Нарушая правила

ПРОЛОГ

– Ну что, мой хороший, – ласково шептала я, склонившись над своим новорожденным сынишкой, – ты наелся?

В ответ – лишь невнятное «агу» и неосмысленный взгляд, пытающийся сфокусироваться на источнике звука, который он пока еще плохо слышал. Малыш Мирон, мое солнышко, ухватился тонкими, почти прозрачными пальчиками за мой палец и потянул его в рот. Улыбнувшись, я откорректировала его желание и вместо пальца дала соску. Он недовольно сморщил носик и выплюнул ее. Нижняя губа задрожала как предвестник обиженного плача.

А я, погладив сынишку по животику и успокаивающе покачивая его, наклонилась чуть ниже и, вдохнув такой сладкий, а с недавних пор и самый любимый запах молока и детского тельца, поцеловала малыша в лобик. Передумав плакать, Мирон взамен соски и моего пальца поймал ротиком большой пальчик левой ручки и, сладко причмокивая его, моментально уснул.

Аккуратно переложив его со своей кровати в прозрачный кувез, стоявший рядом, я тихонько укрыла одеяльцем свое маленькое чудо и вышла из палаты. Любоваться спящим сынишкой я могла часами, но сейчас мне необходимо было сходить на перевязку, да и просто пройтись, размять ноги.

– Все-таки умеет твоя мама красиво шить, – пошутила медсестра, аккуратно обрабатывая тонюсенький шов внизу моего живота, расположенный так низко, как только можно было это по медицинским нормам.

– Ну, шила, как для себя, – ответила я с улыбкой, запахивая халат, и поблагодарив женщину за проведенную процедуру, покинула перевязочный кабинет.

На обратном пути, повинуясь какому-то необъяснимому чувству, я свернула в сторону блока, где в отдельной палате, за стеклянной стеной, лежали в кроватках младенцы, по тем или иным причинам не имеющие возможности находиться рядом с мамами. Их было немного, все же частная клиника, и все они либо мирно спали, либо просто беззаботно гулили, не обращая особого внимания на проходящую мимо жизнь. И лишь один малыш истошно плакал, разрывая мое сердце на миллионы кусочков, истекающих жалостью к несчастному дитя.

Не раздумывая ни секунды, уверенно открыв дверь (все же быть дочерью главного врача и владелицы клиники – большое преимущество), я прошла к кроватке. Это была девочка. На ней был розовый комбинезончик и малюсенькая шапочка, из-под которой торчали светлые кудряшки. Я осторожно взяла ее на руки, покачала, и малышка моментально успокоилась. Большие синие глаза еще не фокусировались на определенных предметах, но были не по-детски осмысленными, в них было выражение какой-то трогательной благодарности.

От меня, наверное, пахло молоком, и она, как слепой котенок, что, проголодавшись, тычется в мамкино пузо, крутила головой и, сложив губки, искала грудь. Меня затопило волной жалости и умиления. Инстинкт на грани подсознания руководил мной, когда я, не раздумывая, опустилась на ближайший стул и, расстегнув халат, дала малышки желаемое.

Заглянувшая в бокс медсестра, увидев меня, лишь мило улыбнулась и, кивнув в сторону своего рабочего места, тихо прикрыла за собой дверь.

Я посмотрела на лицо девочки, жадно сосущей мою грудь, и вдруг замерла в неверии. Не может быть!

Легкий шок прошил меня насквозь, обдав ледяной волной страха. Ребенок на моих руках был точной копией моего сынишки. Нет, это не та одинаковость младенцев, о которой говорят няни, когда по их вине в роддоме путают детей. Это именно родственная связь.

Мой Мирон и эта девочка как две капли воды похожи друг на друга и на мужчину… Мужчину, такого далекого, но такого желанного.

Дыхание перехватило, сердце замерло, а потом забилось, как птичка в клетке, стремящаяся на свободу. Меня обдало жаром от осознания…

– Не может быть, этого просто не может быть! – твердила я себе, но зашедшая в палату женщина подтвердила мои догадки.

– Она ест? – с удивлением в голосе спросила она.

Красивая, ухоженная, и даже в роддоме при полном макияже. Это она должна была сейчас сидеть на моем месте. Я узнала ее сразу, и в груди загорелось противное чувство ревности, но я отогнала его. У меня нет на это права, и на него тоже нет.

– А я не готова портить фигуру из-за грудного вскармливания, я и рожать-то не хотела, – почему-то разоткровенничалась она. Это – как открыть свою душу случайному попутчику в ночном экспрессе под стук колес. Рассказать о сокровенном незнакомому человеку, не боясь, что встретишь его вновь или что он знаком с кем-то из твоего окружения. Поделиться наболевшим и вздохнуть с облегчением.

– Это муж очень хотел ребенка. – Недовольная гримаса на её лице не ускользнула от моего взгляда, хотя она и пыталась ее скрыть. – У нас даже не получалось зачать естественным путем, и пришлось делать… – Она запнулась, вспоминая научное название процедуры. – Ин-се-ми-на-цию, – по слогам произнесла она.

Объяснять мне, что это такое, не было необходимости.

Малышка на моих руках, насытившись, уснула, так же, как и Мироша, сунув пальчик в ротик.

– А вы не могли бы ее кормить, пока мы тут лежим? А то смеси она не хочет. – Ее лицо исказила презрительная гримасе. – А я не собираюсь портить свою грудь.

Я слушала ее, и желание прочистить ей мозг возрастало в геометрической прогрессии.

Чтобы не сорваться и не высказать все, что о ней думаю, а просто кивнула в знак согласия. Положила малышку в кувез и быстро вышла.

– Все мы разные, – повторяла я как мантру, – все на свете не просто так.

Во мне клокотала обида и боль за малышку, лишенную материнской любви. Одна надежда на отца.

Еле сдерживая слезы, я договорилась с медсестрой, чтобы девочку приносили ко мне в палату в часы кормления, и поспешила к своему сыночку, чтобы прижать его к себе, ощутить нежный детский аромат и любить мою кроху крепко-крепко, за двоих.

Все дни в роддоме в часы кормления я была мамочкой двух милых малышей, на что моя родная мать смотрела с укором, но не вмешивалась. А когда наступил день выписки, ко мне в палату зашел Он с большой корзиной цветов.

Он поблагодарил меня, но не узнал. Да и с чего бы? Ведь я была всего лишь рядовой практиканткой в его фирме. Я лишь, забыв обо всех своих правилах в свой день рождения, позволила себе маленькую слабость – сладкие оральные ласки, безумные и неповторимые.

А наш малыш, он только мой, ведь его зачатие – фатальная ошибка врача.

ГЛАВА 1

*Маргарита*

Лета в этом году не было совсем. И хотя по календарю до его окончания был целый месяц, но зарядивший дождь и пришедший, откуда-то с северных широт очередной циклон поставили окончательную и о-о-очень жирную точку в наших надеждах на солнце и тепло. А возможность прогуляться в коротеньком летнем платье, заманчиво манившем меня своим ярким фасоном, пришлось отложить на следующий год. Правда, была опасность, что оно безнадежно выйдет из моды.

Это было обычное утро самого обычного дня. На мне были любимые джинсы, белая блузка без рукавов и легкий кардиган. Красные туфли- лодочки на восьмисантиметровой шпильке придавали законченный вид моему «деловому» образу.

– Мам, я готова! – крикнула я, выходя из комнаты. – Позавтракаем в «Шоколаднице»?– поинтересовалась, закидывая в сумочку телефон.

Осмотрела себя еще раз в зеркало – хороша! Последний штрих – блеск на губы, взмах щеточкой туши по ресницам. Вот теперь не просто хороша, а чертовски!

– А может, в «Праге»? – спросила мама, выходя из ванной. Она была при полном макияже, но в одном халате.

– Ма-а-а! – недовольно выдохнула я, присаживаясь на пуф в прихожей. – Давай быстрей, это ты начальница, твоего опоздания никто не заметит, а меня съедят! – подгоняла ее, иначе еще немного, и я останусь без завтрака. Ей-то что, она – босс, а у меня строгое начальство, и перерыв на чай с плюшкой светил мне не раньше, чем через два часа после начала трудового дня. А трудилась я, точнее, проходила преддипломную практику, в архитектурно-дизайнерской студии.

Я с детства любила рисовать и даже окончила художественную школу. Поэтому и пошла в архитектурный – хотела учиться правильно и красиво проектировать различные сооружения, такие, за которые не стыдно перед потомками.

Предстоял еще год учебы, а затем и защита дипломной работы после сдачи госов. Тогда мне, дипломированному специалисту, предстояло пополнить ряды жаждущих заполучить тепленькое местечко в архитектурных и строительных фирмах. Поэтому эта преддипломная практика в архитектурно-дизайнерской студии была очень важна для меня. Это отличная возможность зарекомендовать себя, показать свои способности и доказать, что ты талантливый и дисциплинированный специалист. Опаздывать было нельзя.

– И завтракать в элитном ресторане – это мещанство. Будь ближе к народу. Хочу фисташковое «латте» и большую булку с клубничным джемом. – У меня аж слюнки потекли от предвкушения. – А в твоей «Праге» такое точно не приготовят, а если и сподобятся, то такие мизерные порции, что только нашему Йорику на обед, и то он добавки попросит.

Услышав свое имя, ко мне из гостиной выбежал наш домашний троглодит – чихуахуашка, моя радость на тонких ножках. Следом за ним из своей спальни вышла упакованная в узкую юбку-«карандаш», шелковую блузу цвета тиффани (ее любимый) и приталенный жилет уже не моя мать, а строгий директор крупного медицинского центра.

Да, мама, врач по образованию, втайне надеялась, что дочь пойдет по ее стопам, и место в ее медучреждении мне было обеспечено. Но нет, я – творческая личность, а все эти болячки, латынь, микробы и прочие «радости» этой профессии меня абсолютно не трогали.

– Уговорила! – Взяв сумочку и ключи от машины, мама пошла на выход.

Вместе мы вышли на улицу, вдохнули полной грудью августовскую свежесть наступающего утра. На часах было семь тридцать, и город только пробуждался ото сна, встряхивался и наполнялся дневной суетой.

В кафе заняли наш любимый столик: под большим ретро-абажуром, с двумя уютными креслами и маленькой вазочкой с цветами – всегда разными, но неизменно свежими.

– Где ты планируешь отмечать свой день рождения? – В ожидании заказа мама пролистывала новости в телефоне. – С девочками в клубе? – И, приподняв бровь, посмотрела на меня с понимающей улыбкой.

– Угу, – кивнула я, делая глоток воды, и оглядевшись по сторонам, начала тихо нервничать: все же время не резиновое, а у меня, ну, очень строгий начальник.

Лишь от одного воспоминания о нем сердце ускорило бег до опасной тахикардии, разнося по венам бурлящий поток напряжения. Глубокий вдох загнал глубоко в подсознание запретные мысли, а разум в который раз встал на стражу моей незапятнанной совести.

– Антон с Владом недавно новый клуб открыли, Тая с Наташкой рвутся протестировать. – Улыбка вольно озарила мое лицо.

– А мальчики, конечно, категорически против. Они, как всегда, на страже вашей добродетели, – продолжила мама.

– Ну, это Влад над Тайкой трясется, все еще считая ее пигалицей несмышленой! – фыркнула я, памятуя об отношениях подруги с ее братом. – А Антону-то какая разница? – пожала плечами недоумевая.

– Ну да, ну да. – В глазах мамы прыгали лукавые чертики. – Когда они уже с Натальей за ум возьмутся? Или так и будут искрить, пока не спалят все вокруг?

– Ма, да ну тебя! – махнула рукой, в сотый раз разубеждая родительницу в ее непоколебимой уверенности в существовании чувств между этими двумя.

Не спорю, чувства там есть, но совсем не те, о которых твердит она. Ната и Антон, как Том и Джерри: их общение – это сплошной театр военных действий.

– Ну, да ладно! – все с той же ухмылкой согласилась она. – Главное – что они за вами присмотрят.

– Бесспорно, – вздохнула я и принялась поглощать принесенный наконец-то завтрак.

Во время завтрака мы немного поболтали о планах на остаток лета и в целом на жизнь. А затем, рассчитавшись с официантом, покинули кафе и побежали по своим делам.

– До вечера! – Приобняв маму, я поцеловала её в щеку и поспешила в сторону высотки бизнес-центра, где на одном из верхних этажей с видом на залив комфортно разместилась та самая архитектурно-дизайнерская студия.

– Опаздываете, Маргарита Игоревна.

Я остолбенела, не успев и шага сделать от радушно раскрывшихся створок лифта, поднявшего меня на нужный этаж.

Его голос молнией прошил все мое тело, трепетавшее в легком возбуждении. Боже, таким мужчинам надо запретить в законодательном порядке появляться в местах скопления таких вот незрелых и чувствительных барышень, как я!

ГЛАВА 2

*Маргарита*

Высокий, статный, в меру накачанный, наверняка с офигенными кубиками пресса под покровом дизайнерской рубашки (вот бы ее снять и воочию увидеть, а лучше тактильно ощутить все это великолепие). Его серые глаза затягивали меня в такие омуты сладострастия, что я уже готова была на все, только бы предложил.

Резкий рывок вернул меня с розовых облаков мечтаний о несбыточном на земную твердь, реальную и прагматичную.

– Маргарита!– послышался над самым ухом бархатный голос, и я, впечатавшись носом в его стальную, но такую горячую грудь, втягивала дурманящую смесь запахов его парфюма и личных ноток мужского брутального тела.

– Да-а-а! – выдохнула я, подняв на него затуманенный взгляд.

– С вами все в порядке? – уточнил он, внимательным взглядом окинув мое лицо, и явно предположил, что я поехала рассудком.

– Да. – Попытка придать голосу четкость и уверенность, кажется, сработала. Еще не хватало в последний день испортить впечатление о себе!

Я выскользнула из его рук, придерживавших меня за талию. Еле сдерживая стон разочарования, всем нутром желала нырнуть обратно в его объятия. Сделала пару шагов в сторону, стараясь покинуть поле мужского магнетизма, дабы не поддаться этому соблазну.

– Я в лифте застряла. – И это так, ненадолго, правда, всего на пять минут. Всему виной – толстяк, впихнувший себя в уже полную кабину. Он с невозмутимым видом стоял и отказывался выйти, даже когда сработал сигнал о перевесе. В итоге – слегка испорченное настроение, но и… отличное оправдание за опоздание на десять минут.

– Ясно. – Он прищурил свои умопомрачительные глаза, как будто заподозрил подвох, слегка кивнул, и уголки его красивых губ изогнулись в насмешливой улыбке.

А потом он развернулся и просто ушел, а я так и осталась стоять, пришибленная его сексуальной аурой, переводя дыхания и крепко сжимая бедра от томящего чувства неудовлетворенности.

Боже, я еще девственница, но каждый раз после наших, даже самых мимолетных и всегда строго деловых встреч, я ощущала пустоту и неутоленное возбуждение, бабочками порхающее внизу живота!

Максим Геннадьевич Долин являлся совладельцем архитектурно-дизайнерской студии, в которой я проходила преддипломную практику. А еще он – мое Наваждение.

Красив, умен, амбициозен, любимец женщин и… женат! Вот эти два последних факта делали его недоступным для меня. У меня были правила: близость только по взаимной любви и никаких отношений с женатыми! И это не просто придуманные постулаты – это строгие табу!

Их когда-то нарушила моя мама. В итоге родилась я, а она так и не вышла замуж. Нет, она, конечно, ни о чем не жалела и многого добилась. Шутка ли – в сорок лет быть успешной бизнес-вумен, владелицей элитного медицинского центра и практикующим врачом-гинекологом! К ней очередь на прием была расписана на полгода вперед.

Ольга Сергеевна Перова счастлива, и с мужчинами у нее все отлично (мы же, девочки, любим о многом поболтать), но моего отца она так и не забыла, поэтому, наверно, во всех остальных подспудно искала сходство с ним. Не находила и разрывала отношения, не впуская их в сердце.

А я – ванильная девочка, и в моих долгосрочных планах на будущее, помимо успешной карьеры архитектора, была еще и семья в ее исконном виде (муж, жена и пара карапузов).

– Маргарита! – раздался голос почти над ухом. – Ты вообще работать сегодня планируешь работать?

Я вздрогнула, осознав, что так и стояла статуей, глядя немигающим взглядом в сторону удалившихся девичьих грез.

Загнала всех единорогов в стойло, разрушила розовые воздушные замки, шумно выдохнула ванильный туман и отправилась отрабатывать последний день практики.

ГЛАВА 3

*Максим*

Я с грохотом захлопнул дверь рабочего кабинета, как будто это могло помочь снять напряжение накатывавшее на меня каждый раз, как только милашка Маргарита появлялась в поле моего зрения. А уж когда она находилась на расстоянии вытянутой руки, тут не только хозяйство в штанах бунтовало, требуя немедленного расчехления и более близкого знакомства с милашкой, – еще и руки чесались притянуть к себе, впечатать в свой торс, зарыться пальцами в копну шелковистых волос.

А ее манящие губы! Они просто созданы для поцелуев и страстных ласк. Дрожь неудовлетворенности пробегала по телу, когда представлял, как крышесносно они будут смотреться в скользящем пируете, как будут выпивать все то наслаждение, что подарят мне! Нам!

Три недели пытки необузданным желанием. С первого дня появления сладкой девочки в стенах моего офиса я только и делал, что, стиснув зубы, ждал окончания ее практики. Ждал для того, чтобы утащить в укромный уголок и наглядно показать пару поз из древнейшей постельной инструкции.

Я никогда так не залипал на своих сотрудниц, да я их в принципе и не рассматривал в данном контексте. Личное и работу не смешивал в убойный коктейль – это мое негласное и о-о-о-очень строгое табу!

Но от глаз с невинной поволокой, смотревших на меня с искорками наивной провокации, меня штормило не по-детски. Ее алые пухлые губы на хрупком личике, как ароматная клубника – первая спелая, и пахнет летом и свободой. Интересно, на вкус они такие же сочные?

Мой стон напряженной волной разнесся по кабинету.

– Черт! – слетело с губ, и я провел раскрытыми ладонями по лицу. – Наваждение какое-то!

– Долин, ты пытаешься уговорить меня отказаться от развода? – шумно дыша, проговорила Анна, откатившись от меня и распластавшись на нашем супружеском ложе после очередного страстного марафона, – что-то за последний месяц ты больно активен в выполнении супружеского долга. – Смеясь, она перевернулась на живот, выставив кверху свою аппетитную пятую точку.

Но для меня это была лишь удобная возможность снимать напряжение в ожидании. Никогда не зацикливался на женщинах так, как на этой милашке.

– Не дождешься! – в той же шутливой манере ответил я и, стянув резинку защиты, отправился в ванную, походя шлепнув ее по округлостям.

– Слушай!– крикнула она мне вслед. – А может, мне оставить тебя в качестве любовника?

– Борзов не я, с ним у тебя не будет гостевого брака, – напомнил ей.

С Анной мы расписались, будучи студентами, просто так, на спор. Прожив год в постельном угаре, остыли и, приняв совместное решение, перешли на свободные отношения. Нас это устраивало и не напрягало.

Но, видать, пришло время что-то менять. У моей – в скором времени уже бывшей – жены появились новые «бизнес-планы» и новый «инвестор». Пожелав ей удачи, я спокойно подписал заявление на развод и на днях получу штамп в паспорте, вновь став завидным холостяком.

Сигнал селектора прервал поток нерабочих мыслей.

– Максим Геннадьевич. – Голос секретаря медленно, но верно вернул меня на нужный курс. – У вас встреча с ведущим городским архитектором в два часа дня, столик в «Густаво» я заказала, – монотонно наговаривала она мое расписание на день.

Выслушав ее, попросил принести крепкий кофе без сахара и погрузился в работу, запечатав на время все порочные мысли о милашке. В конце рабочего дня подпишу все необходимые ей документы об окончании практики, и вот тогда…

ГЛАВА 4

*Максим*

Полдня пролетели незаметно, затянутые в рутину мелких, но таких необходимых для общего стройного течения бизнеса дел и вопросов. Обед удался, и не только в гастрономическом плане. Важный вопрос о выделении земли и одобрении проекта застройки был урегулирован, и я в приподнятом настроении возвращался в офис.

– Макс! – раздался голос брата из динамика телефона, переведенного в режим «громкой связи», дабы не занимать руки, крепко державшие руль, – ты не забыл, что сегодня день «икс»? И ты мне нужен в клинике.

Бросив взгляд на приборную панель своего «космического корабля», я громко выругался.

– Марк! – Я еле сдержал рвущийся наружу мат. – А ты не мог мне вчера напомнить? – Чертыхаясь, вспомнил, что обещал брату помочь в одном деликатном деле.

– А ты так занят, что подскочить к четырем в клинику и потратить полчаса с пользой некогда? – начал заводиться Марк.

– Да не кипятись ты! – одернул я его. – Просто я не понимаю на кой такой геморрой устраивать с подменой.

– Макс… – А вот он не удержался от крепкого словца. – Ну, мы уже обсуждали это, – недовольно простонал он.

Да, обсуждали, и не раз, и я не против помочь, но все еще не оставил попытки отговорить его от решения проблемы путем подлога.

– Лизка хочет малыша, я его ей дать не могу, в силу известного только тебе, мне и моему врачу диагноза. Будь неладна эта детская болячка! И почему только я ею переболел?! – Это был риторический вопрос, на который я лишь пожимал плечами.

Мы с братом близнецы, и многое в нашей детско-юношеской жизни происходило синхронно. Вот только «свинкой» переболел лишь Марк, меня сия болячка не коснулась. И вот теперь его «головастики» малоподвижны и не способны к оплодотворению. Поделиться данным диагнозом с женой для него подобно кастрации. Поэтому через проверенного и прикормленного медработника Лизке было выдано экспертное заключение о несовместимости и как следствие – о невозможности забеременеть естественным путем.

Выход один: искусственно!

– Процедура в понедельник, – напомнил мне Марк.

На часах – три, начало четвертого и ехать в офис нет никакого резона.

– Сейчас подъеду, – кинул брату и отключил телефон.

Черт, как я мог забыть?! Ну, да ладно, полчаса безвозмездной помощи на благо счастливой семейной жизни Марка – и я еще успею вернуться до конца рабочего дня. Перехвачу милашку и для начала приглашу в кафе поужинать.

С такими мыслями и планами на вечер я лихо развернул автомобиль в направлении клиники и с идиотской улыбкой на устах поехал творить добро.

Марк ждал меня около центрального входа, нервно выкуривая, судя по смятой пачке, не первую сигарету.

– Давно ждешь? – Поднявшись по ступеням, я протянул ему руку для дружеского рукопожатия и незримой поддержки.

– Да нет. – Смяв в пальцах недокуренную сигарету и точным движением бросив ее в урну, Марк запустил пятерню в волосы и взъерошил их. – Пошли.

Он отдал мне свой паспорт и необходимые документы. Проводил до лифта и, пожелав удачи, остался ждать в холле первого этажа.

– Ты меня как будто на Луну отправляешь! – поржал над ним я. – не дергайся, все будет нормально, я разберусь…

– Да пошел ты!.. – беззлобно огрызнулся он.

И почему даже в коммерческих клиниках бумажная волокита – часть медицинского процесса? Куча документов, подписей, согласий и прочего, и прочего…

– Девушка, я уже был у вас. Какого хрена опять все, как в первый?! – ругнулся я, выводя последнюю (надеюсь, что так) подпись – хоть с факсимиле ходи, ей-богу! Звезды кино и шоу-бизнеса меньше автографов дают, чем я сейчас тут навыводил.

– Простите, – смущенно улыбнулась она. – Такие правила. – И, еще больше покраснев, выдала мне баночку и показала кабинет для забора биоматериала.

Я прошел в кабинет со всем необходимым, чтобы быстро и с комфортом выполнить все необходимые процедуры. Вот только без дополнительной стимуляции я сам прекрасно с этим справился, стоило лишь вспомнить влажный наивно-манящий взгляд милашки.

Томительная разрядка волнами накатывала и отступала, прошивая позвоночник импульсами нестерпимого желания заменить суррогат собственной ладони. Я прикрыл глаза и в считанные минуты заполнил пластиковую емкость ценным биоматериалом.

Но все же это удовольствие, скажу я вам, ниже среднего, и лишь для благих целей. Марк со мной не рассчитается.

Пара минут для восстановления сбившегося дыхания. Вытер руки влажными салфетками, предусмотрительно оставленными на столике, и прошел в примыкавшую к кабинету небольшую туалетную комнату.

Горсть холодной воды колючими брызгами окатила лицо и окончательно смыла морок томительного неудовлетворения.

Из соседнего помещения раздался знакомый до боли рингтон, и я, отключив воду, вернулся в комнату, взял пластиковый контейнер и свой телефон. Звонила жена. Недовольно выдохнул ругательство, но на звонок ответил.

ГЛАВА 5

* Маргарита*

Плюхнувшись попой, облаченной в шелковые пижамные шортики, на пуф, с комфортом разместившись около трюмо в спальне, я продолжила монотонно полировать пилочкой и без того идеально наманикюренные ногти.