Семьи: книга третья
– Где ты был? – услышал он в ответ необычно грубый голос жены.
– В смысле где я был? – с каким-то даже возмущением и укором переспросил Завязин. Он поднял было голову, намереваясь своим хмурым недовольным видом показать Полине, что считает ее вопрос и скрытый в нем намек совершенно неуместными, но, во второй раз увидев лицо супруги, поразился его неистовому выражению и вновь опустил глаза. – Ты сама знаешь, – заметно тише, каким-то пристыженным голосом проговорил он, – с друзьями в боулинг-клубе.
– Что ты врешь мне?! – выпалила Полина, стараясь придать своей речи твердый и решительный тон, но по всему чувствовалось, что она вот-вот готова была сорваться в отчаянную истерику.
– Я не вру, – ответил Завязин. Он снял обувь и в одних носках, совсем забыв надеть тапочки, занятый только желанием скорее покинуть коридор, по-прежнему не поднимая головы, с видом упертого бычка двинулся в единственном доступном ему направлении – на кухню.
– Хватит врать! Никогда вы с друзьями не сидели так допоздна, – продолжила Полина, следуя за мужем и ни на секунду не переставая смотреть на него.
Оказавшись на кухне, Завязин несколько раз окинул взглядом окружающие предметы, будто в попытке найти что-то, а затем открыл холодильник и принялся смотреть внутрь, не видя при этом ничего из того, что в нем находилось.
– И что вы делали в боулинг-клубе? – спросила Полина.
– В боулинг играли, – ответил Завязин из-за открытой дверки холодильника.
– А потом?
– Потом я домой поехал.
Завязин закрыл холодильник, выпрямился и посмотрел на жену. Полина стояла в проходе на кухню; лицо ее исказилось гримасой страдания, а в глазах блестели слезы.
– Ну что ты, – жалостливо сложив брови, шагнул навстречу ей Завязин.
– Нет! Не трогай меня! – вытянув вперед обе руки, чтобы не дать возможности мужу приблизиться, отчаянно прокричала Полина. Отвернув голову в сторону, она закрыла глаза, и вновь душу Завязина обожгло это маленькое овальное темно-коричневое пятнышко на ее глазу.
На правом верхнем веке Полины была небольшая родинка. Когда она закрывала глаза или опускала взгляд, эта родинка становилась видна, большую же часть времени была незаметна. Завязин любил это скрытое от всех других пятнышко на самом видном месте лица супруги – оно было его секретом. Родинка появлялась, когда Полина полностью отдавалась мужу, доверяла всю себя настолько, что закрывала глаза, позволяя ему контролировать окружающую ее действительность. Завязин наблюдал это пятнышко, любуясь спящей женой или в мгновения их особенной близости и страсти – в те минуты, когда душу его переполняли самые нежные любовные чувства к супруге, к женщине, полностью доверившейся ему.
И вот сейчас он снова увидел это пятнышко. Снова чувства глубокой любви, благодарности и бесконечной нежности к Полине вспыхнули в груди Завязина. Но если раньше в такие моменты он любовался преисполненным умиротворенного блаженства лицом жены, то теперь все эти чувства всколыхнулись в нем, когда он смотрел на истерзанную страданиями супругу. И, вспыхнув сейчас, это пламя возродившихся чувств не согрело, а обожгло душу Завязина, потому что он знал: единственной причиной мучений Полины, причиной того, что это прелестное нежное существо, всецело доверившееся ему, терзалось от нестерпимой душевной боли, был он, и только он один.
Увидев родинку на лице Полины, Завязин почувствовал, как в груди у него все сжалось и вывернулось. Сощурившись, скорчившись лицом, будто от острой физической боли, он опять подался к ней, но она остановила его руками и отшатнулась назад.
Не в силах больше глядеть в лицо супруги, Завязин отвернулся в сторону, пытаясь найти, куда себя деть, а заметив в раковине немытую посуду, бросился к ней с теми чувствами в душе, с какими бросается к воде человек, на котором загорелась одежда.
– Где ты был? – собравшись с силами, вновь повторила свой вопрос Полина.
– В боулинг-клубе, – вымолвил Завязин, натирая сковороду моющим средством.
Полина хмыкнула полной горечи и презрения усмешкой и покачала головой.
– А после боулинг-клуба?
– Сразу домой поехал, – сказал Завязин, искоса посмотрев на жену.
– Вы до двух часов в боулинг играли?
– Да.
– И что, совсем не пили?
– Почему? Пили.
– Но ты же трезвый.
– А я, по-твоему, вдрабадан пьяный должен быть?
– И кто еще был?
– Я, Денис, Юра и Ринат, – перечислил Завязин заметно осмелевшим голосом. Все эти вопросы укрепили его – они свидетельствовали о готовности супруги поверить его словам.
– И что, если я сейчас позвоню Юре, то он скажет мне, что вы все это время играли в боулинг в клубе?
– Да, – уверенно произнес Завязин. На подсознательном уровне он чувствовал, что Полина всем своим существом жаждет успокоения, ждет, чтобы он убедил ее, развеял все сомнения, и, отвечая, для пущего эффекта даже повернулся и посмотрел ей в лицо.
– И вы до двух часов играли в боулинг?
– Да, – уже предчувствуя примирение с супругой, как-то радостно, чуть не улыбаясь, сказал Завязин.
Он смотрел на жену в волнительном предвкушении, но лицо ее не смягчалось, как обычно после подобных расспросов. Глаза Полины по-прежнему были переполнены подозрением и болью, которые рождало в ней как никогда ясное сознание невыносимой действительности.
– Я позвоню Юре, – вдруг сказала она, решительным шагом направляясь в комнату.
– Звони, – по виду ничуть не смутившись намерению жены, проговорил ей вслед Завязин.
Он находился в полной уверенности, что это одна из многих пустых угроз супруги, но в этот раз Полина была полна решимости. Ее не останавливало уже ни то, что она обратится к Юрию с глупыми и нелепыми, как ей казалось, вопросами, ни то, что делать это она будет в полтретьего ночи. Все ее существо пребывало в таком отчаянии, что она уже не могла успокоиться одними только заверениями мужа.
– Юра, здравствуй, – раздался из комнаты кроткий и смущенный голос Полины. – Я разбудила тебя, наверное?.. Извини, пожалуйста… Слушай, ты не знаешь, где Глеб? Он до сих пор еще домой не вернулся… А вы когда разошлись?.. Раньше?.. Ты не знаешь, куда он пошел?.. Ясно. Спасибо.
Голоса Полины больше не было слышно. Прекратив натирать сковороду, Завязин замер всем телом и затаил дыхание, пытаясь сквозь шум воды понять, что делает супруга, но из комнаты не доносилось ни единого звука. Оставив посуду, он вышел в коридор: Полина с телефоном в руках сидела на диване, опустив голову. Осторожным движением Завязин переступил через порог комнаты и, сделав два шага, остановился возле стола.
– Он сказал, что я в гараж поехал?.. Завтра снег обещают, а на машине летние шины. Ты же знаешь, что меня на объекте в А-ске с самого утра будут ждать. Нужно было обязательно резину поменять…
Завязин начал неуверенно, но, почувствовав по ходу, что все получается очень даже складно, вновь приободрился. В надежде, что его подробные и твердые объяснения в этот раз убедят супругу, он расходился все больше, пока окрик жены не ошеломил его:
– Хватит мне врать!!! – вскинув голову, воскликнула Полина, вся пылая от охватившей ее ненависти к мужу. – Ты ушел из клуба в девять часов!
– Я менял резину в гараже…
– До двух часов ночи менял резину?! Кому ты рассказываешь сказки?! Посмотри на свою одежду, на руки посмотри! Ни в каком гараже ты не был!
– У меня вода там есть. Я руки помыл, – не понимая уже, что говорит, в смятении продолжал объясняться Завязин.
– Ты пять минут назад клялся, что до двух часов играл с друзьями в боулинг! Почему ты тогда не сказал, что резину в гараже менял?! Все твои слова – ложь! У тебя другая женщина! – вдруг воскликнула Полина.
– Не-ет! – пылко возразил Завязин. Голос его прозвучал громко и категорично, но во взгляде отчетливо был виден испуг. Впервые он услышал от жены о любовнице, и страх того, что она обо всем знает, невольно отразился в его глазах.
Полина все прочла и все поняла. От боли, защемившей ей сердце, у нее хлынули слезы. Вскочив с дивана, она выбежала из комнаты и захлопнула за собой дверь.
Расстелив постель, Завязин лег под одеяло и долго еще не мог заснуть, напрягая слух и смотря на пробивающийся с кухни свет, в попытке уловить какие-нибудь звуки или увидеть тень перемещения супруги по комнате, но до него доносился лишь приглушенный закрытой дверью шум льющейся из крана воды, которую он забыл выключить.
Часть вторая
«Вот ты прошел мимо малого ребенка, прошел злобный со скверным словом, с гневливой душой; ты и не приметил, может, ребенка-то, а он видел тебя, и образ твой, неприглядный и нечестивый, может, в его беззащитном сердечке остался. Ты и не знал сего, а может быть, ты уже тем в него семя бросил дурное, и взрастет оно, пожалуй…», Ф.М.Достоевский, «Братья Карамазовы»
Глава I
С-ск, где родился и вырос Ринат Гатауллин, был небольшим, в пятьдесят тысяч жителей, провинциальным городом, до которого не доходила даже железная дорога. Родители его перебрались туда сразу после свадьбы по инициативе матери, у которой в С-ске уже жила большая часть ее многочисленной родни. Молодожены получили квартиру в только что отстроенном панельном доме, а спустя год в семье появился первенец.
Внешностью Ринат полностью пошел в отца – чистого татарина, невысокого роста, плотного, темного, с густыми черными волосами и усами. По характеру это был строгий, выдержанный мужчина, не желавший обесценивать свои слова и потому не раздававший их просто так. Он работал машинистом электропоезда на крупной железнодорожной станции в сорока километрах от С-ска и в силу специфики профессии по несколько суток подряд находился в поездках; в те же дни, когда бывал дома, часто спал, отдыхая после работы или, наоборот, готовясь к очередному выезду, и дети по большей части воспитывались матерью.
Мама Рината была наполовину татаркой, наполовину русской. Обладая впечатляющей внешностью восточной красавицы – смуглой кожей, большими черными глазами и черными же длинными пышными волосами, – она вдобавок имела стройную фигуру и приличный для женщины рост, так что была на голову выше супруга. Лишь несколько лет до замужества мать успела поработать в столовой, после чего появился Ринат, и она ушла в декретный отпуск, а когда мальчик подрос, родила второго сына, окончательно оформив за собой статус домохозяйки.
Несмотря на отсутствие работы и частые отъезды мужа, скучать матери Рината никогда не приходилось. Дня не выпадало, чтобы в гостях у нее не побывал кто-нибудь из родственников или знакомых; если же никто не приходил, то она сама совершала по несколько визитов зараз. Пересуды и дискуссии на всевозможные бытовые и семейные темы, в обсуждение которых мать Рината пускалась при первой возможности со всеми подряд, от родных сестер до соседей по лестничной площадке и продавцов в магазинах, были важной составляющей ее жизни, играли в ней значительную роль, и за многие годы практики она успела очень хорошо поднатореть в мастерстве их ведения. Представляя собой по-настоящему интересную собеседницу, любящую и умеющую завести и поддержать легкое непринужденное общение, она в полной мере передала эту способность сыновьям, которые уже с самых ранних лет становились свидетелями каждодневных разговоров матери с нескончаемыми гостями.
Разговоры эти по большей части велись об общих знакомых, о том, что у кого случилось или планирует случиться. Часто они касались мужских измен, и, что характерно, всегда в таких случаях непосредственно факт измены мужчины воспринимался как нечто обыденное, даже естественное, внимание на этом почти не заострялось, а обсуждались в основном любовницы или какие-нибудь подробности измены.
Когда Ринату шел пятнадцатый год, он случайно застал отца в машине с незнакомой женщиной. Тот попросил его не говорить ничего матери, и он выполнил просьбу, но с немалой гордостью сообщил об увиденном всем своим товарищам. Это был как раз тот период жизни мальчика, когда сексуальное влечение уже полностью сформировалось в нем, но реализовать его не имелось никакой возможности. Мысли Рината и его сверстников занимал тогда только один предмет – покорение девушки и последующий секс с ней, представлявшийся им наивысшим достижением мужчины, а ребята постарше, которым, по слухам, это удавалось, казались истинными героями. На фоне всего этого Ринат преподносил свой рассказ о том, что видел отца с любовницей, как что-то очень важное, значительное, как подтверждение его состоятельности в качестве настоящего мужчины. Он чувствовал, что этот случай возвышает отца, а значит, и его самого в глазах товарищей.
Что же касалось непосредственно процесса обучения в школе, то он совершенно не интересовал Рината. Ни один предмет, кроме физической культуры, не занимал его внимания и потому не оставил в нем никакого следа. Родители тоже не прикладывали сколько-нибудь значимых усилий к тому, чтобы ребенок получил хотя бы элементарные знания, а все их участие ограничивалось выговорами и наказаниями после посещения родительских собраний или когда классный руководитель вызывал их на индивидуальные беседы. Начиная с восьмого класса Ринат вовсе перестал брать учебники в библиотеке, а единственная его тетрадка, служившая для записей одновременно по всем предметам, к концу учебного года никогда не была исписана даже до половины. С горем пополам окончив школу, он глубоко и облегченно выдохнул, будто сбросив тяжеленный груз, который тащил десять лет, а затем собрал вещи и поехал в N-ск учиться в университете.
Оплачивать учебу сына в высшем учебном заведении родители Рината не могли себе позволить, а поступить самостоятельно путем сдачи экзаменов у него не было ни единого шанса, но, несмотря на это, юноша оказался благополучно зачислен в один из самых престижных университетов N-ской области. Произошло это за счет ходатайства дедушки Рината по отцовской линии, в былые годы занимавшего должность проректора в данном учебном заведении: задействовав старые связи, он без каких-либо сложностей договорился о поступлении внука на ключевую кафедру.
Первое время учеба в университете давалась Ринату с огромным трудом. Вовсе не имея базовых знаний ни по одному из предметов, он столкнулся с необходимостью изучать их куда более глубокие и сложные направления. Данное обстоятельство могло стать неодолимым препятствием для продолжения учебы, но к этому моменту в юноше уже в полной мере развился талант располагать к себе людей, основы которого он перенял от матери.
Ринат являлся на редкость занимательным собеседником. Он знал множество историй, легко шутил и создавал в общении самую комфортную непринужденную атмосферу. Какой бы разношерстной и несовместимой ни была компания, если только в ней оказывался Ринат – общая тема для беседы всегда находилась. Ко всему прочему он был не лишен способности слышать людей, с которыми общался, умел сопереживать их проблемам и взглядам, делая это с неподдельным участием. Главным же его секретом являлось то, что он был по-настоящему открыт для собеседников: в общении с ним неизменно создавалось впечатление, будто разговариваешь с очень близким другом, и люди, завороженные этой искренностью, невольно тоже открывались в ответ. Не имея ни малейшего представления об академическом взгляде на психологию личности, знать не зная, кто такой Дейл Карнеги, вообще помимо «Черной свечи» и «Крестного отца» не прочитав за свою жизнь ни одной книги, вооруженный лишь детскими наблюдениями бесчисленных разговоров матери, Ринат исключительно интуитивным путем научился находить ключ практически к любому собеседнику.
Еще до начала официальных занятий, пробыв только два дня на вводном курсе, Ринат уже знал по имени-отчеству половину деканата, успел выгодно засветиться перед заведующим кафедрой, сошелся на короткой ноге с ребятами из профкома студентов и подружился с двумя молодыми сотрудницами университетской библиотеки. Понадобилось совсем немного времени, чтобы он осознал те возможности, которые открывали перед ним его обширные контакты и связи. Если нужно было заполучить тетрадь с выполненными лабораторными работами или написать курсовой проект – у Рината всегда имелся с десяток вариантов, где все это можно было достать. С зачетами и экзаменами тоже редко когда возникали особенные сложности, просто потому, что преподаватели были живыми людьми и мало кто из них не симпатизировал Ринату настолько, чтобы своими наводящими вопросами, а порой и самыми прямыми подсказками не дотянуть его бессвязную болтовню до удовлетворительной оценки. Начиная же с середины третьего курса, когда от формул и сухой теории учебный процесс перешел к изучению реальных категорий, став значительно доступней для образного восприятия, Ринат даже начал кое-что понимать, и учеба неожиданно обрела для него смысл и некоторый интерес.
С осознанием того, что многого в этой жизни можно достичь одним только умением располагать к себе людей, Ринату открылась вся сила его таланта. Обладая способностью формировать благоприятное отношение окружающих, он быстро научился собирать с этого причитающиеся дивиденды. Попросить приятеля помочь поднять холодильник на пятый этаж общежития в воскресенье в семь утра или подбросить его с подружкой до кинотеатра, когда тому нужно было ехать совсем в другую сторону, – это не составляло никакой проблемы для Рината. На студенческих вечеринках он покупал одну бутылку пива и больше не тратил ни копейки собственных денег, потому что всегда находился кто-нибудь, готовый с улыбкой счастья на лице весь вечер угощать его выпивкой и закуской. Каждый раз, когда Ринат получал что-нибудь за счет другого человека, он испытывал истинное удовлетворение от ощущения своего превосходства и потому реализовывал любую возможность, которая могла принести ему хоть какую-то пользу. В то же самое время, поняв, как легко можно использовать окружающих для достижения личной выгоды, он стал очень ревностно относиться к такого рода ситуациям, возникающим уже в отношении его самого. С патологическим вниманием начал он отслеживать случаи, в которых могло иметь место манипулирование им кем-нибудь со стороны, на корню пресекая любые подобные проявления, так что очень скоро это стало его бессознательной привычкой.
Процесс общения давал Ринату практически все необходимое: веселая беседа доставляла ему уйму положительных эмоций, позволяя вдоволь насладиться вниманием окружающих и собственной ловкостью речи; большую часть своих знаний он почерпнул не из книг, а именно в процессе общения; вдобавок ко всему общение позволяло ему получать вполне осязаемые выгоды. Воплощая в себе одновременно способ самоутверждения и самовыражения, средство познания окружающего мира и инструмент достижения целей, общение было для Рината одной из двух главных составляющих его жизни.
Второй составляющей являлся секс.
Глава II
В школьный период развитие человека протекает столь стремительно, что в каких-нибудь два года может произойти кардинальная трансформация как физического состояния подростка, так и его мировоззрения. Отчасти поэтому среди школьников всегда особенно почетным считается общение с более старшими товарищами. В компании, в которой состоял Ринат, он был самым младшим, а все остальные ребята превосходили его по возрасту на два-три года. Вращаясь в кругу взрослых друзей, Ринат многое перенимал у них, и когда к седьмому классу в нем начали проявляться сексуальные желания, он уже вполне представлял то значение, которое имело покорение девушки и секс с ней в сознании половозрелого юноши.
С пылом и завидным азартом подошел Ринат к преодолению этого главнейшего рубежа. Заняться сексом с девушкой – это было неоспоримое достижение, гарантирующее признание тому, кому это удавалось. Добившись желаемого немногим позже своего шестнадцатого дня рождения, Ринат сделал это одним из первых среди сверстников в школе, что моментально вознесло его в глазах всех знакомых. С упоением подмечал он, как изменялось отношение товарищей: общаясь теперь серьезнее, с каким-то даже почтением, они смотрели на него кто с завистью, кто с восхищением.
Покорение женщины и секс с ней были для Рината наивысшей ценностью, представлялись истинным достижением мужчины. Причем эстетическая сторона дела его не особенно волновала: внешность партнерши никогда не являлась ни решающим, ни сколько-нибудь значимым фактором. Даже сам процесс был хотя и очень приятным, но отнюдь не главным. Ключевое значение имел именно факт соблазнения, овладения женщиной. Каждое покорение было для него настоящим подвигом: как ничто другое оно придавало сил, в буквальном смысле окрыляло.
В то же самое время огромное значение для Рината имела семья. Семья была у его родителей, бабушек и дедушек, у многочисленных дядек и теток по материнской линии, вообще у всех нормальных взрослых людей, а значит, должна была быть и у него. Переехав в N-ск, Ринат уже на первом курсе начал всерьез ухаживать за студенткой, учившейся вместе с ним в университете в параллельной группе. Дружба завязалась, и одно время он рассчитывал, что отношения перерастут в семейные, но спустя полгода они расстались. Только первый месяц Ринат смог не давать поводов подруге сомневаться в его верности, после чего одна из главных составляющих его жизни проявилась со всей очевидностью. Он изменял ей при каждом удобном случае и самым откровенным образом. Девушка, которая за это время тоже успела привязаться к нему, предприняла несколько попыток объясниться, но они не дали никаких результатов, и пара разорвала отношения.
Ринат никогда не рассматривал семейную жизнь и секс на стороне как какие-то взаимоисключающие понятия. Стремление соблазнять женщин было настолько неотделимо от его личности, что он даже и представить себя не мог без этого желания. К тому же он видел, что подавляющее большинство знакомых ему семейных мужчин если и не говорили об изменах прямо, то уж во всяком случае готовы были пойти на них при более-менее благоприятных обстоятельствах; те же единицы, кто рьяно заявлял о недопустимости секса на стороне, на самом деле лишь прикрывали этой показной верностью свою слабость и неспособность соблазнить кого-нибудь помимо собственной жены.
Не прошло и месяца после неудачи первого серьезного романа, как Ринат уже встречался с новой девушкой. Отношения с Викой завязались очень быстро: в отличие от предыдущей подруги, она не только училась в одном с ним университете, но и жила в том же самом общежитии, так что вскоре они поселились вдвоем в отдельной комнате. Случай, когда паре неженатых студентов позволили жить вместе, да еще заняв целую комнату, рассчитанную на троих человек, стал в истории общежития (относившегося к одному из престижнейших в области университетов) исключительным и оказался возможен лишь благодаря хорошим межличностным отношениям, которые Ринат смог установить с комендантом. Прожив таким образом – фактически в гражданском браке – два года, молодые люди приняли решение расписаться.
Вика оказалась для Рината идеальным вариантом. Во-первых, она не только действительно любила его, но и слушалась, признавая за ним авторитет и безусловный статус главы будущего семейства. Во-вторых, обладала значительным ростом и была сантиметров на тридцать выше, что являлось для Рината всенепременным требованием к спутнице жизни. В-третьих, у нее была в N-ске собственная однокомнатная квартира, которую ей купили родители, сдав в аренду на время, пока дочь училась в университете. Эти три важнейших довода окончательно утвердили Рината в правильности его выбора; но, кроме того, у Вики была еще одна очень важная черта, о которой он не задумывался вовсе, но которая имела для возможности их совместной жизни ничуть не меньшее значение, нежели все остальные вместе взятые, – она готова была мириться с постоянными изменами своего избранника. Многочисленные связи с женщинами на стороне, свидетельницей которых то и дело становилась Вика за время их жизни в гражданском браке, не отпугнули ее. Препятствием не стал даже тот факт, что в продолжение этих лет Ринат умудрился закрутить романы с двумя ее подружками, с одной из которых переспал: узнавая об этих случаях, она оба раза отказывалась от предательниц-подруг и оставалась со своим избранником. Решив в конце концов узаконить отношения, молодые люди договорились с родителями Вики, что в новом качестве мужа и жены переедут жить в ее квартиру, а затем расписались.
Спустя полтора года после свадьбы Ринат окончил университет и устроился на работу в крупную промышленную компанию, где с помощью своего таланта располагать к себе людей смог быстро сделать блестящую карьеру. К двадцати восьми годам он был уже вполне успешным мужчиной: имея семью, высокооплачиваемую руководящую должность в солидной компании, трехкомнатную квартиру, хороший автомобиль, он чувствовал себя более чем уверенно в настоящем и смело смотрел в будущее.
Из ровесников Рината мало кому удалось добиться подобного положения, что позволяло ему в полной мере ощущать свою исключительность, пребывая большей частью в приподнятом и жизнерадостном состоянии духа. Он любил сам с собой размышлять о состоянии дел того или другого своего знакомого, оценивая их достижения и сравнивая со своими, и почти всегда приходил к выводу, что ушел значительно дальше сверстников и даже большинства из тех, кто был старше его по возрасту, очень сильно вдохновляясь и воодушевляясь этим обстоятельством. Изредка, впрочем, возникали случаи, когда разница в положении с кем-нибудь оказывалась неочевидной: если такой человек был дальним знакомым Рината, он воспринимал это абсолютно спокойно, но чем ближе был друг, тем ярче проявлялось в нем желание превзойти товарища, как, например, обстояло дело в отношении Юрия.