Борщевик шагает по стране

Мозалев

Когда такси уехало, я остался с ноутбуком и сумкой посреди кривой сельской дорожной колеи, меня сразу посетила мысль о некой спонтанности принятого мной решения, утащившего меня в эту деревенскую даль.

За лесом начиналась с повидавших лучшие дни домов деревня. Все это было так гротескно по сравнению с застрявшим в памяти городом, что хотелось остаться на месте и надышаться свежим воздухом, чтобы хоть как-то убрать привычную памятную пелену.

– Вам кого, дядь? – раздался детский голос откуда-то сбоку.

Я повернул голову и увидел девочку на велосипеде. Девчушка в футболке и шортах с короткой стрижкой выглядела почти как пацан.

– Мне?

– Ну да. Тебе.

Я снова посмотрел на ребенка. Удивительная беззастенчивая навязчивость к совершенно незнакомому человеку. Тут она увидела мой ноутбук и на мгновение застыла.

– Ты неместный, да?

– Нет.

– Да. Местных я всех знаю, – задумчиво заметила она и продолжила разглядывать серую крышку ноутбука.

– У вас здесь есть причал?

– Причал?

– Да. Где стоят лодки.

– Ах, причал… Так это тебе дальше по деревне, найдешь. Там несложно. Просто держись левее и сам увидишь. Река у нас большая, все видать.

Я кивнул. Заблудиться в деревне и вправду было бы сложно.

Шагая по деревне, я с удивлением обнаружил, что запущенной ее назвать было бы сложно. Более того, несколько домов были совсем новыми, кирпичными с красивыми вырезными рамами, совсем не похожими на пластиковые новоделы, которые так часто устанавливают в современных домах. Отчего-то я представлял, что это полузаброшенное селение.

Пройдя какое-то время, я наконец увидел причал. Он был небольшим, можно сказать, компактным и, несомненно, служил своего рода гордостью местных жителей, так как весь состоял из свежих досок, аккуратно подогнанных друг к другу. Разве что потопленная лодка портила вид, но зато две другие смотрелись более чем здорово. Даже моторы смахивали на японские. Тут я увидел двух сидевших на раскидных стульях подростков. Очевидно, местных мелких предпринимателей.

– Быстро идет? – спросил я, указывая на ближайшую лодку.

– А тебе куда надо, дядь? – спросил белобрысый улыбающийся парень. – Тут от места зависит.

– Не понял?

– Да вот видишь – на дне лежит, тоже быстро ездила и увы. Никуда больше не пойдет.

– Тогда я медленно поеду. Мне до Бледной Поляны надо.

Подростки переглянулись. Затем он из них недоверчиво спросил:

– А тебе, дядь, зачем?

– Я ученый. Исследую растения.

– И что там можно исследовать? Гиблое место, разве что борщевик там растет и все.

– Вот его-то я и хочу исследовать. Если, конечно, смогу взять у вас лодку. Вы ведь сдаете лодки в прокат, верно? – спросил я, указывая на небольшую доску с ценниками аренды лодок. – Кажется, шестьсот рублей за час?

– Это если по реке кататься. А тут полноценная поездка, в час никак не уложиться.

– А по карте недалеко было.

– Так это по карте. Тут места вон какие, никакие карты не помогут.

– Хорошо. Тогда сколько? Сколько вы хотите за то, чтобы довезти меня туда?

– Пять тысяч. И половину сразу, – неожиданно сказал второй тонким голосом. Оказалось, это коротко остриженная девчушка.

– Однако… – удивился я, замечая, как быстро растет ценник. – Давайте остановимся на 3500 – это вполне разумная цена.

Двое детей снова переглянулись и после непродолжительного внутреннего спора все же приняли общее решение.

– Только деньги вперед, – сказал парень, – а то знаем мы вас, городских, сперва одно обещаете, а потом другое.

– А много тут городских ездит?

– Всякое бывает, – сказал парень, подымаясь и направляясь к лодке. – Только ноутбук в сумку уберите, а то может намокнуть. Поедем быстро, чтобы до темна успеть.

– Да у меня фонарик есть, – сказал я.

Но мальчик на это лишь скривился и стал отвязывать лодку, напевая себе под нос какую-то песенку. Я снова посмотрел на ценник аренды лодок. Почему-то сразу я совершенно не обратил внимания, что написан он был детской рукой. Казалось бы, такой бизнес должны регулировать взрослые.

Вышкин

Ступая по институту Ботанических Исследований (сокращенно – ИБИ), Вышкин Федор Евгеньевич думал лишь о том, что будет очень зол, если Мозалев Евгений Петрович, единственный его друг, вместо заявленной пропажи просто окажется тут, привычно ночуя на своей любимой работе.

Он прошел по огромному мраморному холлу и направился прямиком к кабинету. Закрыто. Федор достал телефон и пробежался по контактам. Из всего списка он знал лишь одного, кто мог ему помочь, и если профессора не окажется на месте, то Ольга его просто съест своими переживаниями о милом брате.

Профессор Николай Семенович Плейшнер, с которым его познакомил Женя, ответил не сразу, перед этим попыхтев и прожевав «алло»:

– Да, голубчик, я вас слушаю.

– Это Вышкин Федор.

– Да-да. Я узнал вас.

– Вы на работе?

– В кабинете, а что?

– Я к вам сейчас зайду, я в институте сейчас, думаю, нам стоит увидеться.

– Заходите, конечно, у меня как раз есть свободная минутка.

Федор хмыкнул. Чем-чем, а особой деликатностью профессор никогда не отличался. Постучав по медной табличке, Федор потянул ручку и сразу уловил запах некой тлетворности, которую так расточительно распространял профессор.

– Проходите, мой дорогой, проходите. Давно мы с вами не виделись.

– Год назад примерно.

– И три месяца. Память старика еще не подводит, – улыбнулся Плешнер. – Как ваши дела?

– Все хорошо, – пожал стариковскую руку Федор, – только вот Евгений куда-то запропастился. Второй день на связь не выходит.

– А, Евгений Петрович? Так он за свой счет командировку взял, хотя я говорил ему, что это дурное дело.

– Дурное?

– Да. Дурное, – невозмутимо посмотрел на него профессор, прикусывая дужку своих очков. – Там, впрочем, вся затея дурная, но вы ведь знаете нашего умника, уж коль что взбредет в голову, так не вытащить. Вот и поехал за свой счет.

– А куда?

– Да под Тверь куда-то. Я точно место не помню. В деревню – место свое загадочное искать.

– Загадочное? Признаться, я не совсем понимаю, о чем речь.

– Мда, – профессор скривился и с любопытством посмотрел на собеседника. – Стало быть, вам он не говорил о своих, так сказать, исследованиях?

– Сколько скептицизма. Но нет, не говорил.

– Оно и понятно, так как там, дорогой мой, нет ничего, чем можно было бы гордиться.

– Николай Семенович, давайте ближе к делу. А то все тяните да тяните. Чем он заниматься-то начал?

Профессор смерил Вышкина взглядом, затем на минуту задумался, видимо, обдумывая целесообразность ответа и возможность проглотить данное резкое замечание, но потом, сдавшись своей стариковской словоохотливости, все же решил рассказать о наболевшем.

– Непонятным, если уж честно, и дурным. Ботаник-то он, конечно, первоклассный. Но эти фантазии… Он, видите ли, Федор Евгеньевич, решил, что борщевик, который мы, в принципе, давно и плотно изучили, являет собой некоторую не совсем земную историю и, стало быть, всю имеющуюся по нем документацию надо перепроверить.

– Борщевик?

– Да. Борщевик Сосновского, если быть точнее, хотя, я думаю, Евгений Петрович занимается целым видом. Честно, я не особо интересовался процессом его работы. Он же у нас упрямый. Гений.

– Иначе ему бы не дали премию. Верно?

– Ох эти премии… Знаем, получали. И толку? Но речь не об этом, а о том, что подобная работа не должна мешать основной, ведь, по сути, исследования борщевика – это хобби. Но, как оказалось, – профессор поднял палец, – это уже не просто увлечение. Три дня за свой счет. Это, знаете ли, ни в какие ворота не лезет.

– Я хочу напомнить, что он пропал.

– Да ладно вам. Исчезнуть на время для ученого – это часть работы, иначе никакого результата не получишь.

– Но почему он не прислушался к вам? Если все так очевидно и, как вы сказали, изучали его историю, то что подтолкнуло?

– Да то, что сок борщевика вызывает мутагенные реакции, грубо говоря – перестраивает ДНК. Это очень неоднозначно и по факту борщевик достаточно одинок, к тому же фототоксичен. Признаться, Евгений Петрович фанатично обо всем этом говорил, слушая его и сам начинаешь верить, что борщевик завезли инопланетяне или наколдовали ведьмы.

– Он и про ведьм упомянул?

– Да про что он только не упомянул, вплоть до того, что вся история борщевика вымышленная, а ведь о нем знали еще во времена древней Руси.

– Значит, вы точный адрес его командировки не знаете? – перебил профессора Федор.

– Нет. Но вы спросите в бухгалтерии, там наверняка знают. Идея идеей, а как речь о какой-либо компенсации заходит, так они что угодно выведают. Уверен, Ольга Антоновна все об этой поездке знает. Вы к ней подойдите да спросите.

– Признаться, не знаю, как вас благодарить.

– Да никак, дорогой мой, честно говоря, я и сам за нашего гения переживаю, как-никак – сейчас лишь благодаря ему институт субсидии стал нормальные получать. Не дай бог что случится.

– А что может случиться?

– Да как что? У нас в этих деревнях сами знаете, что творится, а Евгений Петрович далеко не богатырского телосложения, к тому же совершенно не заботится о ночлеге и рационе. Но вы и сами это знаете.

– Так почему же вы его отпустили?

– Дак а как его удержать, портфель собрал – только и видели.

– Понимаю, – Федор улыбнулся и протянул руку. – Спасибо еще раз. С бухгалтерией справлюсь, а потом и под Тверь отправлюсь. Ученого искать.

– Удачи, удачи, – заметил профессор, с грустью наблюдая за удаляющимся Федором Евгеньевичем.

Мозалев

Разогнавшись на лодке, юноша, казалось бы, просто не замечал то и дело попадавшихся бревен, ловко объезжая местные опасности. Я покосился на сумку. При такой скорости вероятность, что она вылетит из лодки, была более чем существенной.

– А как насчет передвигаться помедленнее?

– Лучше там не задерживаться! – сквозь пелену брызг крикнул парень. – Я так понимаю, ты там исследования проводить будешь?

– Да.

– Долго?

– Все зависит от того, что я там найду.

– Рассчитывай на пару часов, больше ждать не стану.

– А почему так мало?

– Темнеет быстро, говорил же. А на ночные рейсы я не подписывался. Если надо – завтра еще поедешь.

– Завтра? А здесь что, гостиница есть?

– Да, у бабки Люды, в конце деревни. Ты мне две штуки дашь, я все и организую, город.

– Евгений Петрович. А не город.

– Как знаешь, – парень улыбнулся, – а я Вадим.

– Рад знакомству, Вадим.

– Я, наверное, тоже, – ответил он и протянул руку.

Пожав намокшую кисть, я посмотрел на речку. Изъездив мир, я вдруг понял, что очень редко выбирался в ближайшие к Подмосковью области, больше руководствуясь научно-туристическими мотивами.

А тут ведь вон как красиво. Да, немного попахивает и тиной, и подгнившими листьями. Но все же родное, если, конечно, ты не родился в каменном бастионе городских улиц.

Мы обогнули небольшой береговой выступ и выехали на широкую часть реки.

– Вот здесь, – наконец сказал мой юный проводник, указывая на дальний берег, – там ваша поляна.

– Странно, – я достал карту и посмотрел на выделенное место, – а мне кажется, вот здесь.

Юноша скептически проследил за моим пальцем и, словно не замечая моих слов, стал подруливать к берегу.

– Карты часто врут. Эти места вообще мало кто изучал.

– Только четыре крупные экспедиции с 30-е по 90-е. Это разве мало?

Он лишь пожал плечами и, перекинув веревку через ветку, стал вязать узел.

– Я здесь подожду.

– Так неудобно же?

– Мне в самый раз. Только не больше двух часов.

– Я помню, – заметил я и после некоторого раздумья добавил: – А на вид так довольно смелый.

Затем неловкими шагами стал пробираться к носу лодки, откуда спрыгнул на твердую землю.

В целом путешествие меня пока устраивало, даже эти мелкие перепалки не шли ни в какое сравнение с тем, что пришлось пережить хотя бы в том же Непале, когда нас кинули с деньгами и пришлось самим спускаться с гор.

И все же тут чувствуется какая-то скрытая опасность. Я даже не могу толком объяснить, хотя, исходя из моих исследований, я лезу в расследование минимум государственного масштаба, да простят такое сравнение мне коллеги-ученые. А особенно мой дорогой профессор Плейшнер, едва ли не вставший грудью между мной и выходом из кабинета.

Я перевесил сумку через плечо. Хоть ноутбук и не был тяжелым, в совокупности с остальными вещами немного досаждал в руке. А ведь мне еще предстоит два часа активных действий. Я поглядел на высокие стебли борщевика. Да уж. Тут он пустил корни крепко.

Но вернемся к истории. Как утверждается, известен борщевик был достаточно давно, о чем довольно часто упоминается в старинных рукописях по той же кулинарии. Но… Есть одно странное но. Ни в какой летописи нет ни слова об ожогах. А значит – либо они появились позднее, либо это просто иное растение.

Я подошел к первому вытянутому во все стороны, словно зонтику, стеблю. Не меньше трех сантиметров в диаметре у основания. Живой аналог бамбука. Вытащив нож, я сделал аккуратный надрез. Сок вытекал медленно, почти как смола у дерева. А еще этот непонятный запах… Странно.

Я поднял голову и огляделся. Окружавшие меня экземпляры хоть и отличались немного размерами, но все же никак не дотягивали до крупного изначального варианта, от которого могло пойти общее размножение.

Убрав лезвие, я прошелся по поляне. Если я был прав, то первые реальные упоминания ожогов были замечены именно здесь, среди этих двулетников. Но ничего особенного я пока не видел.

Встав перед стеной зарослей борщевика, я аккуратно раздвинул стебли. Идти вглубь, несмотря на то, что солнца почти не было, было довольно затруднительно и опасно, так как уровень плотности цветения тут был просто запредельным. И главное – все по краю поляны.

Поэтому найти нечто отличающееся в этой гуще можно было лишь прорубаясь вглубь. Или же как-то обойти по воде живую изгородь и попытаться поискать что-то за ней.

– Еще долго? – раздался недовольный голос проводника. – Уже темнеть начинает.

Я поднял голову. По мне – так солнце еще с утра было за облаками и показываться не спешило, не говоря уже о том, чтобы уходить в закат. Я взглянул на часы. Ровно семь. А сейчас июль, когда темнеет после десяти.

– Кажется, я заплатил за два часа, молодой человек, так что подождите еще немного! – крикнул я, прислушиваясь на всякий случай к мотору лодки.

– Ладно. Но только минут тридцать. Нам еще обратно ехать.

– Ага. Полчаса, – буркнул я, стараясь не нервировать моего лодочника.

***

Вернувшись в деревню, я понял, что бабка Люда оказалась вовсе не бабкой, как охарактеризовал эту сорокалетнюю женщину мой помощник, просто она была сильно потрепанной, с проступающей сединой и очень измученным взглядом. Признаться, увидев ее в первый раз, я бы, наверное, тоже дал ей все шестьдесят, но это лишь если не разглядеть ее поближе.

– Наверх и налево, туалет на улице, – сказала она, убирая взгляд. – Постель постелю. Завтракаем в семь.

– С кофе? – попытался пошутить я.

– Можно с кофе. Только я давно его не заваривала, может не получиться как надо, – неожиданно ответила она, словно немного просветлев. – Вам со сливками?

– Да. Как капучино.

– Капучино – так капучино, – невозмутимо заметила Люда и протянула руку. – Если есть что постирать, можете передать.

– Да. Если можно, вот, – я снял ветровку. – Только к утру чтобы высохла, так как мне снова рано нужно будет уехать.

– Хорошо.

Проводив ее взглядом, я вышел на улицу, где, задумчиво разглядывая вырученные от меня деньги, стоял Вадим.

– Все нормально, город?

– Евгений Петрович, можно просто Евгений. И да – все хорошо. На удивление, кстати.

– Да, баба Людка нормальная тетка, да и дом неплохой, тут таких кирпичных мало. Надолго строились, – сказал он, потирая затылок и разглядывая двухэтажный кирпичный дом. – Если бы гараж успели достроить, так вообще единственные на деревне были.

– А что помешало?

Вадим повернул голову и задумчиво посмотрел на меня. Мне даже стало как-то не по себе от такого взгляда. Так обычно смотрят на курицу, которую вот-вот кинут в суп – с неким сожалением и сочувствием.

– Да тебе-то это зачем?

– Я ж ночую здесь. Не хотелось бы каких-нибудь сюрпризов.

– Тут так не бывает. У нас мирная деревня. Люда так вообще спокойная. Просто не трогай ее и все. Она ведь тоже раньше городская была.

– Мне завтра опять твоя лодка понадобится. И желательно пораньше.

– На целый день?

– Возможно. Либо отвезти меня, а позже забрать.

– А денег-то хватит?

– Я думаю, мы сможем договориться.

– Лучше это сейчас сделать, так как у меня завтра тоже дела есть. В общем, если отвезти-привезти – это пять и без торга. Если там сидеть – пятнадцать, мне тоже как-то неудобняк тереться возле тебя.

– Пятнадцать за день?

– Это я еще накручивать не стал.

– Разве ты собираешь пятнадцать за день работы?

– Вообще-то это я тебе навстречу иду, так как с лодками тут напряженка. Не хочешь пятнадцать, могу предложить двадцать.

– Тогда лучше пять. Во сколько ты меня заберешь?

– Если в девять туда, то, думаю, часов в пять смогу. Только возьми воды побольше, у нас это лето жаркое очень.

– Кстати, не знаешь, где я могу широкий нож раздобыть или небольшой топорик?

– Это еще зачем?

– Прорубаться сквозь кустарник.

– Могу одолжить. Можно, конечно, и тут взять, но не уверен, что Люда разрешит. Но это еще две тысячи. Как аренда оборудования. В итоге семь.

– Ты, наверное, решил на мне всю летнюю выручку сделать, да, Вадим?

– Куда без этого, на ком-то я должен зарабатывать. Вдруг ты здесь в последний раз.

– А что, бывали такие случаи?

– Да всякое бывало. Ладно, город, осваивайся, Люда отлично готовит, попроси ее приготовить что-то к ужину. А что касается топора – одолжу, даже подберу кое-что получше. Как раз для местных зарослей. Главное – воды и еды возьми.

– Это еще тысячи три? – усмехнулся я.

– Да нет, это уж ты как с Людой договоришься. Она любит готовить. Раньше точно любила. Уверен, тебе с удовольствием что-то состряпает, ты ей приглянулся.

– Разве?

– Да. Я такие вещи сразу вижу.

– А мне показалось… – начал я.

– Именно что показалось. Все давай, завтра утром зайду, а то еще начнешь тут по деревне плутать. Люда тебя рано подымет, так что не проспишь. Кстати, если хочешь, можешь помочь ей, этот дом давно по мужской руке скучает, уверен, она сразу найдет тебе пару заданий, – деловито заметил Вадим.

– До завтра – так до завтра, – протянул я руку. Он пожал ее. И снова этот странный взгляд…

Я довел его глазами до калитки, затем развернулся и увидел Люду. Видимо, она стояла на крыльце и наблюдала за нами.

– А у вас можно поужинать? Признаться, я с утра ничего не ел.

На это она лишь кивнула и пошла в дом, оставив двери открытыми.

***

Поужинав, я поблагодарил Людмилу. Картошка с грибами, да еще после целого дня хождений – это было лучшее, что я мог тут получить, не считая сна, конечно. Еще непонятно, что лучше.

– А вы надолго? – вдруг спросила Людмила, убирая тарелку.

– Пока не знаю, думаю, дня на два, – ответил я, доставая телефон. – Отпуск за свой счет удовольствия приносит мало.

– Значит, скоро уедете, – как-то странно проговорила она, поворачиваясь ко мне спиной.

– Да. Уеду, а что?

– Нет. Ничего. Просто к нам мало кто заезжает.

– С этим, наверное, соглашусь. Но мне, ботанику, тут очень все интересно, особенно Бледная поляна, – сказал я и заметил, как на мгновение она перестала мыть тарелку. – Уверен, она даст крепкий толчок моим исследованиям.

– А что с ней не так? – спросила Людмила, все так же не оборачиваясь.

– Мне кажется, вы не поверите.

– Так вы расскажите, а там посмотрим.

– Я предполагаю, что поляна либо изменила современную форму борщевика, либо послужила источником для его становления, в любом случае сыграв решающую роль в росте его агрессивности во внешней среде. Эти ожоги раньше нигде не фигурировали. И лишь во второй половине нашего века оказалось, что сок борщевика столь ядовит, что заставляет клетки мутировать. Признаться, я вообще в толк не возьму, почему ему так мало внимания уделяется. Это же очень опасное растение.

– Думаете, его создали здесь?

– Возможно. Только я не говорил, что создали, а сказал, что оно могло тут измениться или родиться, – я посмотрел на спину Людмилы. – Почему вы решили, что его кто-то создал?

– Ужасов насмотрелась, – развернувшись, сказала она и улыбнулась. – Как вам моя стряпня?

– Очень вкусно. Даже еще захотелось.

– Потому что с дороги, – сказала она, протирая руки полотенцем. – Подождите немного, чтобы все улеглось. Может, чаю?

– Конечно.

– А то у меня нечасто гости бывают. Поэтому каждому рада.

– Это видно, признаться, я и не думал, что у вас может быть такой современный дом здесь.

– Муж постарался, он очень хотел, чтобы все на высшем уровне было. Последние деньги вложил. Вот и построились, только до конца не доделал.

– А где он? – спросил я и тут же пожалел о своей навязчивости.

– Пропал. Около двух лет назад.

– То есть как это пропал? Здесь?

– Да, в этих чертовых болотах. Всей деревней искали, еще и волонтеры из города приехали, увы, так и не нашли.

– Я вам соболезную.

– Да ничего, я привыкла уже. В деревне, в общем-то, неплохо, плюс огород теперь появился, так что не скучаю. Разве что иногда выбраться хочется, но это проходит. В конечном счете здесь тишина и покой.

– Согласен, покоя тут предостаточно. А что касается вашего мужа, если хотите, я могу организовать повторные поиски, у меня много контактов среди экспедиционных групп.

– Не надо. Не хочу снова это переживать. Я вообще зря вам это сказала, Олег лежит там, где лежит, незачем его тревожить.

– Извините, я лишь помочь хотел.

– Я понимаю, по вам видно, что вы хороший человек, а это редкость здесь.

– А мне показалось, тут все приветливые.

– Все да не все. Впрочем, пора спать. Я вам уже постелила наверху. Комнаты у нас там две, так что не заблудитесь. Вам налево от лестницы. И прошу, не открывайте окно, тут по ночам сильно дует с реки. Легко простудиться.

– Закрою наглухо. Кстати, а не знаете, где связь хорошо ловит, а то я все никак своим набрать не могу.

– Увы, мы же в низине, тут вообще вся электроника не работает. Но вы привыкните со временем. Это в первое время по привычному скучаешь.

– Людмила, вы разве забыли, я тут всего на пару дней.

– Да-да, конечно, – согласилась она и картинно улыбнулась. – Судя по всему, чай вы не будете, а мне прибраться надо. Хорошего вам сна. Завтра утром я вас подыму пораньше, Вадим попросил. Сказал, у вас много дел.

– Есть такое, – хмуро бросил я, чувствуя, что великосветский деревенский разговор окончен. – Спасибо еще раз за ужин.

Поднявшись наверх, я упал на кровать, не раздеваясь. Оказалось, что этот деревенский день выжал из меня последние силы, позволяя усталости подарить мертвецки крепкий сон без сновидений. Так сказать, на моргание глаза.

Вышкин

– То есть как это вы не скажете, где он? – возмутился Федор Евгеньевич, стоя в бухгалтерии перед столом Ольги Антоновны, женщины за сорок с грубым, но спокойным выражением лица. – Я же вам говорю, что человек пропал.

– Так пусть заявляют родственники в полицию, вы тут при чем?

– Я его друг.

– Я коллега. Это не меняет ситуации.

– Но мне необходимо его найти.

– Я все равно не улавливаю вашей особенности.

– Да в смысле – вы не улавливаете? Мой друг пропал. Телефонную трубку не берет, его просто найти не могут.

– То, что он трубку не берет, как раз не повод беспокоиться, человек взял три дня отдыха не просто так. К тому же черт знает куда уехал.

– Вот и скажите – куда.

– Мужчина, у меня очень много работы. Вы меня отвлекаете.

– Отвлекаю?

– Отвлекаете.

Федор Евгеньевич полез в карман, чем обратил на себя внимание главного бухгалтера, презрительно смерившего его взглядом.

– Это еще зачем?

– Что? – непонимающе посмотрел на нее Федор. – Что зачем?

– Вот это зачем? – она указала рукой на его руку.

– Ах, это! Думаю, вам так просто не объяснить сложившуюся ситуацию.

– Да? – потянула гласную бухгалтерша. – И что вы намерены мне предложить? Шоколадку?

– Более существенное.