Королева Летних Сумерек
Повернувшись к Джанет, он молча ждал, когда она спешится. Джанет же подалась ближе к Тому, будто хотела что-то прошептать ему на ухо, и тут, как и множество раз до этого, несказанно его удивила.
Одним плавным движением она выдернула ключ из замка зажигания, заглушив мощный двигатель мотоцикла, спрыгнула с сиденья и отошла на пару шагов, затем впилась в Томаса полным стальной решимости взглядом.
– Слушай меня. Ты отсюда не уйдешь, пока я не получу ответы на кое-какие вопросы.
Не говоря больше ни слова, Джанет кинула ключи в сумочку и удалилась.
Том последовал за ней через дверь, а затем по каменной дорожке, которая огибала дом снаружи и выходила на внутренний дворик с террасой в задней части, откуда открывался вид на обширную территорию всего поместья. Как только они оказались во внутреннем дворике, Джанет принялась расхаживать взад-вперед по безупречно выложенной каменной кладке.
Не желая отбирать ключи силой, Томас ждал, пока Джанет заговорит первой, и с любопытством оглядывал дом, который она не раз называла тюрьмой. Неподалеку виднелся декоративный пруд, по центру которого возвышался мраморный постамент с изящной бронзовой статуей оленя, вставшего на дыбы перед прыжком. Вокруг бассейна и внутреннего дворика был разбит обширный сад, уходящий сейчас в темноту ночи. Вдали огни Инвернесса обрисовывали силуэт протяженной линии забора, отделяющей дом Рэйвенскрофтов от внешнего мира.
Только тогда Том понял, что массивные кованые ворота на входе были лишь небольшой частью внушительной ограды, которая полностью окружала угодья, на которых располагалось поместье. Этот забор напоминал какую-то массивную средневековую оборонительную систему с острыми шипами, торчащими из густой живой изгороди из деревьев, которая тесно оплетала его. Вдоль внутреннего дворика тянулся еще один ряд тех же деревьев с большими гроздьями красноватых ягод, низко свисающих с ветвей.
Том непринужденно протянул руку и, сорвав одну ягодку, раскатал в руке и вдохнул ее аромат, а затем прошептал сам себе:
– Интересно… Защита, конечно, отменная. Но кто здесь ее установил и зачем?
В эту минуту по той же дорожке, которой только что прошли они, бодрой походкой приблизился дородный охранник. Выйдя во внутренний дворик, он подозрительно покосился на Томаса, нервно постукивая пальцами по кобуре с пистолетом, и лишь затем подал голос:
– Вечер добрый, мисс Рэйвенскрофт. У вас все в порядке?
– В порядке, в порядке. Давай шагай мимо.
Охранник, замешкавшись, все же не сводил с них взгляда, пока Джанет через силу не вынудила себя улыбнуться:
– Ты у нас Рэйли, верно?
Когда тот кивнул, она продолжила:
– Послушай, Рэйли. Это мой парень, и прямо сейчас мы решаем… некоторые вопросы. Нам просто нужно побыть наедине.
Диалог прервала пронзительная вибрация мобильного на поясе у охранника. Рэйли, страдальчески закатив глаза, извинился, прежде чем взять трубку.
Пока он слушал, его лицо становилось все напряженнее. А повесив телефон на пояс, он хмуро посмотрел на дочь своего работодателя.
– Тут в городе кое-какие неприятности с одним из наших людей. Мне надо идти. – Он сделал паузу, пристально изучая Тома и как будто обдумывая, что ему следует делать с этим человеком. Наконец, пожав плечами, он принял решение, очевидно, решив поверить мисс Рэйвенскрофт на слово.
– Хм. Вы уверены, мисс, что с вами все будет в порядке?
– Да, да. Да!
Охранник ушел, а сирен вдали вроде как прибавилось. Скрестив на груди руки, Джанет сурово поглядела на Тома.
– Не иначе как связано с погибшим человеком в том чертовом клубе, тебе не кажется? И с отцом Лотти.
Томас кивнул:
– Боюсь, что так.
– Том. Ты же точно знаешь, из-за чего случился весь этот ужас, разве нет?
После продолжительного молчания Томас наконец ответил, но это было совсем не то, что надеялась услышать Джанет:
– Отвечать на твой вопрос мне запрещено. Иначе я нарушу свою клятву, и мое слово будет таким же никчемным, как тающая струйка дыма.
– То есть ты имеешь в виду, что не дашь мне никакого, вообще никакого разъяснения того, что произошло сегодня вечером?
Рыцарь Розы Томас понуро стоял, выпрямившись во весь свой немалый рост, и бестрепетно вымолвил:
– Я не могу.
Джанет снова сжала кулаки и жарко прошептала:
– Как я могу тебе доверять, когда ты не предлагаешь мне ничего, на чем могло бы основываться мое доверие? Том, мне необходимо знать, почему со мной происходят все эти ужасы. Кто был тот парень в кожаном облачении и что с ним были за создания; почему его не волновало, что кто-то из людей в том зале был ранен, покалечен или даже убит… На их месте легко могла оказаться я. Вот так, прямо сейчас, валяться в луже собственной крови! – Ее лицо исказила гримаса мучительного сомнения. – И при этом ты просишь меня просто тебе довериться!
– Миледи, я…
– Никакая я тебе не миледи! Томас Линн, или как там тебя зовут, между нами все кончено. Уходи! Я… я не желаю больше тебя видеть. Никогда.
Джанет полезла в сумочку и, вынув ключи от «лайтнинга», кинула их в неглубокий фонтан, после чего отвернулась и пошагала к дому. Томас смотрел вслед, растерянно размышляя, что же ему делать. Сердце подсказывало не отпускать Джанет, предложить ей хоть какое-то объяснение происходящему. Понятно, что она не заслуживала ничего, кроме полного объяснения, зачем он, Рыцарь Розы, вернулся в мир бренных, но абсолютная уверенность в том, что она никогда ему этого не простит, стопорила его порыв.
И он прошептал во влажный ночной воздух:
– Джанет, у меня ведь тоже есть вопросы. Как здесь оказалась эта изгородь из рябины? Она, несомненно, защищает всех, кто находится в ее пределах, но только в том случае, если они будут оставаться внутри. – Он печально покачал головой: – И я боюсь, что ты недолго здесь пробудешь. А еще я должен найти, в ком пребывает оставшаяся часть разума моей Королевы… Как же я это сделаю, если останусь подле тебя?
Он наклонился над краем фонтана, одной рукой придерживая кружева манжеты, пока доставал связку ключей. Найти их было несложно. Зажав их в мокрой руке, он остановился, оглядывая темную громаду из кирпича, камня и шифера, являющую собой жилище Рэйвенскрофтов, приросшее к земле поместье, словно некий громадный первобытный зверь, ревниво оберегающий свое обиталище и всех, кто в нем проживает. Размышляя, он пробормотал в тишину ночи:
– Джанет, хоть ты меня и не слышишь, я отдаю себя на твою милость, и когда вернусь, расскажу все, что знаю. Даже если это знание, несомненно, снова нас разобщит, я дам тебе ответ на все, о чем ты попросишь.
Том повернулся в решимости вернуться сюда как можно быстрее и двинулся обратно к припаркованному мотоциклу, на заднем колесе которого крепилось странное устройство. Том присел на корточки рядом в попытке разобраться, что это за механизм и откуда он взялся.
«Похоже, многие за то, чтобы я сегодня отсюда не уезжал», – подумал он.
В эту секунду невдалеке послышался скрип каблука о камень. Подняв глаза, Том увидел вокруг себя плотное кольцо из здешних охранников. Все они смотрели на него с мрачным видом. С оружием в руках.
12
Джанет толкнула массивные застекленные двери, а когда те не поддались, в глубине темной комнаты она заметила мерцание красного огонька. Мельком взглянув на еще одну отцовскую камеру слежения, она небрежно отсалютовала в ее сторону.
– Чертовы папашины коды, – и презрительно набила нужные цифры. Двери распахнулись, попутно что-то задев, и Джанет сердито захлопнула их за собой. Затем как была, в грязной обуви, прошла по богатому персидскому ковру к лестнице и, чувствуя неодолимую потребность прореветься у себя в комнате, взбежала наверх, перепрыгивая сразу через две-три ступеньки.
Но наверху ее ждал отец. Лицо его выражало нечто между тревогой и гневом.
– Джанет, – тихо обратился он, – ты не могла бы на минутку зайти ко мне в кабинет?
Дочь, поспешно вытирая слезы, повернулась к нему лицом:
– Нет! Не могу, черт побери. Я иду спать.
Но на лице отца неожиданно проступила решимость; он твердо взял дочь за руку:
– И тем не менее пойдем, это займет не больше минуты.
Зайдя с ней в роскошный кабинет, Джон Рэйвенскрофт вальяжно опустился в кожаное кресло за массивным дубовым столом. Жестом он пригласил сесть и Джанет, но та, проигнорировав предложение, осталась стоять в надежде, что ее скоро отпустят.
Но как раз в тот момент, как отец собирался что-то сказать, у него зазвонил мобильный. Джанет заметила, что на протяжении короткого разговора тревога на его лице только росла.
Стараясь не прислушиваться к разговору, Джанет расхаживала по ковру перед письменным столом, изводя себя вопросом, в самом ли деле она только что отлучила от себя Тома. Навсегда. Это внутреннее смятение только усилилось, когда ее взгляд упал на дверь в конце комнаты во внутреннее святилище ее отца – место, куда он ни разу не впустил ее за всю жизнь.
«Еще один чертов секрет».
Поэтому, когда отец швырнул мобильник на стол и чуть ли на нее не зарычал, она с готовностью встретила его гнев своим собственным.
– Куда именно ты направилась после того, как ускользнула от моих людей сегодня днем?
– В центр, – дерзко ответила она.
– Зачем?
– Мне что, и отдохнуть теперь нельзя? Зашла в бар.
– Какой именно?
– Клуб, в центре.
– Не в «Триста двадцать»?
Джанет невольно вздрогнула, вспомнив лужу крови под умирающим мужчиной, того мечника со зверьем, а еще натужно дышащего на полу отца Лотти.
– Д-да. А что?
– А то, что сегодня вечером там был один из моих людей. Тебя с твоим парнем, или кто он там тебе, искали по всему Инвернессу, но именно этот парень имел несчастье находиться в том конкретном клубе. А сейчас мне сообщили, что он мертв.
– Отец, как… Как его звали?
– Зачем тебе?
– Я хочу знать имя человека, который погиб, пытаясь меня спасти.
– Тед Локерби.
Руки Джанет вцепились в край отцовского стола.
– Да, я видела его… Он умер возле моих ног… Но только… Поверь, это была не моя… Не наша вина.
– В это трудно поверить, учитывая, что, по заверениям моих людей, этот твой юноша активно участвовал в драке, которая началась как обычная потасовка, а затем переросла в настоящее побоище.
– Да. В ней тяжело ранили еще и отца моей подруги.
– Твой подруги?
– Шарлотты Парсонс. Хозяйки клуба.
– Что? Ранили Дэна Парсонса?
Джанет растерялась:
– Как… Откуда ты знаешь его имя, если не знаю даже я?
– Неважно. С ним все в порядке?
– Он еще дышал, когда мы оттуда уехали. Лотти собиралась везти его в больницу. Ему чуть не оторвали руку эти…
Джанет прикусила язык, борясь одновременно с угрызениями совести и неотвязной виной.
«Он все равно не поверит, даже если я расскажу ему правду».
Джон Рэйвенскрофт продолжал разговаривать с дочерью, только теперь его голос звучал так, будто он отчитывал неразумное дитя:
– Перестань выпячивать свои провинности. Я скоро сам со всем этим разберусь и докопаюсь до правды.
– Что ж, докапывайся! А я хочу знать, как у него обстоят дела. И посетить его в больнице, понятно?
Джанет опустилась на деревянный стул перед столом отца. Она была готова к еще большим неприятностям, но не к такой ярости.
– Почему ты творишь эти бессмысленные вещи? – бушевал он. – Ты хочешь, чтобы к тебе относились как ко взрослой, а потом вытворяешь различные глупости! Мои люди опекают тебя ради твоей же безопасности. Но как им выполнять свою работу, если ты постоянно от них убегаешь? Как я могу быть уверен, что ты в безопасности? – Рэйвенскрофт повернулся и сжатыми кулаками с силой ударил по дубовой столешнице. Все, что на ней стояло, подпрыгнуло, словно в комнате произошло небольшое землетрясение.
Лицо отца наполняло Джанет тихим ужасом.
– Почему ты ни во что не ставишь мои желания? Я желаю тебе лишь самого лучшего! Всю твою жизнь мне приходилось быть для тебя и отцом, и матерью. Думаешь, это легко?
Мгновение она, не мигая, смотрела на отца, после чего ответила с такой едкостью, что желчью истекало каждое слово:
– Ну так чья это вина?
– В смысле?
– Что у меня нет матери.
– Джанет, сколько раз мы должны через это проходить?
– Столько, чтобы понять, почему любящий отец не позволяет мне встретиться с моей собственной матерью!
Он ответил мрачным взглядом:
– Я уже говорил: твоя мать нездорова. И встречаться с ней тебе просто нет смысла.
Лицо Джанет исказилось от подавляемых эмоций.
– Ты твердишь мне это с тех пор, как я научилась говорить. Итак, отец, где она?
– Джанет, я…
– Если она еще жива, почему ты не даешь мне ее хотя бы навестить?
– Будем надеяться, в скором времени…
– Отлично. Чертовски здорово! Только твое представление о «скором времени» больше напоминает чертову вечность.
– Хватит! Мне больше нечего сказать тебе о твоей матери.
К удивлению, черты отца прониклись глубокой, задумчивой нежностью. Когда он наконец заговорил снова, голос его охрип от едва сдерживаемых эмоций:
– Джанет, я никогда, никогда бы не допустил, чтобы с тобой тоже случилось что-нибудь подобное. Я бы этого не перенес.
Джон Рэйвенскрофт резко поник, как будто противостояние его истощило. Веки смежились, словно в молитве, возможно, от желания не слышать ожидаемого, хоть и шепотом произнесенного вопроса Джанет:
– Чтобы что-нибудь подобное случилось… со мной?
– Это я так… Не бери в голову.
– Ладно, дорогой папочка. А почему мы никогда не говорим об этом? Вот, глянь! – В качестве свидетельства Джанет протянула обе свои тонкие смуглые руки. – Где ты видишь между нами сходство, а? Разве оно есть?
Отец устало отвернулся.
– Нет-нет, ты глянь! Наверное, это подарок от матери, потому что точно не от тебя, разве не так? Тебе нечего, черт возьми, сказать? Иногда я даже задаюсь вопросом, действительно ли ты мне отец. Ты, наверное, меня удочерил? И теперь тебе так стыдно, что ты даже не можешь сказать, что случилось с моей матерью?
Отец в мучительной попытке сменить тему произнес:
– Расскажи-ка мне лучше об этом твоем молодом человеке.
Но Джанет упрямо насупилась.
Поняв, что ответа от дочери не дождется, Джон Рэйвенскрофт продолжил:
– Значит, есть в этом парне что-то особенное, раз вы встречались уже дважды.
– Это почему? Ты о чем?
– Сама знаешь. Раньше ты никогда со своими молодыми людьми больше раза не виделась.
Пристально глядя в его глубокие карие глаза, Джанет старалась не выказывать на своем лице никаких эмоций. Отец, вроде бы не замечая ее ожесточенной внутренней борьбы, продолжал:
– Все свидания, которые, бывало, устраивал я, или ты сама с кем-то знакомилась на случайных раутах, все это было не более чем разовое, после чего ты неизменно бросала несчастных олухов.
– Может, они просто были тупыми жлобами?
– Прямо-таки все? Неужели никто из них не годится для пары моей дочери?
Джанет сама удивилась своему ответу:
– Ну почему. Том, например.
Отец чутко ухватился за этот куцый обрывок информации:
– Том? Просто Том? И все?
– Томас… Линн. И ты со своей армией громил не посмеешь его прогнать! Ты слышишь меня, отец? Слышишь?
– Разве я хоть раз позволял что-нибудь такое?
Завеса невозмутимости на какое-то время спала с Джанет:
– Это моя жизнь. Моя! Почему ты не даешь мне просто ею жить?
Джон Рэйвенскрофт нахмурился:
– Потому что у тебя в ней вечно путаница. Ты то и дело попадаешь в какой-нибудь переплет.
– Не без того. Я ошибалась, и не раз… Но как я могу чему-то научиться, когда ты всегда ходишь за мной по пятам, сметая мои ошибки в аккуратные кучки, чтобы мне больше никогда не приходилось иметь с ними дело?
– Я всего лишь тебя оберегаю… Нашу семью… Наше имя.
– Да уж, конечно, Рэйвенскрофтам запрещено показывать другим свои ошибки. Хотя меня это совершенно не волнует.
– А должно. Когда-нибудь это поместье станет твоим…
– Мне оно на дух не нужно!
Джон, похоже, был ошеломлен такой решительностью дочери, но та еще не закончила:
– Сколько раз тебе повторять? Я не буду прятаться в этой чертовой темнице ни секунды дольше, чем необходимо!
Ее гнев Джон Рэйвенскрофт парировал вопросом:
– Так когда же я познакомлюсь с этим твоим новым мальчиком?
– Мальчиком? – ощетинилась Джанет. – Знаешь, папа…
– Хорошо, пусть будет «молодой человек».
Тут на нее нахлынул внезапный поток воспоминаний о коротком времени, проведенном с Томом, теплых и одновременно ужасающих; Джанет пришлось быстро сморгнуть слезы – настолько, что, когда она вновь посмотрела на отца, ей было трудно надеть обычную маску едва сдерживаемого гнева.
– Разве я тебе не сказала? Он ушел. И больше мы с ним никогда не увидимся. Так что не надо на нем зацикливаться, ладно? И вообще, я устала и иду спать. Если ты, черт возьми, не против.
– Категорически «за». Иди, а мне надо переговорить кое с кем из друзей и попытаться вывести твое имя из этого нелицеприятного дела. А затем мне предстоит заняться чем-то посерьезнее, чем обычный беспорядок, который ты за собой оставляешь. Потому что на этот раз в центральном морге на скамье лежит один из моих людей. Ну а пока, напоследок, ты можешь пообещать, что больше не выйдешь из этого дома без сопровождения?
Джанет тотчас вспомнила чудовищных зверей и безжалостного мечника, после чего кивнула:
– Могу. Но ты должен держать меня в курсе насчет состояния отца Лотти. Я имею право знать.
Даже кивая в знак согласия, Джон Рэйвенскрофт расчетливо сузил глаза.
– Не забуду.
Не говоря больше ни слова, Джанет вышла из кабинета.
«После сегодняшних событий я даже не уверена, что хочу выходить из комнаты».
* * *Где-то неподалеку Томас медленно поднялся на ноги, готовясь противостоять плотному кольцу из мрачноватых охранников. Один из них, крупный и грузный – тот, что прервал их с Джанет разговор во внутреннем дворике, – указал на механизм на заднем колесе мотоцикла:
– Мы его заблокировали.
Стоящий рядом мужчина напряг мышцы рук и добавил:
– Ты никуда не уедешь, пока не переговоришь с нами.
Том вздохнул и медленно повернулся, оглядывая каждого из них по очереди.
– Мне что, всю эту ночь отвечать на вопросы всех и каждого?
Первый сказал:
– Что до меня, то у меня вопросов нет. И дело уже не в том, чтобы держать тебя подальше от молодой бесовки.
Один из его товарищей, мерно постукивая по ладони коротким отрезком трубы, заметил:
– Тед Локерби был одним из нас.
Тот, что рядом, добавил:
– Хотя и новичком.
– И вот он погиб на танцполе, в самом центре города.
– Говорят, ты ошивался рядом.
– И сдается, что это твоих рук дело.
– Ладно…
– Может, приступим?
– Вломим от души, а там видно будет.
Первый подтвердил то, о чем думали все:
– Босс пожелает задать ему несколько вопросов до наступления утра.
Они быстро и неумолимо окружили Томаса.
Все эти люди были ветеранами Ирака, Афгана, Сирии. Кое-кто воевал еще на Фолклендах. Они досконально знали различные боевые приемы, а потому то, что произошло дальше, не поддавалось никакому объяснению. Том бросился прямо на охранников и легко, словно играючи, ускользал от всякого удара и уклонялся от любого кулака; все это напоминало эдакий потешный бой между хорошими друзьями, хотя потехой здесь и не пахло. Мгновение спустя он вырвался из круга, не попав ни под один удар. А затем, так же быстро, сорвался с места и побежал к заднему двору.
Внезапно темная лужайка и сад озарились ярким светом: сработали десятки мощных прожекторов системы безопасности. Каждое дерево, кустарник и статуя резко высветились на фоне безупречного газона, отливая в искусственном освещении серебристо-серым. Том как ни в чем не бывало бежал к опоясывающей поместье ограде, в четыре метра высотой и с острыми как бритва шипами поверху. Одним плавным движением перелетев через барьер, он продолжил свой стремительный бег, и через несколько мгновений скрылся в ночных дебрях города.
За его спиной растревоженным ульем гудело поместье Рэйвенскрофтов.
* * *Добравшись наконец до прибежища своей спальни, Джанет в изнеможении упала на кровать, измочаленная настолько, что не было даже сил стянуть с себя истрепанную одежду. Но всякая надежда уснуть разлетелась вдребезги, когда за окнами внезапно вспыхнул свет, за которым последовали неистовые крики, эхом разносящиеся по двору.
Джанет метнулась к окну, как раз успев заметить там фигуру, несущуюся по покатому газону. Томас одним грациозным скачком перемахнул через обвитый изгородью забор и канул в ночном городе.
Она зачарованно наблюдала, как внизу сновали люди отца, напоминая всполошенных муравьев, которыми руководил ревущий Рэйвенскрофт-старший. Джанет со вздохом вернулась к себе в постель, но несмотря на усталость, час за часом все так и ворочалась с боку на бок. Вот уже и рассвет начинал теснить темный край ночи, наполняя небо предутренним молочным туманом.
«Томас… где же ты теперь?»
Натянув подушку на голову, она пыталась отгородиться от светлеющего мира, пока наконец ей на помощь не пришел сон.
* * *До самого утра Джон Рэйвенскрофт занимался последовательным уничтожением возможных доказательств причастности его дочери к кровавой потасовке в музыкальном клубе.
Когда на звонке в больницу, куда привезли Дэниела Парсонса, его попросили подождать, Рэйвенскрофт начеркал себе заметку о необходимости перезвонить и перешел к следующему вопросу.
Все, кто столкнулся с этим Томасом Линном, как по писаному рассказывали одну и ту же историю: человек, которого им было поручено найти, был здесь, на этой самой территории, но ушел из их рук; и даже не ушел, а как-то выскользнул. Это обстоятельство лишь сильнее вселяло уверенность в том, что новый знакомец его дочери – неважно, хочет она его видеть или нет, – заслуживает определенного интереса. Так Джон Рэйвенскрофт просидел несколько часов, обдумывая все, что было известно.
Уже почти рассвело, когда он, потирая усталые глаза, набрал начальника своей службы безопасности. Сонный голос на том конце провода ответил только спустя несколько гудков:
– Алло? Сэр, вы хоть знаете, который час?
– Мне плевать, Мак. Честно сказать, не знаю. Вы у меня на зарплате, а потому будьте добры находиться на связи всякий раз, когда вы мне нужны. Я прав, мистер Макинтош?
– Да, сэр. Абсолютно!
– Ну так вот. Я насчет Томаса, или Тома Линна. О парне, с которым последние две ночи разъезжала моя дочь и который нынче шутя ускользнул от ваших дуболомов. Его фотографии есть на наших камерах безопасности. Чтобы сегодня днем на моем столе лежало полное досье. Вы меня поняли?
– Да, сэр. Будет сделано, сэр.
– Ну ладно, Мак, приятного утра.
13
Удовлетворение от вида досье, ждущего на столе, иссякло сразу, как только Рэйвенскрофт взял его в руки. Тонюсенькая папка содержала ровно две оцифрованные фотографии пригожего молодого человека. На этом все.
Оба снимка были с его же, Рэйвенскрофта, камер слежения. На первом Томас сидел на мотоцикле, а руки Джанет обвивали его талию. Все это возле главных ворот. На втором снимке этот же юноша зависал в невероятном прыжке над забором поместья (высотой, между прочим, под четыре метра). Наряду со снимками в папке лежала распечатка со скудными данными на семейство Линн, некогда весьма известное в Хайленде.
Бегло ознакомившись с описанием, Джон Рэйвенскрофт обнаружил, что когда-то Линны были богаты, но затем их имение пришло в упадок и захирело. В семье действительно рождался сын по имени Томас, который, однако, исчез больше века назад при загадочных обстоятельствах.
– Чушь несусветная! – мрачно пробурчал себе под нос Рэйвенскрофт, нажимая на своем мобильном кнопку быстрого набора. Когда на том конце взяли трубку, он со злой язвительностью сказал:
– Макинтош, верно ли я понимаю, что вы ничего не нашли на этого человека?
– Пока нет, сэр. Но ищем. Надеюсь, что к концу дня что-нибудь прорисуется.
– Надеетесь? К концу дня? То есть мне предстоит ждать целую вечность?
– Сэр, мы прочесываем все базы данных в нашей сети. Не брезгуем и чужими.
– Куда же без них, Макинтош. В конце концов, на кону будущее. А жизнь любого человека – открытая книга, если только знать, как и где искать.
– Да, я понимаю, сэр. Мы его найдем.
Но когда к указанному сроку никаких новых сведений, доступных в том или ином виде, ни в одной базе данных о Томасе Линне не всплыло, Джон Рэйвенскрофт начал проявлять все бо́льшую озабоченность.
Рассеянно просматривая куцее досье, в котором содержались все известные факты о семье Линн и их беглом сыне, он только распалялся еще сильнее.