Тайна академика

Сейчас в его руках находился артефакт неземного происхождения, который возможно в будущем перевернет представление о неисчерпаемой небесной энергии.

Альфред Леруа, – немецкий минералог, профессор Кильского университета, член леволиберальной партии Германии и по совместительству имперский агент.

Его окружает непробиваемый щит военного министерства, скованный из внешних связей Нобелевских лауреатов и внутренних каналов Имперской разведки.

И третий, самый молодой среди них, был русским биологом, – Круглов Николай Константинович, один из основателей русской экспериментальной биологии, автор матричного синтеза генома человека.

С длинными черными усами и моноклем в правом глазу, он был похож на второго судью из первой книги известного романа.

За Кругловым стояли такие известные личности как Александр Флеминг, Николай Иванович Вавилов и Кирилл Леонидов.

– Живое вещество «небесного жителя» резко отличается от известной нам земной материи, оно очень пластично, и феноменально приспосабливается к изменениям окружающей его среды, – заметил Романов. – Его пластичность, очень сложное явление и чрезвычайно интересное, а его реальное существование, мы можем научно проследить только во время свободной радиоактивной реакции.

– Да, специфика данного артефакта затрагивает в большей степени сферу энергетической материи, и нам нужно понять, каким образом она сопоставима с материей земной, – человеческой, если хотите.

– Господа! – подхватил Круглов. – Способность клеток поддерживать свою организацию зависит от генетической составляющей, которая сохранена в веществе, из которого состоит артефакт. Передача информации от него к нам, возможна потому, что это вещество способно к самовоспроизведению, но, для этого нам понадобится живой образец.

– Если я вас правильно понял, нам нужен испытуемый, который согласится стать жертвой? – предположил Альфред.

– Не жертвой, а пациентом, – воодушевленно заметил Круглов. – Если хотите, Сверхчеловеком, подчинившим себе вселенскую энергию и тайну времени!

– Ну, это в перспективе, – заметил, улыбаясь, Альфред, – а пока, на чем мы все-таки остановимся?

– По моему глубокому убеждению, чтобы закончить исследования, нам рано или поздно, все равно понадобится еще один участник эксперимента, – сказал Круглов. – И в первую очередь, опыты на нем будут обозначать, принятие нами ответственности перед возможной его смертью.

– Тогда, предлагаю единственно доступный вариант, – отчеканил Альфред, доставая записную книжку из внутреннего кармана пиджака. – Не допуская никаких оправданий моему поступку, могу обратиться с просьбой к статс-секретарю имперского ведомства юстиции Герману Лиске, чтобы он, нам предоставил заключенного «Моабитской тюрьмы», для завершения нашего исследования.

– То есть?

– Осужденного к высшей мере наказания, – отозвался Альфред. – И не смотрите на меня так, словно я зверь, какой. Мы ему окажем услугу, если он выживет.

– Да, да! – поддержал Романов. – В нашем случае, лучше не придумать. Идея хорошая, и главное выполнимая.

– Но, – возразил Круглов. – Статс-секретарь может потребовать объясниться, в обмен на эту услугу.

– Ну, что ж, я был праведником, теперь побуду и грешником, – ответил Альфред. – Если потребует объяснений, что-нибудь придумаю.

– Отлично, – сказал Романов. – Времени у нас нет, остается пожелать успеха.

– Спасибо, я отлучусь на какое-то время, и постараюсь вернуться не один.

Сейчас доподлинно неизвестно, какой состоялся разговор между профессором Леруа и статс-секретарем юстиции Лиске, но, подозреваю, что Альфред Леруа разговаривал с ним не как немецкий минералог, а как имперский агент, потому что, уже через три часа, он вернулся с заключенным «Моабитской тюрьмы» и без лишних комментариев, они приступили к работе.

«Моабит»

«Многим из тех, что опередили свое время, пришлось

дожидаться его не в самых комфортабельных помещениях».

Станислав Ежи Лец 1936 год.

В тот день, на Ратеновер Штрассе, в самом центре Берлина, в одном из пяти четырехэтажных корпусов Моабитской тюрьмы, соединенных между собой в форме веера, состоялся деловой разговор.

Говорившие не были простыми людьми, они не были рабочими, и не были солдатами. Они относили себя к обществу рыцарей Германской империи.

– Подумай о том, кто у меня здесь сидит, – заметил статс-секретарь имперского ведомства юстиции Герман Лиске. – Изменники, террористы, убийцы, насильники, революционеры. А теперь представь, как один из таких, вламывается в чью-то квартиру, где молодая немка, с белым плоским животом, ясными глазами и рыжими вьющимися волосами, готовит обед для своей дочурки. Она кричит и сопротивляется, маленький ребенок напуган, но ублюдку, до этого нет никакого дела. Он срывает с нее одежду и роняет на пол. Он одержим только одним, – удовлетворением своих низменных желаний. Разве такую судьбу она себе хотела? Скажи мне! После того, что он сделал, какая участь должна его ждать?

– Герман, ты же знаешь меня не первый год. Я не испытываю моральных предрассудков, перед лицом этих жалких существ, и считаю, что такие как он, заслуживают самого сурового наказания, – проворчал Альфред, и взгляд его посуровел. – Не хотел бы я быть одним из твоих арестантов!

– Мир делится на два типа людей, победителей и побежденных, – сказал статс-секретарь. – Ты, дорогой мой друг, относишься к победителям!

– Хочется верить! Но, откровенно говоря, моя связь с имперской агентурой, наводит меня на мысль, что я могу не дослужить до пенсии, и в один прекрасный момент, оказаться в роли посетителя твоего прогулочного дворика.

Статс-секретарь выдержал паузу, словно задумался о чем-то важном.

– Тебе приходилось когда-нибудь собирать гильотину? – оживленно поинтересовался Герман Лиске, сменив тему разговора.

– Откровенно говоря, не припоминаю.

– Это так сказать, мое хобби, – улыбнулся Герман. – Страсть, которая может быть смертельно опасной, и все же, это очень интересно. При весе в 500 килограмм, это занимает довольно много места и времени. За последние пять лет, в моем внутреннем дворике, казнено двенадцать человек. Десятерых из них, казнил палач на свежем воздухе, с помощью топора. И только двоим, выпала честь познакомиться с гильотиной. У нас ведь, на три тюрьмы, только одна гильотина. Ее перевозят с места на место полностью разобранной, из Плетцензее в Бруксаль, а оттуда, уже прямиком везут к нам.

– Серьезно?

– Да, представь себе! – улыбнулся Лиске. – Быть казненным гильотиной, почетно для арестанта.

– В любом случае, я все же надеюсь, что никогда не стану вашим почетным арестантом, – улыбнувшись, заметил Альфред, и подкатил глаза кверху. – Вообще, я заглянул по делу.

Их разговор был прерван появлением тюремного священника, с длиннющими усами и мясистым красным носом. Пастор отпускал арестантам грехи, но по внутренним правилам, на саму казнь не допускался. Пожилой служащий поинтересовался, можно ли ему посетить очередного смертника из народного сопротивления, с тем, чтобы отпустить грехи.

Герман не любил, когда его перебивали, особенно, когда это делали люди ниже его рангом, поэтому, тут же дал ему понять, что сейчас занят более важными делами, а значит, с этим можно пока подождать.

Статс-секретарь имперского ведомства юстиции Герман Лиске, был полноправным хозяином этого места и властителем тысячи душ. Немного осанистый, с орденом Рыцарского креста Королевского Дома Гогенцоллернов на груди, он предложил прогуляться по своим владениям, выразив желание побыть экскурсоводом.

Выйдя из кабинета, Герман Лиске тут же сбросил с себя маску доброжелательности и принял суровый и решительный вид человека, который, может решить участь любого встречного.

Они прошли по серому коридору до внутреннего дворика, где полноправный хозяин Моабита, похвастался уже собранной и установленной гильотиной.

Эта была ярко освещенная комната для пыток и казней, посередине которой, рядом с установленной гильотиной, расположилась плетеная корзина для голов. Через всю комнату, от верхушки гильотины к стене был натянут металлический трос, который с одной стороны держал нож, а другим своим концом, крепился к лебедке для его подъема.

На недавно побеленных стенах, висели крючья, на которых, по словам Лиске, подвешивали за подбородок военных преступников и террористов. Кругом, все было чисто как в операционной.

– Что за важное дело, заставило тебя, посетить мой Моабит? – спросил статс-секретарь.

– Мои исследования, – ответил Альфред, – которые, очень часто, требуют от меня не совсем легальных действий. Стыдно признаться, но сейчас мне нужна именно такая помощь. Я буду тебе очень благодарен.

– Что я могу сделать для старого друга?

– Мне нужен один из твоих смертников, – как бы невзначай высказался Альфред, и посмотрел на статс-секретаря, озадаченным взглядом.

– И какую роль он сыграет в твоих изысканиях?

– Согласно моим исследованиям, частота побочных эффектов от препарата зависит от исходного материала. Мне нужен человек, для слепого тестирования, при котором общая частота непредсказуемых явлений и смерти, одинаковая. Исход предугадать невозможно. Опыты на животных не дали нужного результата и в настоящее время, точные клинические данные тоже отсутствуют, – ответил Альфред. – Я не могу гарантировать, что он выживет. Что скажешь?

– В каждой смерти есть свой смысл. Скажи мне, какой смысл будет в смерти моего заключенного, которого я отдам тебе? – твердо спросил статс-секретарь. – Если отдам!

– Ты сам сказал, что у тебя, здесь, сидят изменники, убийцы и насильники. Жизнь, это благо до тех пор, пока она имеет человеческую форму, – сказал Альфред. – Когда человек, теряет все человеческое и его низменные инстинкты доминируют над моралью, тогда, я думаю, его смерть допустима. Или я ошибаюсь?

– Хорошо! Пусть будет так. Я не буду справляться, почему ты делаешь это, как частное лицо, ведь мне совсем не трудно исполнить твою просьбу, – сказал Герман, заглядывая ему в глаза. – Во-первых, я всей душой верю, что проводимые тобой исследования, ведутся на благо нашей Империи, а во-вторых, я избавлю себя от лишних хлопот, и сохраню 65 рейхсмарок, которые, должен буду заплатить палачу, за еще одну отрубленную голову, – улыбнулся он. – Есть у меня один борец сопротивления, из мигрантов, который не принадлежит к регулярной армии, поэтому его никто не хватится. Могу тебе его выписать.

– Если бы ты знал, как ты мне помогаешь. Клянусь Святым Маврикием и всеми его добродетелями, – воскликнул Альфред, – «Für Treue und Verdienst», – это поступок настоящего рыцаря. Не зря твою грудь украшает Орден Королевского дома.

– Красиво сказано, – улыбнулся он, резко остановился и придержал Альфреда за локоть. – Здесь, поворачиваем вот сюда.

Сейчас они были в самом сердце тюрьмы Моабит. Узкий, серый коридор, расходился в пять разных сторон и таил массу опасностей для тех, кто не знал в каком направлении нужно двигаться.

Они повернули направо, затем, поднялись по ступеням и свернули за угол, дойдя до винтовой, металлической лестницы. Поднялись по ней на третий этаж и очутились в местной часовне, куда практически не доносились крики и стоны заключенных, приговоренных к смертной казни.

В этой тишине, двое мужчин, присели на одну из стоявших рядами деревянных скамеек, как раз, напротив иконы чернокожего Святого Маврикия и продолжили разговор.

– Значит, он борец сопротивления?

– Он борец сопротивления, не больше, чем прыщ у меня на заднице, – резко высказался статс-секретарь, и жестом руки, отправил его куда подальше. – Когда-то, был одним из лидеров левого крыла, пока не попался по своей наивности. В России, разыскивается по обвинению в терроризме.

– Социал-демократ?

– Так точно, – кивнул Герман Лиске. – Господин русский социалист, приговоренный у себя на родине к смертной казни. Так что можешь его забирать, и пользоваться на благо Империи.

– Мне любопытно, почему ты с ним так легко расстаешься, но настаивать на объяснении не буду.

– Честно говоря, он мне просто не нравится. Меня беспокоит его одержимость, – сказал Герман. – Во время его допроса, я оказался, не по собственной воле, втянут в гущу его революционных идей. Стыдно признаться, – перешел на шепот статс-секретарь, – но я испытал невероятный внутренний подъем, когда старался поспеть за его суждениями. Мне даже показалось, что в нем есть что-то дьявольское! Поэтому, как твой друг, обязан предупредить тебя, с чем тебе придется столкнуться.

Заключенный

Представьте себе психологическую реакцию заключенного, приговоренного к высшей мере наказания, когда его смертный приговор, заменяют добровольным участием в медицинских исследованиях.

На самом деле, таких реакций может быть несколько: кто-то стыдится и приходит в ужас, понимая, что это лишь отсрочка приговора, и конец, может быть, куда более болезненным. Кто-то, радуется, в экстазе выпучив глаза, и дрожащим голосом произносит: – «Господи, наконец, ты услышал мои молитвы». Кто-то, оставляет все надежды, и начинает сходить с ума, от навязчивой идеи угрозы собственной безопасности. Но, какая бы не была реакция, конец всегда один и тот же.

У каждого из нас есть свои тайны, и тайна заключенного Моабитской тюрьмы, скрывалась в некоторых странностях его жизни, которые произошли с ним задолго до его нынешнего заключения:

…За окном моросил холодный осенний дождь, когда отставной офицер Русской армии, из дворянского рода Ганнибалов, отошел на тот свет без святого причастия, – в петле и полном одиночестве.

Не все из этого славного рода, были выдающимися людьми, но все, сохранили чувство собственного достоинства.

Единственный наследный сын, Семен, не смог явиться на похороны, а редкие родственники, проводив самоубийцу в последний путь, почтили его память гробовым молчанием и щепоткой кладбищенской земли.

Вскоре, последних родственников не стало, а вместе с ними, забылось и место, где был похоронен отставной офицер царской армии, Адам Карлович Ганнибал.

Конечно, где-то в глубине души, Семен вспоминал отца, но никаких чувств, уже давно при этом не испытывал. Он вырос замкнутым молодым человеком, даже излишне обособленным, но, если было нужно произвести первое впечатление или наладить нужное знакомство, Семен запросто мог внушить окружающим, интерес и симпатию к своей персоне…

Сейчас же, было все по-другому. Свобода превратилась в несбыточную мечту, а тюрьма есть тюрьма, она любого заключенного ставит в унизительное положение, хотя сам Семен, так и не считал.

Теперь, когда он здесь, когда нет иного выхода, как только подчиниться своей судьбе, «Acta est fabula!», мы, дорогой мой читатель, можем окунуться в его воспоминания, которые поведают нам историю его жизни. Историю полную тревог и несбыточных надежд:

… Придя в сознание в небольшой комнатушке, Семен подумал, что все-таки правы доктора, утверждающие, что маленькие помещения с низкими потолками угнетающе действуют на психику человека.

Сам он вырос в доме с высокими потолками, где бабушка рассказывала ему сказки о рыцарях и драконах, а он, вглядываясь в своды высокого потолка украшенного прекрасной лепниной, представлял себя благородным и бесстрашным героем, который прямо в эту минуту побеждает огромного и страшного зверя.

Голова закружилась, словно побежденный дракон, своим последним ударом, обрушил стены памяти, и воспоминания тут же захлестнули его, заставляя разом все вспомнить. И он вспомнил: Боль, бессилие и отчаяние. Вспомнил, что с ними произошло, вспомнил, как они оказались на Невском проспекте, как под ружейными дулами жандармов им пришлось остановиться, после чего их обыскали и нашли метательные снаряды.

Император Александр третий, так и не появился, а ему, убегая от царской охранки, пришлось отстреливаться. Его ранили в ногу у Казанского собора, но по счастливой случайности, проезжавшая на повозке по Морской улице взрослая дама, решила проявить милосердие и помочь раненому молодому человеку, увезя его в своем экипаже с места преступления.

– Не испугался дружок? – спросил старый дед, появившийся словно ниоткуда.

Ганнибал вздрогнул от неожиданности и, повернув голову, разглядел старика лет семидесяти, довольно хорошо сохранившегося для своего возраста.

На нем была стеганая фуфайка поверх серого свитера с растянутым воротником, из которого торчала худая шея. Черная с проседью борода, была аккуратно подстрижена, а жизнерадостные глаза светились неисчерпаемой энергией.

– А чего мне бояться то? – ответил Семен.

– Если так, молодец, – заметил старик. – Ко мне ведь, простой люд редко захаживает, а если и захаживает, то с просьбами разными, причудливыми.

– Позвольте, задать вопрос, – спросил Семен. – Давно я у вас?

– Со вчерашнего дня, – ответил старик, внимательно посмотрев в окно. – Ты ведь без сознания был, когда тебя привезли, а я тут единственный на всю округу лекарь, так сказать.

– Бес сознания?

– Без сознания.

– Кто привез?

– Женщина, – ответил резко лекарь, посмотрев на молодого человека с подозрением. – Почему тебя это так интересует?

– Странный вопрос. Это ведь вы заговорили про то, что меня к вам привезли.

– Хорошо, – заметил старик. – Она просила тебе передать, что всех твоих товарищей арестовали.

– А что с ногой?

– А что с ногой? Скоро заживет, главное заражения нет, – сухо ответил старик. – У меня конечно не больница, но кое-какие лекарства имеются.

Старик ненадолго замолк, внимательно осматривая его перевязанную ногу. Затем, он еще раз взглянул в окно, подошел к столу и зажег свечу. В сумерках комнаты, свет осветил стол, на котором стояли тарелки с разложенной едой: там был хлеб, вареная картошка, лук, яйца и сало.

Какое-то время они разглядывали друг друга, а потом старик пригласил его к столу. За ужином, он рассказал, что видел жандармов, которые заходили в каждый дом, и искали террориста, а те односельчане, которые осмелились им перечить, таинственно исчезли, и больше их никто не видел.

– За себя я не боюсь, я уже старый, а вот за тобой, они могут прийти, поэтому, советую здесь не задерживаться, – сказал старик, отрезая себе ломоть сала. – Слишком опасно!

Ганнибал с трудом, пытался подобрать нужные слова для продолжения разговора.

– Я могу рассчитывать на вашу помощь?

– Вряд ли я смогу тебе помочь больше, чем уже помог. Когда преступление остается безнаказанным, нарушается гармония мира, а в этом, я тебе не помощник, – загадочно ответил старик. – Нужно спрятаться, прячься, пожалуйста, но не у меня.

– Да, где же я спрячусь с такой ногой?

– На какое-то время, можно укрыться в Карельском лесу в «Расстрельной роще». Может Бог даст, и помощь там найдешь, что бы границу перейти.

– Да брось дедуля. Расстрельная роща место гиблое и нечистое. Говорят, там странный народ живет, духами Карельского леса кличут. Хотя, я не сильно верю в эти сказки, но проверять особого желания не имею.

– Мало кто верит, – мрачно ответил старик. – А ведь это не сказки, я сам их видел.

– В лесу?

– В Расстрельной роще, – заявил старик. – Шестьдесят лет назад, во время «холерного бунта», местные поселяне, что были посмелее, поднялись против охранки, и надо полагать, были отличными стрелками, ведь они принесли много смертей царской жандармерии. На их усмирение, генерал-губернатор Санкт-Петербурга, послал Измайловский батальон. Пять мушкетерских и одна гренадерская рота, вырезали всех взбунтовавшихся в роще. Тогда погибла вся моя семья. Я еще был совсем ребенком, и чудом остался жив. Лесные жители подобрали меня смертельно раненого, выходили и обучили всему, что умею.

– Этот шрам на твоем лице, с того времени?

– Пожалуй, да.

Ганнибал знал, что Карельский лес, издавна считался заповедной территорией, а «Расстрельная роща» еще на Руси поминалась как проклятое место.

Позже, во времена Финской войны, она сделалась местом, где расстреляли не одну тысячу офицеров, а после второй мировой, там почти открыто избавлялись от прибалтийских диссидентов не согласных с советской идеологией.

Эта непроходимая чаща, с самых древних времен, скрывает самые страшные людские грехи. У местных жителей, до сих пор, существует поверье, что, если в роще резко обернуться, то между деревьями, можно увидеть, неприкаянные души невинно убиенных…

И вот спустя неделю, Семен Ганнибал все-таки вошел в «Расстрельную рощу», в сопровождении старика и белой козы.

Снаружи, Карельский лес особенно красив в начале осени, но если зайти глубоко в чащу, то, в любое время года, кажется, что ты находишься посреди бесконечно безмолвного пространства. Куда не посмотришь, везде одинаковые стволы полувековых деревьев, уходящих своими верхушками в необъятное небо.

Трудно передать чувства Семена, когда он начинал думать, о мифической помощи лесных духов. Слишком уж невероятным ему представлялось все происходящее.

Свет уже остывающего осеннего солнца, как-то резко сменился сумерками. Ветер пропал, а птицы перестали носиться в деревьях, вызывающих священный трепет. Среди густого кустарника багульника, растущего по склонам крутой возвышенности, показался треугольный земляной проход, словно сама природа раздвинула землю, образовав широкий и высокий коридор.

– Уже поздно, и холодно, нам еще долго идти?

– Скоро уже, – пробурчал старик. – А что, нога болит?

– Нет. Просто хотел кое-что узнать об этих лесных духах. Чем живут, во что верят, может, расскажешь, пока идем.

Старик шел первым. За ним семенила белая коза, нагруженная тюками с приношениями. По его словам, это должно было задобрить бесшумно ходящих, лесных жителей.

Прихрамывая на больную ногу, Ганнибал замыкал эту странную процессию.

Несмотря на его травму, они довольно быстро продвигались по извилистой лесной тропинке. Старик как заправский проводник, хорошо знакомый с этими местами, шел очень уверенно. Его ноги ступали по аккуратно уложенным камням лесного лабиринта мягко и спокойно.

– «Лесные духи», это очень древний, лесной народ, – начал свой рассказ старик. – Живут они, в этих местах, с незапамятных времен. История их полна загадок и противоречий, большинство из которых находится за пределами человеческого понимания. За жизнь одного из своих, они забирают сто жизней взамен, вот такая арифметика. Свою веру, они черпают из собрания священных текстов, которые называют Священный Кодекс.

– Никогда не слышал.

– Эх, молодой человек, как много мы не знаем. Они очень трепетно относятся к Кодексу, и поскольку существует риск, что знания могут оказаться в чужих руках, знакомят с его содержимым только редких счастливчиков.

– Вы его читали?

– Так и есть, – подтвердил старик. – Давным-давно это было, и всего один единственный раз, но, к счастью для тебя, у меня хорошая память. Там все начинается с зарождения Земли:

…"Начало было из Хаоса, и капля воды стала первым созданием. И собралось множество капель вместе, и появилась водная планета. Спустя время, появились звезды и стали освещать водную планету. Звезд становилось все больше и больше, и некоторые из них стали падать. Одна из падающих звезд, столкнулась с поверхностью молодой планеты. Покрытая слоем черной органики, звезда оказалось внутри водной планеты». –