Истинная моего брата

Глава 4. Ева

На следующий же день в доме началась просто немыслимая ремонтная деятельность. Я проснулась оттого, что шум стоял просто невероятный, особенно, для моих чувствительных ушей. Утешало только то, что на часах было уже девять утра.

Удивительно, как я не проснулась в тот момент, когда Мария Александровна принесла завтрак. Видимо, это было в те самые сладкие часы утреннего сна, когда хоть небо на голову упади, не проснёшься.

Сегодня поход в ванную для меня был более комфортным, чем вчера. По крайней мере, зубная щётка есть, и пижама была очень удобной.

Я не выходила из коридора, но и так слышала, что в столовой голосов было больше, чем два, следовательно, ремонт делать самостоятельно никто не собирался. Позавтракав, я всё-таки решилась высунуть нос туда, чтобы глянуть, что происходит.

Николай Георгиевич что-то очень эмоционально и не очень цензурно вталкивал высокому парню-человеку в строительной робе-комбинезоне синего цвета.

Я подумала, что не очень-то прилично появляться при посторонних в пижаме, но было уже поздно, меня заметили.

– Доброе утро, – мягко улыбнулся Николай Георгиевич, отвлёкшись от беседы. – Маша сказала, что завтрак в комнату тебе отнесла.

Я кивнула.

– Доброе. Да, я уже поела, но, смотрю, посуду сюда нести не стоит.

Мой несостоявшийся свёкр рассмеялся, подойдя ближе:

– Да, похоже и обед придётся заказывать в ресторане. Маша такое не любит, но тут сейчас переворотили всё, и, к тому же, она очень увлечена выбором цвета обоев. Даже лично поехала в магазин, потому что “мало ли как там на фотографии смотрится”.

За те два дня, что я здесь находилась, я впервые разговаривала с Николаем Георгиевичем и была рада узнать, что он тоже не против моего пребывания в их доме.

– Ну, она, на самом деле, права. Оттенки на фотографии могут отличаться… – заговорила я, но осеклась, когда мой собеседник устало закатил глаза. – Простите, занудничаю.

Он отмахнулся.

– Я привык. И ты привыкнешь. Это Маша пока милая, а потом будет следить, чтобы ты съела в день точное необходимое количество калорий или как там их… И вообще будет ворчать повод находить.

Я едва сдержала широченную улыбку. Не говорить же, что всем всегда, за исключением разве что глубочайшего детства, было плевать, поела ли я вообще, так что теперь я постараюсь быть рада и такому вниманию.

– Ладно, пойду тогда почитаю, – и я направилась обратно в комнату, раздумывая о том, чем бы занять всё это бесконечно долгое свободное время. Раньше, когда я жила, точнее, выживала, сама, у меня была очень насыщенная жизнь. Просыпаясь, я пыталась соорудить завтрак, затем думала о том, что купить сегодня из продуктов, потом собиралась куда-нибудь идти, потом шла, проклиная весь белый свет, возвращалась с настолько малым объёмом продуктов, насколько это вообще возможно было. Тяжести носить у меня сил не хватало.

В итоге, после обеда и ужина я уже засыпала, буквально выключалась, а назавтра всё начиналось по кругу. День сурка, с ума сойти можно было.

Но теперь мне всего этого делать не надо было, поэтому необходимо придумать себе досуг.

Попросить, может быть, набор для вышивания крестиком?

До таких крайностей, к счастью, не дошло. Я решила, что в последнее время очень и очень редко делала то, что любила всей душой. Я редко читала.

Раньше у меня всегда был списочек на случай, если вдруг выдастся время для чтения, а вот сейчас я растерялась, подумав о книгах. Те, что раньше попадались мне на глаза, я вроде как уже прочитала, а новинки литературы за последние несколько месяцев прошли мимо меня, так что достаточное количество времени я потратила на то, чтобы отыскать себе чтиво.

Серьёзного и грустного не хотелось, всё-таки мне нужны положительные эмоции, но и чего-то слащавого я бы не вынесла. В итоге, с горем пополам я нашла приключенческий роман, который можно было назвать и любовным. И начиналось всё интересно, я почти половину книги прочитала, не отрываясь. Даже не отвлеклась на желание поесть, о чём, конечно же, потом пожалела. Но ещё больше пожалела я о том, что начала вообще читать эту книгу, потому что во второй её половине героиня сразу же после встречи с героем из умной и смелой девушки превратилась в глупое нечто, способное размышлять лишь о том, когда же ей в следующий раз удастся облобызать уста возлюбленного, ведь она не делала этого уже целый час!

Нет, я верила в любовь, верила и во всепоглощающие чувства, вот только не должны же при этом мозги совсем на пятый-десятый план уходить! Разум, как мне казалось, всегда должен быть главным фактором, влияющим на поведение мыслящего существа, будь то человек или оборотень. Именно поэтому, наверное, мне было жаль Лёшу: вот он как раз в силу объективных причин не мог руководствоваться разумом во всех своих решениях. Мне даже было перед ним неловко, потому что он смотрел на меня такими глазами, будто бы я для него значу больше, чем вся вселенная вместе взятая, а я на него смотрела оценивающе…

Насколько мне известно, Мария Александровна и Николай Георгиевич оба альфы, и они Истинные друг для друга. Но я не заметила между ними невменяемости… Хотя, вроде бы, я их вместе и не успела заметить за два-то дня.

В общем, книга оказалась настолько нехороша, чтоб я, бегая глазами по строчкам, размышляла о своём, а потом решила выйти на кухню, откуда, вроде бы, и не доносились голоса, а значит, можно сообразить что-нибудь поесть себе самой.

Но как только я вышла из коридора, в дом ввалилась Мария Александровна с огромной охапкой рулонов обоев в руках. Она, не напрягаясь, понесла их на второй этаж, при этом ещё оглядываясь на меня:

– Ева, дорогая, добрый день! – она остановилась, чтобы не разговаривать со мной со второго этажа. – Сейчас все будем обедать!

На втором этаже, кстати, деятельность была всё такой же бурной. А кухня-столовая выглядела так, будто бы тут ураган, как минимум, прошёлся.

Я решила, что раз хозяйка вернулась, то мне нечего лезть в холодильник, учитывая, что чувствовала я себя не лучшим образом. Долго лежала, пялясь в телефон, теперь вот. Да и погода вон меняется, а беременность сделала меня метеозависимой.

Уже минут через десять со второго этажа спустился Николай Георгиевич, за ним пять незнакомых мне парней, разве что я одного утром видела, а замыкала эту процессию Мария Александровна.

– От нас не убудет, если вы недельку во время ремонта здесь обедать будете! – возмущалась Мария Александровна. – Вы же устаёте, а ещё ехать куда-то и есть непойми что!

Уставшим никто не выглядел, разве что от возмущений кто устал, но это быстро растворилось, когда Мария Александровна достала противень с котлетами, приготовленными, видимо, ещё утром, пока я спала.

– Вот, и тёпленькое всё! Сейчас подогреем пюре и всё.

В общем, обед сегодня ожидался большим.

Я чувствовала себя неуютно оттого, что кто-то да и бросал на меня любопытный взгляд. Украдкой, думая, что я не замечаю. Я замечала, вот только одного не могла понять – природу этого любопытства. Моя беременность? Наверное, потому что сейчас из особенного со мной был только мой живот.

Мария Александровна порхала у плиты, рабочие сходили и по её приказу вымыли руки, и только после этого сели за стол, где всем хватило места.

К счастью, сейчас даже ядерная война не смогла бы испортить мне аппетит, поэтому прекрасный обед помог мне, пусть и ненадолго, отвлечься от косых взглядов. Мне не сказать что было неуютно, просто хотелось ощетиниться и рыкнуть: “Чё пялишься?” – вот только демонстрировать эту свою сторону при бабушке и дедушке моих дочери и сына не хотелось. Они считали меня милой девушкой, пусть и дальше считают. В конце концов, отчасти это действительно так.

Еда из тарелки пропала так быстро, что я даже и не заметила. Мне от этого факта стало так грустно, что я едва не расплакалась. Чёртова истеричка, блин! Держать себя в руках получалось с трудом. К счастью, Мария Александровна в который раз удивила меня своей проницательностью:

– Ева, добавки? – моя грусть сразу же куда-то делась, и я, не успев даже этого осознать, улыбнулась и кивнула, подавая женщине тарелку.

После второй порции, которая была такой же объёмной, как и прошлая, мне стало куда как лучше. К тому времени, как я доела, из-за стола вышел последний из рабочих, что позволило мне спокойно спросить Марию Александровну:

– А можно я выйду погулять во двор? Воздух там, всё такое…

Альфа посмотрела на меня таким удивлённым взглядом, что я стушевалась, но, как оказалось, никто не собирался мне отказывать:

– Конечно! Вот я старая калоша, как могла только забыть… Осекай меня с моей заботой! А то в идеале для безопасности будешь у меня спать и есть целыми днями, – она хихикнула, вставая из-за стола. – Одевайся, я пока со стола уберу, потом помогу тебе спуститься. Одна прогуляешься, или мне с тобой походить?

Я мысленно сжалась и ответила:

– Одна.

– Хорошо, – спокойно ответила мне самокритичная альфа. – Тогда неси телефон, дам тебе свой номер, чтобы был, и, если трудно на крыльцо подниматься будет, позвонишь, я помогу. И если нехорошо себя почувствуешь, сядешь на скамейку, и мне позвонишь, не геройствуй.

И вот, выполнив все указания, я оказалась на, если можно так сказать, приусадебном участке. Он был достаточно большим, даже тропинки были, так что я решила пройтись: силы, вроде бы, не спешили меня покидать, за прошедшие два дня я стала чувствовать себя на порядок лучше. Голова порой кружилась, но я даже равновесия ни разу не теряла вчера и сегодня. Уже результат.

Когда я прошлась уже третий раз вокруг дома, то решила, что мне не помешало бы уже и присесть. А ещё через пару мгновений я поняла, как мудро поступила, сделав это. Интуиция!

Кирилл подходил к скамейке очень тихо, я бы его и не заметила даже, если бы… не запах. Он настигал меня неумолимо с того момента, как Кирилл почти беззвучно захлопнул дверь машины. Я застыла, как заяц под кустом, которого должен был настичь волк. Вот только, к огромному моему сожалению или нет, волк меня очень даже заметил.

– Привет, – остановившись за моей спиной, проговорил Кирилл. Он сказал это громко, но его голос прозвучал будто бы громоподобный крик.

Я вздрогнула, но быстро взяла себя в руки:

– Здравствуй, – я повернула голову, но вскоре это уже не требовалось, потому что мужчина оказался на критически близком расстоянии от меня, сел рядом. – Ты меня напугал.

Повисла тишина, которую нечем было даже разбавить, потому что общих тем у нас с ним и не могло быть.

– А я вот клей привёз, – сказал альфа и посмотрел мне в глаза, слегка улыбнувшись.

Глава 5. Кирилл

Мамин запал с ремонтом мне понравился, папе тоже, что бы он там не возмущался. Она ожила, а я ради этого готов был и в зубах ей клей этот притащить, которого катастрофически не хватало, что говорить о том, чтобы привезти его на машине после работы.

Пока я сюда ехал, то представлял себе, как буду равнодушен, когда увижу Еву. Вот только стоило мне заметить её во дворе, я сразу же позабыл все эти мысли и направился к ней, совершенно не думая о том, что это идёт вразрез с тем, что сам себе обещал.

Она сидела на скамейке и явно чувствовала, что я подхожу, а её вздрагивания совершенно никакого отношения не имели к тому, что моё появление было для неё, якобы, неожиданным.

Сев рядом, я понял, что надо было просто поздороваться, спросить, как она себя чувствует и пройти в дом, потому что я не знал, что сказать ей ещё. К счастью, вопрос о самочувствие ещё не был пущен в ход.

– Как чувствуешь себя? – спросил я и скосил взгляд на её живот, который представлялся мне каким-то сверхъестественным чудом. Подарок из прошлого, да. Хоть что-то братец успел нам после себя оставить…

Хотя, надо сказать, постарался он на славу: двойняшки, как-никак.

– Лучше, – она улыбнулась совершенно беззаботно, и я понял, что счастлив видеть на её лице именно такую улыбку, а не грустную усмешку, которая не покидала её губ в моём кабинете. – Оказывается, этим проглотам и правда не хватало мяса, вот они и подкреплялись моими силами.

Я невольно улыбнулся, реагируя на шутливо-строгий тон Евы. Такой она мне нравилась ещё больше. Кажется, она была счастлива… И, чёрт подери, я всё сделаю, чтобы она всегда оставалась таковой.

– С мамой поладили? – задал я совершенно глупый вопрос. Мама умела нравиться всем, кому ей хотелось понравиться, а Ева могла быть и горбатой гномихой, главный фактор симпатии для мамы сейчас в животе у Евы. Но не сомневаюсь, что и сама Ева маме по душе как человек: они чем-то даже неуловимо похожи, я, правда, не могу разобрать чем.

– Конечно, – улыбнулась девушка, вставая со скамейки. Для неё это было не самое простое действие, так что я поспешил вскочить и подать ей руку, чтобы она могла опереться.

Ева выглядела одновременно нереально хрупкой и невозможно сильной. Это сочетание не казалось мне возможным ранее, но разглядев её поближе, я был теперь буквально околдован всем, что она делала. Околдован её улыбкой, походкой, каждый жестом. Весь остальной мир отходил на второй план, когда я её видел. И даже недавние мысли о том, что я должен избавиться от этого наваждения, глупая поптыка с “клином” показались мне несуществующими, неважными.

Мы молча шли по тропинке вглубь двора. Я хотел бы что-нибудь сказать, но в голову не приходил ни один даже самый глупый вопрос.

Но заговорила Ева, и я был безумно этому рад:

– Мария Александровна в самом деле попросила тебя привезти клей?

Чёрт, а я забыл, что оставил его у скамейки. Ладно, заберу потом, когда Ева соберётся идти домой.

– Да, сказала, что только его и не хватает для идеального ремонта, и что если я ей его не привезу, то звания её сына лишусь на веки веков. Аминь.

Ева тихо рассмеялась.

– Да, похоже, ремонт Марии Александровне очень нравится, – она поправила шапку облачёнными в варежки руками. Этот жест сразу же заставил меня вздрогнуть, потому что в этот момент она показалась мне просто нереально красивой. Кстати, в наряде своём она показалась мне странной: насколько мне известно, люди и те из полукровок, что чувствовали холод, сейчас мёрзли ещё не до такой степени, чтобы облачаться в такую тёплую одежду.

– Не то слово, – усмехнулся я. – Помню в детстве, в наших комнатах обои менялись каждые год-полтора, потому что “мальчики растут и обои для них уже слишком детские”. Я помню едва ли не с истерикой в девять лет отстаивал свои обои с ракетами и звёздами.

Ева шла медленно и мягко улыбалась, то ли мне, то ли своим мыслям. А я просто был рад тому, что имею возможность на неё смотреть.

– Надо возвращаться домой, я устала уже, кажется, – с какой-то грустью сказала Ева, сворачивая на тропинку, которая вела к крыльцу. Тропинка была узкой, поэтому я шёл позади неё.

Вспомнив, что в прошлый раз Ева едва ли не упала в обморок, когда ей предстояло подниматься по ступеням, я без предупреждения подхватил её на руки и опустил на ноги только тогда, когда мы подошли к самой двери. Отпускать её на самом деле не хотелось, но я решил, что маму смущать такими жестами не надо, она и так слишком проницательна, чтобы долго не замечать моего состояния.

– Ну, зачем опять… – вздохнула девушка, поправляя на себе одежду. – Я напугалась, между прочим.

– Такая трусиха? – усмехнулся я. Мы стояли у двери, которую, так-то, надо было открыть, чтобы уже оказаться внутри дома, но мне лично хотелось как можно дольше побыть наедине с Евой.

– Может, и трусиха, – ехидно сощурилась она. – Что с того?

Я деланно задумался.

– Тогда вариант один: придётся как можно чаще носить тебя на руках, чтобы ты стала более смелой, – с этими словами я потянул дверь на себя, потому что не мог больше оставаться спокойным. Безумие какое-то…

Как только мы переступили порог, с лестницы на второй этаж буквально слетела мама и хмуро, не приветствуя меня, спросила:

– Ну, и где клей?

Я демонстративно хлопнул себя рукой по лбу и на всей скорости кинулся к скамейке, чтобы забрать его оттуда, и так же быстро вернулся. Ева даже не успела пальто снять.

Подал маме её сокровище, и она сразу же подобрела.

– Есть будешь? Там ещё осталось с обеда, – я кивнул, а мама пошла ва-банк: – А на ужин останешься?

Я решил, что причин для отказа у меня нет, поэтому в ответ на этот вопрос тоже кивнул.

– Вот и замечательно! – мама едва ли в ладоши не хлопнула. – Ева, хорошо погуляла?..

Они ещё о чём-то говорили, а я отошёл к креслу, в которое и сел, раздумывая о том, что произошло на улице.

До того, как я вышел из машины, думал, что легко смогу держаться от Евы подальше, а на деле получилось так, что я готов был рухнуть к её ногам, как простой смертный к ногам богини, в тот же миг, как она бы этого потребовала.

Это напрягало. Нет, с одной стороны, мне было приятно даже просто находиться с ней рядом, с другой стороны, я понимал, что моя к ней симпатия – это неправильно. В конце концов, я внешне – почти что копия её погибшего жениха, моего, на минуту, брата. Это может стать причиной, почему она ответит на мои ухаживания… А мне хотелось бы, чтобы причина была одна: её ответные ко мне чувства.

***

В тот день я остался на ужин и вырвался из маминых “объятий” только часам к восьми вечера, когда на улице уже было совсем темно. Впрочем, для меня это не было преградой, так что я всё-таки уехал домой. Всю дорогу я находился в эйфории после общения с Евой, а когда вошёл в квартиру, то разозлился.

Разозлился на себя.

Раньше я никогда и подумать не мог, что силы воли и характера во мне ни на грош, но, судя по всему, выходило так. Как иначе объяснить то, что лишь взглянув на девушку, я растаял? Можно, конечно, предположить, что она меня приворожила, но мне достоверно известно, что из всего сверхъестественного, что люди когда-либо упоминали, существуют только оборотни…

В мои планы никоем образом не входила влюблённость. Тем более, Ева была по всем параметрам неподходящей кандидатурой. Если даже в полубреду предположить, что я, к примеру, женюсь на ней, и маму при этом не хватит инфаркт… Её детям придётся объяснять, что я, вообще-то, их дядя, а самому мне сомневаться, в том, любит ли Ева меня, или же замещает моей физиономией моего брата.

Бред.

В общем, я понимал, что должен поддерживать с ней исключительно дружеские отношения и никаких иных.

Волку эта идея не пришлась по душе, но я был твёрд в своих намерениях, поэтому зверь заскулил и на меня обиделся, лишь изредка поскуливая в самом укромном углу сознания.

Четверг прошёл прекрасно, я вспоминал о Еве лишь в те моменты, когда приказывал себе о ней не думать. Пятница тоже была чудесна… Пока я не приехал домой, а на экране телефона не высветился вызов от мамы.

– Сын мой, – патетично начала она, заставляя меня забеспокоиться. Я не сразу понял, действительно ли она серьёзна или же шутит. – Ты должен мне помочь, просто обязан.

Даже если бы тон её был однозначно весёлым, я бы не отказал:

– Конечно. Что случилось?

Стоило только этой коварной женщине услышать моё согласие, она сразу же в своей привычной манере затараторила:

– Понимаешь, мы тут с ремонтом немного разошлись, пришлось ещё рабочих нанимать, шумно, народу много, а у Евы завтра приём у врача первый самый, да и неуютно ей здесь, проходной двор, как-никак…

– Мам, чего я сделать-то должен? – я конечно догадывался, но всё-таки надеялся, что догадки мои неверны.

– Отвези Еву, пожалуйста, в клинику, и пусть она побудет у тебя до вечера воскресенья, тут как раз основные работы сделаем побыстрее, а к её возвращению оставим несколько человек всего, чтобы её не нервировать. Она не говорит, конечно, ничего, но я же вижу…

Я горестно вздохнул. Во-первых, я уже заочно дал согласие, а, во-вторых, маминому “я же вижу” точно можно было доверять, потому что в чужих эмоциях она разбиралась очень и очень хорошо. Значит, Еву нервируют рабочие, а деться из этого бедлама ей некуда.

Ладно, чем чёрт не шутит, комнат у меня в квартире много.

– Во сколько приём?

– В десять тридцать, – в мамином голосе послышалась радость. – Во сколько за Евой заедешь?

– В половину десятого. Но я требую завтрак!

И отключился, чтобы не показать маме, как я зол на всю эту грёбанную ситуацию. Что же, придётся тренировать свою сдержанность, а не засовывать голову в зад, как это случилось во дворе.

Весь вечер я старался не разгромить к чертям собачьим всю квартиру, затем понял, что не могу уснуть. Ева, Ева, Ева! Только о ней и получалось думать, и ни о чём другом.

К двум часам ночи к неврозу присоединилось беспокойство о том, как Ева будет жить почти два дня в моей холостяцкой берлоге. Две комнаты, в которых я не бываю, имеют печальный вид, а остальные три комнаты – это зал, мой кабинет и моя же спальня с ним смежная. То есть, для Евы надо бы подготовить комнату.

С процессом уборки благодаря маме я был знаком, хотя и привык пользоваться клинингом. Но в детстве о существовании такой роскоши не знали, а если бы и знали, то нам это не помогло бы, поэтому каждые две недели мы вооружались всевозможными тряпками, щётками и средствами и выдраивали весь первый этаж. В общем, смахнуть пыль и застелить кровать я смог, несмотря на то, что делать это терпеть не могу и предпочитал быть бытовым инвалидом.

Затем мне вспомнилось, что Ева много ест. В её положении это просто прекрасно, но я дома ел редко и, в основном, всякую гадость. С готовкой же всё было не так просто, поэтому я решил, что после клиники мы заедем в ресторан, а, когда будем дома, я закажу доставку.

Но на часах время было совсем раннее, спать совсем не хотелось, поэтому я решил прогуляться… Догулял в итоге до супермаркета, который работал круглосуточно, и сам не заметил, как набрал всего, что может пригодиться Еве.

Такое поведение было, мягко говоря, не в моём стиле, но головой я понимал, что делаю всё правильно: если оставлю комнату неподготовленной, то Ева начнёт сама там всё обустраивать, переутомится, а меня потом сожрёт совесть. Да и питаться хорошо ей просто необходимо, не хочу же я опять привезти её к маме в полуобморочном состоянии. Хотя бы ради банального самосохранения стоит обеспечить ей комфорт.

В конце концов, я пошёл проверять договора, отложенные на понедельник. В офисе точно занятие я себе найду, а вот скука бессонного утра просто неистребима и время нужно чем-то занять.

Договоров оказалось катастрофически мало, поэтому в районе часов шести утра я был уже возмутительно свободен от всех дел, какие я только мог себе придумать. А спать всё так же не хотелось. Это, в общем-то, и не было проблемой, я мог спокойно обходиться без сна по двое суток, но предпочитал такое не проворачивать просто так, а то мало ли…

Сонным или дезориентированным я не был, так что не было смысла беспокоиться о внимательности на дороге, в конце концов, я же не человек, чтобы заснуть за рулём.

Но мозг просто кипел от перегруза мыслями о Еве, от иррационального беспокойства, от всего. Мне хотелось если не уснуть, то просто поставить мысли на паузу хотя бы на несколько мгновений, но, увы, такой опции в устройстве под кодовым названием “Кирилл” было не предусмотрено. Я думал всегда. Даже во мне, наверное, думал.

Я решил, что ничего страшного не случится, если я приеду в дом родителей немного раньше, чем необходимо. Может быть, успею больше съесть. Поэтому, в восемь я уже ехал по направлению к выезду из города, не особенно то и торопясь и прикидывая, что приеду примерно через час или, может быть, через час и десять минут.

Когда ехать оставалось буквально минут двадцать, какой-то идиот въехал в другого идиота и развернулись обе машины так, что перегородили всю дорогу.

Водители сразу же выскочили на проезжую часть, громко выкрикивая далеко не самые пристойные выражения. Подобные вертелись и у меня на языке, но я решил, что минут десять могу подождать, пока два представителя петушиного рода перестанут друг друга клевать.