Спасти ЧАЭС: 1985. Книга 2
– Ну что за детский сад? – пробормотал я, оглядевшись по сторонам. Почти сразу столкнулся взглядом с Зайцевым.
Тот выдавил кривую усмешку, отправился в умывалку.
Ладно, мы негордые. Сорвал пододеяльник, смял его. Отправился за придурком, уже понимая, что гуталин был использован ими как предлог, чтобы взбесить меня. Взбесить не удалось, но внимание к себе они привлекли, безусловно. Неожиданно на моем пути возникло препятствие. Дверь каптерки распахнулась и оттуда выбрался Васильев – вид у него был странный, как будто что-то задумал.
– Оп, Савельев! – он ткнул в меня пальцем. – Так! Рыльно-мыльные процедуры закончил?
– Так точно, – вздохнул я, понимая, что стороннее обстоятельство обойти не получится.
– Вот и хорошо. Заходи, – он кивнул на дверь в каптерку.
– Зачем?
– Не понял. Савельев?! Это приказ! – возмутился сержант, тут же нахмурившись. – Сейчас наряд выхватишь. Ну?
Я кивнул, вошел внутрь, Васильев прикрыл за мной дверь.
Внутри каптерки уже сидели Петров и Бойко, оба в одних штанах, без верха. Оба вспотевшие. На полу лежал спортивный инвентарь. Ну, все ясно.
Частенько замечал, что после отбоя наши сержанты занимаются спортом. Очевидно, что к дембелю хотят массу нарастить, жир согнать ну и чтоб мышца появилась – нормальное желание каждого солдата, готовящегося к дембелю. Надо же потом покрасоваться накачанными мышцами?!
Для этого они заранее натаскали в каптерку гантели, гири. И по вечерам, через день устраивали прокачку, соревнуясь друг с другом. Иногда приходили сержанты с других точек, у которых личного состава не было.
– Так, Савельев! Ты вроде не дрыщ, давай так… – начал воодушевившийся Бойко. – Отожмешься больше, чем я, получишь банку сгущенки!
– Ну-у, ты не распыляйся особо, Серега! – фыркнул Петров, оценив приз.
– Нормально все! – тот, не приемля возражений, качнул головой. – Банка сгущенки – самое то! Я у Макара в столовой аж шесть банок отжал. Все равно столько сами не сожрем. Да и достала она уже. Лучше бы тушенку дал.
– Угу… А он где жрать будет? – Петров махнул в сторону двери рукой. – Под одеялом?
– А если я проиграю? – уточнил я, прервав дискуссию.
– Ха-ха… Э-э! Ну ладно… Наряд вне очереди во внешний патруль!
– Идет! – усмехнулся я.
Перспектива, конечно, так себе. Бродить по периметру в течение суток мне несильно хотелось, зато была куча времени подумать.
– Ну, тогда первый и начинай! – потер руки Бойко, затем достал из-под стола банку, бахнул ее на стол. – Вот суперприз! Давай, упор лежа принять!
Я принял стойку, начал под счет. Делали без контроля, расстояние от груди до пола не фиксировали. Мы же не на олимпиаде, в конце концов.
Первые тридцать раз прошли легко и быстро – Васильев считал, как положено, без обмана. Еще двадцать пять я сделал уже с должным усилием, но по правилам и в счет. Следующие двадцать пошли уже через силу и напор, таким образом, добив общее число повторений до семидесяти пяти. Иногда сержант филонил, пропуская отдельные повторения. Я не реагировал.
– Ну, Савельев! Выдохся? Нет? Что, неужели так сгущенки захотелось? – подначивал Петров, глядя то на меня, то на младшего сержанта Бойко. Последний стоял рядом со столом, вид у него был озадаченным.
В общем-то, на алюминиевую банку со сгущенным молоком внутри мне было фиолетово, тут дело принципа. Продолжал выполнять, уже порядком устав и вспотев. Появилась одышка, а мышцы, хотя и подготовленные, тоже начали ощутимо ныть. С каждым повторением все сильнее.
– Девяносто! Девяносто два! – Васильев уже просек, что я выдыхаюсь, а потому и считал уже с большим азартом. – Сто одиннадцать.
Зато Бойко все больше мрачнел – видать, счет был выше его возможностей.
На девяносто девяти я выдохся. Руки предательски подвернулись, и я рухнул плашмя на пол. Мышцы, словно задеревенели.
– Вот и все, – Васильев довольно хлопнул по столу. – Девяносто девять раз. Еще бы раз и сотка, ну да, силенок не хватило. Серега, мне кажется, он тебя сделает! Давай, твоя очередь.
Тот потер ладони друг о друга, вдохнул-выдохнул. Принял упор лежа и принялся за дело. Поначалу у него шло не очень – торопился и, видимо, считал, что не осилит, зато потом выровнялся. Дошел до восьмидесяти, приостановился, чтобы перевести дыхание. Силы почти исчерпал, но действовал лишь на морально-волевых и осознании того, что не может проиграть простому срочнику. То, что я был непростым срочником, во внимание не берем, потому что об этом знал только я.
Младший сержант упрямо выжимал повторения дальше, но все-таки не выдержал и рухнул животом на деревянный пол. Судорожно выдохнул, что-то процедил.
– Ну-у, Серега! Девяносто семь! Ты чего, еще пару раз выжать не мог! – разочарованно произнес Петров. – Тебя же Савельев сделал! Бабка ты чахлая!
– Отстань, ты и девяносто не вытянешь, – с досадой процедил Бойко, кое-как поднимаясь с пола и разминая затекшие руки. Посмотрев на меня, он с нескрываемым уважением произнес: – Молодец, твоя взяла, но сгущенку не дам. А то Кабанов увидит, вопросы будут. Он уже даже по сержантским тумбочкам роется.
– Как раз сам собирался отказаться! – пошутил я, бросив взгляд на банку. – А вот в наряд за территорию я все равно сходил бы.
– И на черта тебе это? – хмыкнул Васильев.
– Да что-то в роте душно, – признался я, вспомнив про «друзей».
Сержанты переглянулись.
– Не понял, это как?
– Да никак. Проветриться после госпиталя хочется.
– Темнишь, Савельев! Ну да ладно… Как раз завтра мой наряд, заступаю начальником патруля, – сказал Петров. – Со мной и пойдешь. Все. Дуй отсюда! Так, стоять… Что с пододеяльником?
Только сейчас они заметили, что в руке у меня был смятый и перемазанный гуталином пододеяльник.
– Ты что им, сапоги вытирал?
– Да нет, шутка неудачная, – пробормотал я.
– Возьми другой, завтра застираешь. Сегодня не успеешь, – внезапно смягчился Бойко.
Я произвел замену, затем двинулся к выходу. Толкнул дверь, шагнул на центральный проход и нос к носу столкнулся с Трусовым. Скорее всего, эта мышь казарменная стояла под дверью и подслушивала.
– И почему я не удивлен? – хмыкнул я, затем рассмеялся.
Ответа я от него не ждал, и так все было понятно. Прошел мимо, направился в сторону умывальной комнаты.
По пути взглянул на часы – до отбоя оставалось еще несколько минут.
Зашел, быстро смыл пот. Вытерся полотенцем. Из туалета послышались голоса. Кто там был, я и так знал.
Вышел. Как раз дневальный дал команду строиться на проходе.
Все двадцать пять человек выстроились в одну шеренгу. Из каптерки вывалился Васильев. Он уже привел себя в порядок – как ни крути, а за внешним видом временно исполняющий обязанности старшины следил и на построениях выглядел так, как требовал устав.
– Становись! Равняйсь! Смирно! – скомандовал сержант, окинув нас хмурым взглядом. – Равнение налево!
Приставив руку к голове, он двинулся в сторону канцелярии, но Кабанов выбрался оттуда и сам.
– Товарищ старший лейтенант, взвод к отбою построен. Личный состав проверен, в наличии!
– Вольно! – лениво отозвался тот, проходя мимо строя. – Жалобы просьбы или пожелания есть?
– Никак нет! – хором отчеканили двадцать пять глоток.
– Ну и хорошо, – он остановился, смерил всех нас недовольным взглядом. – Отбой!
Все бегом бросились к своим кроватям. Погасили свет, оставив только дежурное освещение.
Стоит отметить, что часть наших кроватей были двухъярусными. Их в шутку называли «паровозами». Они стояли друг от друга на расстоянии чуть менее метра. В связи с тем, что роты, как таковой, еще не было, многие кровати были пустые. На них лежали скатанные в рулоны ватные матрасы.
Я прекрасно понимал, ночью что-то будет. Наверняка Трусов все передал своим «землякам». И хотя мой удар в солнышко дал понять Зайцеву, что церемониться с ними я больше не буду, все же чувствовал – не дошло до них. Захотят отомстить.
Именно поэтому сначала я лег на свою кровать, а спустя минут десять, когда товарищи уже сопели, я перебрался на соседнюю, на второй этаж, где ранее спал рядовой Иванов. Его буквально несколько часов назад перевели в лазарет с подозрением на аппендицит.
Под свое одеяло подоткнул пару плотных подушек и вещевой мешок. Имитация того, что под одеялом кто-то есть, конечно, не самая лучшая. Но я был уверен, в темноте сработает.
Так и получилось.
Минут через сорок после отбоя, в мою сторону, словно мрачные тени, устремилось четверо уральцев, таща с собой чье-то шерстяное одеяло. Задумку я разгадал сразу – накинуть, скрутить. Ну а дальше надавать по мягким местам. Цель не то чтобы прям искалечить, а скорее, напугать и поставить на место. Ну и чтоб пару синяков тоже осталось.
Вот они поравнялись с моей кроватью – я сразу опознал, кто из них Зайцев. Шептались, чем-то шуршали. Резко накинули одеяло сверху и принялись бить ногами, кулаками. То ли никого не смутило, что слишком уж мягкое у меня тело, то ли увлеклись процессом… Не знаю.
– Все, хватит, – зашипел кто-то, остановившийся первым.
– И правда, хватит! – усмехнулся я, затем резко выпрямил ногу и зарядил прямо в морду первому попавшемуся. Тот булькнул, ударился головой о кровать. Второй, дернулся ко мне навстречу, но я отработал его тем же приемом, что и первого. Тот сразу откатился куда-то в соседний проход, пропав из виду.
Зайцев, сообразив, что их надули, яростно зашипел. Разглядев меня на втором этаже соседней кровати, устремился в мою сторону. Я ловко спрыгнул вниз с обратной стороны, рванул влево. Уже в проходе, ловко увернувшись от неумелой «двойки» противника, я втащил ему точно в подбородок. Тот клацнул челюстями и, словно мешок с цементом, с грохотом приземлился между двух тяжелых армейских табуретов.
Что тут началось…
От неожиданно громкого звука, некоторые товарищи проснулись, непонимающе вертели головами, пытаясь понять, что произошло. Кто-то вскочил. Посыпались вопросы – неразбериха полная.
Ну а я, шагнув к поднимающемуся Зайцеву, ухватил его за ноздри, и подтащив к себе, процедил:
– Если еще раз, ты, мразь, или твои дружки ко мне сунутся, я тебе ухо откушу! Понял?
Тот возмущенно мычал, пытался вырваться. Кажется, его лоб был рассечен, на голове шишка – хорошо же он грохнулся.
Я понимающе кивнул, дал ему в челюсть. Клацнуло.
– Прости, не понял! – я приблизил ухо к его рту. – Что ты сказал?
Но тот только что что-то лепетал, плюясь кровью.
– Ладно. Позже поговорим! А пока будем считать, что ты меня понял, – я отпустил его и ловко шмыгнул под свое одеяло.
– Что происходит?! – со стороны раздался приближающийся топот сапог и суровый голос дежурного по роте. Это был Васильев.
В нашем крыле вспыхнуло дежурное освещение.
Только сейчас заметил, что Трусов тоже был в числе этой карательной группы – стоял и жался спиной к колонне. Оказалось, по счастливому стечению обстоятельств, а также собственной трусоватости, он снова не пострадал. Просто стоял и растерянно смотрел на своих подельников, которые поднимались с пола.
Зайцев пускал кровавые пузыри, но продолжал сидеть на полу.
– Что за ерунда? – Васильев уже был тут как тут, стоял и смотрел непонимающими глазами на уральцев. – Зайцев? Китаев? Трусов! Какого черта вы тут делаете? Вы спите в соседнем ряду!
Сержант перевел на меня вопросительный взгляд, но я умело соорудил сонное лицо, картинно собрал глаза в кучу. И вообще сделал вид, словно я тут ни при чем. Получилось очень правдоподобно.
Прокатило.
Зайцев вытирал разбитую губу, Китаев зажимал нос – моя нога прилетела ему точно в пятак. Если бы с обувью, нос сломал бы гарантированно, а так только мягкие ткани повредил.
– Так! Ну-ка, марш в умывалку, приводить себя в порядок! – приказал Васильев, затем продолжил: – А потом все трое ко мне в каптерку. Послушаю ваши страшные истории, как один споткнулся и упал, другой нес одеяло и случайно ударился о кровать, а третий…
С третьим все было в порядке.
Из канцелярии неожиданно высунулся старший лейтенант Кабанов.
– Дежурный, что там за черт?
– Рядовой Зайцев упал с кровати, все нормально, – отозвался сержант. – Сейчас разберемся!
Дверь в канцелярию хлопнула – недовольного жизнью старлея такие мелочи не интересовали. Старшина сам примет меры, не маленький уже. Его, похоже, вообще ничего в подразделении особо не волновало. Должность тоже, надеялся в самое ближайшее время соскочить куда-нибудь.
– Ну, чего встали? Шагом марш! – повторил команду Васильев, буравя их недовольным взглядом.
Куда деваться?! Вся эта гоп-компания уныло поплелась в умывалку. Дневальный погасил свет, а я повернулся на бок и довольно улыбнулся. Красиво получилось, да и я не при делах остался. Вряд ли эти «земляки» расскажут сержанту, что я один всю компанию на пятую точку посадил…
Так и заснул.
Спустя примерно семь часов традиционно прозвучала команда:
– Подъем! Строимся на центральном проходе!
Взвод повскакивал с кроватей, толкаясь и мешая друг другу, рванул на построение. С утра в казарме было не так уж и тепло, поэтому все мгновенно взбодрились.
Васильев вышел перед строем, туда же подошли младшие сержанты Петров и Бойко.
– Товарищи солдаты! – начал Бойко, осматривая личный состав. – Вы охренели?
Некоторые, кто спал крепко и были еще не в курсе, растерянно озирались по сторонам, гадая, в чем причина. Другие тоже пока недоумевали.
– Ночью, трое ваших сослуживцев заболели лунатизмом! – продолжил сержант. – Один случайно упал и об табурет разбил губу, другой треснулся лбом об раму кровати, а третий вообще… В общем, неважно. Я настоятельно рекомендую следующее… Еще раз увижу подобное, будем все вместе заниматься лечением этого недуга. Все ясно?
– Так точно! – ответили двадцать с лишним глоток. Естественно, не все – пострадавшие в это число не входили.
– Вот и ладно! Через пять минут строимся на утреннюю пробежку! – слово взял Петров. – Проветримся, а то вы как сонные мухи! Разойдись!
Пробежка прошла успешно, затем были утренние процедуры в умывалке, затем построение на завтрак. Мне на глаза попался Зайцев.
Тот старался на меня не смотреть, отводил глаза. Нижняя губа опухла, на голове большая шишка. На лбу заметное рассечение – наверное, когда падал, тормозил лбом. Вид у него был невыспавшийся – неизвестно, сколько времени они провели в каптерке.
Я решительно подошел к Зайцу на выходе из столовой. Толкнул плечом.
– Прости, не заметил. О, ну что, ко мне какие-то претензии есть?
Тот нервно дернул плечом, но не ответил.
– Не слышу!
– Нет, – пробурчал тот. Его аж передернуло при этих словах.
Конечно, тяжело признавать собственное поражение, особенно в его случае. Мало того, что не смогли прогнуть под себя, так еще и люлей получили, сначала от меня, потом ночью от Васильева.
Сержант ведь тоже не дурак. Догадался, что именно эти трое пытались совершить. И тот нюанс с перемазанным пододеяльником тоже. Беседа в каптерке затянулась надолго, поэтому он все узнал. Со мной говорить не стал, да и смысл?
Отмечу, что больше эта компашка земляков в мою сторону даже не смотрела. Правда, они еще пытались найти себе другую жертву, но кажется, безуспешно.
После обычного завтрака наш взвод отправился на специальные занятия.
Я планировал поскорее наверстать то, что пропустил, пока валялся с пневмонией в госпитале – чувствовал, очень пригодится. Теория сама по себе меня не завлекала, слишком все однообразно было. То, что считал нужным, записывал в специальную тетрадь, хранящуюся в секретном отделении. Их нам выдавали секретчики, специально на то уполномоченные. К концу обучения там набралось достаточно нужного материала.
А вот практика мне очень нравилась. Работать на специальной аппаратуре, одно название которой держалось в секрете, было очень интересно. Тут, кстати, очень многое зависело от преподавателя – если он тупо монотонно читал с методички, то грош-цена такому учителю. А вот если он насквозь изучил свой предмет, знал в нем каждую собаку и умел заинтересовать, приводя примеры – вот он залог успеха.
Нам повезло – попался именно такой. В течение декабря он не только разжевал нам весь материал и обучил работать на технике специальной связи, но и показал все нюансы, с которыми мы могли столкнуться. Подробно разъяснил проблемные моменты и как их решать. Теперь, со всей уверенностью я мог заявить, что готов к сдаче зачетов.
Их определили на пятнадцатое декабря. Обычные дисциплины мы сдавали прямо в процессе обучения. Всего зачетов было пять – общевоинские уставы, строевая подготовка, физическая и тактическая подготовки. Еще был отдельный зачет по сдаче норматива одевания общевойскового защитного комплекта и противогаза.
Со всем этим я справился на отлично. Строевую я еще с прошлой жизни не любил, но от нас и не ждали чего-то феноменального. Так что справился без проблем.
А вот спецкурс включал в себя сдачу зачетов по всем трем предметам, которые и решили бы мою дальнейшую судьбу.
Правда, слишком уж недобро смотрел на меня Кабанов…
Глава 3
Но пока я готовился к сдаче зачетов, произошло еще одно значимое обстоятельство, которое в значительной мере, тоже повлияло на мою дальнейшую судьбу.
Так уж вышло, что во внешний патруль я пошел не сразу, а намного позднее. Младший сержант Петров на одной из утренних пробежек серьезно подвернул ногу и, соответственно, с предстоящего наряда соскочил, причем аж на три недели. Как следствие, все почему-то переигралось – наряд в полном составе заменили. Меня неожиданно сняли с занятий и отправили в расположение готовиться к заступлению в наряд по роте, где, в общем-то, ничего интересного не было.
В патруль я попал уже с Бойко, во второй половине декабря.
Задачи у патрулирующих были очень простые, но вместе с тем ответственные – совершать обход всей подконтрольной территории, проверять целостность ограждений и в случае обнаружения каких-то подозрительных моментов, немедленно сообщать начпату. Тот уже докладывал дежурному по части, где и принималось окончательное решение и меры воздействия.
Пришлось утепляться.
Считай, почти сутки на улице, а декабрь выдался холодным и сырым. Именно из-за влажного Краснодарского климата, температура здесь ощущалась совсем иначе. Там, где было минус десять, здесь ощущалось как все минус пятнадцать, а то и больше. Заметил, что на этом фоне у меня обострился сухой насморк.
Нам зачем-то выдали тулупы из овчины, пожелтевшей от времени. Мне сразу вспомнился фильм с Вином Дизелем, где тот щеголял как раз в таком тулупе. На ногах валенки, сверху шапка. Одевать их сразу не стали, решили пока обойтись бушлатами и обычными сапогами – не минус сорок же.
Всего было организовано три группы по два человека, у каждого определен свой участок. Все вместе обходили воинскую часть по периметру, ничего сложного. Группа доходила до границы своего участка, поворачивала обратно. И так целые сутки, каждый час. Ночью все то же самое. Периодически можно было заходить погреться или выпить чаю в специально оборудованном пункте обогрева, но это когда совсем тяжко будет.
Младший сержант Бойко провел быстрый инструктаж, затем распределил участки. Сам он, как начальник, на обходы не ходил, а лишь принимал от нас доклады и отчитывался в дежурной части. Ну и вел документацию, иногда заменяя дежурного по КПП, когда тот уходил на прием пищи.
– Савельев, ты старший второй группы, – заявил он, сразу выделив меня среди остальных. – Так, вы со Степановым двигаетесь по участку номер два. Там территория глухая, ворот нет – сплошная стена. Да, кстати, часть освещения неделю назад демонтировали, тянут новую линию. Поэтому осторожнее, ноги не переломайте в темное время суток, грязи там хватает. Вопросы?
– Вопросов нет.
– Ну и отлично.
Наряд приняли, из оружия получили только штык-ножи. Автоматы Калашникова были положены только для караула. У каждого был аккумуляторный фонарь П-2, в серебристом корпусе, с длинной рукоятью.
Погода выдалась не самая лучшая, дул холодный пронизывающий ветер. Температура скакала в районе нуля градусов. Срывался редкий снег – не похоже, чтобы было что-то серьезное. Так, одно название.
Первые два обхода мы сделали без проблем. Маршрут простой – примерно метров четыреста до угла, а после него еще пятьсот. Там граница с крайней точкой третьей группы патрульных. Вдоль забора ни асфальта, ни бетона не было – утоптанная земля, местами раскисшая от влаги.
Какие тут могли быть нюансы? Да никаких.
Часть расположена глубоко в полях, до ближайшего населенного пункта километров семь. Нет, местных здесь хватало, но все прекрасно знали, чем чревато лезть на охраняемую территорию. Да и что там брать-то?
Оружие и боеприпасы надежно заперты на складе ракетно-артиллерийского вооружения, а тот под круглосуточной охраной караула. Столовая и продовольственный склад? Перспектива так себе. Нет, ну в теории продукты, конечно, воровать можно, но вряд ли нашелся бы индивид, который полезет на территорию воинской части за тушенкой. Оставался еще лазарет, но там особо не разбежишься. Про секреты я вообще молчу, кому они сдались?!
Вскоре стемнело. Судя по моим наблюдениям, было около десяти вечера. В казарме уже дали отбой – вот, где хорошо, лежишь под теплым одеялом и хорошо тебе. А тут: грязно, мокро и холодно.
Свернув за угол и двигаясь вдоль ограждения, мы периодически отключали фонари, чтобы те не сели раньше времени. Да и внутреннего освещения было достаточно, чтобы не провалиться в какую-нибудь канаву. Степанову быстро это дело наскучило – все одно и то же. Вокруг ни души.
Я случайно обратил внимание на то, что далеко в поле, где проходила одна из многочисленных дорог, горела пара огоньков. Автомобильные фары, не иначе. Наверняка определить было сложно, но, кажется, свет не приближался и не удалялся. Расстояние до машины было около восьмисот метров, но я вполне мог ошибаться.
– Дим, гляди туда! – я указал в сторону увиденного. – Машину видишь?
– Ага. Грузовая, вроде, – прищурился Степанов. – Хотя, черт его разберет. Будем докладывать?
– А что тут докладывать? До нее почти километр, мало ли кто там может быть.
Особого значения мы не придали. Хоть поселений рядом и не было, это мог быть кто угодно. Начиная от каких-нибудь заблудившихся колхозников, у которых тарантас сломался, и, заканчивая военными, которым срочно понадобилось что-то перевезти. Даже те же связисты вполне могли выбраться на очередной полевой выход или еще куда-нибудь. Согласно обязанностям, мы должны были фиксировать и докладывать обо всем, что вызывает подозрение. Но не в этом случае – слишком уж далеко.
Мы продолжили движение. Как назло, посыпал мелкий снег, ветер усилился. Так прошло минут десять. В какой-то момент я заметил, что свет погас. Ну, подумаешь, уехала машина. Из-за погодных условий не разглядеть дальше трехсот метров.
Дошли до конца маршрута, потоптались на точке. Ничего подозрительного здесь тоже не было. Впереди, светя фонарями по сторонам, показалась вторая патрульная группа – она двигалась к нам навстречу. Дождавшись и перекинувшись с товарищами парой слов, мы со Степановым отправились в обратный путь. Вообще, такой метод патрулирования был малоэффективным. Любой сторонний наблюдатель быстро раскусит такую схему, воспользовавшись этим в своих целях. Но командование считало такую меру вполне достаточной.
Следующие метров сто ничего необычного я не заметил – повсюду темнота, грязь. Снег летел в глаза, отчего те слезились. Видимость плохая, но терпимая. Ограда цела, ничего постороннего в поле зрения не было. Граница с полем представляла собой перекопанную трактором борозду, за которой росла сухая трава.
Миновав примерно половину пути, я вдруг заметил, что у одной из секций откуда-то появились комья грязи, как будто счищенные с сапог. Причем довольно много. И что-то мне подсказывало, что когда мы проходили здесь в прошлый раз, этих комьев тут не было. Я подошел ближе, наклонился и осмотрел.
Отчетливо было видно, что в грязи присутствует смятая сухая трава – как если бы кто-то шел полем, а добравшись до ограды, решил почистить ноги. Выглядело как минимум странно. Мародеры?
– Дим! Ты ноги чистил? – поинтересовался я, вертя головой по сторонам.
Чутье военного дало о себе знать. И хотя я пока еще ничего не заметил, все равно внутренне напрягся. Любой другой на моем месте, скорее всего, просто прошел бы мимо, даже не обратив внимание на такую мелочь. Именно это и продемонстрировал мой напарник – для него грязь, как грязь, ее тут полно.
– Не-а. Толку-то? – громко зевнул Дима. – Через несколько метров опять налипнет. Пойдем уже, Леха. Чаю хочется.
Я выпрямился. Уходить не торопился.
Внимательно осветил фонарем ограду. Во всем секторе она была выполнена из простой сетки-рабицы, натянутой между столбов. Высота примерно метра два с половиной, может чуть больше. Сами столбы находились на равном удалении друг от друга, были вкопаны в землю, а для надежности еще и залиты бетоном. Сверху над сеткой шел ряд колючей проволоки, но ее натяжение оставляло желать лучшего. Многие крепления проржавели, и местами проволоку прицепили абы как. И именно в месте, где была грязь, «колючка» сильно просела, как будто бы случайно.