По Праву Крови

Напомнить ему, что мы – семья. Мы – Вердали, которые всегда держатся вместе, не только в радости, но и в горе. И еще, что я поддержу его в любом случае. Естественно, если он выкинет опасные глупости из своей головы.

Я мечтала о том, чтобы возникшая между нами после того разговора пропасть исчезла без следа. Хотя, надо признать, эта самая пропасть появилась значительно раньше. Еще два года назад, когда мой брат уехал учиться в Милерин. С тех пор Джулиан сильно изменился – старался как можно реже приезжать домой, а если и показывался в «Синих Холмах», то задирал нос и смотрел на нас свысока.

Поэтому, окончательно замучавшись от жары и пыли в повозке, я все-таки перебралась на лошадь. Ехала с братом бок о бок, нахлобучив на голову соломенную шляпу, и говорила…

Говорила обо всем на свете. Вспоминала ему наши проделки в детстве, расспрашивала Джулиана о его учебе и друзьях в Милерине. Затем принялась задавать вопросы о нашей прежней жизни в столице, которую брат помнил намного лучше моего.

И мне показалось, что Джулиан стал постепенно открываться. Сперва он отвечал на мои вопросы простыми фразами, но потом разговор увлек и его. Смеясь, мы принялись вспоминать наши детские проказы, затем поговорили о том, каким мы увидели наш новый дом, «Синие Холмы», когда только в него приехали.

Тогда он еще назывался «Ржавая Подкова» и был порядком запущен, с той самой ржавой подковой на входной двери. Но мы быстро привели его в порядок, обставили и заботились о нем с любовью, пока не умерла мама. Затем долгое время не заботились, но жизнь снова взяла свое.

Поговорили и о маме, хотя мне все еще было тяжело о ней вспоминать. И Джулиан почему-то заверил меня, что я – один в один ее копия, а папа всегда говорил, что мама была первой красавицей столицы.

Многие добивались ее расположения – она могла сделать блестящую партию. Но мама так и не вышла замуж ни за одного из своих столичных кавалеров, потому что услышала Зов Богини. Вместо этого она отреклась от своей семьи, став Верховной Жрицей в столичной Башне Бартетт.

Так продолжалось до тех пор, пока в ее Башню не явился папа, решивший узнать свою судьбу. Вернее, он хотел задать вопрос о деловых партнерах, потому что жрицы Бартетт всегда славились своими предсказаниями. Но стоило ему увидеть нашу маму, как все вопросы вылетели из головы.

Папа влюбился в нее с первого взгляда и сделал все, чтобы добиться ее расположения. Он был настолько неотступен в своих намерениях, и ему это удалось – мама сложила с себя жреческий сан и вышла за него замуж. Родила троих детей, и они жили счастливо – вернее, мы жили счастливо, – пока не грянула трагедия.

Вернее, попытка мятежа в столице с участием братьев-Вердалей, закончившаяся поражением не только для повстанцев, но и для всей нашей семьи.

Говорить о том страшном месяце, когда повсюду шарили враги, мне не хотелось. Потому что я слишком хорошо помнила, как принесли в дом папу – бледного, словно оцепеневшего, с обугленными дырами в теле, оставленными страшными оружием райтаров.

Нам отдали его, чтобы мы его похоронили. Решили, что папа давно уже мертв, но мама сказала, что он все еще жив. Он был на Грани; застыл между нашим миром и Чертогом Богов, и она сможет его вернуть.

Вернее, постарается.

Это было страшное время. Мы безостановочно молились – все, даже маленький Стенли. Молились так усердно, что иногда мне начинало казаться, будто бы Богиня Бартетт мне отвечает. Успокаивает и говорит, что Она забирает только тех, кому пора уходить, а наш папа еще не закончил свои дела в этом мире.

Я попыталась рассказать об этом маме, но ей было не до меня. К нам несколько раз заявлялись с обыском райтары, и приходилось прятать папу. Потом пришли королевские гвардейцы. Заявили, что дядя Эстебан казнен, а мы должны убираться из нашего дома, потому что он уже больше не наш. И что нашего здесь ничего нет – имущество заговорщиков-Вердалей перешло в собственность короны. Конфисковано все, до единого дукара.

Мы еще должны поблагодарить райтаров и короля за их милость – за то, что нас не казнили вместе с остальными мятежниками!..

Но они не знали, что папа выжил. Причем не только выжил, но и, благодаря стараниям мамы, вскоре встал на ноги и сделал все, чтобы защитить свою семью. Мы уехали на Юг – бежали из столицы. Перебрались в глушь Нотубрии, затем папе удалось получить ссуду по поддельным документам – друзья помогли – и приобрести ферму, которую мы назвали «Синие Холмы».

Мы зажили в обветшалом доме, нисколько не похожем на наш предыдущий особняк. Мы с братьями пошли учиться в школу, а папа пробовал работать на земле, и наша жизнь стала снова понемногу налаживаться.

Только вот мама так и не смогла к ней привыкнуть. Очень скоро она заболела, и, сколько бы папа ни обращался к местным целителям или даже вызывал магов из города, через год ее не стало.

Нам сказали, что она зачахла от тоски. По своей прежней жизни, по Башням Бартетт, которых не было в наших краях, а ездить в Милерин все еще было слишком опасно. Зато мы всей семьей несколько раз отправлялись к Поющим Водопадам. Они находились в нескольких часах езды от нашей фермы, и там маме ненадолго становилось лучше.

Именно это место мы проезжали по дороге в Милерин, и я упросила дядю Захария остановиться на небольшой привал.

Пока сосед с сыновьями распрягали и поили лошадей, мы с Джулианом поднялись по узкой тропинке на скалу, с которой с оглушительным ревом – лишь сумасшедший мог назвать это пением – срывалась вниз полноводная река Горанз.

Но возле водопада останавливаться не стали, продолжили взбираться в гору по едва заметной тропинке, петляющей между камнями и зарослями сухих, колючих кустов. Минут через десять, когда я взмокла окончательно, мы остановились на небольшом уступе метрах в пятидесяти над водопадом.

Рев реки здесь был уже не настолько оглушительным, и если закрыть глаза и хорошенько постараться, то в нем можно даже было различить пение.

Эту площадку когда-то нашла наша мама – уж и не знаю, как она разглядела ее снизу, но ей нравилось стоять именно здесь и смотреть, как, рыча и утробно воя, падала вниз река, а потом, пенясь, взлетали над образовавшимся внизу озерцом ее водные клубни.

Именно сюда мы и пришли с Джулианом. Остановились, и я, поддавшись внутреннему порыву, взяла его за руку. Покачала головой и, перекрикивая рев воды, заявила: капли на моем лице – это вовсе не слезы.

Пот, соврала ему. Да-да, здесь слишком жарко. Затем добавила:

– Все хорошо, Джулиан!

– Ничего хорошего, Дайрин! – внезапно возразил он, отобрав свою руку. Его ладони сжались в кулаки, а лицо исказилось от гнева. – Это все они!.. Они во всем виноваты, проклятые райтары! Если бы не они, сейчас все было бы по-другому! Мама осталась бы жива, а отец не стал бы калекой, у которого приступы один за другим!.. Мы жили бы в столице, в нашем большом доме, который ты так любишь вспоминать, и у нас на все хватало бы денег!

– Джулиан!.. – выдохнула я растерянно.

– Зато я ненавижу! Ненавижу вспоминать наш старый дом! – заявил он. – Потому что я знаю… Прекрасно понимаю, что у нас его отняли! У нас отняли все, что полагалось нам по праву рождения, и вся наша родня от нас отвернулась. Не захотели иметь с нами дел, потому что боятся проклятых райтаров!..

Я покачала головой.

– Не надо, Джулиан! Не стоит себя так мучить! Прошлого уже не вернуть, и нам стоит жить настоящим. Оно не такое уж и плохое, если присмотреться к нему повнимательнее…

Но он не собирался ни меня слушать, ни к чему-либо присматриваться. Махнул рукой, словно хотел одним ударом разрубить всех наших врагов. Затем резко развернулся и кинулся вниз по той самой тропинке, петляющей среди кустов.

Догнала я его только возле повозок.

– Джулиан! – позвала его.

Брат повернулся, но его лицо хранило безразличное выражение.

– Все хорошо, Дайрин! – заявил он с фальшивой улыбкой – Прости, что я сорвался там, наверху. Но все, я уже успокоился. И да, я помню, что я тебе пообещал. Больше никаких глупостей, я и забыл о них думать.

Затем отвернулся и направился к лошадям, потому что наш короткий привал подходил к концу. Я же смотрела ему вслед и думала о том, что нисколько ему не верю.

И еще о том, что все мои надежды, что Поющие Водопады помогут мне снова установить с братом связь, потерпели сокрушительный крах.

Вместо того, чтобы сблизиться, Джулиан и вовсе перестал со мной разговаривать. Молчал весь остаток дня, не отвечая даже на мои простейшие вопросы, и я сдалась, решив оставить его в покое.

Не хочет говорить – и не надо, не буду за ним бегать!..

Затем наступил вечер, за которым пришла теплая звездная ночь. Наш небольшой караван наконец-таки свернул на постоялый двор, где дядя Захарий с сыновьями собирались заночевать. Мы с Джулианом давно решили не тратить те крохи денег, которые дал нам в дорогу отец, и остались в повозке.

От щедрот дяди Захария нам с кухни принесли сытный ужин, после чего мы стали укладываться спать. Но перед этим поделили – брат все же снизошел до разговора, – кто и когда станет караулить, потому что по договору с соседом мы должны были приглядывать за караваном не только днем, но и ночью.

Джулиан откровенно зевал, демонстративно жалуясь на усталость, поэтому караулить первой вызвалась все-таки я. Брат моментально заснул, а я сидела, прислонившись к полотняной стенке, поддерживая Связь с Грезой, устроившейся неподалеку.

Драконица тоже не спала, да и я, стряхивая с себя дремоту, время от времени окидывала повозки через откинутый полог внимательным взглядом. Впрочем, ни на бутыли с маслом, ни на огурцы дяди Захария никто покушаться не спешил, так что моя часть караула прошла спокойно.

Перед рассветом пришло время поменяться, но растолкать Джулиана мне так и не удалось. Брат наотрез отказался просыпаться. Пробурчав, чтобы я от него отстала и чтобы караулила сама, раз уж мне так надо, повернулся на другой бок и снова засопел.

Так я и просидела до утра одна.

Потом, правда, после завтрака немного вздремнула в повозке, пока вдали не показались стены Милерина. Разбудил меня дядя Захарий, заявив, что мы почти на месте, и я, чтобы ничего не пропустить, перебралась на лошадь.

Ехала, зевая украдкой и разглядывая раскинувшийся перед нами огромный город. Окруженный зелеными полями, Милерин, казалось, дремал на груди у серебристо-синей ленты реки. Конечно же, город не был таким большим, как столица Нотубрии, которую я почти не помнила, но все равно оказался густо населен. В нем проживало почти полмиллиона человек.

И я уставилась на его серые, испещренные рытвинами крепостные стены – Милерин знавал и плохие времена, – пытаясь уложить в голове, как такое количество людей могло уместиться в одном месте. Затем перестала считать людей и укладывать их в голове – все равно не получалось. Вместо этого стала смотреть на устремлявшиеся в ярко-голубое небо шпили Храмов Торна и круглую Башню Богини Бартетт – пожалуй, самое высокое здание Милерина.

Заморгала, напрягая зрение, потому что мне почудилось то, чего не могло там быть по определению. Прищурилась и наконец-таки разглядела. Оказалось, я ни в чем не ошиблась – рядом с Башней Бартетт переливалось в солнечных лучах магическое поле.

Оно походило на купол, объяснение которому у меня нашлось лишь одно…

– Что это?! – повернулась я к брату, ехавшему рядом со мной и хранившему демонстративное молчание, словно это он, а не я, караулил всю ночь. – Это ведь не то, о чем я думаю?!

Джулиан с независимым видом пожал плечами, но отвечать на мой вопрос не спешил.

– Сейчас же говори! – приказала ему.

Допустим, дядя Захарий мог и не знать – судя по всему, он и не знал, – а вот Джулиан, почти все время обитавший в Милерине, уж точно был в курсе!

– В городе появились райтары, – неохотно отозвался брат. – Недавно, всего пару месяцев назад. Как раз там, где раньше были Арсенал и Казначейство. Выгнали всех и накрыли ту часть района защитным полем. Думаю, внутри у них даже есть свой портал. Тот, который ведет в их мир, – пояснил Джулиан. Затем почему-то добавил: – Ну, мне так кажется!

На это я покачала головой. Ах вот как!..

Выходит, райтары вовсе не где-то далеко, в центральной части Нотубрии, но уже добрались и до Южной Провинции. Отхватили себе часть города, отгородившись от остального мира непроницаемым куполом. А Джулиан, который обо всем знал уже целых два месяца, ничего нам не рассказал.

Ни мне, ни отцу, хотя иногда присылал письма или приезжал, когда у него заканчивались деньги!..

С другой стороны, если бы он рассказал папе, непонятно, как бы тот отреагировал. Подозреваю, в попытке оградить своих детей от неприятностей, он не только бы не отпустил бы меня в Милерин, но и, рискуя «поймать» очередной приступ по дороге, отправился бы в банк сам. И ему обязательно бы стало плохо в дороге, или, что еще хуже, стоило завидеть тех самых райтаров!

К тому же серьезно встал бы вопрос о дальнейшем обучении Джулиана…

Но все равно, так поступать, как он, было нечестно! Брат должен был все рассказать – пусть не папе, но хотя бы предупредить меня!

– И что ты сделаешь? – спросил Джулиан с вызовом. – Полетишь на своем чудовище в «Синие Холмы», чтобы пожаловаться нашему папочке?

– Помолчал бы уже! – сказала ему. – И поискал бы в себе хоть немного благодарности за то, что папа оплачивал твою учебу два этих года. Потому что как будет дальше, я понятия не имею!

Сказала и отвернулась – мне почему-то было противно.

Затем нащупала на груди мешочек, в котором хранила аккуратно сложенные и перевязанные банкноты с изображением короля Густава III, хотя Нотубрией, по большому счету, правили райтары.

Эти банкноты мне обязательно надо было сегодня довезти до банка, иначе… Я боялась даже подумать, чем все для нас обернется!

…Неподалеку от Милерина, решив, что наплевать мне на райтаров – мы их не трогаем, зачем им нас трогать?! – я распрощалась с Грезой. Отпустила драконицу, но наказала ей быть рядом и прилететь в город по первому зову, если нам с ней придется предстать перед работодателем.

Кстати, в небе над Милерином я заметила пару драконов, но были ли они со всадниками или нет, так и не разглядела, сколько бы ни задирала голову.

Затем мы отстояли приличную очередь возле Главных Ворот. Наконец, показали страже свои паспорта, и нас пропустили в город. Там мы распрощались с дядей Захарием и его сыновьями, направившими свои повозки к складам возле городского рынка. Через два дня они собирались возвращаться в Гробини, и, по предварительной договоренности, мы с Джулианом должны были к ним присоединиться.

Если, конечно, я не найду себе работу.

А если найду, то домой поедет только Джулиан, чтобы провести все лето в «Синих Холмах» и помочь папе с работой – таков был мой план. Что было на уме у Джулиана, я не знала, а делиться со мной своими мыслями он не спешил.

Повозки дяди Захария покатили, подпрыгивая на разбитой улице – дороги в Милерине были под стать всей Южной провинции, – а мы с братом свернули в проулок, ведущий к центру города.

Спешили поскорее уладить денежные дела, после чего собирались отыскать постоялый двор «Красный Петух», принадлежавший папиному старому знакомому. Там думали остановиться на эти два дня, потому что казармы Джулиана, где он проживал во время учебы, закрылись до осени.

У брата с собой было письмо, в котором папа просил приютить нас за минимальную цену. Или же если возможно, то позволить нам жить бесплатно, но дать шанс отработать свой постой.

При мысли о письме я украдкой вздохнула. Как бы мне хотелось, чтобы папа больше никогда не унижался, составляя подобные просьбы!

Наконец, впереди показались мощенные булыжником улицы центра Милерина. Потянулись подновленные фасады особняков и уже успевшие распахнуть свои двери кофейни и кондитерские, манившие меня неведомыми сладостями на своих витринах. Были и рестораны, посетить которые я не могла и помечтать. Но, надо признать, даже и не думала мечтать.

Ехала себе спокойно рядом с Джулианом, поглядывая по сторонам и рассматривая жителей Милерина. На улицах, несмотря на ранний час, было довольно оживленно. По тротуарам чинно прохаживались пожилые матроны, куда-то спешили молодые девицы с яркими лентами в волосах. На их летних шляпках пестрели искусственные цветы, а у некоторых на головах были целые клумбы. Заметила я и влюбленные парочки – звонко смеялись, девушки кокетничали со своими кавалерами в щегольских нарядах.

Глядя на них, я внезапно почувствовала себя бедной деревенщиной – в застиранном дорожном платье и с простенькой лентой в косе. У меня даже сандалий не было – вернее, они-то были, но такие, что я постеснялась надевать в Милерин и приехала в сапожках, которые подарил мне старейшина за очередную услугу. Мне – сапоги, Грезе – половину свиной туши.

Впрочем, я тут же пресекла эти мысли на корню.

Так и есть, сказала себе. Да, я – бедная деревенщина в поношенной одежде, и дела на нашей ферме в последнее время идут все хуже и хуже. Но это не мешало мне радоваться жизни, изучать магию и летать на своем драконе!

Как и не помешало приехать в Милерин, чтобы выложить кучу денег на погашение очередного платежа по ссуде, потому что впереди показались выкрашенные в синее стены Королевского Банка, над дверьми которого висела солидная золотая вывеска. На широком крыльце рядом с входом стояло несколько повозок с поджидавшими своих господ кучерами.

«Не хватает только райтаров», – почему-то подумала я и… Внезапно я их увидела.

Небольшая группа – пятеро – стояли неподалеку от входа в Королевский Банк. О чем-то беседовали – я слышала их отрывистую речь, с которой была знакома, так как с ранних лет мне ее вдалбливали в голову столичные учителя, – и даже смеялись.

Вели себя так, словно они – неотъемлемая часть Милерина и для них это совершенно естественно: стоять здесь и смеяться.

Здешний люд преспокойно обходил райтаров стороной, а вовсе не несся прочь сломя голову с криками ужаса и не показывал в их сторону пальцами. Ничего подобного не было, а ведь у нас, в Гробини, райтарами пугали малых детей!

Но те пятеро все же отличались от жителей Милерина. Одетые во все черное, в странных темно-серых доспехах, тускло поблескивающих на солнце. Облегающие пластины без каких-либо соединительных швов закрывали их грудь и плечи, а на головах у райтаров были такого же цвета шлемы с прозрачными забралами.

На боку у мужчин я заметила необычные рукояти. Они походили на мечи, только вот ни ножен, ни самого клинка не было видно – один лишь эфес. Но я знала, что это их оружие, причем сокрушительной силы.

Я напрягла голову, пытаясь вспомнить. Технологии, вот как они называли свою магию!

Словно почувствовав, что я их разглядываю, один из райтаров повернул голову в нашу сторону, и я отвела взгляд. А Джулиан почему-то дернулся.

– Дайрин, – уставившись на меня, произнес брат страдальческим голосом, – я могу кое о чем у тебя попросить?!

– О чем? – спросила у него, кусая губы.

– Не можешь ли ты… Дайрин, прошу тебя, сходи в банк сама!

– Почему? – повернулась к нему. – Джулиан, что ты уже успел натворить?!

Брат молчал.

– Думаешь, они там тебя караулят?! Это было бы странно! Как они могли узнать, что мы сразу же поедем в банк?!

К тому же, судя по их виду, райтары никого не караулили. Всего лишь стояли и разговаривали.

– Нет, – Джулиан понизил голос. – Ничего они меня не караулят! Просто…

Просто он не хотел ничего мне объяснять. Мялся, и мне стало казаться, что тем самым мы привлекаем к себе еще больше внимания.

Тут швейцар в темной ливрее распахнул двери, и из банка вышла принаряженная парочка. Пожилой мужчина в расшитом серебряными нитями суконном сюртуке и его дама, увешанная драгоценностями, не обращая никакого внимания на райтаров, чинно проследовали к украшенной золотом коляске и укатили по своим делам.

Затем к дверям банка подошел господин в цилиндре. Он явно спешил – дверь едва успела открыться, как он исчез внутри. И райтары совершенно на него не отреагировали, как и на предыдущую парочку.

Тогда с чего бы им обратить внимание на бедного вида девицу, то есть на меня?

Всячески обдумав эту мысль и еще раз кинув осуждающий взгляд на своего трусливого братца, я наказала Джулиану ждать меня с лошадьми здесь. Или же нет, лучше пусть он ждет меня во-он в той подворотне, чтобы не мозолить райтарам глаза. А я – так и быть! – схожу в банк сама, но потом, когда выйду, он обязательно мне расскажет, из-за чего весь этот сыр-бор!

Джулиан подтвердил, что будет ждать, и невнятно промычал на «расскажет», после чего резво подхватил под уздцы мою лошадь и двинулся в сторону подворотни. Я же, еще раз пощупав мешочек с банкнотами и украдкой вздохнув – как же жаль их отдавать! – направилась к зданию банка.

Шла себе спокойно, стараясь не смотреть в сторону райтаров. Или же, наоборот, мне стоило на них смотреть, чтобы они не сочли мое поведение неуважением к их персонам?! Этого я не знала, но, подойдя к дверям банка, все-таки кинула в их сторону быстрый взгляд.

Несмотря на ужасы, которые рассказывал нам папа, а потом «страшилки» в школе, я знала, что они были такими же людьми, как и мы. Просто-напросто превосходили нас силой своего оружия и неуязвимостью доспехов – в этом и было их единственное преимущество.

Вот и сейчас я увидела их покрытые испариной лбы – потому что райтарам тоже было жарко под летним солнцем Милерина, как и остальным его обитателям. Заметила веснушки одного из них и большой, выделяющийся нос на лице у другого. Затем наткнулась на изучающий взгляд третьего – среднего роста грузного, темноволосого мужчины с лицом человека, привыкшего повелевать.

Он тут же заморгал, потому что капля пота, вытекшая из-под шлема, попала ему в глаза, а потом почему-то снова уставился в мою сторону.

А я… Я вцепилась в дверную ручку и дернула ее на себя. После чего кинулась в прохладное нутро банка – судя по всему, маги остудили воздух, – решив поскорее укрыться от внимания райтаров.

Затем направилась к конторке, размышляя о том, что, быть может, мне стоит подольше задержаться внутри. Уж больно мне не понравилось, как меня разглядывал приземистый райтар перед тем, как я скрылась в стенах банка!

Служащий попался мне крайне вежливый, но уж больно дотошный, так что задержалась я в банке порядком, дожидаясь, пока он несколько раз пересчитывал деньги и заполнял формуляр. После этого выдал мне расписку, что уплачено все, что с нас причиталось и теперь целых три месяца – до начала осени – мы можем гулять спокойно.

Вернее, копить деньги, чтобы потом снова их отдать Королевскому Банку, единожды выдавшему папе заем под грабительские проценты. Основную сумму мы давно уже заплатили, но проценты… Проценты нас не только душили – можно сказать, они съедали нас заживо!

Но я продолжала вежливо улыбаться, понимая, что передо мной всего лишь служащий и он нисколько не виноват в наших проблемах. Затем все так же вежливо у него поинтересовалась, что могли делать господа райтары возле дверей банка. Не то, чтобы я встревожилась, но я здесь приезжая и мне все-таки любопытно… Они что, кого-то караулили?

Оказалось, вовсе не караулили. В соседнем знании открылась отличная кофейня, которую и облюбовали райтары. Они частенько собираются как раз возле дверей банка, дожидаясь остальных, чтобы туда и отправиться.

Или же они прогуливаются по городу. Почему бы им не прогуливаться, если в Нотубрии они хозяева?

На это я покивала с важным видом, сказав, что да, они здесь хозяева. Затем бросила жалобный взгляд на клерка, спросив, нет ли из банка другого выхода. Уж больно мне не хочется встречаться с этими самыми хозяевами. Страшновато, не привыкли мы к райтарам в нашей глуши!

Оказалось, запасной выход был, но только для служащих банка, и, несмотря на мои просьбы, через него меня не выпустили. Поэтому, когда с делами было покончено, мне пришлось отправляться к дверям. На миг я подавила желание вызвать Грезу, которая кружила где-то над Милерином, и попросить, чтобы она унесла меня на своих крыльях, – детские страхи давали о себе знать. Но затем уговорила себя, что райтаров на крыльце уже не будет.

В банке я просидела порядочно – полчаса, а то и больше. Что делать хозяевам Нотубрии на солнцепеке так долго? Наверное, они давно уже ушли в ту самую кофейню…

Через несколько секунд выяснилось, что они ушли, но далеко не все. Двое «хозяев» все еще стояли возле банка, о чем-то разговаривая на позабытом мною в глуши языке.

Один из них нетерпеливо поглядывал на дверь, которую я как раз распахнула. Тот самый тип уже пялился на меня до этого, и мне это нисколько не понравилось. Как и промелькнувшее на его лице удовлетворение, словно он поджидал меня уже давно и наконец-таки дождался.

Поэтому, решив не доводить до беды, я сделала то, чему неплохо обучил нас со Стенли старенький преподаватель. Когда-то он работал в Академии Магии Милерина, обучал Темной Магии, но перед самой пенсией его выставили за несоответствие новым требованиям райтаров.