Ненависть Волка
Ненависть Волка
Глава 1
Десантный бот, сверкнув пламенем тормозного двигателя, скользнул с орбиты вниз. По крутой дуге, прессуя воздух и находящихся в нем людей, он устремился к Земле. На черном ночном небе мигнуло несколько звезд, обозначая траекторию космического гостя. В сотне метров от земли стреловидный корпус бота в секунду неожиданно как бы распух, округлился, на мгновение блеснуло синим, и черный дискообразный аппарат тихо опустился на поляне.
– Давай Андрей. До твоей деревни десять километров. Завтра, в это же время ждем тебя здесь, – Главный Командор Матрул ДарВул внимательно взглянул в глаза своему спутнику. – Не опаздывай, – на лице мужчины появилась улыбка, больше похожая на гримасу от боли.
Кедров правильно понял переживания Главного Командора.
– Не волнуйся, не опоздаю, – и через паузу, широко улыбнувшись, – у нас с Эльдирой медовый месяц еще не закончился.
Было видно, что собеседнику Андрея эти слова понравились. Улыбка на его лице вытянулась в ровную дугу, не помятую переживаниями и страданиями.
– Ну, давай. А мы тут для тебя немного поработаем, – сквозь улыбающиеся губы ДарВула блеснули зубы – гордость фроловской стоматологии и трансплантологии.
Бесшумно открылся люк, и ноги Андрея Кедрова дотронулись до родной земли. Даже не так. Дотронулись до родной Земли, до родной! Наконец-то!
«Ну, здравствуй, родная», – мужчина непроизвольно опустился на колени и прильнул лицом к траве. От ее запаха закружило голову.
Теперь он понимал, что чувствуют люди, чудом выжившие в небе и целующие бетонку аэродрома. Он тоже выжил в небе. В далеком небе. В очень далеком небе. Три месяца назад он, лейтенант Воздушно-десантных войск был захвачен инопланетянами, как бы это не звучало дико и смешно, и казалось понятным лишь для врача психиатрической больницы.
Так Андрей Кедров оказался… о, теперь он знал, где тогда оказался – на Арикдне, столице могущественного государства кроков – Союза Свободных Цивилизаций, почти в шестистах тысячах световых лет от Земли! Да, очень далекое небо… Свет, не спеша, со скоростью каких-то триста тысяч километров в секунду, испущенный Пармой – солнцем Арикдны, в сторону Земли шестьсот тысяч лет назад назад, когда по той бродили мамонты, только сейчас дошел до нее. Мамонты к этому времени уже вымерли. А что будет еще через шестьсот тысяч лет?
Андрей, как мамонты, не погиб. Он вернулся домой. И не через сотни тысяч лет, а через три месяца. Правда, для этого ему пришлось убивать. Убивать кроков и убивать их злейших врагов – челов. Правда для этого ему пришлось спуститься в рудники Гамеда – страшной планеты, в недрах которой обитает серая волна – скопление бактерий, убивающее все живое мощным рентгеновским лучом. Правда, для этого его должны были спасти фролы – люди еще одной цивилизации, раскинувшейся в глубинах Вселенной. Правда для этого его должна была полюбить своенравная Эльдира – дочь Главного Командора фролов. Полюбить настолько, чтобы, как в голливудской мелодраме, прямо с их свадьбы на отцовском звездолете вместе с ним сбежать к челам. Правда… нет, не правда! Он не влюблял в себя Эльдиру, чтобы сбежать от фролов. Он ее полюбил, так же, как и она его. Ну а то, что это оказалось весьма кстати для побега… когда попадается бутылка хорошего вина, только идиот не выпьет ее полностью! И чтобы вернуться на Землю лейтенанту российской армии должны были на помощь прийти почти боги – могущественные мнемы. А для этого его другом и напарником по тяжелой, смертельно опасной работе на Гамеде, должен был стать Лю – наследный принц мнемов. Да, цепочка выстраивалась еще та – прогулка по минному полю в этом случае действительно была прогулкой1.
Поднявшись с земли, Андрей Кедров махнул на прощание рукой Главному Командору и исчез в темном лесу. Минуту спустя десантный бот растворился в черном небе. И вновь лишь мигнули несколько звезд, обозначая его траекторию назад, на орбиту.
Родная деревня встретила своего бывшего односельчанина лаем собак. Они своим лаем передавали Андрея, словно эстафетную палочку. Последним залаял Ворон, его пес, взятым в дом еще щенком.
– Тише, Ворон, тише. Хозяина не узнаешь?
Сильный, гулкий лай за забором мгновенно стих. Кедров осторожно заглянул во двор. Родном дом встретил его черными прямоугольниками окон и закрытой дверью. Ворон, большой черный пес с рыжими пятнами, увидев хозяина, рвал цепь, и радостно повизгивая.
– Тише, Ворон, тише. Всех соседей разбудишь.
«А это мне сейчас совсем ни к чему», – бывший выпускник Рязанского института Воздушно-десантных войск быстро осмотрелся. Из мрака угадываются дома соседей, чуть блестя окнами в лунном свете, да светится одно из них. Все тихо.
Парень подошел к калитке, нащупал щеколду, потянул ее вверх. С легким скрипом калитка отворилась. Андрей вступил в свой двор.
– Хороший мой пес, не забыл хозяина, – Кедров обхватив черного пса за шею, прижал его голову к своей груди. – Скучал, наверное.
Словно понимая человеческую речь, пес лизнул Андрея в лицо.
– Скучал, скучал! – человек прижался к влажному, холодному носу животного.
Скрипнула входная дверь.
– Кто там?
Сердце, казалось, остановилось. А потом, словно наверстывая упущенное, заходилось мощными, частыми толчками.
– Мама, это я, – Андрей не узнал своего осевшего, хриплого голоса.
– Штурман, осуществить коррекцию прицеливания!
– Есть! – штурман крейсера «Адмирал Сарб» подполковник О'Сунни Лиман нажал несколько клавиш на пульте управления.
Бортовому компьютеру понадобились долгих три секунды, чтобы уточнить истинное положение корабля в пространстве и рассчитать поправки на прицеливание, вызванные рассогласованием между теоретическими координатами точки выхода из гиперпространства и истинными.
– Коррекция осуществлена, – подполковник Лиман подытожил работу компьютера.
– Пуск! – тут же последовала следующая команда командира корабля полковника Свора.
И вновь систему управления крейсера сработала безукоризненно. Где-то в глубине корабля замкнулись необходимые реле и «Адмирал Сарб» выплюнул из себя сигарообразное тело. Нет, это не была ракета класса «космос – земля», за ней не тянулся столб ярко-красного пламени – след работы реактивного двигателя. Блестя в лучах недалекой звезды, оно медленно, с какими-то двадцатью метрами в секунду, отползало от крейсера.
В километре от него из сигары вырвался небольшой голубоватый столб пламени, и через мгновение она исчезла, провалившись в гиперпространство. Исчезла тоже на мгновение, ровно настолько, чтобы, пронесшись вне времени и пространства, вынырнуть вновь в обычной трехмерной Вселенной, за двести миллионов километров от пославшего его звездолета.
Коротко взвыла сирена – датчик целостности пространства зафиксировал его разрыв.
– Есть выход!
– Теперь ждать, – командир крейсера откинулся на спинку кресла.
Свет от вспышки, возникающей, когда тонкая пленка реальности прорывается, и сквозь прореху в наш мир прорываются мириады виртуальных частиц, будет бежать эти двести миллионов километров до крейсера долгих, бесконечных по меркам микромира одиннадцать минут.
– Как там цель, Сунни?
– Движется, господин полковник. Куда ж ей деться, − штурман улыбнулся. До репера осталось пятнадцать секунд.
Две пары глаз смотрели на экран внешнего обзора. За ним, в двухстах миллионах километрах впереди неслась небольшая, километр в поперечнике, каменная глыба, входившая в гигантский пояс астероидов Арбзира. Этот пояс состоял из миллионов мелких и крупных каменных глыб и простирался на десятки миллионов километров. В этом поясе, вокруг своей звезды Альтии, вращалась и Матея – единственная планета фролов – некогда могущественной цивилизации, но проигравшей во вселенском первенстве цивилизации крокам и скукожившейся до одной планеты и этого пояса астероидов. Астероидный пояс Арбзира был счастьем фролов, их надежным щитом, их своеобразным поясом девственности. Благодаря этим миллионам больших и малых камней кроки не могли подобраться к Матеи. Выход из гиперпространства в этой каменной каше был смертельно опасным. Можно было легко оказаться на пути одного из этих много тысячетонных космических экспрессов, несущихся со скоростями в десятки километров в секунду. Положение усугублялось и тем, что даже при самых точных расчетах отклонение от теоретической точки выхода из гиперпространства составляло несколько сотен километров. Плюс постоянно меняющиеся орбиты астероидов из-за гравитационного влияния друг на друга, точно учесть которое было невозможно. Вот и приходилось крокам пояс Арбзира преодолевать на обычных ядерных движках. А это минимум пятьдесят-шестьдесят часов лета. Да за это время фролы не то что приготовиться к обороне успеют, выслав навстречу десятки своих звездолетов, но и смогут как следует выспаться. Кроме того, на тысяче наиболее крупных астероидов они установили мощные лазерные установки и теперь, позевывая, могут без труда сжигать кроковские звездолеты. Несколько операций захвата захлебнулось в огромных потерях. Эх, если бы было можно как-то убрать эти чертовы астероиды…
– Есть прохождение репера!
Полковник Свор и сам это увидел. На экране внешнего обзора на мгновение мигнула, услужливо обведенная компьютером, яркая точка. В двухстах миллионах километрах от крейсера темная каменная глыба на мгновение заслонила свет от одной из звезд. Направленный на эту точку телескоп «Адмирала Сарба» уловил это мимолетное ослабление яркости и передал на бортовой компьютер.
– Надеюсь, второй репер она не пройдет!
– Я тоже на это надеюсь, – процедил командир крейсера, – а вообще-то, если что-то там должно было произойти, то это уже произошло… или не произошло.
Он легко представил, что происходило там, где из гипера вынырнула «сигара» – первая экспериментальная модель преобразователя пространства или, как ее кроки называли попроще − гиперпространственная бомба.. Ее бортовой компьютер разогнал находящийся на борту ядерный реактор, выводя ее на пик мощности. А потом мгновенно, в одно касание, небольшим электрическим импульсом-командой замкнул цепь, бросив миллионы ампер и джоулей на обмотку нуль-континуум генератора. На «горле» вакуума, находящегося в сердечники генератора, сомкнулись мощные кольца магнитных полей, все сильнее и сильнее его сдавливая. И вакуум, буквально ничто, как раньше считали, испустил «хрип» – поток гравитонов. Голубоватое свечение вырвалось из недр генератора в открытый Космос. Оно все усиливалось и усиливалось, становясь ослепительно ярким. Сто процентов мощности! Мириады гравитонов еще сильнее ударили по пространству, и оно не выдержало, треснуло. Клокочущий мир виртуальных частиц надавил изнутри, раздирая тонкую трещинку в обычном мире, превращая ее в брешь.
Обычно после этого, бортовые компьютеры кораблей подавали сигнал на маршевый двигатель звездолета. Гигантский пинок в несколько тысяч тонн тяги и подопечные компьютеров проваливались в гиперпространство. Лишенная подпитки гравитонов, трещина немедленно затягивалась, и вот уже на месте угольно-черного окна в иной мир вновь сияли далекие звезды. А ухнувший в гипепространство звездолет тем временем быстрее света несся к этим звездам.
На этот раз все было не так. Как только пространство было прорвано, бортовой компьютер преобразователя пространства, как искусный дирижер, начал «играть» с электрическим током, заставляя его причудливо пульсировать в обмотках нуль-континуум генератора. И вслед за ним, как кукла повторяет движения пальцев кукловода, запульсировали гравитоны. Их ослепительно яркий голубой столб несколько поблек, но зато несколько расширился и стал совершать круговые движения, постепенно увеличивая радиус вращения. Будто в пространстве стали вырезать огромную дыру. Впрочем, почему как бы? Это действительно было так. За двести миллионов километров от «Адмирала Сарба» во Вселенной стало возникать окно в гиперпространство невиданных раньше размеров. Сто… сто пятьдесят… двести… триста метров…
На пределе, едва не захлебываясь клокотали насосы системы охлаждения ядерного реактора, стремясь удержать в допустимых пределах температуру своего подопечного. И все новые и новые мегаватты энергии вбрасывались в ненасытное чрево нуль-континуум генератора, где, превращаясь в гравитоны, словно алмазным резцом по стеклу, кромсали плоть вселенной.
Шестьсот… семьсот… восемьсот метров…
А в двухстах километрах от разверзающегося провала в пустоте, несся со скоростью сорок километров в секунду каменный космический экспресс – небольшой астероид из пояса Арбзира. Неумолимые законы небесной механики гнали его, как барана на убой, к гибельному месту.
Девятьсот… тысяча… тысяча сто метров…
Альтия, миллионы лет кружившая вокруг себя этого невзрачного своего подданного, точно вогнала его в эту дыру, словно бильярдный шар в лузу. Гравитационное поле звезды лучше всякой реактивной тяги выпхало астероид из этого мира. Есть!
И тут же бортовой компьютер гиперпространственной бомбы обесточил генератор – ключик в замочной скважине повернулся. С этой стороны дверь во Вселенную захлопнулась навсегда. Нет, астероид еще вернется в свой привычный мир. Вернее, не совсем в свой. Его энергии, с которым он ушел в гиперпространство хватит, чтобы через несколько минут, прошмыгнув за изнанкой Вселенной, вынырнуть вновь в трехмерный мир, в сотнях тысячах, а то и миллионах световых лет от привычного своего солнца. Впрочем, для каменной глыбы будет все равно, лучи какого солнца будет отражать ее невзрачная поверхность.
Астероид так и не пересек свет второй звезды…
В рубке управления крейсером резкой трелью разлился звонок – расчетное время прохождения второго репера. Но на экране внешнего обзора ничего не произошло – нужная звездочка по-прежнему блестела на черном бархате Космоса. Телескоп, направленный на нее, не обнаружил ни малейшего падения яркости.
Люди еще ждали несколько секунд, боясь своими восторженными возгласами вспугнуть удачу… Крохотная точка звезды продолжала радостно сиять наблюдавшим за ней людям. И те, наконец, поверили в свою победу и радостно заорали. Очень быстро радостный ор сменился грозным ревом:
– Смерь фролам!
– Смерь челам!
Проект «Молот» – создание кроками сверхоружия, не имеющего аналогов у их противников – челов и фролов, успешно прошел первую стадию.
– Андрей?! Сынок – невысокая хрупкая женщина сделала шаг и просто упала на сына.
– Сыночек! Живой! – маленькие женские ручки лихорадочно, словно боясь, что ее заберут, хватали родную плоть за руки, плечи, шею.
– Ма, не волнуйся. Живой, живой.
А женщина, словно ничего не слыша, продолжала горячечно бормотать:
– Андрюшенька, сыночек. Живой, вернулся…
Где-то рядом залаяла чужая собака. Ей гулко ответил Ворон. Где-то рядом шел человек. Андрей быстро оглянулся.
– Ма, пошли в дом.
А женщина, обняв сына, рыдая, шептала:
– Живой! Живой! Сыночек мой!
Сын, легко подхватив мать на руки, быстро зашел с ней в дом. Знакомо, до покалывания в сердце, скрипнули половицы.
– Ну, здравствуй, мама!
– …когда мне сообщили, что ты погиб… – мать Андрея снова всхлипнула, и инстинктивно схватилась за руку сына, словно боясь, что он исчезнет. Что это все сон и сейчас она проснется и пустая, серая реальность заглянет в окно хмурым осенним рассветом, – … я хотела повеситься.
– Сволочи! Суки! Я так и знал! – бывший лейтенант российской армии сжал кулаки. – Нет, чтобы сообщить: «Пропал без вести». Так нет, же – погиб! Суки!
– Сынок, не ругайся. Все ж обошлось. Я, когда вышла во двор, попрощаться со светом…
– Мама! – Андрей прижал мать к себе. Старенький диван, на котором они сидели, жалобно скрипнул.
– Ничего, ничего, сынок. Все нормально. Я увидела нашего Ворона, который, словно что-то чувствуя, терся об мои ноги и жалобно скулил, и подумала, а кто ж его возьмет? Все ж в деревне знали, какой он бешенный. Только тебя и слушался. Вот и будет голодать, воровать что-то по чужим дворам, пока кто-нибудь не прибьет его или покалечит. И так мне его стало жалко… – хрупкая седая женщина вновь как-то по-детски всхлипнула.
За окном стало светать. Звезды постепенно растворялись в сером небе. И лишь Луна пока не сдавалась, турецким ятаганом вися над землей.
– Так где ж ты был, сыночек?
– Там, мама, – Кедров обернулся к окну и ткнул рукой в небо.
– Где, там?
– На звездах.
– Сыночек, сыночек, – мать, потрясенная рассказом сына, прижала его к себе и словно маленького гладила по голове. − Ох, недаром тебя прозвали в деревне Волком. Волк ты и есть. Прошел через такое и выжил.
За окном окончательно рассвело. Первые лучи солнца мазнули по крышам домов. Сказочная, фантастическая ночь на родной Земле закончилась. Пора было решить один неприятный вопрос.
– Ма… я следующей ночью должен улететь.
– Сынок… – в глазах у матери Андрея мгновенно заблестели слезы, – а как же я?
Сколько раз на протяжении веков матери задавали этот вопрос своим сыновьям, рвущихся открывать и осваивать далекие земли, идти в опасные походы, то ли за золотом, то ли освобождать гроб Господень. Причины назывались разные, но суть была одна – молодым людям была тесно, душно дома. Кровь бурлила в их жилах, и хотелось подвигов, славы, богатства. И этот зов, зов молодой горячей крови был сильней привязанности к родному дому, близким, даже привязанности к матери. И с этим ничего нельзя было поделать. Так было, есть и будет. Пока существует во Вселенной существо, когда-то, миллионы лет назад взявшее в руки палку и начавшее силой прокладывать себе путь к вершине – венцу мироздания. Да, на дереве сидеть было намного безопасней, чем выгонять из пещеры саблезубого тигра. Но зато, если получилось, насколько уютней была пещера по сравнению с тем, что было! Да и любая самка предпочтет такое жилище, открытой всем ветрам и дождям, ветке дерева.
– Ма, ну ты понимаешь, я должен… – и с трудом подбирая слова, стараясь не смотреть в глаза матери, сын стал объяснять причины своего поступка. – Ну кто я здесь? Лейтенант, вернее бывший лейтенант. Сунься я обратно в армию, затаскают по комиссиям. А там… а там я могу принимать участие в таких событиях, которые мне здесь даже не снились. Я могу за считанные часы перелетать от одной звезды к другой и видеть миры, которые я бы никогда не увидел. И там, ма, у меня есть жена…
– Жена? – мать вздрогнула и посмотрела сыну в глаза. – А как же ты с ней… – женщине трудно было подобрать слова, − она же не такая как мы. Она даже не негритянка! – мать, наконец-то, сумела передать свое непонимание и тревогу.
– Да, она не негритянка, – Андрей Кедров впервые, после приземления на Землю, рассмеялся. – Она намного лучше.
Несколькими словами он описал внешность своей жены.
– Чем-то похожа на Люську Коваленко.
– Нет, лучше, лучше! – Андрей вновь рассмеялся.
Рассмеялся и с удивлением обнаружил, что тоски по первой своей девушке у него уже нет. А ведь прошло всего лишь чуть больше трех месяцев с тех пор, как он здесь, около своего дома классно отметелил нескольких гостей, гулявших на свадьбе у Люськи и ее мужа, местного фермера Ивана. После этого, не догуляв трех дней до конца положенного после окончания института отпуска, он вынужден был удирать к месту службы. Это в мирной жизни три месяца, так, пустяк. Просто длинный отпуск. А там, где ежедневно рискуешь жизнью, день идет за два, а то и за три. А иногда и за год, и даже за десятилетия. Тому пример, седеющие за один день боя молодые двадцатилетние пацаны. Нет, не три месяца провел вне Земли молодой двадцати трех летний парень. Сколько надо времени, здесь, на Земле, чтобы увидеть, как от вспышки лазерного луча взрывается огромный звездолет? Чтобы увидеть, как глубоко в недрах совершенно чужой планеты из темноты бесшумно бьет мощный рентгеновский луч и твой товарищ безмолвно, замертво бьется лбом о панель управления? Чтобы увидеть, как выступают капельки пота на лицах военных пилотов, когда бортовой компьютер их корабля отсчитывает последние секунды до прыжка в гиперпространство, и не знаешь, увидишь ты еще раз звезды или нет? Сколько для этого понадобиться времени? И сейчас, после всех произошедших с ним в течение последних трех месяцев событий, все эти местные страсти казались мелкими и неинтересными.
– А вообще-то, я зять Главного Командора фролов. Это вроде что-то нашего министра обороны. Вот только армия у него значительно сильнее нашей.
– Ты всегда у меня, сынок, был очень практичным человеком, – только и смогла ответить мать.
Начавшийся день несся вскачь. Казалось, совсем недавно старенькие ходики отбомкали десять часов, а уже на улице полдень.
– Ивановна! Ивановна! – раздалось за окном.
Они только сели обедать. На столе дымился наваристый борщ, на плите призывно шкварчала картошечка с салом, и зазывающе блестела бутылка с ядреным сельским самогоном.
– Ох, подожди сынок. Я сейчас. Соседка волнуется, чего это я из дому не выхожу.
Мать встала из-за стола и вышла из дома.
– Не волнуйся, Никитична. Я прихворнула немного. Чуток отлежусь, и все будет в порядке.
– Может, помочь чем надо?
– Нет, не надо. Спасибо, соседка.
– Ну, как знаешь.
– Беспокоятся о тебе, – Андрей улыбнулся матери, когда та вернулась за стол.
– Беспокоятся, – согласилась мать. – Они же думают, что я осталась одна, – женщина невольно вздохнула.
– Ма, ну не надо. Я же объяснил, почему я хочу улететь. И я же не навсегда. Я к тебе каждый год буду прилетать в гости.
– Вот так же по ночам?
Сын молча пожал плечами.
– Ну, ладно, – мать махнула рукой. – Давай, за тебя!
Два небольших граненных стакана с глухим стуком соприкоснулись.
«Эх, куда там этим кроковским или фроловским пойлам до русского самогона!»
Сумерки неслышной поступью вошли в дом. На небе уже проступили отдельные звезды.
– Когда ты уходишь?
– В полночь.
– Чего ж они, – кивок на окно, не могут тебя хотя бы на недельку домой отпустить?
– Звездолет, на котором я прилетел, должен остаться незамеченным. Для этого много энергии тратится на поддержание режима невидимости. А нам еще лететь обратно. И лететь очень долго. Пять Прыжков! Чтобы долететь сюда десяток звездолетов делали промежуточные базы с топливом.
– До тех звезд? – вновь кивок на окно.
– Тех звезд, мама, отсюда не видно…
– Ох, сыночек, сыночек. А чего ж они вообще бояться открыться? Раз они такие сильные, чего ж они нас бояться? Что мы им можем им сделать?
– Они за нас бояться, да и за себя. Бояться быть втянутыми в наши земные разборки. И не дай Бог, их оружие случайно попадется кому-то из землян в руки. Уж очень велико будет искушение его применить. Это все равно, чтобы сейчас у каких-нибудь террористов в руках оказалась атомная бомба.
– Не дай Бог!
– Вот видишь. Мы еще не доросли для сотрудничества с ними, мама. Мы можем оказаться их колонией, одной из туристических достопримечательностей. К нам будут летать, как у нас сейчас летают в какие-то глухие районы, где специально для богатеньких туристов созданы поселения, где люди ведут старинный образ жизни. А на наши войнушки будут смотреть, как мы смотрим на представления, где сотня людей, махают мечами для потехи зрителей.
«Да и далеко очень. Овчинка выделки не стоит. Что мы им можем дать? А затраты, чтобы прилететь сюда колоссальные», − уже про себя подумал Андрей.
Ночь мягко опустилась на землю.
– Ну, все ма, мне надо идти, – необходимые слова были произнесены.
– Надо, так надо, – через паузу ответила мать. – Опять мне придется к тебе на могилку ходить?
– Какую могилку?
– Твою. Как пришло сообщение о твоей гибели, так через неделю сюда привезли гроб закрытый. Сказали, что твой. Но открывать не разрешили. Так и похоронили, с салютом.
– Да…хотел бы я знать, что они в том цинке похоронили.
– Не расстраивайся, сынок. Если кого похоронили, а человек, на самом деле, жив, то будет он жить еще долго!
– До встречи, Ворон.
Тихо скрипнула калитка. И вновь над ним крупные яркие звезды, висящие в безмолвной тишине. Нет, не в безмолвной. В ночном воздухе, всё нарастая, звучало:
Вот новый поворот и мотор ревет
Что он нам несет пропасть или взлет
Хорошо поддатый голос горланил, пытаясь, очевидно, показать, как этот самый «мотор ревет». И «ревело» это около дома Ивана Охрименко – мужа Люськи Коваленко, вернее сейчас Охрименко. Ноги сами понесли Кедрова туда.
Они стояли у открытой железной калитки. Иван, двумя руками опершись на ворота, словно пытаясь их снести, упоенно горланил:
И пугаться нет причины, если вы еще мужчины
Если Вы кое в чем еще сильны