Пришельцы активно в разных информационных интерактивных архивах искали сведенья о своём времени. Большинство местных жителей общались с системами хранения информации, да и вообще со всеми роботизированными механизмами, с помощью одной из разновидности телепатии, будучи подключёнными к создаваемыми ими энергетическим полям напрямую. Исключение составляли люди, которые по каким-то своим этическим соображениям или по состоянию здоровья для связи с информационными базами и управления машинами использовали специальные пульты и голосовые команды. Пришельцы из прошлого, конечно, не были подключены к общему полю, и пользовались голосовыми интерфейсами. Им хотелось окунуться в прошлую культурную, такую родную для них атмосферу. К сожалению, почти все произведения массовой культуры их мира оказались безвозвратно потерянными. Ни осталось ни фильмов, ни оригинальных записей песен. Последствие шторма электромагнитных импульсов 23-го века. Единственными доступными предметами передачи информации остались книги. Их сохранилось достаточное количество. Но душа требовала праздника, а его-то как раз и не предвиделось.
Шёл урок свободного творчества. Олег пришёл вовремя, а вот Муха запаздывал. Пока мастер рассказывал про тончайшие способы настройки своей психики на процесс создания продуктов чистого духа (очень красочно, надо отметить, рассказывал) с историческими примерами, обучающими голограммами, заставляющими переживать всё происходящее на эмоциональном уровне и остальной чепухой в подобном роде, Олег упорно смотрел на дверь. Он с нетерпение ждал прихода своего друга, к которому очень привязался за последнее время. Они сроднилась и любую разлуку переносили плохо. В середине урока Муха появился. Хмурый и злой, он, спотыкаясь, поплёлся к Олегу. Они на всех предметах, какие им рекомендовали посещать, по старой привычке садились в конце класса. Муха всегда сидел по правую руку, а теперь обошёл и встал с левой стороны, нависнув над поэтом Либоном. Он слегка наклонился к нему и злобно прошипел:
– Ты занял моё место, прыщ.
– А?
– Мандула. Срыгни отсюда, я хочу сидеть рядом с моим другом.
– Так вон же место свободное, – сказал поэт, показывая на кресло, стоящее по правую руку от Олега. Он не понимал.
Олег всё слышал и решил вмешаться, не дожидаясь начала скандала. Он так же тихо, как и Муха, сказал, обратившись к Либону:
– Извини, пересядь, пожалуйста, нам с другом надо кое о чём переговорить. Очень прошу, пересядь вперёд, там во втором ряду, как раз место есть.
– Ну ладно, – довольно спокойно отреагировал на просьбу поэт. Он даже не подозревал, чего ему могло стоить его упрямство.
Муха плюхнулся в кресло и удовлетворённо засопел. Олег придвинулся к нему и прошептал:
– Ты охренел? Что ты здесь устраиваешь?
– А надоело из себя ангелочка изображать.
– Ты чего, выпил? – спросил Олег, учуяв идущий от своего приятеля характерный запах.
– И что? Нагнал сейчас спирта, соком кактуса разбавил один к пяти и употребил. Вкус, как у текилы получился. Не ссы, тебе оставил.
– Засохни, веди себя тихо, смотри на тёлок, кончай в трусы. После урока поговорим.
Муха успокоился и блаженно жмурясь откинулся на спинку кресла. В свою очередь, Олег продолжил наблюдать за Улей. Он, как говорили в его времени, – запал. Здесь между полами царили отношения искренних чувств, замешанные исключительно на настоящей любви, поэтому Олегу с ней ничего не светило. Уля любила Кана. А Кан боготворил Улю. Они были созданы друг для друга, как до них – Ромео и Джульетта. Но Олег не привык так просто отступать. Именно здесь, в этом классе, под рассказ мастера о необычности творческих образов, получаемых на изломе душевных страданий, окончательно вызрели его планы относительно окружающей дремучей действительности социального равенства и братства.
Урок закончился, и ученики вышли в коридор. Навстречу им двигался поток вполне счастливых, уверенных в себе и в завтрашнем дне, людишек. Олега их лица крайне раздражали ещё с тех пор, когда он лежал в госпитале, сейчас же они начали его просто бесить. Последнего проходившего мимо него парня, шатена с приплюснутым лицом и вдумчивым взглядом будущего профессора, он намеренно толкнул плечом. Шатен, не ожидая такого стремительного и бессмысленного с его точки зрения действия, покачнулся и хлопнулся на ягодицы. Олег повернулся к нему и небрежно так проговорил:
– Смотри, куда идёшь. Ослеп ты что ли?
– Ты же сам меня толкнул, – вставая произнёс парень.
– Тебе не говорили в детстве, что врать не хорошо. Извинись за хамство и свободен.
Парень пожал плечами и, ничего не ответив, ушёл. Олег немного постоял и, пробубнив себе под нос: "Ещё встретимся, подожди немного", – подошёл к Мухе, удивлённо наблюдавшему за произошедшим и готовому по первому зову друга включиться в разговор, взял за рукав и потянул за собой.
Вернувшись к себе в комнату, друзья распили остаток наведённой Мухой бурды и за этим делом Олег поведал ему о дальнейших планах и движе их маленького, но сплочённого коллектива.
Этим же вечером найдёныши на стоянке взяли прогулочный воздушный катер, уменьшенную четырёхместную копию прогулочного корабля, на котором они совершали экскурсию, и полетели на место раскопок их дома.
– Давно пора это было сделать, – сказал другу Муха, как только они взлетели. – Мне эти их балахоны смерть как надоели.
– Поумничай мне ещё, изобретатель хренов. Ты что не мог спирт, как следует почистить? – голова теперь разламывается.
– Гони, тогда сам в следующий раз.
– Ладно, скоро у нас этого добра выше крыши будет.
Через полчаса они прилетели на место. Здесь и ночью работали роботы, откапывая старые развалины. Припарковав свой катер, они направились в сторону шатра руководителя экспедиции. Естественно, никакой охраны около него не стояло. Они зашли в шатер, и нашли его хозяина за работой.
– Салют, док! – подняв в шутливом приветствии руку, выкрикнул Олег.
– Ага, Салют! – откликнулся Муха.
Руководитель экспедиции академик Зох, а никакой ни доктор, встал из-за стола и с изумлением воззрился на своих крестников – откопанные им предметы старины глубокой.
– Доброй ночи. Чем обязан вашему посещению?
– Понимаешь, мы здесь у вас, несмотря на все ваши говностарания, чужие, – начал Олег, присев напротив академика на стул, сделанный из белого металла и вальяжно развалившись на нём. За его спиной почётным караульным устроился Муха. – Тоска нас заедает. И одежда, выданная нам, кричит: вы чужие! Разве вы не слышите?
Зох с интересом на них посмотрел, начиная понимать, о чём может пойти дальше речь.
– Поэтому мы приехали забрать наши шмотки. Надеюсь, вы понимаете, насколько для нас это важно?
– Ясно, конечно, вы можете это сделать. Пойдёмте.
Он отвёл их на склад археологических находок и там они довольно быстро нашли искомое, своё родное. У ребят чуть слёзы на глаза не навернулись от одного вида их шмоток, не говоря уже о таком знаком им запахе натуральной кожи и джинсы. Та неизвестная газовая среда, сохранившая их тела, сумела законсервировать и вещи.
В унивёрсум они возвращались уже одетые в свои куртки-штаны-ботинки, пускай тесные и неудобные, по сравнению с одеждой туземцев, зато свои. Они себя в них чувствовали защищёнными как средневековые рыцари, надевавшие перед битвой свои латы. Олег облачился в свою любимую косуху, джинсы и военные башмаки. Муха надел толстую джинсовую куртку, чёрные штаны с большими карманами и бейсболку с принтом в виде красного черепа, ноги он обул в красные кеды. А ещё Олег захватил свои записи музыки, а так как он и его друг в институте слыли любителями тяжёлой, агрессивной, радиоактивной музыки, то и флэшки-диски оказались набиты под клапан альбомами их любимых злобных групп. Не иначе, как электронные носители первобытного творчества сам бог уберёг под землёй от жалящих укусов магнитных импульсов. Надо же, и чудеса встречаются в жизни, а не только одно говно.
На следующий день найдёныши везде уже появлялись в только новом старом своём образе. Какого-то видимого эффекта на окружающих он не оказывал. Местные предпочитали деликатно не замечать странности друзей, пришлых к ним в незванные гости из проклятого, неустроенного прошлого. Каждый волен выбирать по себе стиль одежды и сам создавать свой внешний вид. Не в этом суть. Ан нет, для найдёнышей суть заключалась именно в этом. Одежда отражала их внутренние переживания, показывая, кто они есть на самом деле такие… ублюдки. Спусковая кнопка их агрессивных желаний.
Дождавшись окончания занятий, найдёныши вышли на улицу. Ошиваясь между цветущими каштанами, друзья, прогуливаясь, явно кого-то поджидали. Их объект появился через десять минут. Это был тот самый парень, с которым столкнулся Олег накануне.
– Эй! Постой секундочку, – обратился к парню Муха.
– Да? – вопросительно подняв брови, спросил парень.
– Пойдем отойдём в сторонку, разговор есть.
Во время этого диалога Олег предпочитал держаться на расстоянии, как будто этот разговор его не касался. Парочка отошла дальше вглубь парка и очутилась на образованной причудливо росшими восьмёркой деревьями поляне. К ним подтянулся и Олег. Подойдя, он спокойно проговорил:
– Я тебе говорил – придётся ответить за своё хамство.
Парень ничего не ответил, лишь опять вопросительно поднял свои брови. Одновременно с этим ему в голову прилетел хай-кик. Это Муха, истосковавшийся по брутальному насилию его родины, бесцеремонно прервал прелюдию и от души приложился своей голенью в челюсть местного лоха. Парень не только не ожидал, но даже не видел удара. Его сковырнуло с ног, и он лицом вперёд полетел в кусты. Приятели достали его оттуда, и Олег, вмещая всю свою злобу, обиду, неудовлетворённость, принялся охаживать кулаками бока жертвы. Муха глубоко засунул свой большой палец в уху поверженному врагу. Прокручивая его по кругу, пытался достать барабанную перепонку. Парень вскрикивал, но терпел. Экзекуция продолжалась около пяти минут, после чего переставшую сопротивляться, измочаленную побоями жертву подняли на ноги. Олег сказал:
– В расчёте. Мы с другом привыкли, чтобы к нам относились уважительно. Усвоил? – После вопроса, он снисходительно похлопал парня ладошкой по щеке.
Муха отпустил парня и тот завалился обратно на травку. Потеряв к нему интерес, друзья, заметно подняв себе настроение, бодро пошагали в сторону центрального здания унивёрсума.
После очередного урока они подсторожили, когда Кан отлучился по своим делам и на время оставил в одиночестве Улю. Она же, дожидаясь его возвращения, села на скамейку во внутреннем дворике и, о чём-то мечтательно улыбаясь, смотрела на всегда ясное безоблачное небо её прекрасного, человечного мира любви и добра. Олег осмелился прервать её одиночество. Ну а как же иначе? Подсев к ней и оставив своего друга ошиваться поблизости, он заговорил:
– Уля – какое красивое имя. Произнося его, ощущаю вкус персика на языке.
