Девочка, которую нельзя. Книга 2

Весь оставшийся день и часть ночи я слонялась по городу, а когда усталость взяла своё – забралась в густые кусты в парке и вырубилась.

Часов около десяти утра была на месте. Клуб-ресторан с небольшим палисадничком и открытой террасой на втором этаже пока не открылся, и можно было спокойно осмотреться.

Волновалась ли я? Сомневалась ли? Не то слово! До того момента, как приедет дамочкин муж оставалась ещё куча времени, а меня уже нездорово потряхивало. Но, сотню раз передумав туда и обратно, я всё-таки взяла себя в руки. И когда в конце улицы показалась наконец спортивная машина с дерзкой жёлто-алой полосой на капоте, я уже точно знала, что пойду до конца.

Тачка была похожа на сверкающую лаком игрушечку, и от неё за версту несло новьём и дорогими понтами. Скрываясь в кустах чуть поодаль, я проследила, как из неё выбрался крепкий, спортивного сложения мужик в тёмных очках и ярких, под стать машине кроссовках и скрылся в здании ресторана.

Дала «клиенту» минут тридцать – сделать заказ и приступить к обеду. Потом ещё минут пять выжидала пока с парковки уйдут вновь прибывшие посетители.

Ладони потные, пульс зашкаливает. Давай, Славка, на счёт три – раз, два… Пошла!

Гвоздь скользил по девственному лаку капота с пугающе звонким скрежетом. Слово из трёх букв впечатывалось в заоблачные понты тачки легко, как клеймо в плечо проститутки. Нацарапав его, я даже замерла на мгновенье, в творческом порыве прикидывая, не дополнить ли текст смайликом, когда в шею сзади грубо впились пальцы. Больно до чёртиков, аж в глазах потемнело!

Как там дамочка сказала – побольше дерзости? Ха! Да никакая дерзость не сравнится с банальным, до усрачки, ужасом. Я не соображала. Вообще. Поймавший меня с поличным мужик волок теперь в здание ресторана, а я изворачивалась и орала благим матом про то, как всех тут порву. Но когда меня поставили перед самим хозяином тачки – резко осеклась. Мгновение, всего одно микроскопическое мгновение, а у меня сердце перевернулось от предательской радости – Гордеев! И уже в следующий миг разочарование – нет, не он. Просто неуловимо похож.

– Паш, какого хрена? – возмутился хозяин. Он сидел за столиком не один, а в компании с солидного вида дядькой. – Что происходит?

– Данила Александрович, она вашу машину покоцала! Новую!

– Ну что тут скажешь, – после тяжёлой паузы, процедил хозяин сквозь зубы. – Попала девчонка не по-детски. Только чего ты её сюда-то припёр? Вызывай комиссаров!

– Так она вот, Данила Александрович! Вот этим! – выложил Паша на столик мой гвоздь. Я невольно сжалась. – Слово из трёх букв нацарапала!

– Хех! – крякнул сидящий за столиком второй мужик. – Смертница!

Хозяин тачки засопел, трепеща ноздрями… и вдруг рассмеялся. Громко и весело, как припадочный! Просто жуть. Даже поймавший меня Паша – и тот растерялся. Его хватка немного ослабла, и я тут же попыталась сбежать, но не получилось. А хозяин тачки, резко оборвав смех, сорвался вдруг с места и, ухватив за химо, поволок меня на улицу. С нашего пути испуганно разбегались официанты, и, задницей чуя, что всё-таки мне конец, я зорала из последних сил:

– Гад! Руки убрал от меня… Да ты знаешь, вообще, с кем связался! Урод!

Но бесполезно, хозяин меня не испугался и хватку не ослабил. Замерев возле машины, он сначала побелел, затем стремительно побагровел.

– Чтобы ты понимала, эта тачка стоит двадцать миллионов! – Показалось, что он меня сейчас просто прибьёт, но он только остервенело сминал в кулаке мой ворот и скалился. – Ремонта на лям-полтора точно. У тебя есть такие деньги?

– Да пошёл ты! – несмело огрызнулась я.

– Ну я так и думал, – усмехнулся вдруг он, и ослабил хватку. – Ну что ж, похоже, следующие лет пять тебе придётся провести за решёткой. Но можно иначе. – Выжидающий взгляд исподлобья. – Я тебя просто отпущу, если скажешь, кто заказал.

И я чуть не заскулила от облегчения. Дамочка была права, ему не интересна я – он просто хочет знать кто за этим стоит! И на радостях, хотя и с дрожащими коленками и ледяными от ужаса ладошками, я согласно инструкциям выдала такую порцию дерзостей, что аж самой тошно стало!

– Ффф… – окончательно разъярился мужик, даже верхняя губа задрожала, совсем, как у Гордеева. – Короче, Паш, грузи её и на хату!

Всю дорогу, пока Паша куда-то меня вёз, я тихонечко валялась на заднем сиденье и не рыпалась. Но не потому, что одумалась, а просто верёвка, которой он наспех перехватил мои запястья начала поддаваться, и я старалась лишний раз не привлекать к себе внимания, надеясь успеть освободить руки. И уже почти справилась, как машина вдруг остановилась.

Задняя дверь распахнулась, на меня уставился очередной суровый мужик. И выглядел он гораздо опаснее Паши! Я испуганно сжалась, а мужик бесцеремонно, за шкирку, выволок меня из машины и потащил к дому. Я не сопротивлялась. Верёвка на запястьях растянулась настолько, что приходилось даже слегка придерживать её, чтобы не спалиться.

Вокруг раскинулась окраина какого-то частного сектора. Других построек рядом с той, куда мы приехали не было, но всё равно доносились признаки жизни: тянуло дымком, слышался лай собак, стук топора и обрывки музыки. И это обнадёживало.

Снаружи одноэтажный кирпичный домик выглядел по-дачному непритязательно, но внутри оказался полный фарш – дорогая, современная отделка, новая мебель и даже телевизор в полстены. А вот на окнах решётки. Хреново.

Едва меня впихнули в комнату с большой кроватью и заперли снаружи, как я тут же продолжила освобождаться от верёвки. И к тому моменту, как за стеной послышался ещё один мужской голос, моя правая рука уже выскользнула из петли. Но дверь распахнулась, и на пороге появился мужик, тот, что выволок меня из машины. Поставил в изножье кровати стул, оседлал его, разглядывая меня. Молча. Многозначительно. И охренеть, как страшно, на самом-то деле!

– Ну в общем, такой расклад, девчуль: ты говоришь кто заказчик, и мы тебя отпускаем. Не говоришь – получаешь большую проблему на свою задницу. В прямом смысле.

Я настороженно смотрела на него и не могла понять – блефует или нет? А ещё, через распахнутую дверь спальни я видела другую распахнутую дверь – на улицу. Вот он – шанс!

– Мне в туалет надо.

– Говори на кого работаешь, и иди куда хочешь. Не держу.

– Пфф! Так-то я могу и здесь. Прямо на ваше шёлковое покрывалко.

Он поиграл желваками, скривился:

– Ладно. Первый и последний раз. Потом реально под себя ходить будешь, ясно? И, кстати, кормёжки тоже не жди. Заслужить надо. Но если будешь хорошей девочкой, я тебе шашлычка на прощение сварганю. Пальчики оближешь.

– Прелестно. Только я сейчас обоссусь. И вовсе не от восторга.

Он поднялся.

– Пошли.

Я покорно вышла в смежную комнату типа зала, где, развалившись на диване, смотрел телек ещё один незнакомый мужик. Окинул меня взглядом с похабной кривой усмешечкой, подмигнул. И мои коленки предательски задрожали – по сравнению с этим двумя, милым, приветливым зайкой казался теперь не только Паша, но и его злой хозяин.

– Сюда, – грубо пихнули меня в противоположную от входа сторону.

И я едва не зашипела от досады – туалет оказался в доме! А свобода – вон она, за дверью, в каких-то десяти шагах…

Рванулась, швырнула в ошалевшего на мгновенье мужика вазой. Он отбил её налету, угодил в полку с посудой. Зазвенело, загрохотало. Я схватила стул, снова швырнула, одновременно выскакивая в прихожу. Не глядя кинула за спину подвернувшийся под руку табурет. Снова грохот, осколки… И удушающий локтевой под подбородок:

– Ну всё, считай поссала. Дальше будем по-плохому.

Заволокли обратно в спальню, завалили на кровать. Один жёстко уткнул лицом в матрац и навалившись всем весом, удерживал заломленные за спину руки, а второй вязал отчаянно сучащие ноги…

В тот момент я узнала, что такое настоящее бессильное отчаяние. Против двух амбалов я ничто. Они просто порвут меня в приступе злости, отымеют во все щели и скажут, что так и было. И ни хрена я потом никому ничего не докажу. Ни дамочке, которая утверждала, что мне ничего не угрожает, ни, тем более, её муженьку.

Но, как ни странно, всё закончилось лишь связыванием. Причём не верёвкой, а скрученной в жгут простынёй, но так плотно, что я теперь не то, что изворачиваться – даже шевельнуться могла с трудом. А ещё кляп в рот – порнушный кожаный шарик на завязочках, от которого у меня тут же защемило в челюстном суставе.

– Доигралась, сука, – прорычал мужик, который смотрел перед этим телек. По лбу его растекалась кровь, а я даже не знала, чем умудрилась так удачно садануть. – Щас ребята подъедут, ганг-бенг тебе на максималках устроим.

– Любишь погорячее? – подсел на кровать тот, который провожал в туалет. – Тогда я первый тебя трахну. Обожаю обламывать дерзких дур. – Повёл рукой по моей ляжке, жёстко потёр средний шов джинсов в промежности. Больно и мерзко. Я в отчаянии замотала головой, замычала. Мужик ухмыльнулся: – Да, ты права, приятно не будет. – Склонился к самому лицу: – Мне нужен заказчик. Не будет его – хана тебе. Подумай об этом.

Потом я долго лежала в комнате одна. Времени подумать действительно было вагон. Первая мысль – а может ну его на хрен и слить дамочку? Тут уж такое дело – каждый за себя… Вот только гарантий, что меня отпустят это уже не давало. Тогда, как быть? Господи, как быть?!

Но чем дольше я лежала, тем отчётливее понимала, что, если бы они имели полномочия на беспредел – уже бы всё сделали. Но меня не то, что до сих пор не изнасиловали, а даже самого безобидного леща ещё ни разу не врезали! А значит что? Дамочка была права, уверяя, что будут запугивать, но не тронут?

Мужики ещё много раз заходили с допросами. За окном уже стемнело, а я теперь знала, что этого, с разбитым лбом зовут Вася, а первого Толя. Что первый курит обычный табак, а второй парит фруктовый вейп. Уже поняла, что кормёжки действительно не будет, как и воды, как и туалета. И перебрала весь свой запас самой отборной ругани и провокаций, говоря с мужиками дерзко, словно была бессмертной, и с каждым разом всё больше убеждаясь – они действительно меня не тронут.

А ночью неожиданно заявился сам хозяин.

Он вошёл в комнату тихо, словно тень. Я даже не услышала как. И лишь почувствовав внезапную тревогу, какая бывает от пристального взгляда спросонья, резко очнулась от мучительного из-за затёкших суставов полудрёма. И испуганно задохнулась – на меня со строгим недовольством взирал Гордеев!

– Ну привет, – ледяным тоном изрёк он. – Соскучилась?

В одно мгновенье – тысячи мыслей-ощущений. И злость, и вина, и радость, и обида… И финальным аккордом жестокое разочарование – нет, это не он! И по большому счёту, даже не очень-то и похож. Но это не отменяло той фигни, что меня по какой-то странной причине опять на нём заглючило! Наверное аура. Такая же упёртая и властная.

Взгляд хозяина бесцеремонно блуждал по мне и был тяжёл, словно чугунное ядро, но при этом слеп. Словно мыслями он находился где-то далеко, в персональном Аду, где его вот уже целую вечность как истязают куда более глобальными нежели покоцанная тачка за двадцать лямов проблемами. А я просто попала под руку. И если предположить, что источником его тяжких дум является жена, то я попала вдвойне: её-то он может и не тронет, милые бранятся – только тешатся, а вот я… Стать «козой отпущения» для богатенького самодура – хуже не придумаешь. Поэтому лучше мне помалкивать и придерживаться прежней тактики.

Попыталась скорчить максимально презрительную рожу, что довольно-таки сложно с порнушным шариком во рту, но ничего не произошло. Мужик продолжал уничтожать меня тяжёлым невидящим взглядом и молчал. А я из последних сил держала свою дерзкую марку и почему-то снова проваливалась в ощущение Гордеева.

А что, вполне в его крокодильем духе – таинственно заткнуться и терпеливо ждать пока жертва сама сдохнет от невнятного чувства вины и… передоза мурашек в организме. Нет, это какая-то Гордеево-мания, честное слово! Мне даже захотелось мотнуть головой и проморгаться, чтобы скинуть наваждение.

Скрипнула дверь, и у стены встал Толик с широким армейским ремнём в руке. Я поёжилась. Пороть что ли будут? Это была бы эпичная кара, чего уж там. Даже Гордеев бы одобрил.

– Щипцы есть? – скептически глянув на ремень, спросил хозяин.

Хорошо, что у меня шарик во рту – не так заметно, как перекосило лицо…

– Пассатижи, – кивнул тот.

– Отлично. Если к обеду не одумается, начинайте с ногтей. На ногах. Руки я тогда сам, ближе к вечеру. Если не заговорит, конечно.

– Заговорит. У меня ещё ни один клиент больше трёх ногтей не выдерживал. Про зубы вообще молчу.

– Ну и хорошо, – безучастно согласился хозяин и, поднявшись со стула, шагнул ко мне.

Я невольно дёрнулась, пытаясь отползти, но получилась просто конвульсия. Хозяин с ледяной усмешкой потрепал меня по щеке.

– Ну давай, не скучай тут… дерзкая. А если что – зови этого дяденьку, он развлечёт.

В голову ударила, но тут же утонула в дикой злости паника. Да как они смеют, вообще?!

– Я девочка Гордеева! – закричала я. – Он за меня уроет! Из-под земли тебя достанет, гад!

Но получилось лишь яростное «Ммм-мм-м-м!» и вспыхнувшее от натужного бессилия лицо…

Через пару часов Толик снова зашёл, но вместо обещанных пассатижей, как ни странно, принёс стакан воды. Мои рот и горло давно пересохли, на языке шероховато солонел вкус проклятого порношарика. Пить хотелось почти как жить, но я отказалась – мало ли чего он туда подсыпал! – и тюремщику пришлось больно сжать мои щёки, насильно разжимая челюсть. А вот воду заливал аккуратно, стараясь не расплескать и приговаривая почти ласково:

– Пей, дура, не бойся. Родниковая!

Напоив, сурово нахмурился:

– Ну? Говорить будем?

«Ага, – чувствуя, как влага возвращает к жизни, вымученно отметила я про себя, – меняет тактику. Кнутом не вышло, пробует пряником. Ну и отлично. Значит, и у меня всё по плану» Вяло огрызнулась:

– Прощайся с жизнью, гандон.

– Кто?! – резко схватил он меня за химо. Дёрнул, приподнимая над кроватью. – Кто заказчик?! Говори, сука!

Замахнулся, я инстинктивно зажмурилась, дёрнула головой, уклоняясь… Но удара так и не последовало. Его ладонь, дрожа от напряжения, замерла в миллиметре от моей щеки. К лицу приблизилась перекошенная бессильной злостью морда:

– Говори, сука, кто заказчик, или я тебя на бутылку посажу. Клянусь!

– Валяй, – выдохнула я ему в лицо. – Но потом посадят тебя. Жопой на кол. Это прям точно.

Он отшвырнул меня на постель.

– Всё. Это было последнее предупреждение. Следующего не будет!

А когда небо уже полностью просветлело, и в оконце моей тюрьмы заглянул розовый рассвет, он вернулся с Васей. Красиво разложили на прикроватной тумбе щипцы-ножницы-напильники, верёвки, паяльник и даже кусок провода со штепселем на одном конце и оголёнными проводами на другом. Я сначала подумала – опять пугают, но, когда меня, освободив от верёвки-простыни и порношарика, загнули в жуткую позу и взялись пассатижами за ноготь на мизинце, запаниковала.

«Да катись оно всё! – пулей промелькнуло в голове. – Признаться, и пусть сдают ментам! Если Гордеев меня ищет, то к нему я в конечном итоге и попаду, только и всего. А если нет…»

Тоскливо кольнуло в самое сердце. Так внезапно и больно, что глаза защипало от слёзной дымки. Потому что поняла вдруг простую истину – если уж даже он не ищет, то похрен тогда вообще на всё!

– Последний раз спрашиваю, кто заказчик? – плотнее зажимая пассатижи, прорычал Вася. – Раз, два…

– Х*й в пальто, – шмыгнула я носом. По щеке скользнула слеза, хотя больно пока не было. Во всяком случае телу.

– Твою мать! – сгрёб меня за шкирку Толя. – Зае*ала, сука!

И поволок куда-то, сшибая мною углы и мебель. Я обречённо зажмурилась и уже открыла было рот, чтобы сдать с потрохами изобретательную дамочку… Как Толик вдруг грубо пихнул меня за порог дома – с крылечка и прямо на мягкую росную травку.

– Вали отсюда, дура! Ещё раз увижу… – доходчиво качнул кулаком и захлопнул дверь изнутри.