Двое бородачей над ним оживились.
– Ишь, по-нашему глаголет! Не иноземец, стало быть, – обратился один к другому.
– Да ты глянь на евойный кафтан. Наши такие не носят. А ежели по-нашему глаголет, то точно поспешник диявола! На огнище его!
– Остынь, Еремей. Надо его нашему батюшке показать. Как скажет, так и будет.
Сбитый этими разговорами, Чернышев никак не мог понять, что происходит. На какое огнище? На костер что ли? Так он в плену у укропов? Да не похожи эти двое на укропов. Саша пытался осмыслить происходящее. Последнее, что он отчетливо помнил, это встречный танковый бой, взрыв украинского БМП, шелест снаряда, а дальше что-то горячее, сильный рывок куда-то вверх и все. Обрыв видео.
«Наверное, снаряд попал в танк, сработал боекомплект, меня отбросило. Наши откатились и меня подобрали укропы. Только какие-то странные укропы», – Чернышев еще внимательней всмотрелся в мужчин.
Спутанные волосы на головах, лопатообразные бороды, обветренные красноватые лица. Александр будто смотрел на ожившие репродукции крестьян прошлого из учебников истории. И эти разговоры…
«Так сейчас на Украине не говорят. Ни на востоке, ни на западе… Так говорили раньше… глаголет, иноземец, поспешник… Черт возьми. Да что же происходит!» – Чернышев попытался приподняться, чтобы лучше оглядеться и понять, где он находится.
Один из мужчин грубо толкнул его в грудь, прижимая к соломе.
– Агафон, его б связать надо. Больно прыткий он. Сбежит еще. Интересную птицу мы поймали. Ты ток глянь на его фузею. Точно иноземный шпиен.
– Может за него и заплатят что-то, – второй бородач начал вытаскивать из-за пазухи веревку.
– И то верно. А то сразу на огнище. Толку нам от этого будет?
«Фузея? Так называли в России ружья в восемнадцатом веке. В двадцать первом это слово только историки и знают. А тут два каких-то бородача… Я что, в восемнадцатом веке? Бред какой-то…», – Александр застонал, бородач слишком сильно сделал первую затяжку веревкой на его руках.
Но довязать он не успел.
Извне донесся какой-то гам, крики. Дверь резко распахнулась, впуская в комнату порцию свежего морозного воздуха и целую толпу мужчин и женщин в явно старинной одежде.
– Вот он! – старик, вбежавший первый, ткнул пальцем в Чернышеву. – Вот он, поспешник дьявола! Антихрист. Дома наши жжет! На огнище его! Где это видано, что б такая зимой гроза была! Да с такими молниями! Прямо в дома втыкались! Так токо Антихрист мог явиться!
Стоящие сзади мужики и бабы поддержали старика:
– На огнище его!
– Сжечь Антихриста!
– Тащи его!
Мужчина, вязавший руки Александру вскочил и закричал:
– Да уйми ты их, Епифан! Это шпиен иноземный! Ты на его фузею тока глянь! Его в город надоть.
– Сжечь его! – из-за спины старика выскочила какая-то женщина, со сбившимся на голове головным убором, с какими-то смешными рогами. – А то не буде нам покоя. Из-за него две хаты сгорело! У Марфы немовля в дыму задохлось!
– У Тихона от хаты Марфы хлев занялся! Корова сгорела! – выкрикнул кто-то из-за спины женщины. – Тихон, чего молчишь?
– Да что там гутарить. Хватай его! На огнище! – оттолкнув женщину, вперед выдвинулся высокий молодой парень. Его тулуп был перепоясан ярко-красным поясом.
Путь ему попытались преградить бородачи, притащившие Александра в хату. Но парень, обладал большой силой. Он отшвырнул их и рывком, схватив за куртку, поставил Чернышева на ноги.
– Держи его, народ! – и он толкнул его в толпу.
С пяток пар рук вцепились в Александра, стали заламывать руки и тащить из комнаты.
Благодаря тому, что Александр казался на ногах, он смог немного лучше разглядеть, где он находится. Немного, потому что, когда тебя швыряют как кеглю, сосредоточиться очень трудно.
Низкое помещение с закопченными, точнее покрытыми сажей потолком и стенами. Пол глиняный. Интерьер предельно спартанский – в углу, чуть ли не на половину комнаты печь, украшенная синими крестиками, слева в углу, на дощечках стояло несколько икон, рядом с ними лежало пара засушенных цветов. Воль стены примостился сундук, а ближе к окну стол и лавка. С другой стороны печи прислонена к ней была кочерга, а на полке темнела утварь.
Чернышев больше не сомневался. Каким-то образом он оказался в прошлом, предположительно в 18 веке. Как это случилось, обдумывать времени не было. Мозг парня просто принял это за истину, аксиому, инстинктивно ухватившись за более насущное сейчас – спастись!
– И фузею его сжечь! Дьявольское это оружие!
Парень, перепоясанный красным поясом, схватил, лежащий на столе калаш.
На несколько мгновений Александра перестали теребить и толкать. Все невольно уставились на незнакомую вещь, инстинктивно внушающую благоговение. Так, наверное, индейцы смотрели на вещи испанцев, казавшихся им фантастическими. Так там были технологии шестнадцатого века. А тут, поблескивая вороненной сталью, предстало оружие двадцатого века, в мгновение ока перенесенное в восемнадцатый.
Чернышев, конечно, никакого благоговения не испытывал. Калаш он и есть калаш, к тому же основательно потрепанный. Его внимание привлек другой предмет. На столе тихо так себе лежала граната Ф-1. На фоне зеленой, в крупных квадратиках поверхности, отчетливо выделялось блестящее кольцо чеки. Стоит его дернуть и через четыре секунды эти «квадратики» изрешетят практически всех, кто находится в комнате.
Решение пришло мгновенно. Мозг, оттолкнувшись от истины, что он находится в восемнадцатом веке, сделал впечатляющий кульбит:
– Слово и дело государево! – громко раздалось в хате.
Визг, ругань, крики мгновенно стихли. Шутка ли. Ведь такие слова человек произносил, когда знал, что где-то замышляется измена или умышление на государево здоровье и честь. А всякого, кто будет препятствовать, чтобы на злоумышленников было донесено, автоматически сам становился государевым преступником и подлежал казни.
Александр почувствовал, что хватка державших его рук ослабла. Все, пора! Он с силой рванулся, боднул стоящего перед ним мужика в лицо, кого-то с силой толкнул и в два прыжка оказался возле стола. Судорожно схватил гранату. Чека податливо выскользнула из паза, и теперь ударник удерживался лишь рычагом, прижатым потными пальцами Чернышеву.
– Бомба! Взорву всех на хрен! Расступись!
«Надеюсь, в восемнадцатом веке понимали, что такое на хрен», – у студента-историка из двадцать первого века явно были пробелы в образовании.
В комнате возникла паника. Завизжали бабы, мужики зачастили матами:
– Ептыть твою мать!
– Ах, проныра!
Александр рванул свой автомат из рук опешившего мужика. Но тот, несмотря на растерянность, выпускать из рук «фузею» не захотел и неожиданно с силой толкнул Чернышева в грудь. Толчок был настолько силен, что левая рука Саши, схватившаяся за автомат, выпустила его. Парень увидел, что его противник замахнулся калашом, как дубиной. И тогда по полу скользнула «лимонка»…
Боец ДНР, прошедший донецкий аэропорт и Дебальцево, тут же рухнул. С каким-то утробным рыком на него бросился какой-то мужик. И тут рвануло шестьдесят грамм взрывчатого вещества гранаты. Три сотни осколков отправились за своими жертвами. Вопли, стоны, какой-то треск – все это стало удачным звуковым оформлением того, что происходило в хате.
Обычная сельская мазанка восемнадцатого века явно не была рассчитана на оборонительную гранату двадцатого века. Ее ударная волна легко развалила ближайшую к взрыву глиняную стену. Потеряв опору, затрещали бревна перекрытия. Все заволокло пылью.
Александр услышал, как ойкнул навалившийся на него мужик. Почувствовал, как он дернулся и тут же затих. Чернышев спихнул с себя обмякшее тело, спасшее его от осколков, нащупал автомат, потянул к себе. Парень с ярко красным поясом, затеявший потасовку и не отдававший автомат, теперь не возражал. Осколок из каленого чугуна разворотил ему череп. Чернышев поднялся на ноги. Сквозь пыль были видны тела людей, посечённых осколками. То тут, то там раздавались стоны. Взгляд наткнулся на одного из мужиков, которых первым увидел Александр, когда пришел в себя. Кажется, его звали Еремеем. Осколок гранаты попал ему в грудь и видно перебил какую-то крупную артерию – на теле расплылось огромное, почти во всю грудь пятно крови.
«Эх, Ерема. Ерема…» – задержавшись лишь на мгновение, Чернышев перешагнул через тело.
За те несколько месяцев, что, изнеженный цивилизацией городской мальчик, провел там, где реально убивают, где снаряд «Града», «Гвоздики» или «Гиацинта» в мгновение превращает человека в плохо освежёванную тушу, он привык к крови. Поэтому вид убитых им ни в чем не повинных людей надолго его не задержал.
