Расстройство личности

Мы с ней уже попрощались, и я рад, что полчаса мы спокойно прошли по улице за приятной беседой. И вот этот момент, когда я окрылен и счастлив. И вот вроде бы все хорошо, ничего больше не тревожит.

***

Шум моря успокаивает, как в детстве мама, прижав тебя к груди укачивает. Также спокойно и тепло. Тогда еще отец был рядом. Еще не ушел к другой женщине, которая старше меня на лет пятнадцать. Он к ней ушел, только потому что она привлекла его своей внешностью. А внутри она пустая. В жизни не реализовалась, живет только за его счет. Каждый день тратит его деньги. А мама сама зарабатывала, она очень умная и пишет очень интересные книги. Они ей приносили большой доход, она реализовывалась, пока отец не ушел и тогда мама погрузилась в себя. Она уже давно ничего нового не писала и скорее больше не напишет. Она говорит, что из-за отца выгорела сильно. У нее депрессия или что-то того, как она говорит. Тоже теперь сидит дома. Ей приносят доход книги, но уже не такой большой как раньше. Мне нравилось, когда она была такая одухотворённая, она тогда жила и радовалась жизни. А сейчас такая Энна, счастливая и радуется жизни.

–  Так ты расскажешь, что с рукой? – Спросил Рой.

Он сегодня не выглядит воодушевленно и так радостно. Он думает, что это его состояние наоборот меня будет ранить.

–  Я не знаю с чего начать. Попробую вкратце описать, – упуская все незначительные детали, воспоминания о детстве, я попытался ему рассказать тот день. Я не ждал какой-то поддержки и сочувствия от него.

–  А терапевт что?

–  Прописал новый рецепт и сказал приходить на терапию.

–  Тебе же правда терапия помогала тогда, – взволновано ответил Рой.

–  На терапии я не чувствовал себя собой.

–  А сейчас чувствуешь?

–  Нет, – очень тяжело осознавать это.

Я боюсь признаться самому себе, что терапия помогала. Но я не хочу чувствовать себя больным. Не хочу говорить кому-то, что хожу на терапию, пью таблетки. Я хочу быть как все, чувствовать себя собой. Я боюсь, что будет как в детстве. Ребята узнали про мой первый поход к психотерапевту и начали высмеивать, говорить, что мне пора в психушку. Я тогда умереть хотел, лишь бы не слышать их. Они тыкали меня пальцами и кричали “Псих! Псих!”. Мне никто не помог тогда, а психотерапевту боялся об это сказать, даже родителям. Тогда я лишился всех своих друзей. Всех, кому помогал. Самых близких мне людей. И остались у меня мама с папой и психотерапевт. До тринадцати лет. После не ушел отец. Я боялся с кем-то заводить дружбу. Они бы узнали, что я прохожу психотерапию и история вновь бы повторилась. Спустя месяц, когда я ждал очередной прием, рядом со мной сел мальчик. Он был худенький и маленький. На нем была немного потертая джинсовая куртка и черные прямые брюки. Волосы совсем не уложены и на плече был небольшой красный рюкзак. Он был один, без родителей. Я тогда спросил, почему он без никого. Он ответил, что у него нет родителей. А с детского дома его спокойно отпускают одного. Он сказал, что не знает, где его родители. Оказался там, когда еще был совсем ребенком. Я тогда первый раз ощутил сочувствие к кому-то. В моей семье отец ушел, и я думал, что самое худшее, что произошло это в моей семье. В других семьях не так, у них все прекрасно. Они вместе готовят завтраки, каждые выходные едут на барбекю, играют в пинг-понг и весело проводят время. Но есть у кого семьи нет даже. Он не знает, что такое мамины объятия. Его никогда не целовали перед сном. Не встречали после школы. Он лишен всей родительской любви. Маленький мальчик Рой видел только школу, психотерапевта и много других детей не знающих, что такое “семья”. Мне было очень жаль его и предложил вместе пойти домой после терапии. Он с радостью согласился. Мы никогда не обсуждали о чем, говорили с психотерапевтом. Мы говорили о фильмах, музыке и играх. Он тогда учился играть на гитаре и у него круто получалось. Я старался его поддерживать, быть ему старшим братом. Наша дружба была очень крепкой. Мы почти каждый день виделись и были такими счастливыми. Однажды я не видел его неделю и переживал, что с ним что-то случилось. Он не приходил на терапию и не выходил на улицу. Я попытался как-то узнать в детском доме. Но меня просто выгнали и ничего не объясняли. Спустя еще пару дней он пришел на терапию. Он был тогда сильно подавлен и плакал. И я тогда не смог узнать причины, он попросил просто поддержать его и ничего не спрашивать. Моя поддержка помогала ему. Почему он ходил на психотерапию я до сих пор не знаю. После поступления он забросил и уже два года там не появлялся. Мы никогда не поднимали эту тему, потому что у нас был договор. И я даже не знаю, как он себя сейчас чувствует на самом деле и нужна ли ему помощь. Мне жаль, что мы уже не так часто видимся как раньше. А мне бы этого хотелось. Я думаю, если он встречается с Моникой, то скорее всего он чувствует себя хорошо. Он смог адаптироваться и жить полноценной жизнью.

–  Почему ты не ходишь на терапию? – я все-таки решил это спросить.

–  Так мне уже давно легче стало и не вижу смысла. Ты забыл про наш договор? – Уверенно ответил Рой.

Не забыл я, конечно. Но, а зачем сейчас что-то скрывать друг от друга.

–  Наш договор был, когда мы были детьми. И я подумал, если мы уже давно не дети, то можем поговорить об этом?

–  Ну, тогда я продлеваю этот договор, – серьезно отвечает Рой и протягивает мне левую руку.

Я смотрю на его руку и не успеваю ему сказать, он перебивает меня.

–  Я никогда не хочу обсуждать то, с чем я пришел на терапию. Прости, – вспоминает про мою правую руку и меняет свою.

Мне ничего не остается как с ним согласиться и протянуть свою руку в знак согласия. Также мы заключали договор, когда были детьми.

Мы какое-то время еще сидели на берегу и разговаривали на общие темы. Солнце начало садиться, и мы ушли по домам. Я рад, что мы вместе провели выходные. Не так семейно может быть, без барбекю и катания на доске. Но зато вместе на берегу моря.

***

Я увидел, что Рой и Энна о чем-то говорят. Но как только я начал приближаться к ним, Энна быстро ушла.

–  О чем вы говорили? – Спрашиваю Роя.

–  Спрашивала какие цветы ты любишь, – посмеялся он.

–  Не смешно! Так, о чем вы говорили, ты можешь сказать? – Я начал злиться и это заметно, как повышаю голос.

–  Не могу, я ей пообещал. Но скажу так, скоро ты об этом узнаешь, – его слова были совсем не утвердительными. – Увидимся позже, хорошо?

Я просто кивнул и очень расстроился, что он не говорит мне правду, я не понимаю, что там такого, что они скрывают. Я больше всего боюсь, когда от меня что-то скрывают. А он знает, что мне нравится Энна и при этом с ней о чем-то говорит, а мне не рассказывает. Я боюсь, что из-за девушек наша с ним дружба разрушится.

В конце коридора замечаю Энну с ее подругой. Мне нужно у нее узнать правду, если Рой скрывает. Я подбегаю к Энне и хватаю ее за плечо.

–  Можно осторожнее! – Возмущенно говорит Энна и поднимает глаза на меня. – Хектор, что ты тут делаешь? Тебе что-то нужно? – С удивлением спрашивает.

На меня косо смотрит ее подруга. Не понимаю как прекрасная и светлая девушка как Энна может дружить с такой стервой. Она любого как собака кость может сгрызть.

–  Прости Энна, можно тебя на пару слов?

Энна бросила сначала взгляд на свою подругу и отошла со мной в сторону. Сложила руки перед грудью и продолжает с удивлением смотреть на меня.

–  Я увидел, что ты разговаривала сегодня с Роем. Ты можешь сказать, о чем вы говорили?

–  А я не могу общаться с кем хочу? К чему этот вопрос?

–  Ты не понимаешь. Рой мой друг, лучший друг.

–  Так спроси у него, – она собиралась уже уходить, но я останавливаю ее за руку.

–  Нет, точнее могу и я спросил, но он мне не сказал, – и снова она меня перебивает.

–  Если не сказал, значит так надо. Ведешь себя как ревнивый подросток.

И в этот раз она уже уходит. А ее подруга смотрит на меня предвзято, и я почувствовал себя ужасно. Реально ведь веду себя как подросток. Мне то какое дело, о чем они говорили. Может Рой прав, и я скоро об это узнаю. Какой глупый поступок, теперь она точно будет думать так обо мне.

Придя домой мне хотелось смыть весь сегодняшний день. Он был не таким ужасным может быть, но мне было тошно от своего поступка. Это было очень импульсивно. Я будто не умею строить коммуникацию с людьми. Вода в ванной почти набралась. она была очень горячей, что обжигало каждый сантиметр моего тела. Но мне не было больно. Я не чувствовал физической боли, даже если бы вода была как кипяток. Я опять хотел просто забыться. Это дало мне вспомнить тот день, когда я вновь взял лезвие в руки. Тогда спасла меня мама, а сейчас ее нет и не скоро будет, никто не сможет вытащить меня с ванны. Дышать становится сложно. Внутри меня словно начинается землетрясение. И мне нужно его остановить. Я знаю только один способ. Но я не смогу выдержать это напряжение и ищу лезвие, которое мама запрятала. Дышать становится еще сложнее. Остается только одно.

–  Я не могу найти лезвие! – Кричу я в трубку телефона.

–  Хектор, прошу послушать меня, – взволнованно или совершенно спокойно говорит психотерапевт.

–  Помогите мне! Вы обещали мне помочь, если я вам позвоню. Помогите мне найти это гребенное лезвие! – Продолжаю кричать и мой голос смешивается со слезами. Мне больно, и я не понимаю, что творю.

–  Давай ты будешь сейчас слушать меня и повторять за мной. Ничего не отвечай. Сделай глубокий вдох со мной, вот так … и выдох, – я начинаю с ним в один такт дышать. Мне страшно, но я продолжаю слушать его, – Молодец, давай еще раз. Что ты сейчас чувствуешь?

–  Мне страшно, – отвечаю я.

–  Где ты сейчас находишься?

–  На полу в ванной. Плитка такая сырая и мне очень холодно, я будто нахожусь на улице зимой. Сижу под холодной и сырой бетонной плитой. Идет медленно снег. Я один и никого рядом нет. Только пять минут назад слышал, как мама с папой ругались. Папа хотел ее ударить. Я помню до сих пор его звериный взгляд. Еще чуть-чуть и его кулак оказался бы на мамином лице. Мне так страшно стало за маму. Она выглядела испуганно. А я убежал, потому что боялся увидеть кровь. Мамину кровь и злого папу. Он не всегда таким было, но я не знаю, что с ним произошло. А сейчас сижу один и мне очень холодно. Я хочу домой, но не знаю, когда мы вернемся, им еще нужно найти меня.

–  Хектор, что ты делал в ванной?

–  Я хотел принять ванну. Хотел забыть этот день. Но вода начала душить меня. У мамы до сих пор шрам на шее, когда ее душил отец. Она кричала тогда. А мне страшно было, и я не смог остановить отца. Я не мог спасти маму. И я не могу спасти себя. Я хотел закончить это все.

–  Сейчас ты можешь спасти себя. Хектор, ты принимаешь таблетки, которые я тебе прописал?

–  Нет, – я честно ответил, потому что я и не мог соврать.

–  Пообещай мне, что начнешь. Или нет, давай я сейчас сам привезу тебе таблетки, и мы поговорим. Договорились?

–  Да, – мой ответ скорее означал, что я обещаю ему начать новый курс.

***

Прошло две недели. Я начал чувствовать себя лучше. Мысли уйти из жизни ушли. Больше не беспокоит тревога и мои поступки становились обдуманными. Я продолжал ходить на терапию. А самое главное я перестал с Роем ругаться по пустякам и обижаться как подросток. Я начинаю чувствовать себя человеком, только благодаря терапии и таблеткам, но все же. Моя мама очень рада этому. Я просил много раз маму тоже сходить, ей станет легче, и она продолжить писать книги. Но каждый раз я слышу “Хектор, я чувствую себя хорошо, когда тебе легче. А писать книги мне уже не интересно”. И каждые выходные до вторника она пропадает у своей подруги и пьет. Да, пару дней ее нет дома, а приходит уже трезвая. Но мне не нравится как она губит свою жизнь за стаканом виски или чего-то покрепче. Ей нехорошо, когда мне легче. Ей уже давно нехорошо. Мне хотелось бы ее спасти от этого состояния, как каждый раз вытаскивала она у меня с рук лезвие или нож. Я не помню, когда в последний раз видел как она улыбается. Она, наверно, забыла как это делать.

После пар я забежал в цветочный магазин. Внутри так пахнет свежестью и сладким ароматом роз. В ряд стояли разные розы, начиная от маленьких и заканчивая большими. И все такие разные, нежные и красивые. Выше стояли другие цветы и букеты. Здесь столько красивых цветов, а Алек выбирал самые плохие и некрасивые. У него хороший вкус только на девушек был и только на Энну. Я попросил собрать нежный букет гортензий. Он получился очень воздушным как облако. И я направился в путь. Я не знал как она на это отреагирует. Будет рада или кинет этот букет мне в лицо. Может ее дома не будет или будет Алек. Тогда он закопает меня с этими цветами. Но сейчас я не буду вяло говорить и если мне нравится Энна, то я буду бороться за нее. И пусть я уйду без руки или ноги, но с Энной. С такой четкой позицией я подошел уже к ее дому. Осталось нажать на звонок. “Ну давай же Хектор”, проговорил я про себя.

Вдох и нажимаю на звонок. Ожидания долгое и мучительное. Кто откроет дверь. Энна, Алек или родители ее. Энна. Она открыла дверь и удивленно смотрит на меня.

–  Что-то случилось Хектор? – спросила меня.

–  Я не знаю какие твои любимые цветы. Поэтому решил попытать удачу и взял эти, – протягиваю ей букет. – Это тебе.

–  Они и есть мои любимые, – смущенно отвечает, – что ж, удача оказалась на твоей стороне.

–  Я очень рад, что тебе понравилось, может…

–  Хектор, подожди, – перебивает меня, – ты же знаешь, что я с Алеком…

Перебиваю ее в ответ, потом что понимаю, что она хочет сказать, но я пришел добиваться ее.

–  Да-да, я знаю, что ты с Алеком и все у вас хорошо. Но послушай, я пришел сюда не просто подарить букет. Я хочу быть с тобой. И ты прекрасно знаешь, что ты нравишься мне и очень давно. Я хочу, чтобы ты была счастливее.

–  Я и так счастлива, Хектор. Прости, я не могу ответить тебе взаимность, – ответила Энна и закрыла передо мной дверь.

Расстроен ли я? Нет. Я буду дальше пытаться и знаю у меня получится. Это была не последняя попытка.

Рой пригласил меня на выходных в паб вместе с его новой девушкой. Он хочет нас познакомить и вместе провести время. Я немного переживаю о том, как мне себя вести. Рой сказал просто расслабиться и быть собой. Ну что ж, придется этому учиться. Осталось три дня. Я думаю, заранее выбрать, что надеть. Свой гардероб я давно не обновлял, некоторая часть вещей была куплена пару лет назад. Есть пару отцовских футболок и рубашек. Эту синюю рубашку мне подарил отец, и я ее еще ни разу не надел. Я ни разу не был в пабе и не знаю в чем туда ходят. Поэтому остановлюсь на ней. Она на мне сидит свободно, надену ее и без запонок, чтобы не добавлять классики в свой образ. И на ноги свои светло-голубые джинсы, мы вместе с Роем выбирали их мне на распродаже. Это было осенью, два года назад. Мы тогда возвращались с пар, он был только на первом курсе и часто шли домой вместе, заодно я показывал ему этот район. Он здесь редко бывал, а я за год успел много там увидеть. На одной улице ыл винтажный магазин. Мы провели там больше часа, не могли оторваться от различных сувениров и украшений. Они на время погрузили нас в 60-тые года где-то в Манхэттен. Ретро и винтажные украшения и сувениры отлично сохранились в эти года. Помню, был какой-то железный значок, круглой формы и покрыт красной глянцевой краской, а золотым написано: “Аляска 1955 год”. Продавец этого магазин уверял, что покрыт из настоящего золота, но даже и настоящее, то явно не стояло 25 центов. А потом мы как раз и нашли эти джинсы. Я долго искал именно такие и нашел в таком месте. Они наверно старше моего возраста, но меня это вообще не смущает. Я люблю вкладывать смысл в вещи, чтобы они имели свою историю и воспоминания, а не просто для коллекции. Когда есть душа в этом, то оно сразу становится ценным. Осталось отутюжить вещи, умыться и лечь спать. И дождаться выходных.

На пары теперь я стараюсь больше не опаздывать. Больше не хочу с кем-то готовить проект или краснеть перед всей группой. Поэтому стараюсь вставать раньше и выходить. Я даже не переживаю, если увижу Энну.

–  На сегодня лекция окончена, а я вас Энна и Хектор попрошу задержаться, – обратился к нам преподаватель, – ваш проект оказался очень интересным, и одна редакция вами заинтересовалась и предложила совместную работу. Необходимо будет выполнить еще один небольшой проект. Как вы на это смотрите? – спросил он у нас.

–  Я не смогу, очень много задач по другим предметам, – резко ответила Энна.

–  Я могу да, но этот проект один не выполню, – я посмотрел на Энну, в надежде, что она согласится.

–  Энна, я попрошу, чтобы вас немного сгрузили от ваших дел по другим предметам. Если проект окажется успешным, редакция готова вам заплатить, – отвечает преподаватель и смотрит на неё.

Она лишь глубоко вздохнула и ответила кратко.

–  Хорошо, я попробую.

Он дал нам папку с заданием, и мы вышли из аудитории.

–  Когда приступим? – Находясь в приподнятом настроении, спрашиваю Энну.

Она выглядит немного раздражено и отвечает довольно-таки грубым голосом.

–  Из-за твоих вчерашних цветов мы поругались с Алеком, ты этого хотел? А сейчас опять явишься в мой дом?

Ну, не прям того, что именно этого я хотел. В идеале, если бы они расстались. Но первая ссора – уже хорошо.

–  Я просто хотел поднять тебе настроение. Зачем ты так агрессируешь на меня? А то, что твой Алек ревнует тебя к каждому столбу нужно было задуматься об этом давно, – и я также грубо отвечаю ей.

Она немного замялась и была не готова, что я ей так отвечу.

–  Ладно, проехали. Жду тебя сегодня в семь вечера у себя, – ответила Энна и быстро убежала.

Я посмотрел ей вслед и был очень горд за себя. Что я в этот раз не мямлил, а смог постоять за себя. И к тому же, в чем я не прав? К примеру, если бы она сказала, что ей подарила цветы подруга или отец или что это мамины цветы. А он все равно ревнует – это мерзко. Я его осуждаю за это. Нет ни капли самоуважения к себе и уверенности.

Идти до дома Энны мне примерно двадцать пять минут. Я быстро надел чёрные джинсы и такого же цвета гольф. Вечером обычно прохладно, поэтому возьму собой теплую большую рубашку. Уложил немного волосы, взял необходимые бумаги и вышел из дома.

Вечерний ветер такой приятный, обдувает мои волосы, и я ощущаю себя героем какого-нибудь фантастического фильма. Я спас весь город, нет – страну! Теперь они спокойно могут жить в своих домах. Улица пустая и я возвращаюсь домой после такой тяжелой миссии. Дома меня ждет моя преданная, любимая жена. И мы спокойно теперь заживем ближайшие десять лет, а там увидим. Может на горы уедем и будем каждый месяц приезжать в разные города. А в конце купим небольшой дом у моря.

Мои размышления прервала машина Алека остановившаяся возле меня. Он жестом указал мне стоять, что я сделал. Выглядел он очень грозно. Понимаю, о чем речь сейчас пойдет и держу себя в руках.

–  Куда направился в такой поздний час? – Спрашивает Алек приподняв одну бровь, – не к Энне случайно?

–  Могу сказать одно – у тебя хорошая интуиция, Алек, – спокойным тоном отвечаю ему.

–  Ты мне язвить собрался, – в его голосе появляется пару нот агрессии, – кто цветы вчера ей подарил?

–  Наверно тот, у кого тоже не менее отличная интуиция. Потому что как объяснить, когда он с первого раза угадал ее любимые цветы. Ты, кстати, знал, что ей нравятся гортензии?

–  Так значит ты, – кивает головой Алек и замахивается рукой на меня. Его кулак прилетает мне в нос, а от силы его удара я падаю на землю, – она не любит гортензии, ты понял? Она любит то, что я ей подарю. И вообще, ей не нужны эти веники ваши девчачье. В следующий раз себе его подари! – Прокричал мне в лицо.

–  Тогда сам у нее спроси, понравился ли ей твой букет. Скорее она скажет – да. Только мне она говорила обратное. И все цветы, которые ты ей дарил – не нравятся. Она говорит, что у тебя плохой вкус! – Стирая кровь с носа, отвечаю Алеку.

–  Еще один букет увижу у нее от тебя, то он окажется у тебя на могиле, – бросил последние слова, сел в машину и уехал.

Уже неплохо, просто получил по лицу, но не раскатан по дороге машиной. Теперь, я думаю, вы понимаете, что Алек ужасен. И что Энне с ним плохо. О каком счастье может идти речь, если он ее обижает, возможно и бьет.

Я нажал на звонок в дверь. Минуту никто не открывал, я подумал, что может Алек добрался до нее и не разрешает открыть дверь. Но нет, наконец Энна открыла дверь. На ее лице читается небольшой испуг, увидев мой разбитый нос. Она закрывает рукой свой рот и ничего не говорит, а продолжает смотреть. Эту тишину я решаю прервать.

–  Алек знает, что тебе не нравятся цветы от него. И да, он считает, что тебе вообще не нравятся эти «девчачьи веники».

Она лишь делает выдох и теперь вместо шока, на ее лице тревога. Она проходит в дом и я за ней, закрыв дверь.

–  Если ты обделался только ударом в нос, то меня ждет еще хуже. Ты понимаешь, что натворил?

–  Я понимаю, что происходит все болезненным для нас путем и вовсе я не так хотел. Но конец предполагает положительный.

Она вопросительно посмотрела на меня, ожидая, когда я объясню, что это за положительный конец.

–  Ты будешь когда-нибудь честной, я не прошу со мной. А хотя бы, чтобы ты себе признала, что Алек ужасен и нужно уходить с этих отношений, – немного повышая тон, в надежде, что она в этот раз услышит меня.

–  Ты думаешь я не пыталась. Тебе перечислить все разы, когда я хотела уйти от него?! И как видишь, я еще с ним. Да, мне плохо в этих отношениях. Да, мы часто стали ругаться, и он поднимал на меня руку. В последнее время я его все больше боюсь. Он изменил мне один раз и тогда я хотела уйти, но он мне не дал. Много раз я хотела уйти, но не могу! Ты этого хотел услышать, – в слезах отвечает Энна.

Именно это я хотел услышать, но не при таких обстоятельствах. Мне ее как-то стало жаль. Она не заслуживает, чтобы с ней так обращались. Я подошел к ней поближе, чтобы обнять, но она рукой показала жест, чтобы я не подходил.

–  Энна, может в этот раз получится, если я буду рядом? Он же ничего не сделает с тобой?

–  Ты просто не знаешь какой он человек. Он не всегда был таким ужасным и плохим. И я бы с таким не начала встречаться, – ответила Энна и села на кресло, готовясь продолжить историю, – у него большие проблемы с родителями. Он вырос в неблагополучной семье, все детство видел, как родители только пили. Детьми не занимались и оставляли иногда у бабушки. Поэтому с десяти лет он пытался начать зарабатывать, чтобы поднять свою младшую сестренку. Но не успела она пойти в школу, умерла на его руках. Он сказал, что от высокой температуры и винит себя в этом. Родители даже не пришли к ней на могилу. А когда он им это сказал, обвинять его начали, мол не уследил, какой из него старший брат и так далее. А год назад отец умер. Тоже сам хоронил его, так как у матери кроме очередной бутылки денег не было. После его смерти он стал таким агрессивным. До этого он очень бережно ко мне относился. Я хочу ему помочь, но мне также страшно с ним находиться. Я не всегда могу знать, как он поведет себя в той или иной ситуации.

–  Как на пороховой бочке живешь.

Энна только опустила глаза в пол и ничего не ответила. По ней было видно, как эта история очень трогает ее. Она очень искренне это говорила. Алек за три года ей стал уже родным человеком. Но она боится взять просто так и уйти.

–  Спасать Алека – это то же самое, что себя топить. Я могу помочь тебе уйти с этих отношений, если ты согласна, – я опустился на колени и смотрю в ее глаза, из которых вот-вот пойдут вновь слезы.