Мир Мэроу
До встречи с Нефел я не видела существ с красными волосами. Маги, ликаны и равки светловолосы. Люди, как и охотники, бывают разными: черноволосыми, рыжеволосыми, седоволосыми, про хоттов вообще нечего сказать – мыши и мыши.
Люди и существа до безумия странные, они боятся потерять самое дорогое и ценное – свою душу. Но думают об этом только на смертном одре или же лежа в канаве и захлебываясь собственной кровью. В остальное время они убивают, лгут, воруют и насилуют. Тут и там нарушают обещания, оскорбляют, обижают и принижают. Но стоит им увидеть что-то из старых легенд и сказок, как они вновь становятся теми, кто дорожит своей гнилой душонкой.
Две Алые луны назад меня не было в Ваале, я находилась в пограничных землях, выполняла свое третье «слово». В одну из ночей к пятнадцатилетней Нефел забрался мужчина. По местным меркам неплохой семьянин, у которого семь отвратительных орущих детей. Он надругался над Нефел, а на следующий день умер. Все бы ничего, но это подкрепило веру людей, что Нефел связана с потусторонним миром, и они посчитали, что она отправила его душу на терзания Матери. Друзья мерзавца знали, куда он ходил накануне, и растрезвонили это по всему Ваалу. Как только слух дошел до вдовы насильника, она пришла к Нефел и, стоя на пороге, прокляла ее и весь ее будущий род. Вдова вопила так, что последние слова проклятья говорила шепотом. Женщина вонзила себе нож в сердце и тем самым сделала свои слова пророческими. Даже если человек не обладает магией, он может прибегнуть к ней, но нужна жертва. Что может быть ценнее, чем собственная жизнь, отданная без раздумий и сомнений? Больше всего меня удивляет то, что женщина, ослепленная глупыми убеждениями, даже и не подумала о детях, что оставила сиротами.
Я приехала в Ваал и застала Нефел так же сидящую у огня. Вокруг нашей хибары валялись сгнившие фрукты и овощи. В тот день я пообещала Нефел, что верну ей зрение и облик и сделаю ради этого все возможное.
– Нефел, это я.
Плечи подруги расслабились, и я внутренне укорила себя, что заставила ее волноваться. Моя дорогая Нефел, которой всего немногим более семнадцати Алых лун, обернулась на мой голос, и я увидела лицо древней старухи с бесцветными мутными глазами.
– Тебя долго не было, – прошептала она и тут же закашляла.
– У меня был насыщенный день.
– Если судить по твоему голосу, то случилось что-то хорошее.
– Даже очень.
– Это замечательно.
После я молча положила тушку кролика и села на стул рядом с подругой, вложила в ее руку хлеб и откусила от своего куска.
– Я уеду ненадолго, но Генри будет к тебе приходить и помогать.
– Не нужно… – начала протестовать Нефел.
– Нужно, он мне должен.
Как-то я увидела, что он вытворял, подглядывая за дочкой местного служителя Матери и Отцу. Я никому об этом не сказала, и теперь он готов сделать что угодно, лишь бы содеянное осталось в тайне. Узнай служитель об этом, и тогда парню не сносить головы.
– Его камнями забьют, если узнают, что он сюда приходит, – с тревогой сказала подруга.
– Не узнают. Кто вообще следит за мальчишкой, которому всего тринадцать Алых лун? Правильно – никто.
– Ох, Эва, не нужно никому портить жизнь.
– Я бы поспорила. – Сделав паузу, осторожно повторила: – Мне нужно уехать.
– Куда? – Нефел стало не по себе, я это почувствовала.
– Не могу сказать.
– Ты опять дала «слово»? О, Матерь, зачем?
Я замолчала в надежде, что Нефел меня поймет, и подруга все поняла без слов.
– Не может быть, – прошептала она и протянула морщинистые руки к моему лицу.
Из ее трясущихся пальцев выпал нетронутый ломоть хлеба и покатился по деревянному полу.
Я лишь подалась вперед, и теплые пальцы Нефел нащупали мою улыбку.
– Я не могу поверить, – продолжала шептать она. – Я не верю. Хвала Матери и Отцу!
«Хвала мне», – сказала бы я, не будь Нефел так счастлива. Не хочу портить момент.
– Скоро все вернется на круги своя, – пообещала я и сжала пальцы подруги в своих ладонях. – Когда я закончу, мы уедем как можно дальше от столицы и забудем все, что было.
– Люди не забудут.
– Они не важны.
– Люди всегда важны, – сказала она и улыбнулась.
Мы спорим по этому поводу уже очень давно. Несмотря на то что ее изуродовали, лишили зрения, молодости и красоты, Нефел продолжает верить, что люди – это добро, я же уверена, что каждый человек или существо – это зло во плоти. Мы все отвратительны. Все, кроме Нефел. Она особенная. Для меня она единственная в своем роде. Жаль, что местные этого не понимают.
– Долго тебя не будет?
– Не могу сказать.
– Я буду ждать, – нежно прошептала Нефел, и я увидела, как слезы копятся в серости ее глаз.
– И я вернусь. Обещаю.
– Спасибо, – дрожащим голосом произнесла подруга.
– Ты не должна меня благодарить. Мы семья и всегда друг за друга.
Мы еще сидели некоторое время у огня и молчали, а после я обняла Нефел и покинула старую, покосившуюся хибару. Обернувшись последний раз, посмотрела на дым из трубы, накинула на голову капюшон, запрыгнула на Салли и уехала прочь.
Нет смысла ждать утра, чем быстрее я найду мужчину с меткой, тем быстрее вернусь к Нефел.
* * *Эванжелина даже не догадывалась, что за час до того, как она покинула хибару Нефел, с другого, более дальнего края их мира выдвинулся еще один всадник. Охотница даже не подозревала, какой противник встретится ей на пути к достижению цели.
Шрам
Матерь так и не вернулась к своим детям, дабы они поняли, что нет ничего хуже отсутствия материнской любви.
Книга Матери и Отца. Алый завет. Глава 10
Вся жизнь Эванжелины соткана из череды случайных моментов. Именно так она всегда думала. Ее рождение – самое веское тому доказательство. Она часто рассуждала о том, что ей не суждено узнать, любили ли друг друга ее родители или акт зачатия был насильственным. Она никогда не сможет найти хоть каких-то далеких родственников, даже если такие имеются. Эва даже не знает имен матери и отца. Но есть то, в чем она уверена, – они оба мертвы. Хорошо это или плохо, неизвестно.
Следующая случайность произошла на пограничных землях. Женщина по имени Мола вышла утром из своей хибары и направилась в сторону ближайшего большого поселения. Мола была уставшей и голодной, но ни о каком отдыхе не могло идти и речи. Пройдя до первых изогнутых деревьев, Мола увидела распростертое на земле тело женщины, а под подолом ее насквозь пропитанного кровью платья недвижно лежал комок.
Ребенок, который по обыкновению должен плакать и кричать, молчал. Мола осторожно подошла к женщине, обыскала ее, но так и не нашла, чем можно было бы поживиться. Мола знала, что увидит под подолом, она была уверена, что ребенок тоже мертв. Однако, подняв ткань, она обнаружила крохотное создание, которое смотрело на нее огромными синими глазами.
Женщина из семьи, которая голодала и еле сводила концы с концами, была на распутье. Взять ребенка или оставить умирать? Три дня назад она родила седьмого мальчика. Предыдущего им пришлось продать, ведь он родился с особенностями: слишком большой головой и без левой руки. В поселении сразу начали говорить, что их семья проклята самой Матерью, раз прародительница позволила чудищу появиться на свет из утробы Молы.
От мальчишки все равно не было бы никакого толку. И эта девочка тоже была странной – она молчала. Мола видела множество новорожденных детей, своих и чужих, все они плакали и кричали. Женщина вновь накрыла холодным мокрым подолом ребенка, переступила через тело женщины и продолжила путь.
Проходя от одной лавки к другой, она не могла выкинуть из головы глаза ребенка, которые были такими яркими и живыми, словно сама Матерь смотрела через них на Молу. Возможно, создательница сжалилась над бедной семьей и дала им второй шанс? На обратной дороге Моле не удалось с былой легкостью переступить холодное тело. Женщина не смогла оставить девочку. Она понимала, что ей несдобровать, если принесет еще одного ребенка домой, тем более девочку, от которой, как всем известно, не будет толку вплоть до того, пока она не станет женщиной. Тогда ее можно будет продать или отдать за долги супруга, которые копятся день ото дня.
Мола забрала маленькое холодное тело, помыла, покормила грудью и спрятала под половицами. Женщина строго-настрого запретила своим сыновьям говорить отцу о том, что теперь в их хибаре стало на один голодный рот больше.
Мола подарила себе непозволительную роскошь – дать девочке имя, когда ей было чуть больше одной Алой луны. До пяти Алых лун вообще имен не дают. Нет смысла. Уж очень часто дети умирают.
Девочку назвали Эванжелина. Если верить легенде, именно так звали первую ведьму на Мэроу, она была прекрасна и сильна, но не могла говорить. Матерь вложила в ее голову слишком много знаний и отняла единственный источник распространения сокровенного. Поговаривают, что Эванжелина была не только первой, но и последней живой ведьмой с чистой магической кровью, пока равки не напали на леса и не истребили всех, кто имел силу волшебства. Это всего лишь легенда, но Мола верила в ее правдивость так же, как в силу дня, что сменяет ночь.
Супруг Молы не знал, что в его лачуге появилось новое существо, вплоть до того, пока Эве не исполнилось шесть Алых лун. За все это время Эва не произнесла ни единого звука, не проронила ни одной слезинки, даже будучи голодной, она молчала…
Это произошло ночью. Пьяный вусмерть глава семейства вернулся в лачугу и по обыкновению решил поколотить свою жену. Почему он ее избивал? Потому, что он отвратительный представитель человеческого рода. И потому, что он мог это делать. В ту ночь Эва решила помочь женщине, которую про себя называла мамой. Она толкнула изрядно прогнившую доску и вылезла на слабый свет одинокой свечи. Ей удалось защитить Молу от смерти. Не тем, что она сражалась или заступалась за женщину, а тем, что обескуражила пьяного взрослого мужчину. Супруг Молы смотрел в синие глаза девочки, и в его голове уже зрел план.
На следующий день он увез Эву. Когда мужчина тащил девочку к старой, худой и грязной лошади, Мола рыдала, но не смела даже подойти, чтобы попрощаться. Эва шла и не могла понять, почему женщина плачет, она ведь не любила Эву. К девчонке относились как к служанке, ей всегда доставалась мизерная порция затхлой еды. Эва не понимала, почему не может жить в доме, как остальные дети, однако она всегда знала одно – нужно быть тихой и никогда не покидать своего укрытия, только с разрешения Молы. Но все же Эва ослушалась и поплатилась за это.
Она так и не заговорила с Молой и детьми. Эванжелина разговаривала только сама с собой и маленькой мышью, которая жила вместе с ней под сгнившим полом. Вспомнив про серого мышонка, Эва загрустила. Она не могла взять его с собой, но надеялась, что вернется в лачугу. Когда супруг Молы усаживал Эву на лошадь, ей хотелось плакать и умолять хозяев сгнившей хибары оставить ее, она даже собиралась пообещать, что будет лучше работать и меньше есть, но Мола запретила говорить, и девочка молчала. Она боялась рассердить их еще больше, ведь тогда они точно не вернули бы ее в место, что она начала считать родным.
Они ехали долго на старой чалой лошади. Преодолели три небольших поселения и остановились у самого края пограничных земель. Тогда маленькая Эва не понимала, куда они едут и для чего, но, увидев большое и чистое сооружение, подумала, что, возможно, это к лучшему. Однако в то же время она осознавала, что больше никогда не увидит Молу, никогда не поговорит с мышонком. От этого ей было грустно. Причину грусти она поняла лишь спустя много лет – привязанность.
На тот момент она не знала другой жизни. Каждый день она вставала до появления первых лучей солнца, убирала хибару, следила за огородом, собирала коренья и даже готовила еду, а ближе к закату ела и возвращалась под половицу.
Так повторялось изо дня в день. От одной Алой луны к другой.
Когда мужчина притащил Эву в большую и светлую комнату, там никого не было. Но очень быстро это изменилось.
В тот день Эва впервые увидела на женщине мужские штаны. Это было так странно и непонятно. Но более необычным было то, что находилось выше пояса. Пришедшая в комнату женщина была в штанах и одеянии очень красивом, узорчатом, едва прикрывающим грудь.
– Десять монет, – сказала женщина и, всунув в рот какую-то дымящуюся палочку, крепко втянула в себя воздух.
– Двадцать пять, – сказал супруг Молы. – Она невинна.
Во взгляде рыжеволосой женщины промелькнул интерес, и она медленно подошла к Эве. Наполовину голая дама долго разглядывала лицо девочки, залезла пальцами в рот, проверила зубы, осмотрела ноги и руки. Эва не смела пошевелиться, страх сковал ее маленькое тело.
– Ты когда-нибудь… – Взгляд женщины остановился на шее Эвы, и она тут же отпрянула. Она увидела пятно, которое Мола несколько раз пыталась оттереть, даже не подозревая, что за ребенок попал ей в руки, но рыжая хозяйка борделя знала, что это за метка, и не могла упустить ценный трофей. – Двадцать.
Женщина быстро вышла из комнаты, и как только дверь оказалась открытой, Эва услышала стоны. Уже в том возрасте она понимала, что это за звуки. Именно их издавал мужчина, привезший ее сюда, когда ночами брал свои права супруга.
Женщина вернулась и бросила мужчине мешочек, но он его не поймал, и монеты рассыпались по полу. Эва стояла и наблюдала за тем, как супруг Молы ползает на коленях и собирает деньги, практически похрюкивая от удовольствия.
– Убирайся и больше не возвращайся, – сказала женщина. – Никогда.
– Но я же привожу тебе новый товар уже десять Алых лун.
– Я все сказала.
– Мне нужно кормить семью!
– Пошел вон!
Супруг Молы уехал, а Эва осталась в одном из самых дорогих борделей пограничных земель.
И это тоже случайность, что ни муж Молы, ни она сама никогда не задумывались о пятне на шее Эвы, а вот главная куртизанка пограничных земель не сразу поверила своей удаче. Она понимала, что маленькая девочка стоит куда дороже, чем двадцать монет. И тогда Эва дала свое первое в жизни «слово».
Через пару Алых лун Эва поняла, почему так легко заговорила с женщиной из борделя. Она казалась доброй. Этого было достаточно, чтобы Эва начала говорить. Она не понимала, что делала, просто слушала женщину и повторяла за ней, а через секунду ее щеку обожгло огнем, и она стала заложницей данного «слова», которое не выполнила по сей день. «Слово» гласило, что Эва должна будет по первому зову явиться к женщине и выполнить любое ее поручение. Прошло уже семнадцать Алых лун, а женщина так и не вернулась за долгом. Но зато она дала девочке образование, какое только смогла – научила читать и писать. До четырнадцати Алых лун огненноволосая хозяйка оберегала ее от мужчин, приходящих в бордель.
Но в четырнадцать Эве пришлось бежать, она направилась как можно дальше от пограничных земель, бежала сломя голову. Долгие дни и ночи она добиралась до места, которое снова оказалось случайностью.
Причина столь спешного побега – ночь, когда бордель был переполнен из-за проезда короля Генриха. Он, его приближенные и стражники пришли развлечься. Практически все мужчины разошлись по комнатам, прихватив с собой по одной, а то и по две женщины. Но был один, который никуда не ушел.
То был мужчина с огромным шрамом – дугой, перечеркнувшей его лицо начиная от правого уха, через нос и уходящей к левому уголку губ. Словно сама природа зачеркнула его, как ошибку. Эва до сих пор не знает его имени, но он часто снится ей в кошмарах.
Эва подглядывала из-за приоткрытой двери комнаты, которую ей выделили. Мужчина заметил ее и тут же направился туда. Девочка едва успела отойти от двери, как она распахнулась и с громким стуком ударилась о стену. Мужчина вошел и медленно осмотрел помещение, но стоило его взгляду упасть на Эву, как она поняла – он опасен. Опаснее любого, кого она встречала прежде. Позади мужчины показалась взволнованная владелица борделя.
– Она не работает.
– Почему?
– Она убирает тут.
– Сегодня нет. Ты не говорила, что у тебя припрятана маленькая охотница, – с явным интересом и мерзкой улыбкой произнес мужчина.
– Я могу предложить вам…
– Эту, в мою комнату. Сейчас же.
Он развернулся и ушел, а Эва поняла, что все время не дышала.
– Эва, иди в подвал, – сказала владелица борделя и тяжело сглотнула. – Не спорь с ним, не перечь. Выполняй все, что попросит.
– А что он попросит? – шепотом спросила Эванжелина.
Во взгляде владелицы борделя появился страх, она так крепко сжимала ручку на двери, что на ладони выступила кровь.
– Все что угодно. Ты должна сделать… подчиниться ему. Пойми, пройдет время, и ты забудешь об этом. Не сразу… но забудешь.
Но Эва помнит до сих пор. И сколько бы Алых лун ни прошло, она никогда не забудет мужчину с ужасным шрамом на лице.
После того как все закончилось и чудовище уснуло, Эва подошла к свече и задула ее. Подняв подсвечник, она ринулась к кровати и несколько раз ударила мужчину по лицу. Он ударил ее пару раз в ответ, но она не почувствовала боли.
Больнее, чем он сделал ранее, уже быть не может.
Мужчина упал на спину, схватив Эву за руку, повалил на себя, она не раздумывая вгрызлась ему в шею. Зубы скользнули по коже, но все же ей удалось прокусить плоть. Эва почувствовала, как кровь потекла по лицу, теплая и терпкая, а потом он затих.
Это тоже был случай. Жестокий и отвратительный, но именно он помог Эве сбежать.
В тонких штанах и рубашке, босая, она бежала из борделя. Долгие недели скиталась по пограничным землям, под покровом темноты воровала еду и даже один раз была ранена стрелой в ногу. Бывало, ночами она видела красные свечения, но они всегда были вдалеке, и Эва не понимала, как была близка к истинным ужасам ночи. Будучи в доме терпимости, она слышала жуткие рассказы о суртурах и их деяниях, но ей посчастливилось избежать встречи с ними и остаться незамеченной.
Когда ей было четырнадцать Алых лун, она украла Салли и через две недели приехала в Ваал. Увидев издали замок, она оторопела. Но больше всего ее удивило то, как люди стали сторониться девушку. Каждый из жителей Ваала всеми силами старался не смотреть ей в глаза, они сплевывали, прикладывали пальцы ко лбу и что-то шептали. Все, кроме одной девочки с удивительными красными волосами.
Когда измученная и уставшая Эва уже не могла ехать, но понимала, что здесь ей находиться опасно, она пересекла черту поселения и увидела там эту замечательную девочку, ей было не больше девяти Алых лун, но она одна не сторонилась Эву – наоборот, помахала ей рукой.
Тогда они обе были шокированы.
Эва никогда не видела, чтобы на нее смотрели с такой добротой, а Нефел была удивлена, что Эва с ней заговорила. Когда охотница подъехала к Нефел, то рухнула с лошади. Это был единственный раз в ее жизни, когда она потеряла сознание. Даже будучи под мужчиной со шрамом, Эванжелина не отключилась ни на одно мгновение. Она пришла в себя уже внутри покосившейся хижины, а Нефел стояла над ней и пристально разглядывала. Они не знали, как вести себя друг с другом. Но очередной случай все решил за них.
Глухой удар в дверь заставил девочек вскрикнуть и отойти к дальней стене крохотного жилища Нефел.
– Они пришли, – сказала маленькая хозяйка.
– Кто?
– Люди.
– Зачем?
– Я им не нравлюсь.
– А они тебе? – спросила Эва.
– Что? – переспросила Нефел, нахмурив тонкие брови.
– А они тебе нравятся?
– Думаю, да. Я бы хотела с ними дружить.
И тогда Эва увидела в Нефел саму себя. Даже самой себе она не признавалась, что хотела бы иметь хоть одного друга. Эва желала, чтобы в этом прогнившем насквозь мире была хотя бы одна душа, которая не хотела от нее ничего получить. И тогда она похлопала испуганную девочку по руке и вышла за дверь, а местные, опешив, поспешили разойтись.
Именно от Нефел Эва узнала, кем она является на самом деле. Охотник – это тот, кого ведет невидимая нить. Охотник всегда находит жертву, где бы она ни была и как бы тщательно ни скрывалась. Если в руку охотника попадает вещь, которая когда-то принадлежала жертве, то его в буквальном смысле тянет туда, где эта жертва скрылась. В основном к услугам охотников прибегают достаточно богатые люди, короли и королевы, служители Отцу и Матери, состоятельные рабовладельцы, леди и высокопоставленные господа. Но помимо того, что охотник может найти любое существо, у него есть необычный дар, такой, что и во всем Мэроу не сыщешь. Охотник чувствует, где находятся суртуры, а также он может увидеть все, что видел суртур за последние несколько часов, ему стоит лишь прикоснуться к твари. И только охотник может убить его с легкостью, которая и не снилась другим существам.
За свою жизнь Эва дала «слово» трижды.
Первый раз в борделе – оно до сих пор висит на шее тяжким грузом.
Второе – после того как Нефел рассказала Эве о ее сущности, та отправилась на другую сторону Ваала и в течение целой Алой луны убивала суртуров на пограничных землях.
Третье слово она дала богатому рабовладельцу. Он очень щедро заплатил за поиск своей дочери, которая, как легкомысленная крестьянка, сбежала с одним из рабов. Эва вернула дочь домой. Отец казнил раба, а дочь выдал в эту же ночь замуж за другого. Более подходящего помещика, которому на тот момент было около шестидесяти Алых лун. Через день дочь повесилась на простынях. Эва увидела тело девушки, когда покидала пограничные земли. Дочь рабовладельца висела на дереве, а ее мать рыдала на земле и проклинала своего супруга.
На монеты, которые Эва зарабатывала, они могли вполне сносно жить. Но последний приезд домой поломал хрупкий прутик их спокойных жизней. Над Нефел надругались и прокляли. Первое, что хотела сделать Эва, – это спалить дотла весь Ваал и его мерзких жителей, но Нефел не позволила. Она родилась в этом месте и знала практически каждого. Это ее родовое гнездо.
Эва объехала много земель, ища помощи у каждого, кто готов был ее дать. Таких оказалось немного, но Эва нашла выход, как спасти подругу, которая стала семьей. Охотница узнала, что есть только один вид чародеек, которые в силах снять проклятие, где была принесена добровольная жертва. Если хоть раз в жизни вам удастся встретить такую ворожею, то это несказанная удача.
Сейчас у Эвы появился шанс прекратить терзания подруги. И она сделает все что угодно, пойдет на любые жертвы. Ведь если не станет Нефел, пропадет призрачный смысл жизни Эвы.
Начало пути
И как бы Матерь ни злилась, душа ее тянулась к покинутым детям.
Книга Матери и Отца. Алый завет. Глава 8
Я прекрасно понимала, что дорога будет не из легких. Долгий путь, много препятствий… Темные земли. Ненавижу потомков равков, это до отвращения самовлюбленные особи. Но, конечно, я не могу не признать их силу, она куда больше, чем у обычного человека. Однажды я видела, как один из потомков равков вырвал дерево с корнями и откинул его, словно оно и вовсе ничего не весило. Наверное, в нем было много магической крови, слава Матери и Отцу. С каждой Алой луной кровь первых разбавляется все больше и больше, делая существ менее различными в силе, скорости и магии.
Самая большая проблема в том, что равки не любят незваных гостей. Тем более охотников. Если верить писаниям, то именно равки были первыми, кто отделился от всех и основал свое государство.
Прежде чем уехать из Ваала, я по обыкновению посетила мальчишку – любителя подглядывать за дочерью служителя Отцу и Матери. Дала ему указания, чтобы он постоянно был рядом с хибарой Нефел, и отдала почти все монеты, этого должно хватить на еду для подруги до моего возвращения.
Стоило проехать последние рябые деревья, Салли начала нервничать. Постукивая копытами, она отказывалась идти вперед. Склоняясь к ее холке и поглаживая по гриве, я прошептала:
– Ну же, девочка, тише. Никто тебя не обидит.
Спрыгнув вниз, я сняла капюшон, достала лук, стрелу и натянула тетиву, целясь в неизвестную мишень. Луком я владею куда хуже, чем мечом, но на большом расстоянии мой верный меч бесполезен. Легким, но медленным шагом подошла к большим кустам вдали от меня, это единственное место, где можно спрятаться. Вокруг было практически пусто, позади остались редкие деревья, а впереди, за кустами, старая, в выбоинах дорога, а по бокам от нее – низкая колючая трава.
Кто бы там ни прятался – ему конец. У меня нет времени на разговоры или схватку с каким бы то ни было противником.
Мои шаги замедлились, когда я оказалась достаточно близко, чтобы позволить себе убрать лук и стрелу. С тихим стоном металла достала меч и немедля вошла в кусты. Сверху я услышала тихий шорох, но было слишком поздно, на меня что-то свалилось. Осмотревшись, я поняла: на меня накинули сетку. Сетку? Совсем сдурели?