Диалоги душ. Внутренняя речь ψ здоровья и развития

2. Фрейд у портрета

Фрейд и его портрет

В последние годы жизни Зигмунда Фрейда его ученики настойчиво просили учителя позировать скульптору для портрета.

Он нехотя согласился и вскоре стал невольным свидетелем сотворения его портрета из глины.

Однажды, когда портрет уже был достаточно похож, скульптор отлучился, оставив Фрейда наедине с его скульптурным двойником.

Между ними не мог не возникнуть диалог.

Вот каким автору представился диалог Фрейда с портретом.

– Это я? – подумал Фрейд, вглядываясь в портрет. – Да, это я.

Глиняный портрет молча смотрел в бесконечность.

– Изможденный, бородатый мастер своего дела из праха земного, – думал Фрейд. – Как добрый Господь.

Застывшее лицо портрета словно прислушивалось к внутреннему монологу Фрейда, участвуя тем самым в беседе своим молчаливым присутствием.

– Очень хорошо и удивительно похожее впечатление обо мне, – продолжал Фрейд молча, становясь напротив портрета.

Глиняное лицо смотрело на него, словно ожидая своего часа.

– Да. Потрепала тебя жизнь, старина, – заметил Фрейд, рассматривая черты очевидной старости.

Слепок лица молча согласился.

– Жизнь-то, кажется, уже клонится к закату. Не зря ученики настойчиво так просят мой прижизненный портрет, – подумал Фрейд, затуманивая взгляд.

Портрет внимательно смотрел на своего угрюмого двойника.

– Жизнь клонится к закату, и я постепенно склоняюсь, горблюсь. Склоняюсь перед смертью? – отвлекся старик на мгновение от скульптуры.

Портрет наблюдал и ждал.

– Ни перед кем не кланялся, а перед смертью склоняюсь? Да, перед ней склоняются все. Только перед жизнью мы не кланяемся. Видимо, считаем, что… Что? Жизнь – Эрос? Только ли Эрос? – усомнился Фрейд в собственной теории психоанализа.

Портрет красноречиво молчал.

– Вот мы с тобой еще живы, но говорим и о смерти, предвидим и предчувствуем ее. Она во мне уже присутствует… Она здесь во всей своей красе в виде постоянной боли, усталости, запахов и чувств. Ты ее чувствуешь? – наклонился Фрейд к глиняному лицу.

Портрет словно сморщился.

– Да что ты можешь чувствовать, прах ты земной? – еще сильнее наклонился Фрейд к холодному лицу.

Портрет вызывающе молчал.

– Прижизненный портрет. Подобие, созданное при жизни. Сколько смысла и сколько скрытой иронии, сарказма и даже издевки. Они насмехаются надо мной? Самоутверждаются, руководят, желая подчеркнуть, что будут чтить меня в моем двойнике после моей кончины. Будут жить и уважать мой образ и подобие. Тебя, грязь! – все более расходился психоаналитик.

Портрет ждал.

– Не обижаешься? Ты неизменен. Можешь ли ты обижаться? Молчишь. Можешь ли ты чувствовать и тем более мыслить?

Портрет смотрел прямо в глаза Фрейду.

– В тебе только то, что сейчас есть во мне, только это сиюминутное состояние тела и души.

Портрет молча соглашался.

– В этом мгновении есть только то, что есть от всего того, что было. От всего того, что было во мне при жизни.

Портрет утвердительно молчал.

– В этом мгновении вся моя прошедшая жизнь, во мне и в этом слепке вся она. Вся жизнь в одном мгновении и в одной форме. Твоя форма и есть символ моей жизни?

Портрет не мог не согласиться.

– Художник, конечно, примешал немного своего видения и своего мнения. При этом я видел, как он подстраивался под мои состояния и выражения. Он перевоплощался в меня, теряя себя и свое лицо? Его словно и не было. Только его руки и это первоначально бесформенное изображение, которое постепенно творилось и возникало из ничего. Ты сделан из ничего?

Конечно же – было написано на лице портрета.

– Все мое – из ничего… Весь я – из пустоты, из бездны небытия. Был сотворен…

Да! – донеслось со стороны портрета.

– Как? Кто сотворил меня? – спросил Фрейд.

Портрет улыбался еле заметной улыбкой.

– Великий скульптор? Творец один и другой сотворили нас из праха земного?

Да! – сказал портрет.

– Творец – образ и продукт человеческой культуры, – уточнил Фрейд свою мысль.

Если это так, то именно продукт культуры сотворил человека, – дополнил портрет.

– Вначале человек сотворил Творца, а потом Он – человека? – сказал Фрейд.

– А если все наоборот? – спросил портрет.

– В моей коллекции скульптур, что в кабинете, множество изображений богов и большинство из них имеют человеческие тела и даже лица. Несомненно, что боги подобны человеку, а человек – богам. У них сходная природа, – сказал Фрейд.

– Создал Бог человека по образу и подобию своему из праха земного и вдохнул в лице его жизнь, – сказа портрет.

– Создал скульптор тебя и уподобился в этом процессе Творцу? – с сарказмом произнес Фрейд.

– Да, – согласился портрет. – Я твой двойник и не могу думать иначе.

– Но Он создал человека по образу и подобию своему, а мой портрет слепил другой человек.

– На моем месте должен был бы быть автопортрет, – сказал портрет.

– Если бы я сотворил тебя сам, то образ мой и подобие были бы более близки самотворению? – размышлял Фрейд.

– Да, скульптурный автопортрет – чудо самосотворения, – согласился портрет.

– А как возможно вдохнуть в это холодное лицо жизнь? – спросил Фрейд у портрета.

Портрет молчал с многозначным выражением лица.

– Жизнь уже есть в тебе благодаря моему наблюдению тебя и отождествлению с тобой? Жизнь в лице портрета вдыхается наблюдателем? – спросил Фрейд.

– Да, – молча согласился портрет.

– Но почему ты выглядишь как добрый Господь? – спросил Фрейд у портрета.

– Это твое видение себя, и оно невольно обходит твою теорию психоанализа. Сквозь твои глаза на тебя же сморщит Творец, – сказал портрет.

– Творец смотрит сквозь мои глаза и отражается в моем лице? – спросил Фрейд.

– Ты и теперь будешь утверждать, что Бог – продукт человеческой культуры? – спросил глиняный портрет.

– Если я выгляжу как добрый Господь, это еще не означает, что Он во мне. Просто я о нем очень много думаю в последнее время. Можно сказать, что мои мысли о Боге и о человеке поглощают меня всецело. Но я не отождествляю себя с ним. Это было бы слишком… Отождествить себя с Богом, – сказал Фрейд.

– Образ Его и подобие всегда содержит в Себе первоначальный образ Творца, – констатировал портрет.

– Первый скульптор и первый образ Его и подобие во мне? – спросил Фрейд.

– Да, – ответил портрет.

– Осталось засучить рукава и сделать свой образ и подобие самостоятельно? – спросил психотерапевт.

– Приложи руки к моему лицу и почувствуй его со стороны, словно лепишь меня, – сказа портрет.

Фрейд приложил обе руки к глиняному изображению собственного лица.

– Особое переживание. Я держу в своих руках свое лицо и всего себя, вернее, свои образ и подобие, своего двойника, словно ребенка, – подумал Фрейд.

– Я и есть ты, – сказал портрет.

– Ты есть я, и все мое есть в тебе. Ты останешься после меня. Вернее будет сказать, я останусь в тебе на все будущие времена, на вечность, – сказал Фрейд.

– Да.

– Моя личность со всей ее историей в формах моего лица. История моего рода, этноса, человечества и живой природы вместилась в неживом и холодном материале, который все переживает и живет вне времени. Пребывает вне времени.

– Да. Время не для портрета. Портрет вне времени и содержит его в себе. Я – символ вечности, а сотворение образа и подобия – путь выхода из безобразности безвременья.

– Портрет запускает поток сознания у наблюдателя и фиксирует его в себе, словно особый кристалл смысла и света личности, – подумал Фрейд.

Портрет молчал.

– Со всеми пороками и возвышенными чувствами в одном лице. Со всеми мечтами и памятью, отношениями и способностями, с образованием и воспитанием.

– Я больше, чем просто форма лица человека. Я лицо его лица, – сказал портрет.

– Лицо личности?

– Да.

– Лицо личности может ли быть иным? – подумал психоаналитик.

Портрет словно кивнул.

– Мое лицо в моей жизни было таким разным и одним, единым. Его усредненный вариант, содержащий всю вселенную меня. Вселенную моей личности, способную раскрыться в любом наблюдателе моего портрета?

– Не в любом наблюдателе твоего портрета раскроется твоя личность, но в близком тебе человеке раскроется все то, что было, есть и будет в тебе, – сказал портрет.

– В моем портрете есть и моя перспектива? Моя смерть?

– Твоя перспектива не только в смерти, но и в той жизни, которая будет после нее.

– Что будет после нее?

– Жизнь моя и твоя во мне и вне меня.

– Жизнь моя в портрете и вне его. Представленность личности в мире через портрет и в портрете. Содержание формы лица и ее смыслы, смыслы формы, форма смысла и энергия формы. Смысл и сила чувств может иметь форму в лице портрета?

– Смыслы и чувства наполняют форму лица портрета и могут быть переданы всем наблюдателям в разной степени точности.

– Сила и жизнь формы лица портрета не одно и то же, что форма живого лица.

– Форма живого лица очень подвижна, изменчива, непостоянна и неполна. В ней еще нет смерти.

– А в портрете смерть уже присутствует?

– В портрете присутствует все, что потенциально есть не только в человеке, но и в физическом мире.

– Что же есть в физическом мире такого, чего нет в живом человеке?

– Постоянства формы, – ответил портрет.

– Зафиксированная форма лица в портрете, неизменность лица – признак силы?

– Неподвижная форма лица – признак вечности.

– Быть неподвижным при жизни можно и при психоанализе, когда мы отслеживаем поток сознания. Наблюдая свой личный поток мыслей и чувств, мы словно выходим за его пределы, и у нас появляется возможность быть для себя же внешним наблюдателем. Когда мы неподвижны в беседе, то возникает чувство выхода за пределы беседы, возникает ощущение новой и более сильной жизненной позиции, с которой мы можем выступать в роли не только стороннего наблюдателя, но и судьи. Это и есть выход за пределы времени?

– Я есть твое безвременье и вечность, я есть ты во всей своей сложности и непознаваемости, я есть твое отражение и содержание, я есть твой судья и друг.

– Да, тебе известно все, что есть во мне и вокруг меня. Но мне порой кажется, что в тебе есть еще что-то, чего я в себе не знаю, но только догадываюсь.

– Память предков и всего твоего рода, память человечества и его перспектива.

– Мы с тобой так можем договориться Бог весть до чего.

– Ты устал и не можешь идти дальше?

– Да. И тому есть объективные причины. Посмотри вокруг.

– Вижу.

– Еще есть жизнь. И ты мне поможешь?

– Я буду рядом всегда.

– Хорошо… Так тихо на душе, – подумал Фрейд.

Важно

Портрет может быть собеседником для нас даже в зрелом и преклонном возрасте.

Почему в диалоге с портретом легко преодолеваются защитные механизмы психики, а дорога самопознания становится посильной даже в старости?

Возможно, потому, что портрет не просто зеркальное отражение, зеркальный двойник.

Портрет – физический надвременной образ личности.

И диалог с портретом отражает внутренний диалог не просто с застывшим отражением, но диалог с надвременным образом человека, образом, который выходит за пределы времени в измерения вечности.

В талантливо исполненном портрете отражены все уровни души человека, все измерения времени жизни его (прошлое, настоящее и будущее), что невольно превращает отношения с портретом в откровенную связь со всем уникальным миром человека.

Дополнительные мысли

Внутренний диалог – основа нравственности, – в котором человек сам и обвинитель, и защитник, и судья.

Сенека

Мы создаем наш мир своим внутренним диалогом. Остановка этого диалога может изменить нас и наш мир.

Карлос Кастанеда

Симптом деперсонализации – утрата чувства собственного «Я», что сопровождается ощущением отсутствия мыслей, остановкой внутреннего диалога.

Мнение психиатра

Развивая и совершенствуя диалоги внутренние, мы развиваем и совершенствуем внешние диалоги и отношения с людьми.

Внутренние отражения мы переносим в окружающий мир, создавая его таким же, каким мы увидели его внутри.

Без внутреннего диалогического движения души не происходит развития и во внешних отношениях.

Во внутреннем душевном храме движение возможно по двум лестницам одновременно – вверх и вниз.

Вверх – к сверхсознанию, и вниз – в подсознание.

В каждом направлении индивидуальность может встретить свою ложь, которая рядится в различные маски.

За маской социальной роли, например, может стоять личность и даже лидер, что в полной мере выражено в диалоге «Художник».

Если брать еще более основательный и базовый уровень диалога, то он должен состояться с той сущностью человека, которая в полной мере пропитана животными инстинктами Эроса и Танатоса. И такой диалог уже затронет животную природу человека.

Все диалоги книги можно распределить по уровням человеческой души.

Таких уровней может быть девять. Они следующие:

1. Лидерский уровень (диалог «Власть истинная»).

2. Личностный уровень (диалог «Фрейд у портрета»).

3. Индивидуальный уровень (диалог «Душевная пустота»).

4. Семейный уровень (диалог «Как жить»).

5. Родовой уровень (диалог «Любовь»).

6. Общечеловеческий уровень (диалог «Жизнь противоречивая»).

7. Животный уровень (диалог «Отдых и страх»).

8. Физический уровень (диалог «Тела женщин»).

9. Темпоральный, скрытый и непроявленный уровень (диалог « Лица жизни вечной»).

Если у каждого из этих уровней жизни души есть свои смыслы и слова, а мы убеждены, что жизнь души всегда диалогична, то значит, могут быть и диалоги.

Если диалоги могут быть, то их можно наблюдать и записывать.

Специфическим, возможно, покажется для читателя уровень темпоральный.

Он содержит не только чистый поток сознания без пространственных ощущений, в том числе и ощущений тела, но и выход за его пределы, то есть чисто временной или безвременной.

Но он, уверяю вас, имеет свои уникальные диалоги.

Более подробно о темпоральности души можно посмотреть в книге С. А. Кравченко «Темпоральная психология. В измерениях времени и за его пределами».

Здесь уместно только будет сказать, что темпоральность – единственная объективная характеристика психических процессов.

Душа живет только во времени или за его пределами и может быть объективно познана только с опорой на временные характеристики.

Диалог записанный отличается от других литературных повествований тем, что он тоже происходит в рамках настоящего временного потока и может приблизиться по своим характеристикам к потоку сознания.

Что есть сократовский диалог, если не проникновение в суть вопроса или проблемы, в том числе и нравственного характера, непосредственно в процессе диалогического взаимодействия?

Отдельный участник в своей временной неподвижности не может быть носителем истины.

Если диалог происходит в масках, то он не может быть сократовским, так как он скрывает истинные лица, цели и состояния собеседников.

Если диалог с двойным смыслом, то тем более он не может быть сократовским, так как иносказателен и применим только там, где правду жизни преподносят в завуалированной занимательной форме.

Если диалог о пустом и поверхностном, то такой диалог возникает часто только ради самого диалога и просто удовлетворяет потребность человека в общении.

Если диалог только для того, чтобы поддержать разговор, заполнить время и некомфортную паузу, то и это не то, что нам нужно.

Таким образом, диалог можно назвать сократовским, если он о важном и правдиво подводит собеседников к сути и основанию темы, проникая в подсознание и выявляя скрытое ранее.

3. Любовь

Встретился Мужчина с Женщиной

Встретился Мужчина с Женщиной.

Они оба в зрелом возрасте.

Они, несомненно, имеют опыт жизни и чувств, образованы и воспитаны.

Более того, они нравятся друг другу, иначе между ними никогда не возник бы подобный диалог о Любви.

– Что есть любовь? – спросил он у нее.

– Любовь есть чувство, страстное желание быть рядом, близко и всецело с любимым! Мы все это знаем, но выразить не каждый может, – ответила она без капли сомнения.

– Почему же я задаю этот вопрос, почему сомневаюсь в своих чувствах, почему оно меня так мучает? – вновь спросил он.

– Это уже не любовь, а желание знать то, что знать невозможно. Оно просто чувствуется, разливается в душе теплом, истомой, наслаждением, оно просто есть, и все этим сказано, – ответила она.

– У каждого есть свое видение любимого человека, – продолжил мужчина. – Знание любимой еще до того, как увидел ее в первый раз. Это знание подобно образу, который скрыт в подсознании, в бессознательной природе человека. В этом причина феномена любви с первого взгляда.

– Ты хочешь сказать, что в моей душе изначально есть представление о любимом мужчине, которое я знаю с самого раннего детства? – спросила она.

– Я говорю о том, что в нас изначально живет образ любимого человека, и всю дальнейшую жизнь мы только приближаемся к нему, к нашему представлению любви, – ответил он. – Живой человек может собой символизировать архетип, который в нас всегда есть. И приближение к любимому человеку – это приближение к архетипу, но наше познание любимого человека, в том числе и в сексуальных отношениях, дает только некоторое познание спрятанного в глубине души образа.

– Возможно, именно поэтому часто возникает ощущение, что любимый – это тайна? – спросила она саму себя. – Любимый человек – это не только тело и его душевные проявления, которые всегда гораздо проще и не такие совершенные, как мы представляем и хотели бы видеть?

– Да! – сказал он. – Архетип-образ любимого человека всегда богаче, совершеннее, роднее и ближе. Он есть живая, родная и очень близкая часть нашей души, потому он идеален. Анима – частица мужской души, содержащая образы, чувства и смыслы идеальной женщины. Анимус – часть женской души, содержащей суть образа идеального мужчины. И как бы мы не метались по белому свету, не искали свою половину, мы всегда будем удовлетворены не полностью.

– Неудовлетворенность любимым человеком кроется в изначальной непознаваемости идеального мужчины, что скрыт в Анимусе, и доступен интуитивно женщине как идеал, что так хочется всегда видеть в любимом? – спросила она.

– От этого всплывает неудовлетворенность и реальной женщиной, а потом и потеря чувства любви, – сказал он. – Чувство уходит в другую, менее познанную женщину, что, как нам кажется вначале, больше соответствует любимому образу. Особенно когда мы фантазируем об интимных отношениях.

– Секс с любимым возможен, но он нереален с идеалом? – спросила она.

– Секс с любимой женщиной – это желание познать, приблизиться и слиться со скрытым в собственной душе, удовлетворить жажду обладания, владения, овладения Анимой, что невозможно в полной мере никогда, и никогда не утоляет нашу жажду, – сказал он. Анима всегда манит и всегда недостижима. Образ живет своей жизнью, как мираж.

– Мираж? Любовь – мираж? Не хочу верить, – вырвалось у женщины.

– Устанавливая отношения с любимой женщиной, мы синхронно пытаемся строить мост с тайной частью своей души, и эта связь – жизненно важная потребность нашего развития, самопознания и часто основной смысл нашей жизни. Синхронные события: в физической реальности и в душе, в отношениях с любимой и во взаимоотношениях с Анимой. Но когда любовь уходит, они не синхронны, так как тоска по Аниме остается, а любимая женщина исчезает, словно мираж, если она уже не вызывает прежнего чувства, – сказал он.