Последний отбор. Смотрины для строптивого принца

Глава первая

Неладное я заподозрила сразу. В тот самый миг, как карета остановилась у крыльца отлично знакомого мне роскошного особняка. Настоящего дворца, по уверению бывавших здесь гостей, и склада древней мебели и традиций, по мнению Эстена, его владельца.

Мы дружили с Эстом давно и прочно, но тайно, никому не позволяя извратить и опошлить невозможную, по мнению падких на приключения придворных дам и господ, дружбу между молодыми мужчиной и девушкой.

Им ведь всем невдомек, как давно мы выяснили все разногласия и предпочтения, сколько у нас за плечами битв и походов. Разумеется, в поле мы ходили не вдвоем, а в компании Ренда. Наш верный товарищ и командир называл себя только так, не желая привнести хоть тень реальной жизни в мир приключений и опасности.

В том мире он был именно рейнджером, метким и бесстрашным стрелком, не раз первым вступавшим в бой против стаи монстров или роя нечисти. А вот какой титул или звание он носил здесь, в великом Тезгадорском королевстве, не было известно никому из нас. По крайней мере, мне не встретился пока еще ни один человек, который назвал бы его иным именем.

– Зачем мы сюда приехали? – холодно осведомилась я, высокомерно приподняв бровь.

– Навестить Хелению, – невозмутимо ответила тетушка Маральда.

– А разве у его милости сегодня приемный день? – недовольно уставившись на родственниц, пристально вгляделась в отсвет их аур.

Нет, не настолько я сильна в ментальной магии, чтобы безошибочно определить любое чувство собеседника. Но амулет, выменянный недавно в лавочке старого жулика Гиммо на фамильное колье, помогает распознавать сильнейшие эмоциональные оттенки. И теперь мне все яснее виделись зеленые змеи лжи, танцующие над головами обеих теток. Маральды – со стороны отца и Джаны – старшей кузины матери.

Интересно, какую еще пакость задумали интриганки, которым родители были вынуждены меня доверить, уходя в экспедицию на Асгардор.

– Но ведь мы не к его милости! – делано возмутилась Джана. – Проведывать претенденток можно каждый день с часу до трех пополудни.

– А зачем их проведывать? – недовольно ворчала я, с огорчением понимая, что деваться некуда и ничего изменить сейчас уже нельзя.

Раз мы уже у крыльца, придется вылезать и идти в дом. Не разворачивать же карету, это тотчас воспримется всеми как открытое нарушение правил приличия и оскорбление его милости.

И у него не останется никакой возможности не ответить на обиду соответственным образом. Лордам положено тщательно следить за соблюдением законов, иначе в один далеко не прекрасный день они перестанут действовать. Законы, разумеется. А этого допустить не желает никто из знати.

О том, что все-таки попалась в ловушку старых интриганок, причем глупо и доверчиво, как последняя пастушка, я догадалась далеко не сразу. Первые смутные подозрения возникли лишь в тот момент, когда, просидев полчаса в одиночестве в уютной гостиной, я попыталась выйти и с изумлением обнаружила, что дверь заперта снаружи. В душе вмиг лесным пожаром полыхнула паника, но я постаралась взять себя в руки и подавить беспокойство.

Ведь до этого дня мне и в голову не приходило выяснять, как проводятся смотрины знатных невест, которые все именовали попросту отбором. Наверное, из всех молодых леди королевства я единственная совершенно ничего не знала о правилах, установленных для благородных гостий во дворце Эстена. Мне это было попросту без надобности и потому неинтересно.

Вначале мне даже пришло в голову, что, вероятно, таким способом герцогские фрейлины, традиционно устраивавшие подобные мероприятия, пытаются защитить хозяина дома от происков неудачниц, не попавших в число избранниц.

Более серьезный укол тревоги я почувствовала, увидев входящую в комнату леди Анбетт, старшую фрейлину герцога Таринского. Но еще наивно надеялась, что эта суровая леди всего лишь желает со мной поздороваться. Ведь мы с ней были хоть и очень неблизкими, но все же родственницами.

– Поздравляю, леди Элгиния, – торжественно произнесла она, и в ее взоре отчетливо мелькнуло торжество и еще что-то непонятное, но явно недоброе. То ли ехидство, то ли злорадство… в тот миг мне было не до этого, так потрясли меня ее следующие слова: – Ваше прошение рассмотрено и одобрено. С этого момента вы двадцать первая официальная гостья лорда Эстена Денлуа.

– Какое прошение? – потрясенно нахмурилась я. – Это какая-то ошибка…

– Не стоит стесняться, – теперь в ее голосе отчетливо звучала злая издевка, – лорд Эстен – очень завидный жених, а у вас на смотринах будет явное преимущество перед большинством из уже прибывших невест. Дверь слева – ваша спальня, справа – купальня и гардероб. Ваши вещи прибудут к вечеру.

Я попыталась объясниться еще раз, но старшая фрейлина не стала даже слушать. Развернулась и вышла, не забыв повернуть в замке ключ.

И лишь оставшись в одиночестве, осознала с предельной ясностью, насколько сильно вляпалась. Вернее, как подло меня сунули в это болото, из которого нет никакого выхода. Достойного имени моей семьи, разумеется.

И хотя вина тетушек уже была бесспорной, но не менее очевидной для меня стала и собственная грубая ошибка. Я сама несколько месяцев назад проявила непростительную беспечность, позволив Джане ставить мою печать на письмах и поздравлениях. Хотя почти ликовала в тот момент, когда тетушка взяла на себя занудные обязанности моего секретаря. Читать каждый день по полсотни заверений в расположении, преданности и дружбе, приглашений на различные обеды и полдники, да еще и писать на них ответы со всеми положенными витиеватостями, всегда было для меня худшим из наказаний.

А ведь в первые месяцы после отъезда родителей компаньонки были почти паиньками. В переписку не лезли, своего мнения не навязывали, лишь изредка пытались словно ненароком намекнуть на нарушенные мной правила для знатных девиц. Однако всегда смирялись перед предусмотрительностью моего отца.

– Гинни, – мягко сказал он полгода назад, собираясь в путешествие, и я тотчас насторожилась. Детским именем родители называли меня только в тех случаях, когда намеревались преподнести не самую приятную новость. – Ты же понимаешь, что оставить тебя без присмотра мы не можем? Разумеется, ты не натворишь ничего предосудительного, тут мы за тебя абсолютно спокойны. Но непременно найдутся наглецы, желающие проверить ночную защиту нашего замка…

Спорить с этим было бы неразумно и самонадеянно, хотя я без труда могла доказать, что легко продержу целую ночь щиты хоть против взвода герцогских егерей. Вот только таких доказательств никому бы не потребовалось. Большинство желчных сплетниц и интриганов твердо убеждены, что все оставшиеся без присмотра девушки только и ждут подходящего случая, чтобы пуститься во все тяжкие.

– По себе судят, – всегда говорила моя мать.

Она встретила отца лишь в двадцать семь, и к тому времени все родичи за глаза, а некоторые и напрямую, иначе как старой девой ее не величали. Маменька всегда смеялась, называя их недогадливыми. Сама-то она точно знала, что никогда не выйдет замуж за мужчину, с которым ей становится скучно разговаривать уже через пять минут после знакомства.

А вот обе оставленные со мной тетушки были из тех самых, мнимых доброхотов, которые когда-то предрекали ей одинокую старость, а сами бросались на любого мужчину как кошки на мышь. Однако мужчины, судя по всему, вовсе не мечтали чувствовать себя добычей и исчезали из жизни решительных праведниц со скоростью падающей звезды.

Поэтому к настоящему моменту Маральда, так и не получившая права распоряжаться отписанным ей приданым, вынуждена скитаться по близким и дальним родичам, все надежнее обрастая репутацией моралистки и редкой зануды. А Джана, испытав предательство лорда, решившего было соединить с ней судьбу, но очень скоро осознавшего недальновидность этого выбора, водрузила на свои мечты огромный камень. И внезапно сделалась рьяной свахой, возможно, из желания хоть так приобщиться к сказочному миру женихов и невест.

Разумеется, в тот далекий теперь день я сильно огорчилась, хотя протестовать и не подумала, не желая лишать отца долгожданной поездки. Да и прекрасно понимала, насколько справедливы его доводы. Как ни крути, а репутация в нашем обществе – вещь хотя и неосязаемая, но весьма ценная. И если я однажды встречу мужчину своей мечты, то даже малейшее пятнышко на этом призрачном предмете женской гордости может разрушить мое счастье. Наше счастье.

– Не переживай так, Гинни, – успокаивал меня тогда отец, – я выдал управляющему и дворецкому тайные указания, они будут держать тетушек в узде. Эти приживалки немедленно вылетят из замка, если попытаются провернуть хоть одну интригу. И будут жалеть о своей опрометчивости до конца жизни.

Но пока жалела я.

Остро, до боли. Отчетливо понимая, как серьезно подрубили эти гадины тщательно лелеемый цветок моей свободы и независимости. А те, кого я так наивно считала верными товарищами, даже не подумали встать на мою защиту.

Хотя у них была возможность. И те несколько часов, пока за окнами догорал этот проклятый день, я простодушно верила, что они ее используют. Сначала истово надеялась, что Эст примчится, как только узнает о пополнении в толпе претенденток на него. Потом, рассудив, что это будет выглядеть как особое внимание и не пойдет на пользу моим интересам, терпеливо ждала приглашения на ужин.

И шла в трапезный зал в сопровождении двух важных фрейлин, мечтая лишь об одном: чтобы Эст меня увидел и сообразил, как сильно я нуждаюсь в помощи. А в том, что он сумеет придумать способ деликатно освободить меня от испытаний и необходимости бороться за абсолютно ненужное место его невесты, я даже не сомневалась. Мои напарники почти в равной мере обладали весомыми познаниями в тактике военных действий, которые мы вели в почти ежедневных вылазках, но Эст все же немного чаще предлагал дерзкие, отчаянно смелые планы. Ренд всегда был осмотрительнее и рассудительнее верного друга.

Моя уверенность в правильности расчетов поколебалась в тот миг, когда старшая фрейлина важно, с почти откровенным торжеством, представила меня претенденткам. А разглядев бледнеющие и вытягивающиеся лица прогуливавшихся по обеденному залу знатных девиц, съехавшихся не только из городов и замков герцогства, но и из разных концов нашего материка, я внезапно ощутила, как по спине пополз холодок ужаса.

Чересчур серьезно и официально было все происходящее здесь, и слишком велика оказалась на фоне этого моя невольная ошибка.

Вот теперь я очень ясно понимала, что мне с первых же минут пребывания взаперти нужно было орать и рвать на себе волосы, чтобы, приобретя звание истерички, получить в пару к нему определение обманутой тетками дурочки. А сейчас я уже прочно затянула на своей шее петлю добровольной соискательницы на место законной жены его милости лорда Эстена Денлуа.

И наверняка за прошедшие часы об этом стало известно всем в герцогстве, не то что во дворце Эста. Следовательно, он никак не мог пропустить этой новости… но до сих пор почему-то даже палец о палец не ударил для моего спасения.

За стол я садилась как на скамью преступников, стараясь ни с кем не встречаться взглядом и не замечать едкой улыбочки, едва заметно кривившей тонкие губы старшей родственницы.

Хотя отныне она может навсегда забыть о нашем родстве, я о нем уже четыре часа как не помнила. Незачем считать родственниками людей, которые вспоминают об общих бабушках и дедушках только в минуты надобности или ради выгоды. Их собственной, само собой. Беды и печали всех остальных людей таких особ никогда не интересуют.

Мне что-то положили на тарелку, но прикасаться к еде в этом доме не возникло никакого желания. Я для вида вяло крутила вилку, когда объявили выход его милости.

Вставать знатным леди в такой ситуации не полагалось, но все претендентки как одна оставили вилки и бокалы и сложили ручки на коленях. «Надо же, – едко усмехнулась я про себя, – какой строгий этикет в доме бесшабашного Эста», – но вилку невольно положила.

Его милость быстро прошел на свое место, отстраненно пожелал всем приятного аппетита и уткнулся взглядом в тарелку, но нужно было знать привычки и жесты Эстена хоть вполовину меньше, чем я, чтобы не понять, насколько он взбешен. Словно выманил на ровное место семейку особо ценных монстров и по оплошности половину упустил недобитыми в бурный ручей или в каменистый овраг.

Ужин заканчивался, жених по-прежнему смотрел только перед собой, не обращая ровно никакого внимания ни на одну из избранниц. И судя по недоуменным взорам разнаряженных сотрапезниц, вел себя далеко не так, как обычно. А вот мой личный опыт подсказывал, что злость напарника не только не унялась, но и наоборот, разгорелась еще жарче.

И поскольку сегодня во дворце не произошло ничего серьезного, кроме моего появления, сам собой напрашивался единственный вывод: так разозлить молодого лорда могло лишь это событие.

В таком случае напрасно я ждала помощи от его милости, Эст явно не имел никакого желания ради нашей дружбы преступать законы и вмешиваться в планы герцогини Таринской. Хотя и должен был помнить, что как раз от нее ему и не стоит ждать ничего доброго.

А у меня на тот момент оставалась всего одна, хотя и слабая, надежда. Попросить помощи у Ренда. Именно ради этого я спокойно отправилась в выделенные мне покои. Те самые, куда тетушки привели меня несколько часов назад и оставили в гостиной якобы на минутку, пока они найдут кого-нибудь, кто сможет позвать Хелению.

Кстати, троюродная кузина тоже была здесь. Пришла на ужин минутой позже меня, но демонстративно села как можно дальше. Даже не подозревая, что тем самым навсегда вычеркивает себя из списка моих родственников и друзей.

Учитель как-то сказал, что все люди познаются в беде, и сегодня я убедилась в этом на собственной шкуре. Жаль только, Стайн не предупредил, как больно и горько разочаровываться в тех, кого привык считать одним из близких друзей.

До десяти часов я успела заплести волосы в обычную косу и переодеться в самое скромное из платьев, принесенных слугами, но собранных подлыми тетушками. Разумеется, слово «простенькое» подходило ему так же мало, как бриллиантовой герцогской короне, хотя я и постаралась срезать все драгоценные кружева и золотые пуговки.

Но, несмотря на эти усилия, отлично понимала, как сильно поразит соратников мое появление на базе в антарском бархате. И какими взглядами они будут меня провожать. Однако заранее была готова снести и недоумение и насмешки, лишь бы оказаться подальше от этого дома.

Вот только никак не ожидала, что этого может не желать его хозяин.

Эстен появился в моей гостиной за десять минут до срока открытия общих порталов и, остановившись в дверях, сквозь зубы приказал отдать ему мой личный знак наемника.

– В честь чего? – мгновенно вспыхнула я возмущением.

– Моим невестам не пристало бегать по Харгедору.

– Я пока не твоя невеста и надеюсь никогда ею не стать! – Осторожно отступив назад, я незаметно готовила сильный щит.

А в душе еще наивно верила, что Эст не станет поднимать на меня руку, хотя вполне может бросить «замедление». В том, что он не постесняется содрать с моей шеи амулет, в который вложен портальный маячок, я резко перестала сомневаться, глядя в незнакомо холодные, жестко прищуренные глаза старого друга.

– Ну, на что ты надеялась, – с внезапной ненавистью выплюнул лорд презрительно, – сегодня увидели все. А сейчас не тяни время…

Договаривать он не стал – резко прыгнул ко мне, намереваясь схватить за руку. И это ему почти удалось… но только почти. Щит сработал, как всегда, мгновенно, но в этот раз в нем не было допуска ни для кого.

Его милость попросту выкинуло в узкий зал-галерею, впечатав в противоположную стену. А я моментально захлопнула и запечатала дверь, от испуга проделав это втрое быстрее, чем обычно. И лишь минуту спустя запоздало сообразила, что сегодня на базе появится свободный щит. После этой выходки Эст никогда не позволит Ренду взять меня в свой отряд.

Да я и сама в тот момент совершенно не рвалась сражаться с монстрами за чужие поля и деревни. Меня ожидала более важная битва, за собственную судьбу и независимость. А еще за дружбу и доверие…

И я умудрилась проиграть ее вчистую.

– Твои напарники уже ушли в седьмой квадрат! – озабоченно крикнул знакомый портальщик, заметив, как я выхожу из своего отсека.

Пришлось делать вид, будто опоздала случайно, и просить об услуге. Ничего не подозревающий маг согласился меня перебросить, но предупредил, чтобы впредь была поаккуратнее. Виновато улыбаясь, пообещала исправиться.

Ну не говорить же ему, что следующего раза, возможно, и не будет?

Седьмой квадрат был широким участком поросшего редколесьем и сорняками каменистого предгорья, и мы не раз отлавливали тут монстров, облюбовавших для охоты полузаросшую травой дорогу между двумя небольшими городами, до боли похожими на поселения моей родины.

Харгедор, один из четырех огромных материков нашего мира, располагался от нас так далеко, что день приходил туда, когда на наши города опускалась ночь. И очень долгое время считался самым мирным и благополучным, хотя и нищим на магические источники.

Меньше, чем здесь, в те времена их насчитывалось только на Асгардоре, откуда постепенно к нам, на Тезгадор, перебрались сначала одаренные жители, а потом и все остальное население. Выживать в краю вечных льдов и метелей без защитных амулетов, зелий и целителей с каждым годом становилось все тяжелее, поля больше не давали урожаев, и кормить скот было нечем, а дичь сбежала или погибла.

Только несколько экспедиций из команды, возглавляемой моими родителями, бродили по промороженным руинам, спасая брошенные в панике библиотеки, картины, скульптуры и другие культурные ценности.

Четвертый материк, загадочный и опасный Пиргедор, постоянно сотрясали извержения и землетрясения, докатывающиеся и до нас огромными волнами океана. К его берегам не рисковало приблизиться ни одно судно, и только на маяках дежурили отчаянные портальщики.

Но больше сорока лет назад судьба Харгедора резко изменилась. В теплую летнюю ночь все жители проснулись от сильного землетрясения и, перепугавшись, выскочили на улицу. Однако толчков более не было, зато через несколько дней все одаренные отметили повышение магического фона. А прибывшие с Тезгадора магистры обнаружили, что на материке появилось несколько новых мощных источников.

Первое время все жители Харгедора были вне себя от счастья, обнимались, веселились и строили планы, как прекрасно заживут, став магами. Их эйфория бесследно исчезла уже через несколько лет, когда стало ясно, что магами будут только дети, появившиеся после судьбоносной ночи, и то далеко не все.

Зато монстры, порожденные близостью источников, мутировали и размножались с невероятной скоростью. Веками незыблемый мир менялся с оглушающей быстротой, и вскоре харгедорцы вынуждены были бросить все силы на строительство защитных стен и крепких ворот да на создание особых отрядов, сопровождающих обозы и охраняющих села.

Однако с каждым годом эти меры помогали все меньше. Наконец верховный совет магов предложил взаимовыгодную сделку. Наемники цитадели будут постоянно выбивать монстров и нечисть на главных дорогах и в самых опасных местах, забирая за это все трофеи и обнаруженные в желудках монстров ценности.

Нет, вовсе не амулеты и кольца, оставшиеся от жертв. Мутанты гонялись не только за мясом, они поглощали еще и найденные в отвалах и на речных плесах драгоценные камни, ставшие природными накопителями энергии. Все обнаруженные ценности отряды наемников сдавали дежурным магистрам, получая за это на личные счета довольно внушительные суммы.

И у меня за два года вылазок накопилось там средств больше, чем дают приданого за девушкой моего круга. Однако до сих пор я не имела никакого представления о том, куда буду их тратить. Мои родители, в пику традициям, безо всяких условий подарили мне на второе совершеннолетие доходное поместье и круглый счет в герцогском банке.

Теперь я искренне радовалась, что заработанные на Харгедоре деньги лежат в банках цитадели. Там я смогу забрать их без объяснения с подлыми тетушками, если появится необходимость скрываться от напарников.

Хотя видят боги, сначала я искренне верила, что мне удастся все им объяснить. Но по мере того как подходила к друзьям, занявшим единственно пригодную для борьбы без щита позицию, все яснее понимала, что меня здесь не ждут и видеть не хотят.

Ренд стоял на большом камне, методично отстреливая всех, кто пытался подобраться к ним поближе, а Эст кроил на лоскутки остальных, умудрившихся пробраться через рой стрел. Оснащенный магическим ускорителем и усилителем, командирский лук Ренда был равноценен по урону пятерке обычных.

Накрывшись щитами, я попыталась подойти к ним поближе, но серебристая стрелка предупреждающе ударила в камень у моих ног.

И вот это, совершенно невозможное, грубое и бездушное действие человека, которому я два года беззаветно доверяла защищать свою спину, взорвало меня незнакомой прежде яростью.

– Ну стреляй, раз тебе так хочется! – рявкнула я, непроизвольно усилив голос до такой степени, что тупые монстры даже присели на миг. – Снимаю щиты.

И немедленно выполнила свою угрозу, зная, что маги это сразу увидят.

– Дура наглая, – презрительно выплюнул Эст, мечом разваливая монстра на две ровные половинки.

Но его оскорбления уже не достигли цели. У меня в груди кипели и свивались жалящими змеями неведомые до этого момента боль и горькая, как хина, обида.

– Вы оба – подлейшие из подонков, и я действительно дура, раз столько времени считала вас людьми! – отворачиваясь, рявкнула исступленно и, глотая горькие слезы, помчалась к порталам.

– Гина, стой! – летел вслед резкий приказ командира.

– Боем своим командуй, – не оглядываясь и не останавливаясь, едко бросила я.

– Я ведь на самом деле прикажу… – в голосе Ренда слышалось предостережение.

– Не сомневаюсь, – продолжила я путь. – Теперь, когда с вас слетели лживые маски, охотно верю в любые угрозы.

– Вернись, поговорим! – примирительно крикнул мне Эстен.

– Поздно испытывать мое доверие, – не согласилась я. – Это право вы оба потеряли.

– Бой! – свирепо рыкнул на своего маа Ренд, и за моей спиной послышался свистящий шорох листьев, разлетавшихся под лапами огромного зверя.

– На, малыш, – приостановившись, сунула в пасть маа припасенный для него соленый сухарик, – и помни, дружбу предавать нельзя ни в коем случае.

Бой нежно снял с моей ладони остатки угощения, лизнул кожу шершавым языком, развернулся и помчался к хозяину.

– Гина!

– Она умерла пять минут назад. Вместе с надеждой на справедливость и верой в дружбу.

Они что-то еще орали вслед… но я больше не слушала и не отвечала, боясь опуститься до примитивного, некрасивого скандала. И пока не догадывалась, что каждое слово уже навсегда врезалось мне в память и не раз еще вспомнится, бередя глубоко впившийся в сердце клинок предательства.

Дойдя наконец до туманного круга защитной зоны, решительно нажала камень на амулете и, не оглядываясь, чтобы нечаянно не показать бывшим друзьям залитое слезами лицо, шагнула в портал.

На базе было тихо и малолюдно, все бойцы в это время находятся в поле, и никому ни до кого нет дела. Да и не принято тут задавать неуместные вопросы и откровенно выражать непрошеное сочувствие. Мало ли что могло произойти у собрата по оружию. Во время вылазки так легко поймать ментальный удар от нечисти, обронить в болото ценный амулет или зелье или, того хуже, случайно влипнуть в чужую ловушку. Хотя и стараются отряды не переходить друг другу дорогу и не оставлять неубранных заклятий, но иногда выполнить эти правила просто невозможно. Война есть война.

Торопливо пройдя в личный отсек, заперла двери и выставила знак – «никого нет». Но пока умывалась и меняла одежду, вдруг ясно сообразила, что ни Эста, ни Ренда это предупреждение не остановит. Они обязательно появятся и заставят дежурных портальщиков открыть эту дверь. Только сначала разберутся с вызванными и разозленными монстрами. Не оставлять за собой незачищенных территорий – святое правило каждого контрактника. И в этом все мы равны, лорды и простолюдины, сильные и слабые маги.

Если взялся за выполнение задания и вышел в поле – то бейся до последнего камня и фиала с исцеляющим зельем, а на тревожный амулет нажимай лишь в абсолютно безвыходной ситуации. Спасательных отрядов очень мало, и они редко бывают свободными.

Но мои уже бывшие напарники далеко не слабаки и не новички, и амулетами обычно набиты под завязку. Эст – один из сильнейших мечников, а Ренд и вовсе самый меткий и ловкий лучник. И я не могу припомнить ни одного случая, когда нам пришлось бы вызывать подмогу.