Закон бумеранга

БЛАГОДАРНОСТИ

Благодарю мою маму Маргариту за то, что она у меня самая лучшая. За то, что всегда рядом и в сложные и в счастливые моменты. За то что всегда верила и во всем поддерживала меня. Без ее веры и поддержки не было бы ничего.

Моих сыновей Мирона и Дария, за то, что дают мне стимул и энергию творить и двигаться дальше.

Моего мужа Александра за неиссякаемый заряд позитива и готовность помочь в любой ситуации.

Моих подруг Юлию и Любовь за понимание и искренность. За то, что всегда находят нужные слова, и просто за то, что они рядом каждый день.

ДВАДЦАТЬ ПЯТОЕ ИЮНЯ

Р.С.Д-ву

Сундук, оставшийся после бабушки, был большим, даже громоздким, старинным и очень загадочным. С трудом отыскав в связке ключей подходящий, и с замиранием сердца открыв крышку, Динка разочарованно вздохнула: кроме старых, порченных молью тряпок, пожелтевших от времени самовязанных скатертей и нескольких старых книг с "ятьями", ничего интересного в нем не оказалось.

Покопавшись в пыльных вещах минуты две, Динка прикрыла крышку. Ну, вот тебе, здравствуйте, – она-то рассчитывала хотя бы на какую-нибудь колдовскую штучку, не просто же так пять поколений ее бабок считалось колдуньями! И, получается, сундучище этот тяжеленный, единственное оставшееся после смерти бабки добро, из деревни тащила сюда зря. Хорошо, что дальнобойщик до города подбросил…

Вспомнив бабку, Динка с сожалением вздохнула. После переезда в город они виделись совсем редко. А старушка была что надо. Длинные, вьющиеся седые волосы, породистое лицо, нос с горбинкой и зеленые, как у нее, Динки, глаза. "Настоящая ведьма", – думала маленькая тогда еще Динка. Вообще-то ее и назвали Надеждой, в честь бабушки, но иначе, как Динкой, ее с детства никто не звал. Маленькую девочку сначала все ласково называли Надюшкой или Наденькой, и она, смешно картавя, пыталась повторить за взрослыми; получалось у нее, почему-то все время вместо "Наденька" – "Надинка", потом и "На" исчезло, да так и осталось: Динка. Волосы она тоже унаследовала от бабки: длинные, блестящие и густые. После окончания школы Динка сделала себе перманентную завивку, и теперь была похожа на непостриженного королевского пуделя.

Взбалмошная, оптимистичная Динка не привыкла подолгу думать об одном, к тому же через полчаса ее ждал Андрей; на сегодня по плану был поход то ли в парк, то ли в кино. Наскоро пригладив щеткой перед зеркалом непослушные русые кудряшки, Динка сунула ноги в босоножки, схватила сумку, и, хлопнув дверью, помчалась вызывать лифт.

Июньские сумерки пришли, как водится, поздно. Динка еще не вернулась, ее мама жила на даче; в двухкомнатной квартире было темно и тихо. Неожиданно из-под крышки сундука, так небрежно прикрытой Динкой, разлилось золотисто-голубое свечение, словно внутри включили лампочку. Свет залил всю комнату, понемногу растворяясь в вечернем сумраке, послышался тихий перезвон сотен маленьких колокольчиков. Прекратилось все так же неожиданно, как и началось. В комнате снова было тихо и темно.

Динка вернулась поздно, уставшая, и мрачная, как туча. Виданное ли дело: тихоня-Андрей фактически сделал ей предложение! Обижать парня не хотелось, да и привыкла она к нему за последние два года, которые он ходил за ней по пятам, но вот любви – не было. Согласиться? Вообще-то идея не была абсурдной, но ей всего девятнадцать, да и Андрей – только что после университета, как говорится, ни кола, ни двора, какая из них семья?

С расстройства Динка даже не стала ужинать, а завалилась прямо в одежде на кровать и уставилась в потолок.

То, что в комнате появилось нечто странное, до сознания дошло не сразу. Сначала полумрак стал какой-то рассеянный, и Динка подумала, что в киоске напротив ее дома приладили новую рекламу. Потом… Динка даже не поняла, что произошло потом. Это нельзя было назвать ни ветром, ни музыкой. В ее сознании словно зазвенели сотни мелодичных колокольчиков, и, уже начавшая было дремать, девушка широко открыла зеленые русалочьи глаза.

Искусство Фэн-Шуй Динка всегда уважала, но не увлекалась им, поэтому присутствие непосредственно китайских колокольчиков было исключено. Уверенная, что мелодичный звук ей всего лишь приснился, Динка, потянувшись, села. Пожалуй, теперь можно пойти на кухню, перекусить. Ничего путного в голову все равно не приходит, вопрос так и остался на стадии "что делать?".

Встав с кровати и увидев, во что превратилось ее длинное летнее шелковое платье, Динка хмыкнула: видела бы ее сейчас мама! Ну и черт с ним, с платьем. В мире есть вещи поважнее…

Уже окончательно проснувшись, Динка посмотрела на стоявший посреди комнаты сундук. Весь он, словно матовый абажур, изнутри светился золотисто-голубым, – девушка никогда в жизни не видела такого манящего, греющего света. Свечение было именно теплым, другого слова она подобрать не могла.

Сбросив оцепенение, Динка бросилась к сундуку. Свет шел откуда-то изнутри, из-под платков и старых бабушкиных платьев. Боясь опоздать, девушка торопливо выкладывала из сундука лишние вещи. Свет становился все ярче, пока она не наткнулась на холщовый сверток. Обычная тряпица, с каким-то твердым предметом внутри, теперь напоминала гигантского светлячка. Взяв ее в руки, Динка поразилась: сверток был теплым на ощупь!

С некоторой опаской девушка положила находку на стол и осторожно развернула ткань, напрочь забыв о том, что еще вчера днем сама же досадовала на отсутствие "колдовских штучек". Покосившись на часы, она заметила, что уже далеко за полночь, и невольно содрогнулась. Ну и дела!..

Динка ожидала чего угодно, но похожий на крупнопористый апельсин стеклянный голубой шар, размером с крупное яблоко, ее не то чтобы разочаровал, но… Тем более, что необычное свечение слегка померкло, и уже не озаряло комнату, а жило внутри шара, словно маленькая голубая искра, с золотистыми лучиками-брызгами.

"Черт знает, что такое, – с досадой подумала Динка, – может, это что-нибудь, вроде старинного светильника? Внутри какое-нибудь вещество, фосфор, например… Не глупее же нас были люди…" Девушка поставила шар на середину письменного стола, и, удобно устроившись напротив, задумчиво уставилась на золотистые искорки внутри. Ее мысли постепенно приняли прежнее направление, вернувшись к прошлому вечеру и предложению Андрея. Андрей… Большой, как медведь, и наивно-добродушный, как ребенок, к окружающему миру совершенно не приспособленный… Ее саму все почему-то ласково называли "стервочка", хотя она себя таковой вовсе не считала, и прочили Андрею в браке с ней долгие годы мучений.

Да, не знаешь, где найдешь, где потеряешь…Так любила говорить покойная бабушка. Динка в задумчивости погладила теплую матовую шероховатую поверхность шара. Знать бы… Все судят по-своему, кто-то говорит, что у Андрея идеальный для брака характер: мягкий, покладистый… Мама – что ее это очень скоро начнет раздражать, и Динка "будет из него вить веревки и вытирать об него ноги". Но знать бы, что будет на самом деле, как сложится их жизнь, если она согласится… Или откажет?…

Динка машинально положила на шар вторую руку – тепло и золотые брызги внутри успокаивали, расслабляли… Неожиданно ей показалось, что в глубине шара что-то изменилось. Сложив ладони "горсточкой", девушка осторожно поднесла шар к глазам. Голубое свечение потемнело, забилось маленьким сердцем; быстрее заплясали золотые искры, принимая какую-то им одним ведомую форму. Динка завороженно, не в силах оторваться, всматривалась в шар. Ей уже казалось, что сидит она за круглым, трехногим бабкиным столом, – в лучшие времена старушка принимала за ним посетителей: кому будущее предсказывала, кому – порчу отводила…

А маленькое голубое сердце внутри шара билось все быстрее и быстрее, и все определеннее становилась форма, в которую складывались золотистые пылинки…

Голубая зеркальная поверхность воды продернулась рябью от брошенного Динкой камушка. Перегнувшись через поручень, и лениво рассматривая медленно меняющиеся пейзажи, Динка сперва не заметила подошедшего сзади Андрея. Он не решился обнять ее за талию, и, тяжело вздохнув, встал рядом. Динка, поморщившись, отодвинулась: в их каюте второй день не работал душ, и от мужа противно пахло потом. Сама Динка успешно пользовалась душем соседей, Андрей – стеснялся. Он даже стеснялся прикасаться к ней наедине, – Бог ты мой, они уже четыре года женаты!

Динка покосилась на мужа. Вся его поза выражала неуверенность и апатию: поникшие, словно под многотонной тяжестью, плечи, нервно сжатые руки, опущенная голова… Тыльную сторону белых, слабых, как у девушки, рук покрывали редкие рыжие волоски… Цвет кожи Андрея всегда вызывал у нее молчаливое раздражение: он мог часами оставаться под палящим солнцем, покрывался волдырями, "облезал", и… Снова становился белым, как рыбье брюхо.

– Динк, – тихо позвал Андрей.

Она с раздражением отвернулась, и бросила в воду еще один камешек.

Динкой ее давно никто не называл. На фирме она уже два месяца, как главный менеджер, и "Надежда Николаевна". Для подруг – давно просто "Надя". Детским прозвищем ее упорно продолжал называть лишь муж, сам в свои двадцать девять лет остававшийся на работе Андрюхой. Да и зарплата у него была соответствующая… Две тысячи с копейками в месяц, при более чем двенадцати часовом рабочем дне…Динка больше зарабатывала за неделю, работая с девяти утра до пяти вечера, правда, лишь последний год.

До этого – училась.

А после шести вечера… Нет, первые полгода замужества она честно сидела дома, варила борщи и пекла тортики. На питание хватало еле-еле, жили только благодаря помощи родителей. Зарплата Андрея почти полностью уходила на оплату съемной квартиры. Потребовать повышения зарплаты он не мог – стеснялся. Динка отдавала должное мягкости и уступчивости своего мужа, но через год эти качества из достоинств превратились в недостатки, и при нередких в последнее время ссорах Динка часто бросала презрительное: "Тряпка!"

В следующие полгода она записалась в бассейн и на шейпинг. Появились новые знакомые, и она уже не торопилась в пустую квартиру. Было много желающих пригласить ее в бар или на дискотеку, теперь она часто приходила домой за полночь. Андрей молча разогревал ей ужин, который готовил теперь тоже сам. Сначала она просто млела от его кулинарных талантов, потом – раздражалась, злилась: лучше бы больше зарабатывал, а приготовит она сама, было бы из чего! После он так же молча ложился спать, а Динка подолгу сидела на кухне, раздвинув пестрые ситцевые занавески и уставившись на свое отражение в окне. И курила, курила…

Она прекрасно понимала, что полторы-две пачки сигарет – это слишком много для женщины, но… Динка думала о прошедших годах, и годах предстоящих. В семье она чувствовала себя главной, чтобы не сказать – мужчиной. Андрей выполнял любое ее желание, кроме одного: он категорически отказывался уйти на другую работу, и бился, как рыба об лед, пытаясь зарабатывать больше в своем институте. Свою зарплату, за исключением самого необходимого минимума продуктов, Динка тратила на себя. Если вопрос стоял о новых джинсах, или, скажем, месячном запасе мяса, она, не задумываясь, выбирала джинсы, и весь месяц после этой покупки они с мужем сидели на сухомятке или на постном пайке, но ее это не волновало. Кто работает, тот и музыку заказывает, считала она, и покупала себе очередную сумочку. Самая модная одежда, самая лучшая косметика, самые стильные ассексуары, – она не признавала второго сорта. Андрей злился и возмущался про себя, но ей ни слова не говорил, и это злило ее еще больше.

В последние несколько месяцев она, бывало, и не ночевала дома. У нее появился другой – нет, не любимый; любовь была к Андрею, странная, пополам с раздражением и горечью. А Виктор – так, для души и для тела…

В воду полетел еще один камешек – Динка набрала их полный карман на последней стоянке. Скоро Казань… И слава Богу! Вообще это была идиотская идея – путешествие вдвоем на теплоходе. За эти две недели она тысячу раз пожалела, что не поехала в Сочи с Виктором. Он бы, по крайней мере, не ходил за ней по пятам, пытаясь предугадывать малейшую ее прихоть.

В первые дни путешествия Андрея укачивало, и Динка, с облегчением оставив мужа в каюте, радостно носилась по палубам теплохода, осваиваясь и заводя новые знакомства. Возвращаясь под вечер сияющая, загоревшая, формально интересовалась, зная заранее ответ:

– Принести ужин, Андрюш?

Андрей вяло качал головой и смотрел на жену мученическим взглядом. Динка неохотно садилась рядом, и вкратце рассказывала, как прошел день, благоразумно умалчивая о лицах противоположного пола, оказывавших ей знаки внимания. Не будучи злой от природы, Динка временами бывала слишком нетерпима к людям и их слабостям. А "морскую болезнь" она и вовсе считала слабостью, для мужчины недопустимой. "И раз уж он такая тряпка, что не может справиться с собственным организмом, – раздраженно думала Динка, – то она не намерена портить себе из-за этого отдых!"

– Очень жаль, что ты не смог пойти, там такие потрясающие картины! "Лесной Дух", например, – рассказывала Динка о своих впечатлениях от посещения музея в Чебоксарах, начиная нетерпеливо ерзать и поглядывать на часы и на дверь. Андрей понимал:

– Там дискотека на палубе начинается, сходи, не киснуть же тебе в каюте рядом со мной.

Динка поспешно чмокала мужа в щеку и убегала.

Но потом "морская болезнь" Андрея кончилась так же неожиданно, как и началась, и он стал ее постоянным сопровождающим. Динка и сама не могла толком объяснить, почему ее так раздражают его не к месту вставленные фразы, извиняющиеся улыбки, растерянно-наивное выражение лица. Он словно ежесекундно извинялся: за нее, за других, за собственное появление на свет…

– Динк…

– Ну, что? – с раздражением отозвалась она.

Андрей молча покачал головой, глядя на нее с невысказанным укором и обидой. Вот так всегда! Ну, заори, обругай, в конце то концов! Будь мужчиной!

– Черт! – Динка зло швырнула в воду оставшуюся пригоршню камней. – Я в каюту, собирать вещи, – сказала больше "для галочки", чем для мужа.

Андрей смотрел, как точеная фигурка жены ускользает по белоснежной палубе. Четыре года прошло! Динка очень изменилась – похудела, приоделась, стильная стрижка, модный цвет…

Андрей себе одежду практически не покупал, хотя и знал, что это очень злит жену. Он до сих пор носил брюки со стрелками и классические рубашки, не признавая джинсов, маек и свитеров. А его топорной физиономии, думал он, не поможет никакая модная прическа.

Четыре года… Счастлив ли он? Ведь сбылась его самая несбыточная мечта! Андрей вдруг понял, что не знает… Он с неожиданной ностальгией вспомнил то давнее время, когда одно слово Динки: "Да!", вознесло его к райским вратам. Проводив до дома свою теперь уже невесту, Андрей шел по ночным улицам одуревший, пьяный от счастья, и пел во весь голос… Двадцать пятое июня… Ровно пять лет назад… Через год они поженились, а в этом году решили отметить четырехлетие со дня свадьбы поездкой на теплоходе.

Наверно, правы друзья – пока они вместе, Динка всегда будет лидером, всегда будет давить и руководить. Такой уж у нее характер…

Андрей тяжело вздохнул и поплелся следом за женой в каюту. Жизнь неожиданно показалась ему лабиринтом, на одной из развилок они с Динкой, похоже, выбрали разные направления. В данный момент его путь завел в тупик…

Белая "Волга" остановилась у входа в гостиницу "Татарстан". Андрей вышел из машины и направился в заранее забронированный номер.

Мимоходом взглянув в зеркало, он остался доволен собой: темный костюм, однотонный галстук, белая рубашка. Волосы аккуратно уложены гелем, хотя сам он считал, что "укладывать там почти нечего", но – "Внешний вид должен соответствовать положению", – как любила повторять Марина, его жена. Сейчас он выглядел так, как и подобает преуспевающему банкиру.

Андрей зашел в номер, и, бросив на стул пиджак, прямо в ботинках плюхнулся на кровать. Трехдневная командировка в Казань его вымотала, хотя он и был бесконечно рад увидеть старых друзей.

Неожиданно вспомнилось старое, давно отболевшее: Динка! Андрей непроизвольно напрягся, отгоняя непрошеные воспоминания. Столько лет прошло… И вдруг, словно молния в памяти: пять лет! Ровно пять лет с того дня, когда Динка грустно, но решительно, голосом, не оставляющим ни малейших надежд, произнесла: "Нет, Андрей. Я не выйду за тебя замуж". Тогда тоже было двадцать пятое июня…

Андрей и не заметил, как память уже подхватила и понесла его по течению, к дальним берегам, в прошлое пятилетней давности…

В ту ночь он долго бродил по улицам, разбитый, раздавленный… Жить не хотелось, но, будучи верующим, Андрей никогда не решился бы на самоубийство. Чтобы прийти в себя, ему понадобилось ни много, ни мало – три года… До этого все девушки казались лишь вылинявшей Динкиной копией.

Маришка появилась в его жизни неожиданно, и какими-то неуловимыми жестами, привычками, напомнила ему Динку. Но ростом она была ниже, стрижку носила короткую, и характер имела не в пример мягче и терпимее, чем его бывшая любимая. Бывшая ли? Андрей не мог сказать этого с уверенностью ни тогда, ни сейчас. Между Маришкой и Динкой, несмотря на очевидные различия, было столько общего, что, закрывая глаза, Андрей порой не знал, кто перед ним… Но болью это уже не отзывалось, и дружба с Маришкой постепенно переросла в нечто большее. Когда только начинали жить вместе, было труднее всего. Андрею казалось, что все это – сон, и из кухни сейчас выпорхнет Динка, благоухая своим любимым зеленым "Kenzo". Тряхнет русыми кудряшками, улыбнется… Потом – отболело окончательно, отошло, подзабылось…

Предложение тещи переехать в Н***, город, где они оба с Маришкой родились, и работать у нее в банке, было столь же неожиданным, сколь и закономерным. Маришка, уже официальная жена, была на шестом месяце беременности, и пришла в восторг от этой идеи, а Андрей не смог сказать решительное "нет", понимая, что здесь он останется Никем с большой буквы, вечный Андрюха, вечный иждивенец, а там…

В банке он стал быстро продвигаться по служебной лестнице. Величали его теперь не иначе, как "Андрей Михайлович", несколько дней назад выделили собственный кабинет. В его распоряжении была и служебная машина, но Андрей упорно предпочитал подержанную "Волгу", относясь к ней с трепетной нежностью, – все-таки, первая машина. Та самая, о которой Динка с ехидцей говорила, что она будет у него разве что в другой жизни.

Через час уже нужно ехать назад, а к Динке он так и не зашел. Они не виделись чуть меньше года, но встречи с ней Андрей почему-то боялся. Боялся ее, потому что в последний раз девушка слишком явно дала понять, что любит его. Боялся себя, потому что не ожидал, что это опоздавшее на несколько лет признание вызовет в нем такую бурю эмоций. Он хорошо помнил тот день; Динка стояла перед его глазами, такой, какой видел в последний раз: непривычно смуглая, не накрашенная, – она никогда не красилась летом, в длинных русых волосах – выгоревшие на солнце светлые пряди. Длинная ярко-синяя, в рыжих цветах летняя юбка распахнулась до колен, обнажая стройные загорелые ноги с ярким педикюром.

Полупрозрачный синий топик оставлял мало места для фантазии. Фантом улыбнулся своей обычной ехидно-ироничной улыбочкой. В последнюю встречу Андрей заметил в ней легкую примесь горечи…

Андрей резко встал с кровати – довольно! К Динке он не поедет, и точка. Прошлое ушло. Есть только настоящее и будущее, а его будущее – это Маришка и их маленький сын. Он подошел к распахнутому окну, жадно вдохнул летний воздух. Внизу колыхались зеленые волны листвы, такие же зеленые, как Ее глаза. Словно сквозь время и пространство Динка наблюдала за ним и, как обычно, ехидно улыбалась.

С коротким вскриком Динка закрыла лицо руками, забыв, что все еще держит в ладонях матовый искрящийся шар… Слишком ясно предстала перед девушкой последняя картина, было такое ощущение, что на несколько минут она сама стала частью Андрея, с его мыслями и чувствами, прошлым и будущим, а он… Он словно почувствовал ее присутствие, сквозь время, сквозь расстояние…

Маленький голубой шар с мелодичным звоном соскользнул на пол – по комнате разлетелись голубые и золотистые брызги, и хрустальный перезвон тысячи китайских колокольчиков… Динка, не веря своим глазам, уставилась на пол, по которому медленно растекались золотистые брызги.

– Нет, – не веря своим глазам, прошептала девушка, – нет! – Динка вдруг поняла, что кричит, и, всхлипнув, уронила голову на руки, не в силах поверить, что все, только что увиденное ею – правда.

"А как же я? Что будет со мной, – возмущалась она, обращаясь к невидимому собеседнику, – ты не сказал, что будет со мной!" И вдруг осознала, что представляет собой сверхкомичное зрелище: одна в темной комнате, разговаривающая сама с собой, этакая полупомешанная мадам… Не удержавшись, девушка тихо рассмеялась. Огромное нервное напряжение стало понемногу отпускать.

Наклонившись посмотреть, что осталось от шара, Динка не увидела ни единого осколка, и даже золотая пыль словно растворилась в воздухе.

Колдовской шар, а девушка уже не сомневалась, что без колдовства не обошлось, просто исчез, словно выполнив последнюю в этом мире миссию.

Чтобы убедиться, что ей не приснился чудной сон, Динка потрогала кусок холста, в который был завернут голубой шар. Материя была настоящей, немного кололась, и исчезать, похоже, никуда не собиралась. Сунув ее на всякий случай под подушку, Динка быстро сняла платье, нырнула под одеяло, и моментально уснула.

Утро началось для Динки с резкого звонка будильника, нудной головной боли, и принятия мучительного решения. Едва проснувшись, она сунула руку под подушку – кусок холста был на месте. Сжав в руке грубую, шершавую ткань, Динка поняла, что решение уже принято…

А несколькими часами позже в сквере тукая Динка тихо, но твердо говорила Андрею:

– …Знаешь, ты замечательный парень, хозяйственный, добрый, но мы с тобой не можем быть мужем и женой. Мы очень разные. Я буду на тебя давить, помыкать тобой… Мне нужен муж с железным характером, который будет держать меня в ежовых рукавицах. Ты не сможешь, я знаю… А я не хочу, чтобы ты был несчастным. Извини, Андрюш. С сегодняшнего дня мы – просто друзья.

Динка хотела добавить еще что-то, но, увидев выражение лица Андрея, осеклась. Молча кивнув на прощание, она встала со скамейки и, не оглядываясь, пошла на троллейбусную остановку. Девушка с горечью думала, что теперь запомнит этот день навсегда, тем более что ту боль, которую она сейчас причинила Андрею, она видела изнутри. "Но выбор сделан. По крайней мере, через три года он будет счастлив, у него будет все то, чего никогда не было бы со мной, – мысленно оправдывалась она, – а я ведь даже не люблю его, и мы действительно разные!"

Было двадцать пятое июня, тысяча девятьсот девяносто восьмого года…

Молодая женщина медленно шла по пустынной улице. Только что прошел ливень, и люди еще не успели покинуть свои убежища, а она всегда любила дождь, поэтому и не подумала прятаться. И сейчас шла, распустив влажные волосы, как русалка, промокшая и довольная. Ее переполняло чувство собственного всемогущества и бессилия, и от этого противоречия душа разрывалась пополам.

Несмотря на то, что они не виделись почти год, Динка знала, что Андрей в это утро здесь, в Казани, совсем близко. Знала, что он делает, и о чем думает. Она готова была побежать, полететь за ним на край земли, но между ними стояли преграды, посерьезнее километров, – их семьи… У Динки за плечами уже было неудачное замужество, недавно исполнилось два месяца дочке от второго брака.

Теперь она знала, знала, что не успел показать ей голубой шар, но, как всегда, знание пришло слишком поздно… Динка не сделала карьеры; не считая последних месяцев декретного отпуска, пошел второй год, как она работала официанткой в престижном ресторане. На жизнь хватало, но…

Самое смешное для нее было в том, что шар не ошибся ни в чем: она действительно полюбила Андрея. И теперь мучилась неразрешимым вопросом: стала бы она жертвовать собой ради его счастья, если бы магический шар показал ей все целиком?

Подсознательно, Динка знала ответ: конечно, не стала бы, не смогла бы! Она всегда была эгоисткой… Да, странно все сложилось… Было два варианта будущего, и вот – уже только одно настоящее. Динка наступила в большую лужу, в туфле смешно хлюпнула вода; недолго думая, она сбросила обувь и пошла босиком. А ведь она могла бы выйти замуж за Андрея, если бы не тот вечер, и волшебный шар. И быть сейчас Надеждой Николаевной, главным менеджером на фирме, плыть по Волге на белоснежном теплоходе, рядом с любимым, хотя и раздражавшим ее временами, мужем…