Коэффициент выживания, или Каникулы настоящих мужчин

– А что это за звуки, вон там? – спросила Алиса,

кивнув на весьма укромные заросли какой-то

симпатичной растительности на краю сада.

– А это чудеса – равнодушно пояснил Чеширский

Кот.

– И… И что же они там делают? –

поинтересовалась девочка, неминуемо краснея.

– Как и положено – Кот зевнул – Случаются…

Льюис Кэрролл. «Алиса в стране чудес»

Предисловие

…– Училище, на знамя равняйсь! – Начальник второго факультета, полковник Дункель, при подаче команды слегка торжественно тянет слова. – Смирно!..

На трибуне, приложив ладонь к околышу фуражки, среди приглашенных лиц застыли оба наши генерала: Михаил Корнеевич Филиппов и его первый зам, Захарьянц. Нда! Это надо видеть! Сегодня даже Акимыч благодушен и кажется слегка весел. Такое ощущение, что уже оба под легким шафе обретаются. Хотя вряд ли. За все пять лет учебы, ни разу не видел, чтоб даже на «редких бровях» были. Мужики – кремни! Из их поколения броню клепать можно! Но каждый по своему на ногах стоит, тем нам и дороги. Бывало, чего греха таить, скакнешь через забор из самоволки, и чуть ли не на голову Филиппову приземлишься. Ну пожурит… Гм, слегка. А потом еще и скажет. Мол, сматывай удочки поживей, сейчас вон из-за угла общаги Захарьянц появится. Вот тогда точно амбец приснится. С Захарьянцем такой номер, с Героем Советского Союза, генерал-майором Филипповым, не прокатит. Быстро, суток на пять монастырскую губу обживать отправишься. Плавали, знаем!

Между тем, на плацу тишина чуть ли не звенит. Родители и гости затаили дыханье. С умилением взирают на чадушек, которые вот-вот вылупятся в настоящих офицеров. Выпуск, одним словом!

– …Для получения офицерских званий, курсантам 18-го и 28-го курсов, выйти на положенную дистанцию! – Продолжает командовать Дункель, ему сегодня выпала роль дискжокея в этой кутерьме. – Выделенным офицерам, вручить офицерские удостоверения и знаки об окончании военного ВУЗА.

Понеслось! Стоим. Ждем очереди. Косим глазом на Сэма, нашего – папу-маму прожитых пяти лет в этой богадельне. Ну, а по совместительству с папой и мамой, он еще и начальником нашего 18-го курса является. Крутой перец, чаще всего по делу выстирает и высушит любого из курсантов. Но сам. Кому другому за каждого из нас пасть порвет. Потому любим его и уважаем. О! Моя очередь подошла.

Выхожу из строя. Как положено, строевым шагом, с незапамятных времен подаренным нам пруссаками… Чего б хорошего подарили! …подхожу к столу. Докладываю старлею:

– Товарищ старший лейтенант, лейтенант Семибратов для получения нагрудного знака и документов подтверждающих личность, прибыл…

Марлезонский балет подходит к завершению. Снова все в строю. Слушаем напутственную речугу. На душе радость и чуть-чуть грусть. То, что вскоре расстанемся, знаем. Но сейчас нам даже невдомек, что обстоятельства нового этапа жизни унесут из рядов некоторых из нас. Тот же Дамир Анвартынов, меньше чем через год погибнет в Афгане, Сережка Голубев… Как там у других сложится? Э-хе-хе! Да я и сам буду мечтать о том, чтоб до двадцати восьми дожить, а перешедши эту отметку – до тридцати пяти. Не знаю и того, что из связистов придется переквалифицироваться в разведчики, что вместе лямку трудных дорог с Серегой Дункелем потащу, сыном начфака два, который тоже не знает, что через десяток лет единственного сына у него не станет… Да. Все под Богом ходим. …а потому, он лихо отдает команду:

– К торжественному маршу! По-батальонно! Офицерская коробка прямо! Остальные… на пра-а-во-о!..

Оркестр завелся. Под ровный, красивый, стройный шаг, лабает «Прощание славянки».

Трибуну прошли.

– Ур-р-а-а!

Мы сделали это! Мы выдержали! Мы молодцы!

Вверх над строем молодых офицеров, взлетают новенькие офицерские фуражки. Слышен звон россыпью брошенных монет. Строй распадается на части. Впереди новая, неизведанная нами офицерская служба. Впереди жизнь!..

Глава первая. Встреча выпускников или иной раз стоит быть осторожным даже продвинутому пенсионеру

Вот застыл батальон в строю,

Снова старых друзей узнаю…

Из к/ф «Офицеры»

На улице, если оглянуться вокруг, стеной встало настоящее волшебство… Это же такое чудо, май в самом разгаре, все цветет и пахнет, женщины в коротких юбочках, все без исключения красавицы… Приветливо играет яркими лучиками солнышко, уже по-летнему ласковое и теплое… На улицу вышел и… пропал, поддавшись магии прекрасного, попал в волшебную сказку… Зеленая весёлая листва деревьев перемешалась с шапками цветущей сирени, Москва преобразилась, отпустив от себя праздничный март и юморной апрель. Невольно хочется хотя бы промурлыкать уже порядком подзабытую молодым поколением песню: «Утро красит нежным светом, стены древнего кремля…»

Да, действительно, утреннее майское солнце своим ласковым, нежным светом раскрасило округу, только округа эта была не кремлевской, а привокзальной. Зеленый Хундай Н-1 вписавшись в поворот привокзальной стоянки Киевского вокзала, мастерством водителя надыбал свободное место в одном из забитых машинами рядов. Сидевший рядом с водителем седовласый мужчина эмоционально тыкая пальцем перед собой, чуть ли в лобовое стекло ним упираясь, вдохновенно простенал:

– Вон! Вон место, Бес! Впихивайся, пока не занято!

– Уля, уймись. – Заявил водитель, на лице которого ни один мускул не дрогнул, спокоен как удав. – Я туда и мощусь.

Между кресел просунулась любопытная мордаха третьего члена экипажа. Ну совершенно бесхитростная, но явно любящая приколоться над ближним своим.

– Чё за кипеж, Уля? Твой хай, в Киеве услышат. Остепенись.

– Да…

– У нас до прихода поезда времени вагон и маленькая тележка.

– Какой вагон? Двадцать минут осталось!

– Приехали. – Невозмутимо, спокойным голосом произнес водитель, видно привык к выходкам своих пассажиров. – Выгружаемся.

Из нутра представителя корейского автопрома на твердь стоянки выгрузилась троица мужчин, возрастом явно старше пятидесяти лет, но вполне себе еще живчиков, не утративших вкуса к жизни, хотя и… Ну в общем вполне себе еще о-го-го. Все трое внешне упакованы более, чем прилично, одеколоном обрызганы и если б не спешка в движениях и озабоченность во взгляде двоих, тех, которые не были за рулем, сошли бы за обыкновенных, праздношатающихся, городских обывателей.

– Погнали!

– Спокойно парни. Огляделись?.. Уля, да не туда смотришь! В очках линзы сотрутся!

Пресловутый Уля. Импозантный мужчина, с седой, густой шевелюрой на голове, уставился на раскоряченную корму женской особи в кожаной юбке, склонившейся над открытым багажником машины напротив.

– Гм… А куда смотреть?

– На здание вокзала.

– И чего я там не видел?

Главный фасад с колоннами, с изяществом воплощенный строителями в строгом стиле неоклассицизма, развернут к Москве-реке. Часовая башня, вынесенная за пределы фасада, украшена выразительными скульптурами орлов с распростертыми крыльями. Фигуры на здании вокзала, олицетворяющие промышленность и сельское хозяйство юга, сделаны из бетона. Несмотря на довольно таки раннее время мельтешение народных масс и там, и на привокзальной площади было ощутимым. Ясное дело – уезжают-приезжают. Столица, мать ее, понаехали тут, понимаешь!

– …Чего я там не видел?

– Лерыч?

– Нам туда! – Определился третий член экипажа.

– Двигаем. –Принял волевое решение водитель корейской «кобылы».

Пока идут, коротко расскажу о том, что вообще происходит, ну и о троице наших героев…

А происходит следующее… Встреча выпускников 18-го курса, приснопамятного киевского военного училища связи имени Михаил Иваныча Калинина, в свое время всеобщего старосты, а по совместительству сексуального террориста. По слухам, до самой могилы за нимфетками бегал дед, на одной из них в бозе и почил, но об этом не принято говорить. Так вот, сейчас на один из дебаркадеров вокзала должен подъехать поезд из Киева, на котором приезжает на встречу еще один дед. Наш любимый начальник курса, легендарный, как вся Советская Армия, Сэм! Семичасный Иван Ильич. Старый пень, господи, дай ему здоровья еще лет на восемьдесят, чтоб помучился вместе с нами. За столом водовки попил и хвалебные речи о себе любимом послушал. Он того достоин.

Для встречи гуру, обчество направило самых достойных: Андрюху Бессонова, он же Бес, Ульева – Улю, ну и Морозова – Лерыча. Куда ж без него? У-у-у! Почитай сорок лет после выпуска минуло, а ребята бравые. Смотрятся, как калиброванные огурцы из банки под маринадом.

Надо сказать, что в далекое курсантское время, все трое, колоритными личностями слыли. Вон, хоть тот же Лерыч. В то далекое далеко, бесспорно признанный авторитет по части самоходов. В этом деле среди нас ему равных не было. Куда там некоторым до него? Они в основном по мелочи через забор за булочками бегали. А Лерыч… О! Это Лерыч! В спец войсках имеется учебный полигон, называемый «тропа разведчика». Пока пройдешь ее, пока осилишь, так все семь потов с тебя сойдет. Вот! А если б была «тропа самоходчика»… Представляете? С разных курсов собирают спортсменов, те разминаются, готовятся достойно выступить на этой самой тропе. И тут 18-й курс выставляет своего представителя… Смотрим на всех с высока, разговариваем через губу. Мы крутые! У нас Лерыч есть! «На старт, внимание. Ма-арш!» И побежали! Побежали!

Кто-то отстал. Кто-то вперед вырвался! Толпа ревет, бисер мечет!

Лерыч профи, он свое дело знает.

А вот вам первое препятствие! Как из-под земли – засада патрулей. Н-на! О! Смотри-смотри! Кого-то уже повязали. Наш целехонек.

«Давай, Лерыч! Давай!»

Н-на! Высокий забор, а по верху «колючку» пустили. Хорошо, что не под напряжением. Свои же ребята! Но тут уж ничего не попишешь. Еще народец отвалился.

«Да-вай! Да-вай!» – Неистовствует разгоряченная, распаленная толпа.

А, н-на тебе на закусь Сурика Акимовича! Что съели? Подавились? А наш-то, к финишу подобрался. И вот он уже чемпион, осуществляет торжественную передачу пакетов с молоком и французских булочек курсовому офицеру Валере Филину. Докладывает: «Товарищ капитан, поставленную задачу успешно выполнил». Генерал Филиппов лично руку жмет. «Молодец!» -говорит. Генерал Захарьянц прослезился, по плечу хлопает:

«Как это ты меня сделал, сынок?»

Наш Сэм один глаз щурит, криво улыбается, одобрительно кивает чемпиону. Ласково, так по-отечески произносит:

«Что тут скажешь? Достоин. Можно конечно тебя и в увольнение отпустить. Можно. Но зачем самоходчику увольнение? О! Придумал! Пять нарядов вне очереди. Самое то. Достоин!»

Лерыч благосклонно соглашается.

Вот такой наш Лерыч.

Дальше Уля. Светлая голова. Умный, грамотный, если б захотел ученой степенью заморочиться – запросто получилось. По женской части не промах… но только больше теоретически. В этом деле он чемпион-теоретик был. Любую женскую особь запросто мог по параграфам разложить, определив по статям. И пофиг, блондинка она или брюнетка, пусть даже рыженькая будет. Всеяден, мерзавец. Одна беда – дур тупых на нюх не переваривал. Сейчас счастлив в браке, уже дедушка. Небось, нашел ту единственную, у которой стати с его умственными принципами сошлись. А может химия, поганка такая, свою роль сыграла. Но это уже не суть.

Бес. Этот красавчик. Не скажу, что все ему легко давалось, но на страдальца никогда не тянул. О! Пришли!

– Ну и где? – Задал вопрос неугомонный Уля.

– Не кипишуй. – Успокоил Бес. – Чё, народ не видишь? Очки протри. Тоже ведь встречают. Еще три минуты. Уже объявили. Сейчас подойдет.

–Парни, смотри! – У Лерыча челюсть отвисла.

На козырьке подходившего к перрону поезда, на табло светилось то ли название, то ли предупреждение: «Имени Ильича».

– Ах-хринеть! Ну, надо же, старый дает!

Бес успокоил:

– Чего вы? Это не из-за Сэма. Однозначный намек на Володю Ленина.

– Ф-фух! А то уж я думал…

– Ага. Благодарный Киев, в котором сейчас от байстрюков Бандеры не протолкнешься, шлет Москве привет в виде одного из своих сыновей, Ивана Ильича Семичасного.

Встречающий народ оживился, забегался у пока еще закрытых дверей вагонов. Диктор объявил о прибытии и о нумерации.

– Какой вагон?

– Седьмой.

– Ну правильно, рядом с рестораном. Не удивлюсь, если всю ночь квасили?

– Уля, по себе не ровняй. У Сэма здоровье уже не то, чтоб всю ночь квасить.

– Вон! – Лерыч заметил родные лица. – Солнце наше ясное вышло!

– Пошли! Балабол!

– Здравствуйте, Иван Ильич!..

Объятия при встрече описывать не буду. Сэм, все такой же гриб-боровик, правда несколько располневший, но в свои восемьдесят с хвостиком, не в пример гражданским, мужчина с большой буквы. Из-за нависших седых бровей, на орлов-встречающих, падал его насмешливый, узнаваемый взгляд. Не сам приехал, с сопровождающим.

Сопровождающий, Колька Вовченко, вот он действительно, малость того. Да и не малость тоже. Погрузнел телом, расплылся. А ведь когда-то и 46-й размер хэбэшки в пору был.

– Мама дорогая! – Лерыч хлопает ладонями по Колькиным плечам. – Чё так заплыл? Хомяк.

– А сам? – Улыбается. – Должность обязывает.

– Слышали! Банкиром заделался. Капиталами, как картишками крутишь. Ай, ладно! Иван Ильич, карета подана. Едем?

– Поехали…

А в ресторане, снятом под мероприятие на весь день, тоже во всю ивановскую шуршали не только повара и официанты, но и команда организаторов. Многие еще только в дорогу собирались, а они уже тут, уже скрупулезно докапываются до мелочей. А как же? Чтоб в грязь лицом не упасть. День встречи выпускников – праздник радостный и немного грустный, отражающий быстротечность времени, стремительность перемен. Чем больше годов, шебутных и не очень, проходит после выпуска, тем острее ощущается невозвратность прекрасных молодых лет. Но это еще и отличный повод для встречи, он дает возможность общения с шефом, друзьями молодости. Подготовка к нему началась задолго до даты встречи. Сколько работы было проделано – упасть, не подняться!

Организаторы, как та лошадь на свадьбе, у которой голова в цветах, а корма с хвостом в мыле, рассылали приглашения, вели поиски друзей в социальных сетях, составляли списки почетных гостей мероприятия, а еще меню, тебю и прочие сопутствующие моменты. На таких встречах рады всем, ведь события прошлых лет получают новую оценку повзрослевших людей, умеющих ценить моменты своей жизни. Не комильфо будет, если из-за какой-то дурацкой мелочи, что-то не так пойдет. К накрытым столам самое то, строки стихоплетного жанра по теме присоседить, они как тост в лузу упадут:

…Много лет, друзья, мы не встречались,

Утонувши в жизни с головой,

Но в душе, в глубинушке остались

Тех пять лет, сроднивших нас с тобой!..

Да! Все именно так!

Встретившись спустя столько лет, пенсионэры от Министерства Обороны рассказывают про всё самое хорошее, что у них в жизни происходит. Это не значит, что у них действительно всё идеально. Как и у всех в этом Мире. Верно?

В этой сложившейся тусовке не услышишь воспоминаний школьного толку, типа: Я помню как мама меня вела в 1-й класс…и как отец уносил после выпускного. Нет! Здесь люди серьезные собрались, хотя и с несерьезными воспоминаниями. Давно не виделись, а потому соскучиться успели. Мама дорогая! Те, кто в училище худыми были, пройдя нелегкую школу жизни, теперь побольше центнера весят. Что случилось? Годы! Волнения! Служба! Пенсия!!! И… многие снова пашут. Кто на себя. Кто на чужого дядю. Кто на государство. Рано списывать со щитов «боевых коней». А за это и выпить не грех. За это, за молодость в Лету канувшую, да еще за Сэма нашего! Чтоб он с нами еще сто лет хоть раз в год за столом сидел и за здравие водку пил…

Когда народ уже на крутом подпитии был, угораздило же Улю с Лерычем покурить выйти. Если б остальные знали, чем это кончиться может, лучше бы всем дружным коллективом курильщиков ногами попинали. Не так больно б было. Но… Ох уж это «но»! Знал бы где упадешь, как известно соломки постелил. Так вот…

– Жарковато!

– Уля, а ты пиджачишку-то сыми, полегчает.

– Ага. Пить надо меньше,..

– А закусывать больше. И так, смотришься кабаном тростниковым!

– Кто бы это мне уши словами пакостными засорял? На себя посмотри… О, глянь!

– Чё?

– Да нет, ты глянь!

Как раз сейчас, на ступенях ресторана появились два здоровенных крепких лося, одетых опрятно, но с элементами спортивного стиля в одежде. Еще пара таких же ломов сопровождала их позади. Самое интересное, для наших курцов, находилось в руках у первой пары.

Словно мешок с картошкой с двух сторон тащили что-то отдаленно похожее на человека, прикинувшегося ветошью и совершенно не сопротивлявшегося своей судьбине. Ни крика, ни стона.

– Чего эт они?

– Сейчас узнаем. Эти вроде в другом зале гуляют.

Под душевное напутствие:

– Проваливай отсюда, бродяга!

Лбы, как следует раскачав свою ношу, скинули со ступеней вниз. Ноша, как и ожидалось, при приземлении вякнула и, охая, отползла к стене.

– Круто они с ним!

Дождавшись, когда гоблины исчезнут внутри ресторана, Лерыч бросив окурок в урну, предложил:

– Идем, может мужику, какая помощь нужна?

– Пускай сами разбираются, просто б так ведь не наехали.

– Пошли!

– Ладно. – Согласился Уля с другом.

Подошли.

–Мужик, ты как?

– О-хо-хо! Больно!

– Еще бы! Ведь с самого верху тебя десантировали. Помощь нужна?

– Мне б остограмиться. Все б легче стало.

– Ладно.

– Лерыч, ты что, его к нам тащить собрался?

– А, что? Под шумок, никто и не заметит. Поднимайся-поднимайся. О! Двигай ногами.

Поковыляли. Сзади Уля шел и как назойливая муха зудел на Лерыча. Может в другой раз тот и послушался, но не сейчас. Чувство сочувствия к страдальцу распирала выпитая водка и положительные эмоции от встречи. Отмашкой руки дал понять другану, чтоб успокоился. Бедолагу он обратно завел в ресторан, ловя на себе удивленные взгляды охраны и персонала. Но, как известно, кто платит, тот и музыку заказывает. Единственное, о чем спросил незнакомца, было:

– Мужик, а ты кто по жизни?

Тот ответил:

– Я обычный пророк, предсказатель и немножко реализатор неосознанных желаний.

«А, ну да! Заскоки у каждого случиться могут, особенно если бестолковкой об асфальт приложиться. – Подумал добрый дядюшка Лерыч. – Блаженный».

На словах подбодрил:

–Идем-идем! Скоро уже.

Прагматичный Уля, всегда таким был, подался к персоналу. Может те что знают? Самому представительному купюру в карман сунул, ну и рассказали. Слышали, потому что.

Почти классическая ситуация… Оказывается этот крендель не далее, как несколько дней назад на своем 41-м москвичонке, врезался в зад БМВ одного из бизнесменов, а те, как в старые добрые времена, счет выставили. Может, над убогим покуражиться захотели.

– И чё, получилось?

– Да тут, как сказать, – администратор поежился, под не совсем трезвым взглядом клиента заведения.

– Мне, что, из тебя жилы тянуть? Ну?

– Заплатил.

– Может, нет?

– Точно заплатил. Эти у нас уже которые сутки высиживают. Приезжие. Все разговоры их слушаем. С этим типом, которого ваш приятель в зал потащил, они тоже нарвались.

– А, что такое? – Уля, как охотничий сеттер, на последние слова стойку сделал.

– Гм… Этот, которого ваш товарищ… Пришел. Деньги им кинул и заявил. « Вот вам деньги, сволочи, чтоб вы с них усрались!»

– Побили?

– Не без того.

– И?

– Не успевали сортир за ними отмывать.

– И?

– Они его выцепили. Кому-то позвонили… Сегодня его привезли. Вернули деньги. Может быть все и нормализовалось? Да кто-то возбухнул. Спрашивает: «Точно все хорошо будет? Без подстав?..»

– И?

– Тот и ответил: «– Да не ссыте!» Вот его и… гм,.. того. Теперь вот ждем. Будут они ссаться или…

– Поня-атно.

Войдя в зал, осмотрелся. Народ растекся по интересам. Пил, ел и гоготал с нетрезвых уже шуток. Персональный гость Лерыча вполне освоился и о чем-то лялякал с ним на равных. Видать боль отпустила окончательно. А еще говорят, что водка не лекарство!

Подумал: «Надо бы Морозова предупредить, а то еще вякнет чего с пьяных глаз. Доказывай потом, что ты не верблюд».

– Лерыч!

– Отстань, Уля! У нас тут беседа интересная. А лучше присоединяйся.

Э-хэ-хэ! Подсел.

– Наливай!

Выпили. Новый знакомый с усмешкой подмигнул Морозову, почему-то не замечая Ульева, сказал с дружественными нотками в голосе:

– Хороший ты мужик, Лерыч. О чем мечтаешь?

– А-а! – Отмахнулся благодетель. – Как все.

– Но все же?

Такой поворот Уле не понравился. Хотел вмешаться, да только сидячей статуей на стуле застыл. Язык тяжелым стал, неповоротливым, а губы друг с другом словно сцепились. Ни рта не раскрыть, ни водки влить. Только мысль одна в мозгу застряла и крутилась на одном месте:

«Песец котенку! Песец котенку! Песец…»

Между тем Лерыч, разродился потаенной мечтой:

– Каникулы хочу. Чтоб целый месяц холостым походить. Чтоб с работы не могли дозвониться. Чтоб не сам, а вот с этой шарагой всей, по полной оторваться. Да и другие, которые сегодня за столом не смогли поприсутствовать, тоже подтянулись.

Гость хмыкнул.

– Может, хоть дедушку пожалеем? – Глазами стрельнул на Сэма.

– Может быть.

–Договорились, давай лапу, чтоб от тебя никаких потом кривотолков не было. – Первым протянул навстречу свою ладонь. – В глаза мне смотри.

Морозов будто в пьяном бреду слушал монотонный голос своего неожиданного собутыльника. В каком-то далеком уголке сознания, зрела мысль понимания всей неправильности происходящего с ним. Все присутствующие в зале, в одно и то же время, где-то рядом были. Дотянуться до ближайшего мог, только… не мог. А простой, как он сам сказал, пророк-реализатор, в это время вещал, что-то напоминающее стих, далекий-далекий от темы встречи выпускников:

– Судьба нас судит беззаветно,

Порой жестоко, порой никак,

Но наши мысли ей ответны,

Боимся мы попасть впросак.

Дорога жизни не известна,

Господь давно решил за нас,

И нас уводит Он от бездны,

Когда мы слышим Его глас.

Нам кажется, что что-то мы решаем,

Нам кажется, что что-то создаём,

Но где-то мы душою понимаем,

Что у Судьбы мы всё берём в заём.

Мы в этот Мир пришли совсем как дети,

Мы все живём подарками Судьбы,

Порой нас настигают чьи-то плети,

А иногда сдаёмся без борьбы…

Хотел сказать, скорей всего не слишком востребованному поэту, что не большой любитель стихов, что ценитель этистолярного жанра из него и вообще никакой, проще сказать, «чайник». Да, куда там! Головой из стороны в сторону помотать не получилось. Как молодой телок рассматривает что-то новое, необычное, встреченое на пути стада к выпасу, так и он от прозрачных глаз нового приятеля взгляд оторвать не может, а поэзию из его уст воспринимает, как приложение к омутам глаз, как звуковой фон, вникая в суть через пень колоду.

– …Поднять хочу до неба груз тяжёлый,

Держать его на собственных руках,

Но без Судьбы мне никогда не быть весёлым,

Песок застрянет в собственных зубах.

Никто ещё с Судьбою не поспорил,

Она – путеводитель наш и наш совет,

Она как лоцман нас ведёт по морю,

По морю жизни, вот и весь ответ.

Судьба сама всегда чего-то хочет,

Желания её нам не понять,

Она всегда, везде наш вечный зодчий,

И на Судьбу нам не дано пенять.

Судьба – не звук, не песня, не поэма,

Она вполне живое существо,

Она не знает никакой дилеммы,

Судьба – есть Жизнь, и это волшебство!

Отпустило! Даже протрезветь успел. Слегка. Скосил взгляд на Улю. Что это с ним? Сидит, глаза вот-вот линзы в очках выдавят. Напрягся. На всякий случай понюхал воздух, вдруг друг в штаны наделал, а теперь переваривает мелкую неприятность. Да вроде все штатно. Чинно. Благородно. Сосед вот только со стула поднялся. Уходить собирается?

– Ну, тогда догуливайте сегодня, – пожелал, – а завтра как проснешься, сразу не умывайся, в зеркало посмотрись и все у тебя будет. Запомни, на один месяц ровно. Ка-ни-ку-лы! Как и хотел. Сейчас жена тебе позвонит.

Звонок телефона вывел из кратковременного ступора. Отвлекся. Глянул на дисплей. Точно.

– О! Жена! – Поднес сотовый к уху. – Да, дорогая. Что ты – что ты?! Раньше пяти, даже не жди. Ну ладно. Привет теще. Пока.

Озирнулся, а гостя-то и след простыл. Бросил взгляд в другую сторону. Друг Уля смотрел на него с осуждением. Спросил:

– Чего-о?

Тот помотал почти трезвой головой. Потянувшись, достал стоявшую поодаль початую бутылку водки, набулькал себе полный стакан, в три глотка оприходовал его содержимое, выдохнул из себя водочный дух, после чего взглядом встретившись с глазами Морозова, глубокомысленно изрек: