – ухватился за ее слова Альберт. – Доносы на чиновников? – предположил он презрительно.

– Не отходите от темы, господин мэр, – Ольвия вернула ненавистного врага на тропу войны за лес.

– Я не обязан отчитываться перед кучкой неудачников за желание построить дом, – огрызнулся Альберт. – И с документами у меня все в порядке, понятно?

– Если все в порядке, тогда покажите их нам, – снова просит Ольвия.

Ее тут же поддержала толпа дружными возгласами. Рядом с ней, будто гора, вырос Давид и выкрикнул требовательно:

– Да, господин мэр, покажите документы на участок!..

Какой-то мужчина в сером костюме с ехидством произнес:

– Наверняка нет у него таких документов!.. Поясните, господин мэр, как вам удалось оформить незаконную сделку?.. Жилые дома разрешено строить на участках, которые расположены на территориях населенных пунктов или сельскохозяйственных землях, но не в заповедных лесах!

Толпа снова загудела, но Альберт никого не видел вокруг. Он смотрел ненавистным взглядом на Ольвию, как на главный источник незадавшегося с утра рабочего дня. У него куча хлопот и забот, а тут это воркующее стадо во главе с этой своенравной злобной девицей, которая, наверняка, смогла бы довести до срыва и самого черта.

Ольвия ему отвечала тем же недружелюбным взглядом. Вокруг гудели, будто шмели, люди, а она не слышала их. Она все еще боролась с судьбой, но поняла, что толку от этого пикета не будет никакого. Когда ты никто, то и имя твое тут же забудут – где власть, там и сила, и простой смертный, вступая в бой с этой силой, рискует свернуть себе шею. Она вдруг решает поменять тактику. Сменив гнев на милость, она попыталась натянуть на лицо подобие улыбки. Эта резкая переменна тут же вызывает у мэра подозрение.

– Послушайте, ведь осталось в вас еще что-то человеческое… наверное… – предполагает осторожно Ольвия и неожиданно для всех притрагивается к руке мэра. – Оставьте эту затею… Не калечьте лес… Постройте дом у Самсоновой горы, как и предлагал вам ваш друг…

Альберт от изумления распахнул глаза. Его будто током ударило от внезапного прикосновения этой заносчивой девицы, но он тут же одернул руку. Немного поразмыслив, он произнес с дерзкой усмешкой:

– Думаешь, такая умная? Поймала меня на крючок?.. Что же, мне придется поставить тебя на место, выскочка. Я, так и быть, покажу тебе документы… Они как раз в моем рабочем кабинете.

– Отлично, – обрадовалась Ольвия.

– Но при одном условии.

Ольвия насторожилась.

– Что еще за условие? – сердито спросила она, ожидая подвоха. Посмотрев на его клинообразный шрам над левой бровью, она вдруг подумала о том, что мэр получил его от кого-то в качестве наказания за свои гадкие поступки. Возможно, когда-нибудь, она оставит ему на память точно такой же, но уже над правой бровью.

Альберт прищурил хитро свои зеленые глаза, и сказал с ухмылкой:

– Если у меня с документами все в порядке, тогда попросишь у меня прощения…

Ольвия переглянулась с Люцией, которая тоже выглядела растерянно, не предвидя такого поворота. А вдруг у него действительно все в порядке с этими злополучными документами? Но отступить сейчас означало проявить слабость, и Ольвия молча кивнула головой.

– Вот и хорошо, – обрадовался мэр, – пошли со мной! – он поспешил к ступенькам, но ему преградил дорогу широкоплечий Давид.

– Я пойду вместо нее, – произнес он, вызывающе глядя на мэра. Он уже предвидел неблагополучную развязку – догадался, что Альберт сумел перевести незаконные действия под исключительную правовую статью, развязывающую ему руки для застройки.

Но Альберт был непреклонен.

– Или она пойдет со мной, или никто, – категорично высказался он.

Ольвия сделала немой знак Давиду, и он нехотя отступил назад. Она, преодолевая ступеньки крыльца, поспешила вслед за мэром, оставляя позади себя растерянную толпу.

Первое, что бросилось в глаза ей, – раздольный холл с высокими потолками, золотистый паркет на полу, громадные арочные окна, впускающие много света и две греческих колонны у лестницы на второй этаж. Потом она усмотрела несколько картин на стене и дубовую дверь. Но мэр в эту дверь не вошел. Он стал подниматься на второй этаж по широкой лестнице, отделанной балюстрадой. Она семенила вслед за ним. По пути до его кабинета они не обмолвились и словом.

На втором этаже вдаль бежал длинный просторный коридор, освещенный лишь тусклым электричеством. Множество высоких дверей, массивных, темных, выстроилось как угрюмые стражи по обе стороны коридора. Но Альберт все шел и шел – в самый конец по красному ковру, туда, где вырисовывались последние дубовые двери – самые большие, отделанные красивой резьбой в виде лавровых листьев.

«Покои царя» – догадалась Ольвия. Альберт подошел к этой монументальной двери и распахнул ее.

– Проходи, – небрежно бросил он, потом, поджав деланно губу, добавил: – Пожалуйста…

Ольвию покоробило от такого мало галантного приема. Она покачала головой и произнесла:

– Сами проходите… А я пройду сама… Когда захочу…

– Глупости какие! – подкинув длинные руки к потолку, воскликнул он и сказал уже более настойчиво: – Проходи же! – очевидно, остатки какого-то воспитания в нем сидели и не давали покоя.

Ольвия нехотя повиновалась и вошла в кабинет первой. Она полагала, что увидит еще одни двери, а перед ними стол с симпатичной и вычурной секретаршей, но ошиблась. Просторный кабинет, большой темный стол, массивное кожаное кресло и одинокая пальма в коричневом горшке у арочного окна, – никакого присутствия еще одних дверей и посторонних людей.

Альберт подошел к высокому узкому шкафу, распахнул стеклянные дверцы, порылся на верхней полке, – рост позволял, и выудил оттуда толстую черную папку.

– Держи, ознакомься! – протягивая папку Ольвии, сказал он и сел в кресло. Потом вдруг благосклонно предложил: – Можешь присесть на вон тот стул!

Ольвия покачала головой. Она открыла папку и начала изучать документы. При этом она боковым зрением видела, как Альберт, не отрываясь, с усмешкой смотрит на нее. Ей было неприятно и мерзко, будто она находилась в логове паука. Она попыталась сконцентрироваться на документах и увидела выписку из соответствующих органов со всеми нужными печатями и подписями о том, что участок куплен по всем законным правилам. Разрешение на строительство усадьбы тоже было. В конце папки ей на глаза вдруг попадается еще один отвратительный сюрприз. Ее любимый лес, оказывается, не заповедная зона! Какими черными методами ему удалось этого добиться?

Она долго изучала эту странную бумагу, которая окончательно разбила ей сердце. Подняв глаза на мэра, она громко захлопнула папку и небрежно кинула ее к нему на стол. Он уничтожил ее и теперь будет ликовать.

Альберт торжествующе ухмыльнулся. Вид униженной и разбитой в бою девушки, должно быть, поднял ему настроение, а заодно и без того высокую самооценку.

– Вы плохой человек, – только и произнесла Ольвия, скорбно поджав губу.

– И это твое извинение? – деланно обиделся мэр и прибавил: – Так не пойдет!

– Вы очень плохой человек, – повторила Ольвия, не собираясь извиняться.

– Не буду спорить с твоими скоропалительными выводами. Я выше этого! – надменно произнес он. – Ну а ты? Ты считаешь себя хорошей? – пристально глянув ей в глаза, спросил он. – Ты, которая стыдишь меня при большой толпе, ты, которая подключила к нашим с тобой разборкам мерзких журналюг!.. Ты, которая решила испортить мне репутацию, ты, которая дурачит людей баснями о своем ясновидении, ты – хороший человек? – он встал с кресла и подошел вплотную к ней. – Ну? Отвечай, шарлатанка! – строго произнес он.

Ольвия не выдержала, обозвала его «упырем» и влепила ему от всей души пощечину. Ни одному мужчине на свете она не позволит так с собой разговаривать.

Альберт изумленно отпрянул, затем притронулся пальцами к раскрасневшейся щеке.

– Упырем меня еще никто не называл… Уходи, – устало вымолвил он. – Ты и так отняла у меня кучу драгоценного времени…

Ольвия так и сделала. Она как ошпаренная выскочила из ненавистного кабинета и побежала по мрачному коридору к лестнице. Ей хотелось горько заплакать. Она проиграла, и душа ее была безутешной.

Альберт в это же время отвернулся к окну, буравя угрюмым взглядом тополь, росший у дороги. На душе у него, несмотря на победу, было почему-то скверно.

Глава V. Разговор на перекрестке

Полночь. Луна повисла над глухим перекрестком, будто соглядатай, освещая две пересекающиеся пыльные тропы, поросшие чертополохом. Вдали видны огни ночного города, а напротив него смутно вырисовывается небольшой поселок, – но там давно все спят. Деревенские ложатся рано и встают рано, потому как и корову нужно подоить в пять утра, и скот отогнать в половину шестого на пастбище к пастухам, ну а дальше уж дорога прямиком на базар – продавать собственноручно созданный товар – сметану, ряженку, кефир или же свою домашнюю птицу. Ольвия тишине рада. Нечистая сила не любит лишних свидетелей. Она становится посередине перекрестка и бросает в пыль угощение для слуг преисподней – конфеты и печенье. При этом приговаривает: «Вот тебе, черт плата за беседу – передо мной ты появись и со мною объяснись!».

Девушка оглядывается вокруг себя, но никого не видит, лишь просторы полей, усеянных пшеницей и кусты благоухающей мальвы у лесопосадки. Шелест полевых трав, в которых бродит легкий ветер, переплетается с уханьем филина. Она ждет минуту-другую, а потом начинает медленно уходить в сторону города. Ветер с нежностью играет с ее распущенными волосами, потом путается в подоле длинного платья и отступает к чертополоху.

– Куда же ты, сестрица? – слышит она вдруг за спиной.

Ольвия оборачивается и видит прямо перед собой черта. Он едва достает ей до плеч, небольшие рога почти не видны на голове. Покрытый с ног до головы короткой и черной, как смоль шерстью, он напоминает большую собаку, вставшую на задние лапы. Но внешний вид обманчив. Ольвия то знает, что это страшное мелкое по сравнению с человеком существо может без особых усилий переломать ей хребет. Однако даже в аду есть свои законы и правила, которые редко нарушаются. Бюрократический порядок, как и иерархия, присутствуют не только среди людей и ангелов, но и в вечно пылающей стране греха и распада.

– Я тебе не сестрица! – огрызается ночная странница, тяжело дыша. Она ненавидит такие встречи, но иногда они необходимы для сбора информации и прояснения конкретной ситуации.

Черт смотрит на нее исподлобья, даже в ночи его кровью налитые глаза светятся, будто два факела. Он молча собирает конфеты и печенье с перекрестка, потом возвращается к Ольвии и с возмущением произносит:

– Полагаешь, если ангелы за твоей спиной, то ты можешь повышать на меня голос и беспричинно хамить?.. Думаешь, что непременно попадешь в рай, коль помогаешь этим жалким людишкам?

– А что, вы уготовили мне местечко в своем проклятом доме? – насмешливо спросила Ольвия.

– А как же!.. – нахохлился черт. – Нам не терпится прожарить твои косточки! Слишком много от тебя проблем, заступница всех грешников и отступников от веры! Их души – наши, и нечего посягать на то, что по закону принадлежит нам!

Ольвия сжала кулаки, нахмурила брови и крикнула:

– Мать, потерявшая в пожаре двух сыновей, разочаровавшаяся в боге, разве заслуживает попасть в ад?

– А-ха-ха! – черт рассмеялся так, что от этого страшного смеха запищали и разбежались от перекрестка полевые мыши. Прищурив жуткие мутно-красные глаза, черт ответил сердито: – Не тебе решать, и, тем более, судить о том, кому и куда положено уходить после смерти. А насчет этой женщины… Да, мой хозяин уже выделил ей укромный уголок на самом дне преисподней. Именно там самое место слабовольным самоубийцам!

Ольвия шумно вздохнула. Быстро соображая, она вдруг произнесла:

– Что хочешь за услугу?

– Желаешь откупить ее душу от ада? – тут же догадался черт. Он заинтересованно взглянул в глаза Ольвии и тут же сметливо предложил: – Поменяй ее душу на… свою … Ты же любишь выручать всяких идиотов из беды? Вот и сделай милость… – хитрым взором окинув Ольвию, он стал с нетерпением ждать ответа.

– Ох и торгаш! – разозлилась девушка.

– Не зря же я приставлен сюда, дела вести умею! – похвастался он и приосанился.

– Знай меру и не заламывай чересчур высокую цену!

– Да шучу я. Понимаю, что от тебя этого не дождешься!.. Хотя… может время такое наступит, припечет сильно… и ты поменяешь свое мнение… – стукнув задним копытом по дороге, произнес он слащавым голосом, потом добавил: – Есть у меня кое-какие желания…

– Высказывай… – Ольвия напрягла слух, внимательно глядя в глаза служке сатаны.

– Притащи мне завтра ночью сюда самый дорогой коньяк, который раздобудешь в городе… А еще живую упитанную курицу, да и нож прихвати с собой, я ее разделаю прямо здесь, на перекрестке… – облизнувшись, он прибавил: – Не забудь добавить конфеты, халву и мармелад. Все запомнила? – строго спросил он.

– Конечно, – девушка кивнула головой. Она знала, что черт обожает коньяк, но сам купить его не может. Некоторые черные маги тоже знают об этом и поэтому приносят на перекресток именно это угощение взамен на исполнение своей просьбы.

– И это еще не все! – злобно гаркнул черт. – Душа – слишком большая цена за всю эту ерунду. Мне понадобиться кое-что еще…

– Что же? – насторожилась Ольвия.

– Пойдешь завтра к мэру в администрацию и пригласишь его на свидание! – сказав это, он распахнул свою зубастую пасть и загоготал от удовольствия.

Ольвия вдруг схватила его за грудки и начала трясти с ненавистью. Он уколол ее по самому больному месту – самолюбию.

– И ты еще называешь себя божьим творением? – с усилием отцепив ее руки от себя, прошипел он с досадой и прибавил: – Столько злобы в тебе, может, примкнешь к нам?.. Злоба у нас очень ценится! – с иронией произнес он.

Ольвия крепко выругалась, в правой руке у нее остался клок черной шерсти, от которой она тут же поспешила с брезгливостью избавиться.

– Знаю, знаю я, как сильно ты ненавидишь этого Альберта, – хитро ухмыльнулся черт. – Хочу наказать тебя за высокомерие таким образом. В следующий раз, как вызовешь меня, будешь обращаться ко мне «ваше величество!». И… никакого пренебрежения в голосе, понятно? – расходился он.

Ольвия хмуро покосилась сначала на него, потом на камень, лежащий у дороги. «Зарядить бы этим камнем по твоей рогатой башке» – мечтательно подумала она.

– Не смеши чертей! – тут же услышала она. – Сама ведь знаешь, – мне от этого ничего не будет! Встану, да дальше пойду, только прежде сломаю тебе шею!

– Ну ладно тебе… – пожав плечами, Ольвия решила взять себя в руки. – Так и быть, все исполню, только обещай, что не будешь претендовать на ее душу…

– Как все исполнишь, так и освобожу ее… Но ты ведь знаешь, что в раю ей места все равно не будет. В лучшем случае, в чистилище или будет тут по Земле бродить неприкаянным духом.

– Все же лучше, чем жариться в аду, где в никогда не угасающих кострах над людскими душами издеваются страшные демоны.

– Как сказать. Вы боитесь ада, а я считаю его лучшим местом в мироздании. Он придает миру равновесие.

– А ты, оказывается, философ! – горько усмехнулась Ольвия и спросила: – Скажи мне, все ли самоубийцы попадают в ад? Может, есть исключения?

– Какие могут быть тут исключения? – рассердился черт.

– Ну, например, если человек совершил самоубийство в состоянии сильнейшего потрясения или в связи с психическим расстройством, когда он не осознает свои действия?

– Какие мы любознательные! – перекривлял черт. – Я, кстати, в курсе, что ты защищала эту женщину перед людьми после ее самоубийства.

– Они осудили ее и отзывались о ней с пренебрежением, дескать, какой грех, и даже гибель сыновей – не оправдание.

– Осуждение – любимая забава невежественных и глупых людей. Открыть тебе маленький секрет?

– Открой.

– Некоторые из этих болванов потом кончают так же: я не раз это видел. Так что «не зарекайся!», как у вас любят говорить.

– Месяц назад они так же осудили молодую девушку-самоубийцу, которая покончила с собой из-за страшной болезни, не в силах терпеть адскую боль, – Ольвия снова с сочувствием вспомнила о несчастной мученице.

– Ее ты тоже защищала, помню, помню, – закивал головой черт. – Теперь эту адскую боль она будет терпеть вечно в преисподней. Законы эти писаны еще до появления первого человека, так что не тебе менять эти многовековые порядки. Ты – простая смертная, зачем задаешься такими вопросами? Твой бог не похвалит тебя за это кощунство! Я ведь понимаю, что ты осуждаешь такой порядок вещей, но не предъявляй претензий к нам, а лучше испроси ответ у своего хваленого бога. К нашему удовольствию, не сильно-то он печется об тех, кто потерял веру в него, кто сам покинул этот мир даже из-за вопиющих причин.

– Но всему должно быть объяснение! – развела Ольвия руками, запутавшись.

– Вот и спроси у него, чего ко мне пристала? – рассердился черт. – Спроси, да только не удивляйся, если не получишь ответа – не любит он давать пояснения свои божьим законам, особенно таким отступницам, как ты.

– Я – не отступница! – огрызнулась Ольвия и добавила: – Не раз я была свидетелем его милосердия… Хотя… проявляет он его не ко всем…

– Вот это и есть отступничество, – сомневаться в его поступках.

– Это называется независимость мышления.

– Ваш бог не любит независимость, он любит слепое поклонение и подчинение, ты еще не уяснила этого? – черт с ехидством ухмыльнулся и почесал свой мокрый пятак.

– Так же как и ваш начальник, – парировала Ольвия. – Разве вас не наказывают за отступничество?

– У нас отступников не бывает! – махнул копытом черт. – Мы верны сатане, как преданные псы своим хозяевам.

– Ты, наверное, забыл?.. Когда-то и ваш сатана был отступником. Ангелом, предавшим бога.

– Что же, иногда что не делается – все к лучшему. Если бы не это обстоятельство библейского масштаба, не было бы и меня и всего нашего благословенного злыми духами царства! – ткнув копытом в землю, прогнусавил черт. – Ну, мне пора, заболтался я с тобой!.. Меня ждут на другом перекрестке!

– Кто ждет? – полюбопытствовала Ольвия.

– Тот, кто не задает, в отличие от тебя, ненужных вопросов! – вытянув копыто вверх, ответил черт. – Тот, кто быстро говорит о просьбе, дает плату и тут же уходит – очень уважительно с его стороны беречь мое драгоценное время и не злоупотреблять им!