Дара. Наследие волчицы

– Я знаю, детка. Готов к наказанию, – сделал реверанс.

– Отлично, тогда неделю без секса, – отрезала и сделала шаг вперед.

– Эй, – поймал за руки и притянул к себе спиной. – А сама то выдержишь?

Жар разнесся по телу, и я поняла еще кое-что, я никогда не смогу насытиться им и его ласками. Я дубу страстно сгорать в его руках, но каждый раз молить о большем.

– А зачем мне самой терпеть? – уперлась ягодицами в его возбужденный пах. – Секса не будет только у тебя.

Оставила его позади и поспешила к дому, где заметила Лиану.

Она выбежала на крыльцо и с широкой улыбкой встретила меня, притянув в крепкие объятия.

– Дочка, – ее поцелуй был таким нежным и добрым, что я ощутила его, как если бы тут была моя мама.

Это значило только то, что я теперь дома. Теперь это моя семья и моя земля.

– Сынок, – она притянула к себе Алана, и теперь мы уже втроем стояли в обнимку.

– Ну все, мам. Даре лучше войти в дом. Чтобы не заболела.

Я закатила глаза и заметила, как его мать сделала точно так же и когда мы пересеклись взглядом, то обе засмеялись.

– Отец дома?

– Нет, он у старейшины Билли, ему было плохо этой ночью.

– Ох… – он грустно опустил плечи. – Джулия, наверное, нуждается в помощи.

– Их дети уже приехали утром. Они помогут.

– Пойду проверю, может, что-то понадобится.

– Конечно, ступай.

Мы поднялись в спальню, где оставили свои вещи.

– Кто это такие? Что за семья?

– Они самые старые жители нашего клана. Билли и Джулия истинные. Их дети разъехались и живут в северной части нашего клана в горах. Ты не поверишь, но ни она, ни он не сдаются, потому что не могут и не соглашаются умереть раньше второй половины. Их здоровье уже совсем плохое, но они по-прежнему не могут расстаться.

– Очень красиво и печально.

– Согласен. Он самый мудрый из всех, кого я знаю.

– Ступай и возвращайся поскорее.

Алан поцеловал меня и погладил живот так обыденно, будто я беременна уже очень долго, а не сутки.

– Вечером расскажем всем. Твои родители все равно приедут к ужину.

– Хорошо. Будь осторожен, – остановилась у открытой двери и наблюдала, как он все дальше отходит по улице к крайним домам.

Хотела вернуться и почти закрыла дверь, как ощутила, что на меня кто-то смотрит.

Проследила линию и поняла, что это кто-то из леса. Прячется.

«Я тебя слышу… Я за тобой слежу…», – сказала ментально, зная, что этот кто-то меня услышит и, наконец, ушла с крыльца.

Лиана готовила что-то интересно и привлекла меня.

Рассказала о любимых блюдах Алана.

– Он не любит фасоль? – смотрю на нее и не могу поверить в это.

– Нет, просто терпеть не может.

– Он два дня подряд ее ел и просил добавки.

– А… – она не знала, что сказать и просто рассмеялась, да так громко, что я уверена, нас слышало все поселение. – Знаешь, я поняла. Он хотел показать, что ему нравится твоя еда и не обидеть.

– Обидеть? Боже, бедный мой… Он давился ею только потому, что я сама ее люблю.

Лиана разразилась новой порцией смеха.

– Поверь, увидеть тебя довольной самое важное для него, а не какая-то там фасоль.

– И все же… он должен был сказать мне об этом.

Когда мы снова отвлеклись на приготовление еды, Лиана тронула меня за плечо и выглядела при этом обеспокоенно.

– В чем дело? – я и сама испугалась.

– Как прошла ночь?

– А вы… об этом… Ну, – я покраснела, и она заметила.

– Я не про ваше соединение. Я о другом.

Только хотела рассказать, но нас перебил вернувшийся Дилан.

– О, жена Алана тут, а он сам где? – и только Лиана хотела сказать, как он ее перебил: – Уже слышу. Подходят.

– Потом поговорим, – улыбнулась мне и стала накрывать на стол.

Стоило моему волку переступить порог, как он тут же приклеился ко мне.

– Алан, тебя сиропом даже поливать не стоит, сахарный мальчик.

– Иди погуляй.

– Ну мне хотя бы светит слово «погуляй».

– Дилан, – пригрозила мама.

– В том и дело, что мне оно не нужно.

– Ну конечно, я же помню…

– Дилан, – тут, вмешался Дарен, который вошел в столовую. – Прежде чем что-то сказать, подумай.

– Да, отец.

Братья толкнули друг друга в плечо и успокоились.

– Лиана, здравствуй, – произнес громкий голос.

– Добрый день, мистер Дарен.

– Просто Дарен.

Он дождался моего кивка, в знак того, что я его поняла и тут же перевел глаза на свою жену. Взгляд мужчины смягчился до неузнаваемости, и я видела в нем тот же, что смотрит на меня каждый день. И я не имела в виду отца и сына. Я об истинности и величие этих чувств.

– А на меня посмотреть не хочешь, – услышала шепот возле уха.

Мне нравилось дразнить Алана. Нравилось ощущать от него потребность, которую ощущала сама и изнывала от нехватки моего истинного зверя.

– Очень хочу, – ответила еще тише. – Но боюсь, что не смогу отвести глаз.

– Я не против.

После обеда меня сморил сон, и мы с Аланом поднялись в спальню.

За окном крупными, красивыми хлопьями зима творила нечто чудесное, чего не было уже давно в этих краях, а мы с моим любимым лежали друг напротив друга и смотрели в глаза.

Нам, как обычно, не нужны были слова. Нам хватало этих мгновений связи, которая витала в воздухе. Энергия, которая сплеталась и тянулась от меня к нему и наоборот.

– От тебя исходит такой аромат, что я схожу с ума.

– Правда?

– Да, он изменился и стал еще более привлекательным.

– Я рада, – поддразнила его.

– Рада? Моим мукам?

– Ага, – стоило подтвердить его слова, я тут же оказалась опрокинута на спину.

– Значит, тебя влечет к чему-то жесткому?

– Нет, – рассмеялась, когда он задвигал бедрами и при этом сильно сжал мои руки над головой.

– А я-то думал, воплощу все свои мечты на твое тело.

– Воплотишь чуть позже. Сейчас я говорила о другом.

– И о чем же?

– Эти муки напоминают тебе о том, я одна твоя желанная.

– Если дело в этом, то поверь мне не нужна экзекуция, чтобы понять, что я принадлежу тебе одной. С первой минуты, Дара… С самой первой я опустился на колени перед тобой. Ты прошла мимо меня, и я упал на землю. Я хотел бежать за тобой. Схватить и никогда не отпускать. Дилану пришлось сломать мне ребро, чтобы я успокоился.

– Правда? – меня скрутило от боли, от этой мысли, но он подтвердил. – Тогда я ему сломаю два ребра.

Он рассмеялся.

– Если бы не он, все могло закончиться катастрофой. Поэтому я рад, что он это сделал.

– Бедный мой… – погладила по щеке, наслаждаясь его поцелуями к шее и меткам на ней. – И фасоль ел, чтобы меня впечатлить.

– О предки, ты уже и об этом знаешь? – голова его опустилась ровно в ложбинку между моей груди.

– Ага, и хотела с тобой поругаться, но потом поняла, зачем ты это сделал. Однако больше не надо, хорошо?

– Хорошо. А теперь поспи.

– Ты будешь со мной?

– Всегда.

Он обнял сзади и лежал, пока я не уснула.

Ее сон, такой безмятежный и спокойный, что я легко могу уснуть рядом с ней, только смотря на нее. Считая дыхание. Наблюдая за ее грудной клеткой, которая медленно поднималась, красиво выставляя ее грудь вперед, для меня и также не торопясь опускалась. Можно сравнить с тем, что она меня дразнит. Но нет… она просто спит. Она просто лежит на спине, а я слежу за тем, чтобы ее ничего не тревожило. Только если я…

Я любил эту женщину до последнего сантиметра этой вселенной, и все равно этого было недостаточно. Я рылся в глубине своей души, выискивая слово сравнимое с этим чувством, но его не существовало. Это чувство невозможно назвать, его можно прожить, оберегая, скрывая от любопытных глаз.

Наша связь была иной. То, как я ощущал Дару, ни с чем не сравнится. А теперь мы были связаны, двумя сердцами, которые скоро будут биться под ее сердцем. И это взрывало мозг.

Я представлял подобное сотни раз, пока она была в забытье, но сейчас все в миллиарды раз красочней.

Я аккуратно спускаюсь по ее красивому телу, которое обнажено для меня. Я точно маньяк. Она мой идол, которому я хочу и буду поклоняться всю свою долгую жизнь и мне будет чертовски мало. Я буду пить ее до дна и наполнять снова собой, но насытиться не смогу. Это невозможно. Предки позаботились о жажде, подарив мне источник моей жизни.

Руки Дары подняты над головой, поверх ее темных волос, которые создали причудливый рисунок своими локонами. Я склоняюсь и веду носом от ее локтя, прохожу по ее подмышке и огибаю красивую окружность левой груди. Я желаю взять ее в рот и посасывая ласкать языком розовый сосок, но я не хочу разбудить мою волчицу. Пусть поспит.

Вместо этого я плавно огибаю каждую волну ее ребер и талию. Как же мне нравится эта мягкость ее фигуры. Дохожу до бедра и минуя гладкий лобок, все же поднимаюсь к пупку, располагаясь немного ниже под ним.

 Идеально.

Волк внутри меня ощущает этот запах. Вот кому хуже всего. Он почти взбешен, что ему не позволяют коснуться своей волчицы.

«Спокойно друг. У нас будет время и у вас с ней тоже. Я тебя понимаю поверь, но нашей паре нужен отдых. Она носит двоих щенят, и если они будут сильными, то в наших интересах помогать и оберегать ее», – произношу мысленно, и он тут же соглашаясь просто ложится, опуская морду на лапы. Но не скажу, что он полностью согласен. Зверь, что тут скажешь еще.

Я опускаюсь, не давя, на ее живот и слушаю.

Мне кажется, я чувствую, как течет кровь по венам. От нее к нашим детям. А этот запах. Я им дышу, но мне мало… Как же мне мало этого.

Мне хочется быть внутри нее, в ее клетках. И пусть я уже там, в ее крови, после обмена клятвами и метками, мне мало.

Я собственник, но сейчас это больше схоже с одержимостью.

Не выдержав, я глажу ее бока и целую в низ живота. Ровно в то место, где ощущаю наших волчат. Прошла пара дней, а дальше я вообще сойду с ума. Потому что усилится запах, станет ощутимей беременность, Дара начнет меняться.

Я прошу у нее прощения за свою несдержанность, но это выше меня. Я почти рычу обцеловывая ароматную кожу.

– Что ты творишь, Алан? – ощущаю ее руку на моей голове.

– Пытаюсь оторваться от тебя, – бормочу, устремляясь выше по ее телу.

– Не нужно от меня отрываться… – задыхаясь шепчет. – Никогда не отрывайся, это все, что я прошу.

– Мне кажется, у меня скоро гон.

– Раз уж я вспомнила теперь, что это такое, становится смешно, когда ты мне угрожал в своей машине.

– Я не угрожал.

– Хвастался.

– Ну, может, немного, – целую ее мягкие губы и спуская с себя штаны с трусами.

– Алан, – стонет, но пытается остановить, шире разводя свои бедра, приглашает.

– Что, девочка моя, – едва удается снять до колен одежду, потому что член касается ее влажной плоти.

– Мы в доме твоих родителей. Прекрати, прошу-у…

– Во-первых, мы очень тихо и нежно. Во-вторых, тут хорошая шумоизоляция. Поверь, это было первым, что сделали родители, построив дом. Все тут немаленькие дети. Знают аппетит волков.

– Тогда… постарайся очень тихо, – почти не дыша просит в ожидании меня.

– Обещаю, – на этом слове касаюсь ее бархатного лона и вхожу глубже, чувствуя, как она меня принимает полностью.

– Как хорошо, – притягивает ближе к себе и кусает шею, как это обычно делаю я.

О да, в ней просыпается аппетит. Я слышал, что самки беременные очень голодны. То, что нужно вечно желающему свою жену мужу-волку.

Принимаем вместе душ и переодевшись спускаемся вниз, где нас ждет вся семья. И я имею в виду, что родители Дары уже тоже на месте. Я их услышал, пока активно удовлетворял все желания моей волчицы.

– Мама, папа, – восклицает моя жена и бросается к ним с объятиями.

Все сидят в большой гостиной, так как тут диван, способный вместить больше народу, чем малая.

– Арон, – пожимаю ему руку и сажусь в кресло, куда после садится Дара. На меня, разумеется.

– Я приехала тебя проведать и подарить семейные амулеты, которые обязана подарить мать дочери, отпуская в семью мужа. Но…

Соня замолкает, перебирая в руках красивые подвески. Я насчитал их ровно пять и сразу понял, о чем речь.

Дара смотрит взволнованно, она, кажется, не понимает пока что, о чем все хотят знать. Потому что любая пара, по сути, к этому времени уже беременна.

Тишина в комнате становится вдруг громкой.

Моя мама жмет руки. Они не чувствуют наших детей, еще рано. Мы с Дарой прячем эмоции, чтобы не узнали враги.

– Сын, – первым нарушает тишину альфа. Мой отец. – Ты скажешь нам?

Моя девочка оборачивается и смотрит, ищет ответ.

«Они хотят знать, беременна ты или нет», – подсказываю ей, и моя девочка озаряется такой улыбкой, что все… ну почти все, начинают плакать.

– Двое. Сын и дочь, – озвучиваю им новость, ощущая невероятную гордость, целуя в шею мою Дару.

Мы все встаем со своих мест, и начинаются поздравления.

«Молоток. Но твою жену мне жаль», – слышу голос брата в голове.

«Заткнись, придурок», – ухмыляюсь и жму ему руку.

– Молодец, брат. Это отличная новость, – произносит вслух.

– Спасибо.

Отец гордо жмет руку и приобнимает.

Мамы в слезах, оно и понятно. Причем Дара тоже не отстает. Арон немногословен, как истинный альфа.

– Береги их, Алан.

– Всегда, Арон. До самой смерти.

Дальше рассаживаемся на свои места. Кроме моей жены и матерей.

Соня начинает обязательный ритуал, моя мама стоит за спиной невестки, принимая подарки из ее рук.

– Первый – «счастье». Будь источником. Второй – «любовь». Береги ее.  Третий – «преданность». Сохраняй ее. Четвертый – «здоровье». Заботься о нем. Пятый – «потомство». Преумножай его.

Женщины обнимаются. Мама вешает подарки у центральной стены, под символом нашего дома. Такие висят в каждом.

Это некие обереги. Когда новый дом строится, после завершения ведьма подготавливает для спокойной жизни его стены. В итоге выбирая центр, она вешает амулет. После того как первый сын женится, под ним появляются первые пять оберегов от матери жены. Они знак того, что она доверяет хозяйке и новой матери свою дочь, желая пять основных составляющих семьи.

Почти то же самое происходит, когда сын уходит в свой дом. Отец дарит ему амулеты. Но немного иного значения. Там присутствует «сила», «мужество».

Так как дом останется Дилу, мы потом перенесем обереги в свое с Дарой жилище, а пока что пусть будут здесь.

Когда волна радости и поздравлений схлынула. Я услышал мысли Дары.

Я думал ее остановить, но иного момента просто не было бы.

– Я надеюсь, никому не нужно напоминать, что никто, кроме тех, кто в этой комнате не должен знать о беременности моей пары?

Все кивнули. И я сжал руку Дары.

– Я бы хотела поговорить о Сорине и том дне, когда она исчезла. Потому что все, что вы думали о ней неправда. Рина не бросала меня, не предавала стаю и никогда ты так не сделала. Моя сестра, – ее голос дрогнул, и она сама уже вцепилась в мою кисть. – Моя сестра любила меня, больше всего на свете. И та боль, тот ужас, который со мной сотворили, был выбором с целью защитить меня.