Полезное прошлое. История в сталинском СССР

После победы революции в стране сформировалась разветвленная сеть институций, занимавшихся историей победившей партии и революционным движением в целом. Понимая, что создание собственной версии истории является неотъемлемым компонентом политической легитимации, большевики (особую роль в этом сыграли В. И. Ленин, М. С. Ольминский, В. В. Адоратский и М. Н. Покровский) инициировали создание Комиссии по истории Октябрьской революции и РКП(б) (Истпарт). Официально она была образована 25 сентября 1920 года, а с 1921 года действовала на правах отдела ЦК РКП(б), что подчеркивало особый научный и политический статус этой организации. Влияние комиссии еще более усилилось после того, как в 1922 году при ней было создано Общество старых большевиков – наиболее деятельный актив истпартовских начинаний.

Создание Истпарта ЦК РКП(б), а также его влиятельного рупора – исторического журнала «Пролетарская революция» – стало важным шагом на пути институционализации памяти о революции. При партийных органах на местах появились многочисленные отделения Истпарта, собиравшие и публиковавшие источники и исследования о революционной эпохе. С одной стороны, истпарты в 1920‐е годы провели огромную работу по сбору документов, воспоминаний и их изданию, а с другой – сыграли контролирующую и цензурирующую роль, поскольку эта структура давала разрешение на публикацию соответствующих документов. Вместе с тем в изданиях Истпарта допускались различные точки зрения на события революции и даже дискуссии, печатались воспоминания не только большевиков.

В 1921 году был создан Институт К. Маркса и Ф. Энгельса. В 1925‐м появился Институт Ленина. Объединение институтов привело к появлению Института Маркса – Энгельса —Ленина. Его задачей стали сбор, изучение и издание наследия классиков марксизма-ленинизма. Одновременно он выполнял контролирующую функцию, так как его сотрудники проверяли различные сочинения на предмет следования букве марксизма. В 1953–1956 годах он носил название Институт Маркса – Энгельса – Ленина – Сталина (ИМЭЛС) при ЦК КПСС.

Бои за историю партии и совершенной ею революции начались сразу после смерти Ленина. С того времени каждый видный партиец стремился доказать, что является бóльшим ленинцем, чем его конкуренты. Серьезный политический резонанс вызвала публикация брошюры Л. Д. Троцкого «Уроки Октября» (М., 1924). Ее появление было связано как с начавшейся внутрипартийной борьбой за политическое наследие Ленина, так и с дискуссиями о дальнейшей судьбе большевистской революции. Троцкий подчеркивал амбивалентную роль мировой войны, которая, с одной стороны, прервала развертывание революционного движения, начавшегося как раз накануне, но с другой – стала стимулом его активизации в дальнейшем.

Особое неприятие партийно-государственной верхушки СССР вызвали два положения, выдвинутые Троцким: во-первых, что партия большевиков в 1917 году не отличалась единством взглядов и действий (при этом Троцкий подчеркивал собственные заслуги в победе большевиков), во-вторых – тезис о необходимости мировой революции. Первое положение напоминало о расколе партии и неприятии частью ее членов ленинской стратегии и тактики, а следовательно, о невозможности рассматривать всех главных партийцев как верных ленинцев (в этой роли Троцкий видел только себя). Второе положение противоречило сталинской концепции построения социализма в отдельно взятой стране, ставшей официальной доктриной СССР после 1925 года.

Пленум ЦК РКП(б) в резолюции от 17–20 января 1925 года постановил, что Троцкий выступил «против основ большевистского мировоззрения». Его обвинили в том, что он «самую историю Октября „излагает“ так, что исчезает роль большевистской партии и выдвигается на первый план роль личности самого Троцкого по формуле „герои и толпа“».

В 1920‐е годы, пока шла внутрипартийная борьба, в печать нередко попадали документы, которые могли расцениваться как компромат против руководителей партии. Так, в 1924 году в журнале «Печать и революция» появилась публикация писем Я. М. Свердлова, где тот не очень лестно отзывался о Сталине, с которым находился когда-то в туруханской ссылке: «Парень хороший, но слишком большой индивидуалист в обыденной жизни». Показательно и то, что в описании истории революционного движения в Закавказье местные авторы почти демонстративно обходили молчанием фигуру Сталина.

Уже потом, в начале 1930‐х годов, Сталина объявили ведущим революционным деятелем Кавказа. В 1932 году журнал «Большевик» опубликовал статью Сталина «Письмо с Кавказа», датируемую 1909 годом, после чего развернулась бурная кампания по пропаганде роли Сталина. В Грузии открылся НИИ Сталина.

Ключевую роль в создании «кавказского мифа» Сталина сыграл доклад Л. Берии «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье», где выдвигалась идея двух центров большевизма: одного, возглавлявшегося Лениным, и другого, кавказского, во главе со Сталиным.

В 1930‐е годы история играла важную роль в легитимации личной власти Сталина. Образ революции 1917 года претерпел заметную трансформацию. В эпоху «социалистического наступления», когда страна жила в условиях «вражеского окружения», когда возрождалась милитаристская риторика и насаждались ассоциации с временами Гражданской войны («фронт индустриализации», «фронт социалистических преобразований в деревне» и проч.), события революции 1917 года заняли «подчиненное» положение по отношению к истории Гражданской войны, вышедшей на первый план. В этой ситуации в 1930‐е годы ведущую роль в трактовке революционной эпохи стал играть уже не Истпарт и Общество старых большевиков, а специально созданная при личном участии И. В. Сталина Комиссия по истории Гражданской войны, рабочим органом которой стала Главная редакция, фактически руководимая И. И. Минцем.

Минц сам прошел Гражданскую войну, служил у красных казаков. Несмотря на антисемитизм, широко распространенный в их среде, казаки быстро признали его за своего. Согласно легенде, как только Минц, назначенный к ним комиссаром, прибыл по назначению, ему налили водки в ведерко для льда и потребовали, чтобы он все выпил. Осушив ведерко, Минц потерял сознание, а очнувшись, увидел над собой смеющуюся бородатую физиономию и услышал: «А еврейчик-то наш!» В другой раз он умудрился перепить самого батьку Махно, когда вел с ним переговоры. Навык в больших количествах пить крепкие напитки и не пьянеть осталось с ним на всю жизнь, вкупе с юмором и умением произносить цветистые тосты, что делало его желанным гостем на всех банкетах.

Проект по подготовке истории Гражданской войны был начат по инициативе М. Горького 30 июля 1931 года, когда вышло постановление ЦК ВКП(б) об издании «Истории Гражданской войны в СССР». В состав главной редакции издания вошли Сталин, Горький, Молотов, Ворошилов, Киров, Бубнов и Гамарник. Предполагалось, что будет подготовлено 16 томов. Первый том издания посвящался Октябрьской революции, которая рассматривалась как своего рода предыстория Гражданской войны. В дальнейшем, по указанию Сталина, этот том был разделен на два.

Минц обладал житейской хитростью и знал, что из‐за многочисленных идеологических поворотов, имевших место в сталинское время, спешить с написанием истории не стоит. Поэтому проект приобрел статус долгостроя. Злые языки утверждали, что на написание «Истории Гражданской войны» денег ушло больше, чем на саму Гражданскую войну.

Первый том, опубликованный в 1936 году, освещал период подготовки революции. В нем повторялась концепция «двух заговоров» накануне свержения самодержавия. Кадеты рассматривались как ведущая партия контрреволюции. Главной движущей силой революции объявлялся пролетариат в союзе с беднейшим крестьянством. Подчеркивалось, что пролетариат сумел нейтрализовать крестьянского «середняка», который представляла армия. По-новому оценивался Корниловский мятеж. Если ранее его рассматривали лишь как эпизод классовой борьбы, то теперь он объявлялся попыткой буржуазии начать Гражданскую войну. Тем самым с большевиков снималась за это ответственность. Подчеркивалось единство «правильной» части партии в курсе на вооруженное восстание, умалялась и негативно оценивалась роль Троцкого в 1917 году. Очень мало внимания уделялось Февральской революции.

«Прежде чем сдать в печать первый том „Истории Гражданской войны“, главная редакция, при ближайшем участии товарища Сталина, внесла в том около 700 поправок и вставок, иногда одно слово коренным образом меняло весь смысл фразы», – отмечалось в предисловии. Действительно, Сталин лично редактировал «Историю Гражданской войны», не только «подправляя» события истории, но и фактически утверждая или вычеркивая тех, кто достоин попасть на ее страницы в качестве героев и «антигероев» революции и Гражданской войны (характерный пример – негативная трактовка роли Л. Д. Троцкого).

Кстати, почему «История Гражданской войны», а не история революции? Дело в том, что большевики, и в особенности Сталин, считали, что Гражданская война не закончилась в начале 1920‐х годов, поскольку представители враждебных классов продолжают существовать, в том числе внутри СССР, и борьба с ними продолжается, о чем свидетельствуют многочисленные случаи саботажа и вредительства. Официально классовая борьба закончилась только с принятием Конституции 1936 года.

Победа Сталина в борьбе за контроль над партией привела к тому, что он стремился контролировать и ее историю. Отправной точкой стало письмо Сталина в журнал «Пролетарская революция», опубликованное 26 октября 1931 года. Поводом послужила вышедшая в журнале статья А. Г. Слуцкого «Большевики о германской социал-демократии в период ее предвоенного кризиса», в которой автор утверждал, что Ленин недооценил опасности центризма в германской социал-демократии. Такое заявление Сталин расценил как покушение на образ Ленина как твердого и прозорливого политика, ведущего партию к революции, и как непримиримого борца с оппортунизмом. Сталин писал, что своими делами Ленин доказал, что всегда боролся с предателями революционного дела. Приведенные Слуцким документы, по мнению Сталина, ни о чем не говорят. «Кто же, кроме безнадежных бюрократов, может полагаться на одни лишь бумажные документы? Кто же, кроме архивных крыс, не понимает, что партии и лидеров надо проверять по их делам, прежде всего, а не только по их декларациям?» – возмущался Сталин. Он проклинал «гнилой либерализм» в освещении истории партии. В статье он обрушился и на своих политических врагов, заявив, в частности, что троцкизм давно перестал быть фракцией коммунизма, а превратился в «передовой отряд контрреволюционной буржуазии». Посыл статьи был очевиден: теперь только действующая власть и лично Сталин обладали монополией на освещение и интерпретацию партийной истории.

Кстати, А. Г. Слуцкий даже не пострадал за столь вопиющие «ошибки». Сталин не видел в нем политического противника и использовал его статью как повод для трансляции новых идеологических установок. Да и времена еще были относительно вегетарианскими. За Слуцким пришли в 1937 году, а после ареста упрятали в лагеря на долгих двадцать лет.

Главной жертвой оказался известный автор учебников по истории ВКП(б) Емельян Михайлович Ярославский (настоящее имя Миней Израилевич Губельман). Он и его книги подверглись разгромной критике на собраниях, посвященных обсуждению письма Сталина в «Пролетарскую революцию». Досталось и Минцу, но того только сняли с педагогической работы. И все же основная тяжесть вины была возложена на Ярославского. В декабре 1931 года политбюро постановило приостановить издание книг Ярославского. Опальный автор писал письма раскаяния. В письме Сталину он признался: «Тяжело стало жить. Прошу вас по приезде принять меня и помочь мне». Покаяние Ярославского возымело действие: его вновь привлекли к написанию книг по истории партии.

Предыдущие издания были объявлены полными ошибок, неправильных оценок и выводов. Было решено подготовить новые. Между тем произошло убийство С. М. Кирова, ставшее поводом для массовых репрессивных кампаний. В их ходе были арестованы авторитетный историк партии В. И. Невский, прошли чистки в ИМЭЛ, из библиотек изъяли «троцкистскую литературу». Вектор на поиски внутренних политических врагов оттенил и принципы освещения истории партии. В закрытом письме ЦК ВКП(б) к партийным организациям давалась следующая установка:

Нужно, чтобы члены партии были знакомы не только с тем, как партия боролась и преодолевала кадетов, эсеров, меньшевиков, анархистов, но и с тем, как партия боролась и преодолевала троцкистов, «демократических центристов», «рабочую оппозицию», зиновьевцев, правых уклонистов, право-левацких уродов и т. п. Нельзя забывать, что знание и понимание истории нашей партии является важнейшим средством, необходимым для того, чтобы обеспечить полностью революционную бдительность членов партии.

Досталось и народовольцам, которых ранее прочно вписывали в революционный миф и признавали героями. На заседании оргбюро ВКП(б) Сталин возмутился, что молодежь лучше знает народовольцев, чем историю большевиков. Почему его это так взволновало? Скорее всего, диктатора пугала пропаганда террористических методов, при помощи которых народовольцы боролись с царским режимом. К такому предположению подталкивает и беседа Сталина с немецким писателем Эмилем Людвигом, проходившая 13 декабря 1931 года. Отвечая на вопрос «Не считаете ли вы, что враги советской власти могут заимствовать ваш опыт и бороться с советской властью теми же методами?» – Сталин сказал: «Это, конечно, вполне возможно».

Как следствие, в постановлении ЦК ВКП(б) говорилось: «Необходимо особенно разъяснить, что марксизм у нас вырос и окреп в борьбе с народничеством (народовольство и т. п.) и на основе разгрома его идейных положений, средств и методов политической борьбы (индивидуальный террор, исключающий организацию массовой партии)».

Сначала хотели подготовить, естественно, под бдительным контролем ЦК, и опубликовать историю ВКП(б) в четырех томах. Но постепенно на первый план выходили просветительские задачи, для которых требовалось относительно компактное пособие. Ранее история партии изучалась в многочисленных кружках и кабинетах. Но, во-первых, рядовые пропагандисты не всегда были достаточно квалифицированы, чтобы на должном уровне осветить историю и политику партии, да и механизм работы был громоздким и ресурсозатратным, во-вторых, такая структура оставляла много пространства для самостоятельных интерпретаций. В-третьих, работники идеологического фронта были настолько запуганы развернувшимися репрессиями, что боялись не только отвечать на вопросы, но и задавать их. Теперь предполагалось покончить с разноголосицей и выстроить единую идеологическую систему.