Sex салатики rock-n-roll

– Да, – сказал Влад, – каждому свое, на вкус и цвет, как говорится. Вот расскажу вам, как-то давным-давно халтурили мы с корешем на его «копейке», и у Московского вокзала смотрим, голосует нерусский, укуреный в драбадан. Сам маленький в «пропитке» до колен, на плече магнитола, этническая хуйня какая-то играет. Ему надо было в Купчино. Ночь, январь, метель, было заметно, он давно тут стоит. Ну, мы взяли, кореш спросил, что за дикая музыка? Маленький азер ответил – на этой кассете вся мая зизнь. И заплакал от счастья…

Наташа захихикала. Диана спросила:

– Ну, а ты?

Все смотрели на меня, я прокашлялся и сказал:

– Усугубим сначала.

В кружках забурлило от водки, Влад потребовал, что бы все выпили до дна.

– Меня похитили два инопланетянина, схватили у входа в рюмочную, посадили на заднее сидение…

– Звездолета!

– Обычная машина, какая-то иномарка. Подхватили так душевно, под мышки, я даже сделал ногами велосипед. Да, хорош ржать. Представились – полиция, РУВД.

– Почему инопланетяне?

– Тот, который выскочил первым, очень страшный был, глаза на висках, вместо носа горб, как у тапира. Вот первая мысль и была…

– Ужас.

– Не, второй нормальный. В общем, мутант полистал свой блокнотик, причем одним глазом на меня смотрит, другим в тот самый блокнот. Спросил – где выбыли двадцать пятого января? Я облегченно расслабился, я в тот день на работу устраивался, как раз на стажировке был с утра и до самого вечера. Работа, кстати, не понравилась. Повернули за угол, остановились возле Универсама, инопланетянин пошел к директору. Минут через десять вышел, долго ругался со своим напарником на улице. А мне в машине было тепло и уютно, совесть чиста, алиби железное. Потом открыли дверь, и я ушел. Перепутали с кем-то, бывает. На следующее утро, я собрал кое-что из вещей, выдернул все из розеток, и на электричке приехал сюда. Давно собирался сменить обстановку, инопланетяне были последней каплей.

– Нормально.

Наташа с Дианой пошли в туалет, я за горячей пиццей, издалека видел, как Влад лакает водку прямо из горла. Когда все снова расселись за столом, он начал свою историю:

– Вы тут несли бред про зеленых человечков, какую-то несусветную чушь, а я действительно общался с одним из них, вот как сейчас с вами. Это было ровно двадцать лет назад, тоже в апреле, можно сказать, день в день. Двухтысячный год, все ждали конца света, он и грянул Армагеддон, только никто этого не помнит. Я переехал тогда от жены, вернулся к матери. Мои друзья Мишка и Виталик никуда и не уезжали, все так же жили с родителями двадцатипятилетние придурки. И вот теперь мы втроем барыжили на Сенной площади спионеренным где-то растворимым кофе. Банок было много, у Виталика дома целый угол комнаты был заставлен этой гадостью. Сенная площадь тогда, это было нечто. В лунном сиянии снег серебрится… Я первый раз встал торговать в ряды деловых старух, бормотал, что-то типа: – кофе, кому кофе, прямые поставки из Бразилии. Помню, рядом со мной бабуля стояла, под ногами на картонке разложен ее товар: пустые коробки из-под аудио кассет, пробка от графина, линялые полотенца, диск гигант Вахтанга Кикабидзе в обосранном клопами конверте. Слева дедуля торговал из раскрытого чемодана какими-то проводами, и книгами, две стопки книг, я запомнил название одной – ожирение у подростков. У него что-то покупали, он часто ходил в аптеку за лекарством, угощал бабулю. Вокруг торговали таким же мусором, лежа или сидя на ящиках, чаще стоя – холодно. Из заблеванных углов и антресолей все на продажу. Как-то дед ушел в аптеку и пропал на час, подруга его уснула, он вернулся и заорал:

– У тебя товар спиздили!

Бабка ничего не понимала, пыталась встать на ноги, она падала, дед все орал. Я видел, этот товар давно разметали ноги прохожих, пустой чемодан валялся в канаве, диск гигант и книги замело снегом. Соседи по торговле лупоглазо хохотали, чокаясь бутыльками «боярышника», жизнь прошла ха-ха, буль-буль. И из палаток с кассетами эта бесконечная песня на всю площадь – в лунном сиянии снег серебрится…

Так мы и жили всю зиму, первую зиму нового тысячелетия, утром торговали, днем сидели в шалмане на Сенном рынке, потом по домам спать, вечером опять на площадь, где разливное пиво. Конец света обещали еще в Новый год, мол, первого января случится какой-то глобальный сбой в компьютерах, но никакого конца так и не случилось, назло бомжам и прочей босоте. Конечно, так проще всего – хлопок, и все с начала, и вот ты уже родился не в копченой коммуналке на улице Мира, а где-нибудь в пригороде Сакраменто. Жизнь сурова…

Влад замолчал, отвернувшись к окну, Диана равнодушно тыкала пальцем в телефон, Наташа внимательно слушала, держа голову в ладонях.

– В тот год, ближе к весне я влюбился, первый раз в жизни, хоть был женат. Так бывает, друзья мои. Надо же было мне тогда обернуться, я ведь специально спрятался от всех, что бы проглотить это пойло, что принес Виталик. Она улыбнулась, но не мне, а надо мной, я затрамбовывал себе в пасть хот-дог, вся морда в кетчупе, этот чертов кетчуп был везде, тек по рукам, по одежде. Она шла, мимо наших рядов, без куртки, спрятав кулаки в рукава свитера, я тогда сразу подумал, значит, работает где-то здесь, в каком-нибудь бутике или ларьке…

Через несколько дней мы сидели в шалмане на рынке, собирались уже уходить. Выпили по большому стакану, продолжать не хотелось, Мишка рисовал на салфетке член, он везде это рисовал, начал еще в школе, говорил, вы ни хрена не понимаете трансцендентальной глубины изображения. Никто не спорил. У него хорошо получалось, хоть проще не придумаешь – колбаса, два яйца, кудри развиваются, объект всегда был, как бы в полете…

В общем, входная дверь заведения скрипела, хлопала каждую секунду, народ туда-сюда. Помню, бабушка Изжога со своей тележкой «пироги – пицца» протопала на кухню, материла погоду. На улице танцевали снег с дождем, обычная ленинградская весна. И потом, вошла она, села неподалеку, стала рыться в карманах, прихлопнула разбегающиеся по столу монеты. Оставила пачку сигарет и зажигалку, типа – занято, пошла к стойке. С ней поздоровались, я узнал, как ее зовут – Лена, простейшее из имен…

Лена торговала в павильоне всякой херней: косметика, бытовая химия. Целый месяц я ходил мимо красный, как помидор, не смея даже оглянуться в ее сторону. Первый раз со мной эта платоническая напасть и абсолютно не понятный по своему происхождению страх. Да, я тогда слетел с катушек, и вся эта клоака на площади, бомжи, старухи, черножопые, омон – мамон, все это стало настолько прекрасным и даже милым. Потому что, все это кружило, шумело здесь, рядом с ней, планета остановила свой бесконечный бег, и все объекты жизни и бытия забурлили в новой центробежной ипостаси. Мир стал вращаться только вокруг нее. Мои друзья недоумевали, чего я забыл на этом рынке, а я не мог не видеть теперь ее каждый день. В шалмане садился за столик у окна, напротив, входа в павильон, ждал пока Лена выйдет курить, обязательно с какой-нибудь подругой. Замечала ли меня, не знаю, иногда смотрела, как на любой другой предмет, моргала своими длинными, рыжими ресницами.

Звонила жена, хотела «что-то предложить», я не слушал, отвечал, что подумаю. Я даже не сразу смог вспомнить ее лица, а ведь мы прожили вместе целый год и расстались совсем недавно. Что бы она ни хотела, мне уже было не интересно.

В общем, пока я таращился из-за угла на свою любовь, Мишка с Виталиком познакомились с каким-то чудиком, он все на лошади любил кататься. Раньше у метро девки малолетние катали детей за деньги на пони и лошадях, меня самого как-то бухого везли до самой парадной. Вот этот мужик и развлекался, все подворотни были лошадью обосраны. Говорил, видел это животное в первый раз. У него денег было целая наволочка.

Мишка позвонил утром, приезжай в «Галеон» мы тут опохмеляемся, денег не надо, наш друг платит, ты должен это видеть. «Галеон Клуб» дорогое место в те года, недалеко от Невского проспекта на канале Грибоедова. Швейцар в ливрее пустил без вопросов, показал, где ресторан. Там же еще было казино и бизнес центр. Кореша мои сидели за круглым столом и мужик этот, я сначала подумал армянин. Познакомились, Зип, я назвал свое имя. Мне сразу налили «Четыре розы», сейчас хрен найдешь такой виски. А на столе-то! Салаты, паштеты, соусы в серебре и фарфоре, все это слезилось, искрило, умоляло на закуску. И запах от всей этой кухни! М-м-м. А еще подошел официант объявил, что скоро будет горячее. В общем, сошел я с ума, бросился жрать – полоскать. А друзья продолжили беседу, Виталик спросил этого армяна, ну чего ваших много здесь? Я заржал, аки конь. Зип спокойно ответил – никого, я один. Ну, да точно, я пригляделся – почему армянин? И близко нет, скорее итальянец или грек, я не выдержал и спросил – откуда сам-то? Он ответил – издалека, и больше не спрашивайте, нет таких земных слов, что бы объяснить, откуда я. Мишка шепнул, тебе, не пофиг ли? Смотри сюда. Протянул мне грязную наволочку, раскрыл – внутри деньги валом и в пачках. Я уставился на это чудо, там были: кроны, йены, марки, франки, родные доллары, местные рубли, гривны и белорусские зайчики, какие-то тупорылые донги, великолепные фунты и стерлинги. При таком раскладе, действительно, не похер ли мне, откуда этот херувим, с какой планеты. Торжественно принесли горячее, повар в колпаке выкатил из кухни тележку прямо к нашему столу, официант в белых перчатках чиркнул спичкой, полыхнуло пламя над казаном, иностранцы на террасе одобрительно хлопали. Официант двупалой вилкой стал метать пылающие куски мяса по тарелкам, облако чесночного аромата повисло над столом. А я-то думал, что уже сыт. Короче, эти после обеда собрались в казино. Сожрав мясо, откинулись на спинки кресел, порыгивая, вели научную беседу о космосе, пространстве и времени. А я по тихой грусти слямздил из мешка пачку денег, мне было не до научной фантастики. Рыночная башня с часами, бабушка Изжога у ворот со своей тележкой, Ленка чиркает зажигалкой, смотрит в толпу, а меня нет, я почему-то еще здесь… Я попрощался, сказал, что уйду на час, друзья вскинули руки в древнеримском приветствии, никто не возражал.

Я зашел в ДЛТ, купил джинсы ливайс и кроссовки рибок для тех, кто знает в одежде толк, ха-ха, была такая реклама на радио. Пришлось зайти домой переодеться. Думал так – просто подойду, и скажу – здравствуй, или попрошу прикурить, а дальше, как получиться. Я шел и любовался своим отражением в витринах, у ворот достал пачку сигарет. Лены нигде не было, на работе вместо нее, какой-то крокодил, я подождал в кафе минут десять. Решил проехать одну остановку на метро до Невского проспекта. Когда ехали, вагон тряхнуло, кто-то вцепился в меня обеими руками. Это была Лена, я надул глаза от изумления. Она не убирала рук, до поручней не достать, ее держали туловища пассажиров. Спросила: – ты кто? Первый раз я видел ее так близко, рыжие глаза и волосы, веснушки на щеках. И, не стесняясь толпы, я во всем признался. Поезд остановился, распахнул двери, ей было все равно куда, она гуляла, искала меня все утро на площади, что бы, наконец, сказать, как я ей надоел. Мы смеялись, я все говорил и говорил, шли, куда глаза глядят – по Садовой и Итальянской, мимо Цирка, через мост на Литейный. Апрельское солнце дробилось в окнах домов и автомобилей, стреляло «зайцами» нам в глаза. Я был счастлив первый раз в жизни. Расставаться не хотелось, мы и не собирались…

Сначала я увидел лимузин весь черный, припаркованный напротив входа в казино. Вдруг, двери заведения распахнулись, оттуда выкатились мои друзья, Зип, и еще какой-то мужик в пиджаке, и всей толпой в лимузин. Ну, Миха меня увидел, заорал, пришлось и нам с Леной за компанию. Внутри было накурено, все лакали шампанское из горла, эта грязная зиповская наволочка была уже набита деньгами под завязку. Я заметил, что друзья мои успели переодеться в костюмы, видно дорогие, но, как-то нелепо сидящие на их плечах. Блестели новые штиблеты и дорогие часы на запястьях. Дядька в пиджаке орал, что они теперь члены супер элитного супер клуба. Я понял, что Мишка и Виталька, а скорее всего, Зип, лихо обчистили казино на Литейном. А теперь едут на какую-то яхту, где супер игра и вход только членам. Кстати, если в лимузине не смотреть в окно, совсем не понятно стоит машина на месте или едет, классная вещь, что говорить. Все махали руками от счастья, я тоже поддакивал, посасывая игристое. Молчали только Зип и Лена. Они взглянули друг на друга, и между ними вспыхнула игла неведомой и невидимой энергии. На мгновение, люди в лимузине превратились в тряпочных манекенов, лицо Зипа рассыпалось в космический, инопланетный рисунок. Автомобиль легко раскачивался в черном тумане, за окном повис полукругом фрагмент неизвестной планеты, можно было разглядеть берега континентов, геометрические кляксы городов. Это произошло в секунду, может, еще быстрее, но я успел все разглядеть. И снова хохот, и плеск шампанского. Зип все так же сидел, улыбался, этакий лапочка миллионер в окружении прихлебателей. Я сказал, что меня укачало, извините, друзья, мы выходим. Нас высадили у моста, Лене срочно понадобилось куда-то позвонить. Зашли в кафе, за пять рублей можно было с аппарата на стойке бара. Мобильников тогда не было, точнее, были, но не для всех. Вышла из кофейни счастливая, взяла меня за руку и сказала: – поехали ко мне, дома никого. Была суббота, погода почти летняя. Она жила далеко от центра, сорок минут на метро. Ночью проснулся, Лена сидела на подоконнике, что-то шептала в черный квадрат окна, ладонью гладила стекло, казалось, собирала звезды в кой-то замысловатый орнамент. Что шептала совсем не разобрать, я окликнул ее по имени, она вздрогнула, так и осталась дрожать. Пришлось взять ее на руки и вернуть в постель. Уже засыпая, произнесла – скоро наша Земля превратится в Луну. Утром я спросил: – что снилось? Сказала: – какая-то хрень. Она поехала на работу, я к себе. Проспал до обеда.

В кармане еще было много денег, даже не считал, сколько я тогда вытянул из наволочки. Купил цветов самый дорогой букет, пошел на рынок. За Ленкиным прилавком опять этот крокодил, я вежливо поздоровался. Оказывается, Лена сегодня не работала, приезжала считать товар, давно закончила, сидела в шалмане напротив, ждала, наверное, меня…

Потом все развивалось стремительно, в шалмане были только Мишка с Виталиком, я удивился, Зип, говорят, пропал, деньги у него, поэтому мы здесь, а не где-нибудь еще. Ролекс поддельный оказался, хватило только на пиво. Мишка говорит, он твою Лену хотел, или, как там ее, та, что вчера с тобой была. Что, значит – хотел? Звал куда-то с собой, та ни в какую, смеялась даже. А Зип сказал, что нам всем хана, ну, типа…

Виталик знал, где он прятался. Прибежали во двор, а там оцепление, милиция, какие-то люди в плащах. Слышим, бабки галдят – летающую тарелку поймали, да не тарелка, бандиты в подвале деньги печатали, на носилках целые кучи выносили. Мишка с Виталиком по домам пошли, я побежал обратно на рынок, был уверен, Лена где-то там. Сначала решил выпить, надо было обязательно выпить и не этого осточертевшего пива. В столовой на Гороховой продавали водку в розлив. Под потолком по телевизору бушевала космическая война, алкаши за соседним столиком пили за конец света. Я мысленно присоединился. Побежал дальше, вдруг заметил, что на небе пропало солнце, некоторые прохожие задирали головы и глупо улыбались. В толпе только и говорили – какое странное оптическое явление, куда исчезло солнце? Ведь на небе ни одного облака! Лучше взгляните туда! Огромная стена, она растет! И, как по команде завыли все собаки на свете – в квартирах, подворотнях, их тоскливый вой смешался с первыми аккордами паники. Забегали люди, еще не торопливо и как-то стыдливо, машины останавливались, водители высовывались и пялились вверх, куда были устремлены тысячи указательных пальцев. Стена медленно росла и чернела, она уже была выше купола Исаакиевского собора. Рванул шквальный ветер и с неба посыпались предметы, сначала почему-то овощи и фрукты: помидоры, хурма, виноград. Клочья мебели, оторванные человеческие конечности, дохлые коты, пачки сигарет, порхали бумажные деньги, монеты звенели, отскакивая от асфальта. Тут все начали орать, люди набивались в магазины и кафе, огромная давка у входа в метро. Я успел добежать до магазина «Кодак» на углу, вцепиться в решетку, как громкий хлопок и новый шквал ветра резанул по площади. Повыбивало витрины, невозможно было дышать от пыли, свист ветра закладывал уши, где-то грохотало, словно шла бомбежка, высоко в серой круговерти, я увидел парящую дугу деревянного моста через Фонтанку…