Кошмарный робот
Швиков долго стоял в зловещей тишине, которую то и дело прерывал оглушительный треск со стороны раскаленной электропечи. Воздух казался заряженным электричеством и почти не ощущался. Время, отпущенное ему, не давало преимущества, а только расшатывало нервы, и, когда он с опаской оглядывал металлическую шахматную доску, медные квадраты казались раскаленными докрасна, и опасная иллюзия, что стальные квадраты холодны и безопасны, занимала все большее место в его сознании.
С криком ужаса он быстро отдернул ногу.
С трудом обуздав желание прыгнуть, он встал, балансируя на левой ноге, и осторожно приблизился к стальному квадрату носком правой. Когда носок ботинка коснулся стального квадрата, Швиков почувствовал, как по его телу прошло странное ощущение. С криком ужаса он быстро отдернул ногу и замер, наклоняясь то вправо, то влево, как высокое дерево, колеблющееся перед падением. Чтобы удержаться, он пригнулся.
– Пощадите! Пощадите! – кричал он. – Я уже достаточно наказан. Я убил человека, но его смерть была внезапна, а не такой чудовищной пыткой, как эта. Я достаточно наказан.
– Неправда, – сказал старик. "Око за око".
Все самообладание покинуло жертву. Из положения приседа он прыгнул, как тигр. Почти перед тем, как его вытянутые руки коснулись полированного металла, тело выпрямилось и застыло в рывке, и когда он с шипящим звуком упал замертво на шахматную доску, старик освободил рычаг от рокового зацепления. На его суровом лице не было сострадания к казненному, напротив, глаза блестели научным пылом исследователя. Он поднялся, перевернул тело ногой, снял один из башмаков и отодрал изнутри тонкую пробковую подошву.
– Как я и думал, – пробормотал он. "О, ирония невежества! Ведь существовало единственное условие, которое я не предусмотрел. Я знал, что он был защищен, как только ступил на вторую клетку, и, если бы мужество не покинуло его, он мог бы невредимым пройти по доске, как в средневековые времена праведники проходили через испытание раскаленными лемехами" (В Средние века подозреваемого в совершении преступления подвергали испытанию, когда он должен был выдержать опасное испытание, чтобы доказать свою невиновность; одним из примеров было требование пройти по раскаленной стали длинного лемеха, прикрепленного к основанию почвообрабатывающего орудия).
1893 год
Игра в шашки
Фред М. Уайт
Клиффорд Стил спокойно констатировал, что игра окончена, и его противник радостно признал этот факт, дав понять, что в игре в шашки есть нечто большее, чем люди себе представляют. Эти двое играли, удобно устроившись в роскошном холле отеля "Брема Касл" в перерывах между сигарами. Где-то вдалеке играл оркестр, слышалось крещендо звонких голосов, мягкий шелест драпировок. Высокая девушка с белоснежным печальным лицом прошла мимо, когда Стил собирал шашки. Она внезапно остановилась.
– Может быть, вы хотите сыграть, мисс Денбери? – осведомился Стил. Его недавний противник отошел в сторону. – Если да…
– Я ненавижу эту игру, – произнесла Анжела почти со страстью. – На мой взгляд, в ней есть что-то ужасно странное… Мистер Стил, вы хорошо играете?
Девушка сделала паузу, и ее взгляд внезапно изменился. Остроглазый, проницательный молодой адвокат пристально смотрел на нее. Несомненно, простая неприязнь к невинной забаве не могла так глубоко затронуть ее чувства. Анджела Денбери стала еще красивее, чем тогда, когда Стил впервые встретил ее на Давос-Платц около восемнадцати месяцев назад, но в то время белая печаль на ее лице была светящимся счастьем безответственной юности. В последнее время уходящие месяцы внесли в жизнь Анджелы Денбери грустные нотки. Она присела рядом со Стилом и принялась осторожно обмахивать себя веером.
– Мистер Стил, – резко сказала она, – вы помните Раймонда Хэйра?
Стил кивнул. Он начинал вспоминать. Раймонд Хэйр был в то время на Давос-Платц… Безусловно, красивый, здоровый молодой парень, у которого все было хорошо. На лице Анджелы появился румянец.
– Если я могу вам помочь, – предложил Стил, – пожалуйста, обращайтесь ко мне.
– Да, да. Вы очень хороший. Когда я встретил вас вчера в коридоре, мне пришло в голову, что вы располагаете к себе… Вы понравились Раймонду, более того, вы были очень дружелюбны в Давосе. Вы знаете, что Хэйр Парк, резиденция Раймонда, находится недалеко отсюда?
– Тогда я обязательно заеду туда и навещу его, – сказал Стил. – Надеюсь, он здоров. Хотя спортсмены такого класса никогда не болеют и не хворают.
– В действительности, вы совершенно не правы, – ответила мисс Денбери. – Раймонд умирает. Он умирает от разбитого сердца. И будет милосердно, если его заберут до того, как он окончательно потеряет рассудок.
Стил был глубоко потрясен. Что-то подсказывало ему, что он должен услышать еще кое-что, но у него было слишком много такта и деликатности, чтобы задавать вопросы. Под мечтательный шум оркестра и улыбающиеся лица вокруг него, казалось, трудно сразу понять трагедию, нависшую над двумя жизнями.
– Это кажется почти фарсом, – продолжала Анжела, – по крайней мере, в некотором смысле. Минуту или две назад вы были удивлены моей вспышкой гнева из-за простого вопроса об игре в шашки. Если бы эта игра никогда не была изобретена, я была бы сегодня счастливой девушкой с…
– Раймонд Хэйр, – пробормотал Стил. – Не примете ли вы меня в свое распоряжение? Все, что в моих силах сделать, я сделаю с радостью.
Прошло несколько мгновений, прежде чем Анджела ответила. Ее темные глаза были устремлены в пространство.
– Вы верите в предсказания, баньши и оккультные вещи? – спросила она вдруг.
– Нисколько, – ответил Стил. – Я нашел воздух криминальных судов удивительно эффективным в раскрытии загадок такого рода.
– Тогда вы бы с подозрением отнеслись к игре в шашки, разыгрываемой в полночь невидимыми руками в старом замке.
– Так и есть. Это все очень подходит для страниц рождественской сказки.
– Мистер Стил, я сама это видела, я чувствовала ледяной сквозняк, я слышала звон стали, я видела, как двигаются красные и белые фигуры. И когда игра будет сыграна пятьдесят второй раз подряд в субботу вечером, Раймонд Хэйр умрет – если сначала не сойдет с ума".
Последние несколько слов были произнесены с глубочайшей печалью. Они были тем более печальными, потому что звучали так странно, как будто были здесь не к месту.
– Исполнение предания, – пробормотал Стил. – Пожалуйста, расскажите мне эту историю. Вы даже не представляете, как глубоко я заинтересован. Эти призрачные соперники играют за жизнь живого человека. Я, как лучший игрок, очень хотел бы побывать на одном из этих состязаний. Неужели всегда побеждает кто-то один?
– О, нет! Иногда один игрок, а иногда другой. Если в большинстве случаев красный выиграет, то жизнь Раймонда будет сохранена. В противном случае – о, мистер Стил! возможно ли, чтобы такое действительно было?
Светский человек скептически улыбнулся. Эти семейные легенды были, как правило, очень занимательны. Он намекнул, что очень хотел бы услышать эту.
– Я могу рассказать вам в нескольких словах, – сказала Анжела. – Хэйры и Монки всегда были злейшими соперниками, и когда началась Война Роз, главы двух домов выбрали разные стороны. После поражения на Босвортском поле Аливард Монк бежал из дома, а Эмиас Хэйр выдал его. Первый застал второго врасплох глубокой ночью за диковинной шашечной доской в большом зале. Затем произошла схватка. Никто из них не был вооружен, но рапир в доме было предостаточно. Монк поклялся, что либо он, либо Хэйр должны умереть. Тогда они сыграли в шашки на жизнь друг друга, и Аливард Монк выиграл. Эмиас Хэйр передал рапиру победителю, и тот пронзил его сердце на глазах у жены несчастного, которая спустилась посмотреть, почему ее муж не ложится спать. И с тех пор, в течение года после смерти главы семейства Хэйров, эта призрачная игра проводится каждую субботу вечером. Без сомнения, вы слышали много подобных легенд, но я сама видела, как это происходит. Иногда проклятие минует несколько поколений, но сейчас оно действует на Раймонда Хэйра так же, как и на его отца. Последний знал, что его конец близок, и он наступил. Через неделю после окончания своего трудового года он сломал шею на охоте.
– Это могло быть совпадением, – предположил Стил.
– О, я допускаю это! – воскликнула Анжела. – Тем более, что с того ужасного случая, когда жена по рассеянности обнаружила его, Хэйры были очень нервной, эмоциональной, склонной к фантазиям семьей. Однако сейчас все идет своим чередом, и Раймонд не выдержит такого напряжения. Если его не доведут до самоубийства, его разум должен сдаться. А мы были так счастливы вместе, мы так горячо любили друг друга. А теперь, а теперь…
Девушка сделала паузу, на ее ресницах, как бриллианты, блестели слезы. Глубокая печаль на ее лице тронула Стила до глубины души.
– Позвольте мне задать вам один конкретный вопрос, – сказал он. – В случае смерти Раймонда Хэйра, кто вступит в права собственности?
Анджела Денбери не совсем понимала. Вместе с Хэйром жил пожилой троюродный брат, очень приятный человек, который, по ее мнению, был ближайшим родственником. Джордж Минтон когда-то был великим геологом или кем-то в этом роде, но отказался от карьеры ради Хейра. Стил небрежно кивнул, но сделал соответствующую пометку.
– Теперь расскажите мне что-нибудь об этих явлениях, – попросил он. – Когда и при каких обстоятельствах вы увидели это своими глазами?
– Ну, конечно, я знала об этом уже много лет, – ответила Анджела. – Раймонд рассказал мне, как эта штука действовала в случае с его отцом. Но это было около пяти лет назад, и, в конце концов, все основывалось на показаниях слуг. Кроме того, отец Раймонда был очень суровым человеком и в любом случае не смог бы долго прожить. Раймонд никогда не видел, как двигаются эти металлические шашки, вплоть до того момента, как мы обручились, а потом была большая домашняя вечеринка в Хэйр-Парке. Я никогда не забуду его лицо на следующее утро. По моей настоятельной просьбе секрет был сохранен от всех, кроме мистера Минтона. В то же время я не могла заставить себя поверить в эти явления. Я решила сама убедиться в этом в следующую субботу вечером, когда в доме станет тихо.
– Чуть позже полуночи я спустилась в большой зал с флагами. Ночь была теплая, и я не чувствовала никаких неприятных ощущений. Я дошла до места, где стояла странная металлическая шашечная доска с металлическими фигурами на ней. У меня возникло странное чувство, что за мной кто-то наблюдает. В зале всегда горели одна или две электрические лампы, и я набралась смелости. Затем, с чувством, что все это полная ерунда, я спряталась за занавеской.
– По истечении десяти минут по залу пронесся ледяной сквозняк. Послышался какой-то ропот, похожий на звуки борьбы, небольшая пауза, затем, к моему ужасу, одна из шашек зашевелилась! Лишь огромным усилием воли я удержалась от громкого крика. . . . В общем, я наблюдала за этой хитроумной, странной игрой, пока не победили белые – белые, цвет дома Йорков, за которых выступал Аливард Монк. Если бы на столе лежали материальные руки двух чемпионов, игра была бы ничуть не лучше. Я видела, как взятые фигуры поднялись в воздух и с глухим звоном упали на стол, потом услышала стук тела и звяканье рапиры, которую победитель небрежно бросил на пол. Если вы спросите меня, что произошло после этого, я честно отвечу, что не знаю. Когда я снова пришла в себя, я лежала на полу своей спальни, а часы в конюшне били три.
Девушка сделала паузу с протяжным вздохом; ее темные глаза были полны боли. Она полуобернулась к своему собеседнику, чтобы посмотреть, не улыбается ли он ей. Но на строгом, чисто выбритом лице Стила улыбки не было.
– Можете ли вы поверить в мою историю? – спросила Анджела.
– До последнего слова, – быстро ответил Стил. – Я уверен, что ваши глаза вас не обманули. Я также уверен, что этому есть какое-то объяснение. И теперь я собираюсь помочь вам, если смогу. Прежде всего, вы не должны никому сообщать о том, что поведали мне – даже Раймонду Хэйру. Он должен понять, что семейная тайна осталась неприкосновенной. Далее, вы должны устроить так, чтобы я на несколько дней стал гостем в Хэйр-Парке. Приезжает ли Хэйр сюда вообще, чтобы увидеться с вами, я имею в виду?
– Два или три раза в неделю, на самом деле, я живу в этом отеле, чтобы быть рядом с ним. Он настаивает на разрыве нашей помолвки, но пока есть жизнь, есть и надежда, и я никогда не откажусь от Раймонда, никогда!
– На самом деле, я уверен, что для этого не будет причин, – тепло сказал Стил. – Напишите и попросите Хэйра приехать к вам завтра. Скажите, что утром я уезжаю в Шотландию, и моя комната уже занята. Под предлогом того, что я не смогу здесь оставаться, я попрошу мистера Хэйра приютить меня на день или два.
– Он будет в восторге. Лицо старого друга отвлечет его от…
– Тогда решено, – жизнерадостно сказал Стил. – Сейчас я пойду в свою комнату, где смогу все хорошенько обдумать за сигарой. Кроме того, мне нужно будет написать одно-два важных письма. Спокойной ночи.
Он тепло сжал руку девушки, оставив в ней сияние и ощущение счастья, с которым она давно не была знакома. Он сидел у своего окна, пока шум и грохот отеля не стихли; он смотрел в темноту с зажатой между зубами сигарой. Постепенно в его голове начало формироваться нечто похожее на теорию. Затем Стил включил свет и написал несколько писем, которые решил отправить лично. Одно было адресовано известной фирме частных детективов. В нем не было ничего, кроме имени одного человека, написанного посередине страницы, и вопроса после него. Стил мрачно улыбнулся, скрепляя конверт и запечатывая его; после этого он выбросил эту историю из головы и отправился спать.
II
Закурив послеобеденную сигару, Стил задумчиво разглядывал принимавшего его хозяина. Присутствовал еще один человек – невысокий, с приятным лицом и открытой улыбкой, которого Стилу представили как Минтона. Сам Раймонд Хэйр делал на скатерти рисунки из хлебных крошек. Он был смертельно бледен, напряженно молчал и лихорадочно играл. Его темные глаза странно расширились, веки быстро и нервно подергивались. Стил знал двух человек, которые прошли через всю осаду Кимберли, и он узнал те же симптомы – нервозность наихудшего вида.
– Вы должны быть здесь счастливым человеком, – сказал он. – Я никогда не видел более совершенного образца Тюдоровского дома. Человек, владеющий семью Ромни, не может быть несчастен. Как вы думаете, мистер Минтон?
Минтон улыбнулся в своей приятной манере. Хэйр вздрогнул. Казалось, он был на грани вспышки гнева, но сдержался.
– Я никогда не бываю счастлив в субботу вечером, – сказал он, как бы обращаясь больше к самому себе, чем к кому-либо другому. – Что за чушь я несу!
Стил вежливо изобразил недоумение, а Минтон выразил досаду. С дальней стороны электрической подставки для цветов Стил мог наблюдать за двумя остальными. Электрические лампы в старых медных светильниках были повсюду. Ночь была немного прохладной, так что в глубоком старомодном камине поблескивал электрический радиатор. Раймонд Хэйр поднялся со своего места, бормоча, что он что-то забыл. Его лицо было ужасно бледным, а на лбу выступили крупные капли, но Стил старался не подавать вида.
– Мой племянник в последнее время не совсем в себе, – сказал мистер Минтон.
– Не совсем, – усмехнулся Стил. – Это моя любимая аксиома, что человек, у которого есть все, никогда не бывает по-настоящему счастлив. Для меня же смена отеля на такой дом – большое удовольствие. Как чудесно сочетаются электрические лампы с этими старыми стенами! А ваши печки подключены к одному проводу?
Минтон объяснил, что для печей был предусмотрен второй провод. Если обычное освещение выходило из строя, то у них всегда были печи, на которые можно было положиться. Схема была его собственной, хотя он и не утверждал, что знает что-то о технической стороне дела.
– Значит, вы не изучали электричество? – небрежно спросил Стил.
– Мне стыдно сказать, что я ничего об этом не знаю, – рассмеялся Минтон. – Возьмите сигару и приходите сыграть партию в бильярд. Осмелюсь предположить, что Раймонд скоро снова спустится.
В целом, вечер был очень скучным, и Стил не раз мечтал снова оказаться в отеле. Хэйр был мрачен и неспокоен, а Минтон, казалось, с тревогой следил за ним. После третьей партии Стил положил свой кий и наотрез отказался играть дальше.
– Боюсь, что мы оба не в лучшей форме, – сказал он. – Поскольку сейчас уже одиннадцать часов, я не осмеливаюсь более играть, чтобы игра не затянулась до воскресенья, что является одним из недостатков субботнего вечера.
– Ночь – это суббота, – неожиданно сказал Хэйр. – Кто-то ходит по моей могиле. Надеюсь, завтра мне будет лучше.
Стил пробормотал нечто уместное. Лично он хотел предложить послать за доктором и попросить кого-нибудь присмотреть за хозяином, но об этом не могло быть и речи. За стенами психушки он никогда не видел ничего подобного тому лицу, с которым его друг повернулся к нему в этот момент. Ни один разум не смог бы долго выдерживать такое напряжение.
В доме стало тихо, в холле и коридорах горел слабый свет. Большую часть времени Стил сидел в своей комнате и курил. За несколько минут до полуночи он бросил сигарету и вышел в коридор. Он выглядел очень мрачным и темным, несмотря на пятна света то тут, то там. Черные стены с портретами, призрачные фигуры в доспехах – все это будоражило воображение. Хорошо владея собой, Стил ощущал учащенное сердцебиение, пока спускался по лестнице. Вскоре он стоял на отполированном дубовом полу рядом с роковой шашечной доской, на которой были аккуратно расставлены фигурки.
Стил принялся внимательно изучать диковинку. Доска стояла на тонкой железной ножке, причудливо украшенной луженой медью. Ножка была украшена такими же богатыми завитками; верхняя часть представляла собой совершенный образец искусства железных дел мастера. Ножка была привинчена к полу, так как ее можно было опрокинуть. Двадцать четыре шашки были сделаны из какого-то металла; столешницы были покрыты красной и белой эмалью. В целом это было изящное произведение искусства, которое можно было увидеть на аукционе Кристи и за которое можно было выручить до тысячи фунтов. Пока Стил стоял там, часы пробили полночь.
Почти мгновенно коридор наполнился ледяным потоком воздуха. Стил огляделся, ожидая найти где-нибудь открытое окно, но его не было видно, и холодный воздух продолжал дуть. Откуда-то сверху доносился слабый стонущий звук – странный звук, способный расшатать не слишком закаленные нервы. Стил почувствовал его воздействие.
Он на мгновение отступил назад, и в этот момент одна из красных шашек переместилась на квадрат. Стил отчетливо услышал скольжение металла по металлу. По позвоночнику пробежало диковинное ощущение, у корней волос появилось странное покалывание. На мгновение у него возник дикий порыв броситься обратно в свою комнату и запереться там.
– Я не удивлен состоянием Хэйра, – пробормотал он. – Такое событие, уведенное неожиданно, испытало бы нервы самого сильного человека.
Призрачная игра продолжалась. Стил подавил страх, сковавший его. Он наблюдал за происходящим с живым любопытством, которое было почти равносильно страданиям. Призрачное состязание не только продолжалось, но и было мастерским. Шашки толкали вперед и брали, они взмывали в воздух быстрым движением и падали с глухим щелчком на стол. Стил наблюдал за всем процессом застывшим взглядом. Он видел мастерство атаки и парирования и видел, что постепенно невидимый белый противник одерживает верх. По истечении четверти часа игра была выиграна. У белых оставалось в запасе две фигуры. Странная особенность игры заключалась в том, что ни один из противников не предпринял ни малейшей попытки получить дамку. Состязание с самого начала и до конца носило характер рубки. Возможно, дамка в шашках был новшеством во времена Тюдоров. Игра была окончена. Почти сразу после ее завершения раздался глухой звук, похожий на падение тела, затем звон стали, как будто кто-то небрежно бросил рапиру на дубовый пол.
Этот звук вернул Стила из забытья. Он почувствовал, что для одной ночи с него вполне достаточно. Этому странному зрелищу должно было быть какое-то объяснение, но все же Стил чувствовал, что лучше разобраться в этом сможет при свете своей спальни. Повернувшись, он наткнулся на что-то мягкое и податливое. Это был Раймонд Хэйр, стоявший как вкопанный и совершенно не сознававший, что он не один.
– Белые победили! – хрипло прошептал он. – Опять белые! Это уже три субботы подряд – почти два к одному против меня. Боже, будь милостив ко мне!
В ужасе он переминался с ноги на ногу. Когда он вдруг осознал присутствие Стила, он открыл губы для крика отчаяния. Рука Стила мгновенно закрыла ему рот.
– Ни звука, – сурово приказал он. – Поднимитесь со мной в мою комнату, и я дам вам немного бренди из моей фляжки.
Сильный разум подавил слабый. Дрожащей рукой Хэйр начал расставлять шашки по местам. Он прошептал что-то о слугах и о том, что у них не должно быть возможности сплетничать. Возможно, в конце концов, он не так уж далеко зашел, подумал Стил. Он был вынужден признаться себе, что не стоило беспокоиться об этой проблеме.
С чувством приятного удовлетворения он снова оказался в своей комнате. Порция бренди немного освежила щеки Хэйра.
– Как долго это продолжается? – спросил Стил.
– Уже год, – ответил Хэйр. – Полагаю, вы все узнали. Что ж, мне не жаль, Стил, если я не расскажу кому-нибудь, то сойду с ума. Иногда белые выигрывают, иногда красные, но всегда баланс против меня. И когда этот год закончится, я умру, как и мой отец до меня.
– Надеюсь, что нет, старина. Случай твоего отца был заверен?
– Полагаю, да, – безнадежно ответил Хэйр. – Незадолго до его смерти старая служанка сказала, что однажды утром она спустилась и обнаружила шашки, лежащие на краю стола, как будто кто-то играл партию.
– Это, конечно, совпадение. В то же время нерадивый слуга мог случайно смахнуть их мимоходом. Лично я отказываюсь верить, что в этом деле вообще есть что-то оккультное. Давайте поговорим о другом. Я говорил вашему дяде, как хорошо эти электроприборы сочетаются со старым домом. Давно ли они у вас?
– Впервые свет был использован 19 декабря прошлого года, – сказал Заяц.
– Что же, с вашей памятью все в порядке, – улыбнулся Стил, – если человек может вспомнить такие вещи.
– Но, мой дорогой друг, у меня есть самые веские причины для воспоминаний, – сказал Хэйр. – Именно на третий день после этого призраки снова вернулись, чтобы сыграть свою страшную игру за мою жизнь.
– В этом случае вы бы точно вспомнили, – задумчиво сказал Стил. – Вы сами видели эту игру или кто-то из слуг?
– Слуги ничего не знают о нынешней беде. Первым это увидел мой дядя. Он был так страшно расстроен и взволнован, что я догадался, что произошло, и обвинил его во всем. Как человек чести, он должен был сказать правду. И с тех пор много утомительных суббот я наблюдал за игрой. Одному Богу известно, почему сейчас я в здравом уме и могу рассказать эту историю.
В сердце Стила зародилась глубокая жалость, жалость, скрытая в более сильных чувствах. Он начинал видеть свой путь. Тем временем он хотел побыть один, чтобы подумать. Большую часть следующего дня он писал письма. Он отправил две длинные телеграммы и лично ждал ответа. Ближе к вечеру он позвонил на почту, чтобы получить письма, и получил одну маленькую посылку, похожую на какой-то флакон. Это был маленький пузырек с белой жидкостью, который он сунул в карман своего жилета, когда садился ужинать. Если в его теории что-то есть, Стил был намерен проверить это на практике в ближайшее время, и если он окажется прав, то пообещал себе неплохую комедию еще до истечения недели.
Это был тихий вечер и тихий ужин, как и все остальные. Стил, сославшись на то, что ему нужно писать письма, ушел рано, как и остальные. Но письмописец, должно быть, быстро закончил работу, потому что чуть позже, в рубашке с засученными рукавами, он решительно вышел в коридор, а затем в холл. В руке он держал молоток, плоскогубцы и отвертку. Молоток с громким стуком упал в коридоре. После этого не последовало ни звука. Затем он спустился в холл и включил пару дополнительных светильников.
Пробило час, когда Стил снова вернулся в свою комнату. В его глазах была улыбка, но губы были мрачно сжаты. В целом, у него был вид человека, довольного собой.
– Если бы я был романистом, – сказал он, – я бы сделал из этого потрясающую историю.
III
Большие часы над конюшней пробили полночь. Не успел отзвучать второй удар, как Стил уже вышел из комнаты в коридор. Теперь в его движениях не было никакой скрытности. Он дошел до двери, ведущей в комнату мистера Минтона, и громко постучал. Не дождавшись ответа, он без церемоний вошел внутрь.
В комнате горел свет, а Минтон, как и прежде, был полностью одет. На лице пожилого человека был лишь оттенок раздражения. Он холодно потребовал выяснить, что означает это вторжение Стила, когда тот прервал его.