Разумеется, все эти рассуждения – всего лишь взгляд «снизу». Это о том, что позволяет себя предположить на основании всегда скудного опыта только прикосновения к нему.
Итак, бытие всякого сущего выражается в опознании его как такового иными сущими. Но это возможно только тогда, когда оно опознаётся иным как само опознающее. В природе всякого опознающего нет двух предпосылок для того, чтобы было иначе. Что же ещё может быть опознано чем-то, как не оно само? Узнавание и есть принцип опознания. Узнавание себя, но в модусе утраченности.
Трагической парадигмой этого является миф о растерзываемом титанами Дионисе.
Хорошим примером такого понимания того, что сущих нет самих по себе, является один фрагмент из платоновского «Тимея», посвящённый тому, как демиург создавал космические элементы – стихии. Процитирую его вместе со своим комментарием (тоже как цитатой):
Прекраснейшая же из связей такая, которая в наибольшей степени единит себя и связуемое, и задачу эту наилучшим образом выполняет пропорция, ибо, когда из трех чисел – как кубических, так и квадратных – при любом среднем числе первое так относится к среднему, как среднее к последнему, и соответственно последнее к среднему, как среднее к первому, тогда при перемещении средних чисел на первое и последнее место, а последнего и первого, напротив, на средние места выяснится, что отношение необходимо остается прежним, а коль скоро это так, значит, все эти числа образуют между собой единство.
Немного поговорим об этом непростом месте в «Тимее» Платона. Он там, описывая творение демиургом Космоса, рассказывает, что демиург взял Огонь, Воздух, Воду и Землю. Потом он смешал их в указанной в тексте Платоном пропорции. Из рассуждений Лосева, Юнга, Ямвлиха и других я, когда-то, пытался понять смысл специфических пропорций. Там не было ничего удовлетворительного. В лучшем случае, ссылка на гармонию Космоса в свете совершенства математических соотношений.
А ведь Платон, как мне кажется, имел в виду факт манипуляции стихиями ещё на таком уровне творческого акта, когда нельзя было говорить о наличии (данности) четырёх стихий. На том уровне они ещё присутствовали в модусе неразличимости качеств. И откуда бы стихии могли взяться? Они сами есть плод творчества демиурга.
Ясно, что любому критически выдержанному уму совершенно неудовлетворительна даже констатация того, что демиург «взял Огонь» (откуда, и что это такое – «огонь»? ). Равно и остальные три стихии. И чем они различаются? Если различаются. Но указанные пропорции именно таковы, чтобы допустить возможность смешения, не ставя себя в положение необходимости этого уточнения. Важно, что их четыре, а перестановка их в отношении между собой не нарушает самих отношений в пропорциях. Значит, получаем возможность свидетельствовать о таком смешении ещё на том уровне проявленности стихий, когда их персональная (не в отношениях) природа не инспирирует обязательной различимости. Демиург ведь только-только творит Космос. И вместе с этим он творит и модус «огненности», и модус причастности к другим стихиям (которые являются принципами «твёрдости», «текучести» и т. д.). Тогда в пропорциях (у Платона) они творчеством демиурга приобрели именно в соотношениях (и отношениях как стихий) различие. При этом замещение их друг другом не меняло этих соотношений! Они, как бы, в акте творчества демиурга впервые становились (на новом уровне манифестаций), в условиях указанного порядка и закона, разными стихиями, сохраняя в себе (для себя) каждая качество единой субстанции (первичной) и наследуя его в себе как главное качество, следуя единству своей природы. Заодно (что очень важно!), конечно же, и получаются необходимые условия для определения количественных отношений. В своих пифагорейских рассуждениях Платон описывает Великое Делание демиурга.
Демиург же имел всё, чтобы «насильственным» образом реализовать различие стихий, сохраняя их исходную тождественность. Стихии не были стихиями сами по себе. Они были таковыми только в отношении друг к другу.
Тут возможно возражение в том смысле, что и такие соотношения в пропорциях не обеспечивают полной неразличимости в элементах. Для этого нужно было бы, чтобы любая перестановка не нарушала этих соотношений. Но ведь даже и эти мои рассуждения имеют отношение не к физическому аспекту построения Космоса, а к отысканию принципов символизма, имеющих отношение к его формированию. Здесь выражена догадка о принципах соотношения как указании на то, что субстанция конкретных элементов сама есть производное от соотношений между ними. И символизм, который присутствует в рассуждении, не может предъявить Принцип во всей полноте, а только частично в подходящей символике. А его метафизические корни гораздо глубже.
Как выше сказано, бытие всякого сущего выражается в опознании его как такового иными сущими. Здесь может возникнуть естественный протест. С чего бы это самосознающее сущее нуждается для этого в опознании его кем-то или чем-то иным. Но у нас нет никаких достаточных причин для того, чтобы не усмотреть в его данной проявленности следование в акте самосознания исходной парадигме отражения Единого в Ином. В этом и открывается перспектива падения во множественность (в модусе «инаковости» Единого и его отражения в себе как Ином). И следование этой парадигме сквозь всю «бытийную» фактуру сущего. Также и человек, во внешней оценке фактуры своего самосознания осознающий себя как «эту» персону иным, чьё «местонахождение» и отношение к опознаваемому «себе» лишено определённости в модальностях данного уровня проявленности сущего. Он опознаётся «другим». Тот, кто опознаёт в этом процессе, – выше того, кто опознаётся (в «Ригведе» две птицы на дереве – одна клюёт ягоду, а другая, та что сидит выше, на неё смотрит). Но, наследуя действие в себе принципа единства, сущее позиционирует себя как «этот» в «этом».
О масках
Для разъяснения сказанного сделаем небольшое отступление. Всему сказанному можно придать очевидную аналогию с процедурой оформления всех возможных, но не проявленных, сущих, пребывающих хаотически и вне оформленного бытия. А акт частичной локальной оформленности символически обозначить приданием возможным сущим оформленности в масках. В сущности, в театре, пока он не превратился в «современный» из настоящего, маска и несла двойную нагрузку. Она была приданием ею, в частичном оформлении универсума всех возможностей, модуса оформленной персоны. Но она в гораздо более универсальном смысле символизировала обозначение ею сущего. Таким образом, маска была «жива» тем, что ею оформлялось… Не менее чем труп, который представляет собою скрытый за ним конгломерат многообразных психологических противоречий. Акт пластического оформления посредством маски, к тому же представляя некое сущее, является ликом в более истинном смысле, чем лицо того, кто пользуется им не для обозначения сущего, а для сокрытия его и манипулирования его психологическим отражением в персональной данности.
Таким образом, в истинном театре маска была символом того, что составляло принадлежность полноте возможностей проявленностей универсума. И актёр в своей метафизической свободе мог черпать оттуда все неоформленные возможности для выражения Сущего символическим образом и пластически. При этом персональное психологическое переживание не имело никакого значения в факте актёрского действия. Маска оформляла аспект универсального Сущего, а не индивидуальные переживания психологического содержания. Которые, впрочем, хоть и не универсальны, но вполне унифицированы в своей тривиальности. Маска представляла грань универсума, а в современном театре она – способ манипулирования психологическими деталями для описания «внутреннего мира человека».
И маска имеет двоякий смысл. Она оформляет манифестации сущего, но и спецификой сокрытия человека «приоткрывает для него» возможность наполниться универсальным, поскольку он тоже приобретает долю в причастности к её символике.
Кроме того, вышесказанное есть не только «подражание природе» в искусстве, но и описание самого предмета этого подражания.
О загадке сфинкса
Второе отступление связано с мифом об Эдипе.
Мудрость и тайна загадки в том, что она перекрывает и превосходит логику.
Если загадку Сфинкса интерпретировать как часть логики, то она необратима. То есть, наоборот неверно. Тот, кто утром ходил на четырёх ногах… и т. д.,.. – не обязательно есть человек. Это человек ходит так. Но не наоборот. Но роль всякой загадки состоит в том, что она обращает сравнение и отождествляет сравниваемое в условии и его отгадке. И отгадавший её принимает, тем самым, версию, что это так. Причём, инициирующая этот потенциал предпосылка находится в самой фактуре всякой загадки. Это всегда параллельно сопровождающая логику гносеологическая альтернатива.
И это значит, что загадка есть предложение выбора на вербальном уровне. А разгадывающий её стоит перед выбором из многих возможных альтернативных вариантов. Он должен сделать правильный выбор. Но одного правильного выбора нет…
Есть нечто общее между разгадыванием загадки Сфинкса и открыванием пресловутого ящика с Котом Шредингера….
Таким способом передвигающееся существо и есть человек «по правильному определению». Сказав, что это человек, Эдип сделал выбор… правильный. И этим и постулируется правильная принципиальная вложенность человека в мир. Он более никто, как только – это. Как бы он ни ухищрялся, его человеческая «этость» есть персонификация в модальностях оформления через причастность к незначимым элементам своего миропроявления. Он даже не «одет» в них, а он и есть сам только одежда как таковой.
Так человек определяет себя в модальностях именно того, что и есть «оболочка» из подобных элементов хаотичного универсума, и не имеет сам по себе доли в Я иначе, чем по причастности. И он, утрачивая «оболочку», которая «сгорает» в смерти, переживает это как гибель всего Я. Но и это есть ложная догадка затуманенного, сокрытого «оболочкой» индивидуации, Я. Это страсти страдающего Единого в результате падения во множественность. Его «растерзание».
Отгадавший же загадку тем самым узнаёт и, даже, полагает, что индивид есть только «оболочка», но он ещё не узнаёт, что видимая гармония сущих, не освящённая вполне Сознанием Я, иллюзорна. Он в начале пути прозрения. На этом пути он пока только идёт к осознанию отсутствия мотивированности и гармонии в хаотичных отношениях сущих. Это и будет трагическим осознанием нарушения всего того, что держалось на иллюзорной гармонии элементов хаоса. Он утрачивает видение этой гармонии и осознаёт царящую в мире волю произвола. Но осознаёт ещё в реалиях своей судьбы. И это тоже иллюзия. Это проявляется как возможная «квантовая альтернатива»…и как реальность. И принимается человеком как рок. Иначе и не может проявиться это знание, чем через причастность к трагическому и гибельному. Ведь это частичная утрата иллюзии. А она сама и есть субстанция воплощения. А механизм поиска опоры на благо Сознания инициировал иллюзию в подмену этому благу.
Для того чтобы освободиться от трагической неизбежности роковых событий, надо освободиться и от этой иллюзии частичного пробуждения, а, по сути, проявления в оформленности не проявленной доселе возможности альтернативного события. Того события, которое всегда присутствует в сущих универсума как ещё не проявленная в оформленности возможность. В неоформленности есть все возможности. Только созерцает, в причастности инспирирующему наблюдению Сознания, человек именно «это» и именно «этими» глазами. Всё остальное составляет только потенциал оформления в проявленности всех возможностей. Оно даёт о себе знать в предчувствии. И только неразличающее молчание может сопровождать альтернативу – есть это предсозерцание имеющего место факта или только предчувствие его возможности? Но знаком осуществлённости его является повторяемость в иных временах и событиях в своей памяти, сновидении и слишком близких аналогиях в «реальности». И человек должен вступить на путь видения иных перспектив. Ему предстоит ещё узнать, что гармония существует. Но она осуществляется освящением СОЗНАНИЕМ в осознании единства «Я» и в утрате индивидуации.
Всё это означает, что именно СОЗНАНИЕ, о котором я говорил прежде, и инспирирует облачение (несуществующих самих по себе) сущих в «этости». Их гибель и распад неизбежны. Но и это иллюзия, поскольку они существуют только как отражения друг в друге. Но СОЗНАНИЕ = Я = Абсолют… безальтернативны. Как уже говорилось ранее, человек не может допустить иначе как бессмысленную фантазию предположение об отсутствии Абсолютного Сознания. Нет ничего в нём, чтобы актуально рефлектировать на такое негативное предположение. Этого нет ни в этом мире, ни в каких бы то ни было иных мирах. И его задача в том, чтобы утвердиться в мере отношения к осуществлению своего проявления в мире,… созерцая его как мистерию «Я».
Об универсуме – сверхсущем
Прежде чем идти дальше, мы ещё раз подчеркнём то главное, чем представлен для нас Универсум. То, что его образует, не подлежит рассмотрению в однозначности его оформленности. Он представляется чем-то абсолютно лишённым дефиниций. Возможные частности его видения инспирируются только светом Сверхсознания. Он не исчерпываем ни в каком смысле. Сам по себе он не квантован в частных сущностях (не состоит из априори данных сущих). Любая выявленность сущих есть данность только частной оформленности. Всякая иерархия в сущих есть факт освещённости светом Сверхсознания. Очевидно, что при таком взгляде на Универсум, он представляется абсолютно пластичным и подвижным. Ведь и модус инаковости и тождественности, отсутствуя, и сам будучи порождаем светом Сверхсознания, не довлеет в его формообразовании в частной проявленности. Что угодно возможно как часть чего угодно. Пластические ресурсы Универсума безграничны. Вплоть до того, что бывшие частью и целым в одной презентации меняются местами как часть и целое – в другой. И, всё-таки, будучи тем, что подвержено действию Сверхсознания, Универсум в безграничности проявленности всех содержащихся в нём возможностей и во всей своей неисчерпаемости является полной презентацией Сверхсознанияв сущих. Это значит, что Универсум и есть Сверхсознание. Сверхсознание творит в Универсуме в Свете (оно и есть Свет), но сущие в Универсуме при этом рождаются, гибнут и горят в нём как в действии огня. Этот Универсум и есть прообраз огня и сам – Огонь, парадигма всякому огню. Таким образом, Сверхсознание есть Свет в себе и Огонь в Сущем. Но рождение и гибель всякого сущего всегда актуально. Ведь они имеют для этого предпосылку в актуальности всего того, что возможно. Это обусловлено тем, что Универсум есть ВСЁ и всегда, и не подвержен зависимости от времени. Его перестройка в возможностях проявления миров осуществлена всегда и «сейчас». Парадигма творению и разрушению во времени и наличие всегда актуального многообразия миров одна и та же.
Просто творение и во времени есть частное обусловленное превращение всегда актуально присутствующих миров, темпорально преобразуемых в творении и гибели. Это и значит, что Огонь есть таковой не только как разворачиваемое во времени превращение, но он не утрачивает качества огня в своём вневременном существе. Но что же может обеспечить неугасимость этого Огня, ведь он проявляется как таковой в акте освещения в Свете Сверхсознания? Только то, что он не не-тождественен Сверхсознанию и, значит, имеет долю в сверхбытии, не подвергаясь временным ограничениям.
Но как тогда частное сущее, которое причастно ограничениям во времени, может избежать гибели? Ведь оно не имеет доли в судьбе всего Универсума, не подверженного действию времени. Для этого необходимо, чтобы оно имело долю в Сверхсознании. Из того, что сказано выше, пока невозможно сделать оптимистического вывода о благоприятном разрешении этой проблемы. Но брезжит свет надежды, что залогом этого может быть невозможность отсутствия Сознания. Ведь мы ещё не понимаем, каков принцип его действия. Гибель всякого сущего неизбежна. Но неизбежно и присутствие Сознания. И нет положения, при котором оно было бы исключено. И если его не нет, то это «не нет» – везде и всегда.
Но в чём предпосылки одухотворённости Сознания в частной сущности? Ведь для достижения причастности к Сознанию ему нужно осуществить трансцендентный прыжок. А в чём содержатся для этого ресурсы?
Огонь в хаосе – свет в сверхсущем
Итак, сведём воедино главное, чтобы приступить к посильному решению проблемы уяснения того, как нам представить преодоление бездны между миром проявления сущих и их трансцендентной альтернативой как альтернативой всякому бытию именно в сущих. Этот мир мы включаем в то, что временами называем Универсумом, но иногда и Хаосом. Разумеется, мы не имеем никаких перспектив решить вопрос о преодолении этой бездны в окончательной и полной форме. Мы можем только попытаться найти фрагменты более или менее правдоподобно выраженных в нашей интуиции предчувствий возможности парадоксальным образом преодолеть бесконечный разрыв между тварным миром и трансцендентным Сверхсущим. Даже Хаос не имеет в нашем предвидении потенциала для этого. Хаос трансцендентен, но его трансцендентность весьма условна и ограниченна. Он не имеет никаких положительных характеристик, но даёт вполне удовлетворительный ответ на запрос о мере этой трансцендентности. Он, скорее, иррационален. Он инспирирует пластически осуществляемые в манифестациях в мир закономерности этого мира и осознаётся только в фактуре отрицательного умопостигания, как инстанция, не подверженная никакой частной закономерности. Но об этом мы писали в опусе о хаосе. Нас не должно смущать то обстоятельство, что мы отождествляем Сверхсущее с Универсумом. Это так только в том смысле, что даёт всю возможную полноту видения Сверхсущего в связи с Универсумом. Но при этом не происходит никакого трансцендентного скачка с преодолением бездны между Хаосом и Сверхсущим. Мы абсолютно умалчиваем, за невозможностью в принципе что-либо сказать или помыслить, не поглощается ли Универсум Сверхсущим после осуществления трансцендентного скачка. Что касается Сверхсущего, то косвенное представление о нём улавливается нами только в Сверхсознании. И именно в том, что характеризует понятие о нём отказом увидеть предпосылки его отсутствия – как фантастического и, даже, химерического положения. Ничто осознающее не имеет оснований для рефлексии на отсутствие сознания. Оно первичней бытия и небытия в сущем. И это утверждение значимо потому, что подкрепляется не каким-либо пафосом, а устойчивым осознанием, что как Бытие, так и Небытие получают хоть какой-то смысл только в осознании. И в метафизическом опыте сознающего принципиально не присутствует иное. Предположение отсутствия Сознания – факт дихотомии в сознающем рассудке и есть химера вторичной рассудочной рефлексии. Это есть попытка увидеть сам модус бытийности как следствие его объективной при-сущности.
Но бытие первичней сущего и априори пред-положено в сознании. Сознание и есть место укоренения в нём бытия как Чистого Присутствия.
Но кто сознаёт? В отсутствие всякой атрибутики сознаёт бескачественное и лишённое следов сущего Сверхсознание. Но кто или что является его носителем? Ведь частное проявление сознания (след Сверхсознания) прилагается к частному сущему. Сверхсознание же есть достояние Сверхсущего. Сверхсознание есть прообраз Света в освещении Сверхсущим Хаоса (Универсума). Универсум же в свете Сверхсознания Сверхсущего в множественности его сущих проявляется как Огонь. Что есть кристаллизация Огня? Это само созерцание сущим в свете Сверхсущего. Это противопоставление разъятию сущего в огне и его пламени. И сам Универсум есть огонь и трансформация в огне. Универсум-Хаос – это огненный вихрь, где всё рядом друг с другом и одновременно оторвано и далеко друг от друга. И только сознание сообщает сущим соотнесение в близости и отдалённости в причастности сущих Чистому Бытию. Как в бурном потоке, когда возникают близкие и неподвижные друг относительно друга фрагменты этого потока. Хаос же, в неизречённости качеств Сверхсущего, наследует от него в частном сознании проявленных сущих видение Сверхсущего (в модусе тотальной явленности его) в лишённости различения в качествах. Отсутствуют все априорные характеристики частных уровней проявленности и оформленности его. Он не подлежит определению, в частности, в свойствах: один он или их много, есть ли он (не путать с невозможностью его отсутствия), однороден ли он, определены ли в соотнесении между собою сущие,.. В этом смысле представление об Универсуме как о модели Сверхсущего даёт дополнительную перспективу остроты осознания отрицательного умопостигания Сверхсущего.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
