Налётчики

Повесть основана на реальных событиях,

все герои и их биографии выдуманы автором.

Глава первая. Родион

1.

Они, охранники, как обычно остались ждать кассиршу в операционном зале банка. Покрытый мрамором, с резными полуколоннами и картинами на стенах он напоминал музей, только без казенных тапочек и табличек “Руками не трогать!”. Только самые интересные экспонаты прятались, ясный перец, в запасниках-сейфах.

Константиновна постояла в очереди у окошка, потом, переговорив с оператором, зашла к ней за перегородку. Так всегда бывало, когда кассирша получала денег больше, чем обычно. И охранникам в таком случае ждать приходилось дольше. Они знали – почему, а Родион даже успел поделиться кое с кем своими наблюдениями. Верный знак и сигналом может послужить…

Тут, в банке, охранникам можно расслабиться – все двери, сделанные, кстати, из стали, перегораживают менты с автоматами, а через узкие пропускники, играющие роль вторых дверей, никто не удерет. Так что охранник на полставки Леня Клоков (погоняло – Клочок) обычно читает заботливо припасенную “Комсомолку” или “Комсомольца”, а сам Родион – второй полставочник – глазеет по сторонам, высматривая пикантных дамочек в скучной очереди вкладчиков. Но сегодня Родик часто смотрел на часы, мысленно представляя, сколько бабок успела упаковать Константиновна. Ясный перец – много, на любую мечту хватит: хоть на джип, хоть на мерс.

Когда у Клочка кончилась газета, появилась Константиновна аж с двумя мешками. Леня и Родион подхватили тяжелые мешки из рук кассирши и поволоклись к выходу. Константиновна инстинктивно держалась поближе к мешкам, хотя какой с нее толк, если что случится?

Через пропускники и двери охранники выбрались на крыльцо, Константиновна – следом, а на улице даже выдвинулась в авангард. Она первая подошла к автобусу и постучала кулачком в закрытую дверь.

– Володя! Открывай!

Водитель, как всегда, когда его оставляли даже на несколько минут, дрых, откинувшись на сидении. Он и кресло себе специальное сварганил, чтобы откидываться, как в самолете. Володя протер буркалы, повозился, и створки двери с шипением разъехались. Константиновна скорей полезла на подножку, словно боится, что местов не хватит. Ясно – советская закалка! Тут как не молодись, а манеры за себя скажут – не в наше время воспитывалась Константиновна и на проректорской “Волге” не всю жизнь каталась. Только она на подножку взгромоздилась, задом своим двери запечатала, как Родик боковым зрением засек резкое движение. Он шухернулся, прямо напрягся весь, а Клочек даже не шелохнулся. В том смысле, что как шагал, так и кочумает к закупоренным дверям. Родион косяка задавил – зря стреманулся, это какой-то фраер к остановке за троллейбусом рвет. Ну и клиенты у банка – шушера какая-то троллейбусная. Константиновна наконец пролезла внутрь, Леня прямым ходом за ней задвинул, а уж Родион, оглянувшись по сторонам, вошел последним.

Зря стреманулся. Дураков на свете много, куда без дураков, но не таких же, чтоб прямо у дверей банка, где менты с автоматами, на гоп–стоп кассу брать. Тут такая стрельба начаться может!.. Хотя если кто знакомый к водиле или кассирше подвалит… Родику самому приходила такая мысль, оттого и настороже был, оттого и шухернулся. Место не удобное, зато если внезапно… Но тогда придется всех знакомых на месте кончать – мокруха получается. За большой куш, ясный перец, можно и шмальнуть, но так, чтобы наверняка… Гарантии-то тут нет!

А у Леньки рожа – как у будды, божка такого, – круглая и без эмоций. Кажется, если бы у него газета не кончилась, то так бы и читал, даже когда мешок с бабками нес. А ведь не придурок вроде и деньгу любит. Может, стоило с ним о деле поговорить?.. Нет, трусоват, кажется, Ленька, и соображает медленно. Ему лишние полставки лапу греют – он и доволен, барсук, так всю жизнь в рядовых и проходит. Нет, от такого подельника не то что помощь, а один вред будет.

Служебный автобус откатил с банковской автостоянки и похилял к родному вузу. Через центр, по Красному проспекту, самой загруженной улице. Летнее солнце раскалило ПАЗик до градуса Сахары. Дерматиновая спинка обжигает кожу сквозь рубашку, солнечный луч мимо ситцевой выцветшей шторки бьет прямо в глаз. Родион сощурился и стал глядеть ниже, на дорогу.

Тут на каждом шагу – то светофор, то пробка образуется, серый асфальт почти не виден за мозаикой автокрыш. Отечественные самоходные тележки на колесах, видавшие виды, но сохраняющие достоинство японки, аристократичные “Мерседесы” и крутые джипы – все ехало, ползло, елозило по раскаленной дневной улице, бибикало и окатывало матерком, предназначенным для суетливого соседа по полосе.

Родик прикрыл глаза, настраиваясь на долгое путешествие по короткой дистанции до Института. Вот инкассаторские броневики, ясный перец, – без остановки шуруют, а они через пень-колоду тащатся, хотя еще неизвестно у кого сегодня денег больше…

Вдруг, Родик увидел это через окно, какой-то ненормальный “Жигуль”, малиновый, как модный пиджак, подрезал Вовчика. ПАЗик вильнул к обочине, но малиновый козел еще и притормозил. Володя вдавил педаль тормоза в пол, но инерция была слишком большой, и автобус смял, ясный перец! жидкий вазовский задок. ПАЗик от удара тряхнуло, у Константиновны, расположившейся к водиле спиной, от резкого толчка чуть не оторвалась голова, а Клочок удержался на сиденье лишь потому, что вцепился в тяжелый банковский мешок. Вот это вес! – приметил Родик, вовремя ухватившийся за поручень. – Сегодня точно – бабок не перечесть, да еще главбухша про медали какие-то говорила.

– Ах ты, боже мой! – по-бабьи воскликнул Вовчик, привстав, глянул вниз на разбитую легковушку. Но в следующую секунду в его руке оказалась монтировка, а лексикон стал более профессиональным. – Что ты, козел, сделал?! Тебя в каком интернате учить водили, олигофрен ты безрукий?!

Родик увидел, как с водительского бока к автобусу подходит шофер “Жигуля”, действительно – придурок доходяжного типа, чмо на двух палочках вместо ног. Худой, лохматый – чисто рокер с наркоманским стажем, такого соплей перешибить можно, отличный партнер для базара с монтировкой. Володя тоже, видать, его разглядел, смело распахнул дверь и полез наружу разбираться. Коллеги по баранке чуток повозились, что там происходило, видно не было, но Володя почему-то уже не орал, а, скорее, мямлил. В салоне никто еще ничего не понял, а Родион ясно себе представил, как доходяга ткнул в жирное брюхо Вовчика ствол. Вот загремела железка – правильно, это на асфальт упала монтировка, а Володя с перекошенной мордой вполз обратно в кабину. Родион поглядел на Леню с Константиновной – забеспокоились. Леня привстал, стараясь разглядеть, что там случилось с “Жигулями”.

– Эх, не повезло, а у меня ведь тоже “шестерка”!

Кассирша заерзала.

– Володя, Володя! Может, мы поедем?

Родион напружинился, ясно представляя, что произойдет дальше. Вовчик нажал на тумблер, передние двери с шипением раскрылись, в их проеме сразу возник мужик в черной маске – в “Жигулях”, ясный перец, был еще и пассажир.

– Всем сидеть, это ограбление! – заорал мужик.

Леня, как всегда, не догнал и встал ему навстречу. Налетчик выставил пистолет, но с близкого расстояния было заметно, что это китайская подделка, а не оружие. Клочок хоть и тормоз, но здоровый, в узком пространстве салона возня с тупым охранником могла затянуться. Родион вскочил, чтобы помочь. Со стороны кабины послышался мат и сухой щелчок выстрела. Он прозвучал в тот момент, когда Родик с размаху опустил свой мешок на затылок Лени. Клочок тяжело осел вниз и умудрился (и это в тесном автобусе!) упасть мимо кресла. Константиновна переводила круглые от страха глаза с Родиона на Леню и обратно как заведенная. Дура – ясный перец!

– Глист! Сюда! – крикнул Родион, на всякий случай зажимая кассирше рот. Заорать она не догадалась, но вот за руку его тяпнула. Ну и рефлексы у счетовода – чистый крокодил!

Доходяга обежал кабину и возник в дверях.

– Чего ты орешь?! Уговора не было.

– Дай пушку! – приказал Родион.

– Зачем? Пушка у меня должна быть. Как договорились.

– Дай, сказал!

Глист, поколебавшись, протянул ствол, Родик встал во весь рост, вытянул руку с “Макаровым” и пальнул Константиновне прямо в лоб. Там появился третий круглый глаз, красный, самый выразительный из всех. Как же ему надоела эта вечно прихорашивающаяся корова!..

2.

– Надо же! Дураки! Чуть в нас не врезались! – воскликнула Константиновна, тыча пальцем в пыльное стекло, за которым уже пропали опасно маневрирующие малиновые “Жигули”. – Вот бы влипли!

– Кто – мы или они? – лениво спросил Родион, с трудом разлепляя глаза. Ответа он не ждал, кассирша последнее время взяла моду говорить с ним только по необходимости. И фиг с ней, вот только своей болтовней она такую мечту испортила!

– Это опасно, – заметил Клочок, которого Родик, к сожалению, пристрелить не успел. – Посреди дороги нам лучше не останавливаться.

– Не дай бог, – пролепетала Константиновна.

– Не боись! – гаркнул Володя и показал монтировку. – Она у меня завсегда под рукой, пусть только кто сунется!

– Мне с вами совсем не страшно, – заявила Константиновна, но ее реплика в первую очередь относилась к Лене и водиле. Ну и ладно, Родик и не претендует. Он вообще на всех них клал с прибором. Эх, ему бы команду хорошую!

– А почему нам оружие не выдают, хотя бы газовое или там дубинки? – спросил Леня.

– Приказ давно где-то в ректорате валяется, – со знанием дела заявила Константиновна. – Говорят, что нет такой статьи расходов, по которой эти средства можно провести.

Ясный перец – или главбухша трепалась, или муженек–проректор болтал: сама-то кассирша слишком мелкая сошка, чтобы знать про приказы на столе ректора.

– Предлагаю использовать представительские деньги, – заявил Клочок. – Грабители же встречают по экипировке, а провожают – по мозгам!

Константиновна весело залилась. Не понимает, дура, как все это для нее реально. Глядя на их веселящуюся компашку, Метла руку готов дать на отсечение, шаловливые мысли приходят не только в его голову. ПАЗик с бабками и без вооруженной охраны мозолит глаза стольким людям, что рано или поздно кто-нибудь на него позарится. И вот тут, ясный перец, будет уже не до смеха. Родион понимал, что при любом раскладе опасность слишком велика: или налетчики от психа стрельбу затеют, или Леня встрянет, или идиот с монтировкой, или Константиновна завопит, как серена, в общем, обязательно что-то случится от чего можно не только здоровья, но и жизни лишиться. За такой риск только придурок вроде Клочка может радоваться награде в полставки. У Константиновны мозги тоже куриные, как, впрочем, и у водилы. Сам Родик завтра бы уволился, если бы был уверен, что всегда сможет узнать, когда в институт повезут деньги. Останавливала его мечта, заключенная в двух здоровых банковских мешках.

Сценарий, разыгравшийся в полудреме, представлялся Родиону уже не раз. События в нем развивались по-разному, но чтобы все сложилось гладко – не получалось. Потому что Родик не давал воли фантазии, а старался отталкиваться от фактов. Выдумывать какую-нибудь сказку смысла нет, надо по правде так все сообразить, чтобы дело, настоящее дело, выгорело.

Глист – это парень реальный, такого придурка не выдумаешь, такого придурка никто не придумает, даже Голливуд, где всяких придурков пруд пруди. Он такой и есть: доходяга дохлый, паразит убогий. Роль водителя “Жигулей” как раз для него, на здорового мужика Володя не полезет, а такому уроду, как Глист, так и хочется сопли об асфальт подтереть. Вот только Глист через это контуженный на всю голову, потому что слишком часто его затылком об асфальт прикладывали. Стал он полным психом и только увидит рядом амбала (даже без монтировки) воспринимает его присутствие как личную обиду. Сразу, ясный перец, за нож хватается или кирпич ищет. Несколько бывших спортсменов в их районе уже пострадало, по крайней мере, такие слухи о Глисте ходят. Если ему пушку дать, то он будет палить направо и налево. Внешность у придурка подходящая, а мозги – нет, психованный не в меру. С таким на дело идти – самому надо идиотом быть. Вот и таскает Родион эти проклятые мешки с чужими деньгами, с Константиновной вежливо разговаривает вместо того чтобы…

ПАЗик застрял на светофорной пробке у летнего кафе. Там две загорелые до цвета молочного шоколада биксы искали себе столик. С длинными ногами и грудями, словно только что после пересадки силикона. У Родика даже заныло внутри, – до чего такой телке под юбку залезть хочется! Но вид у них такой, словно они только на секунду с глянцевой обложки соскочили чисто кофею попить, и ни на кого глядеть не хотят. Родиона на этом фуфле не проведешь, он-то знает, что как раз у таких девах боковое зрение лучше всего работает, такие, все что нужно, подмечают. Стоит им только помахать, так они через пару минут рядом окажутся. Все просто, только, ясный перец, махать надо из новенького джипа с хромированными решетками и тонированными стеклами. И чтоб в кармане лежал пресс из баксов – пальца в два толщиной, тогда любые бабы сговорчивые делаются и податливые…

Автобус дернулся и, слава богу, увез Родиона от соблазнительного видения, путающего мысли о деле. С глаз долой – из сердца вон. Всему свое время, как говорится, дойдет очередь и до таких длинноногих бикс…

Глист-то реальный, а вот парня в маске вообще нет, даже в проекте. То есть, родится-то он где-нибудь родился, вот только где? Примерялся Родион к паре ребят, прикидывал даже Клочка завязать, да только туфта это все. Были же у него в микрорайоне нормальные пацаны: Русый, Зил, Бульба и другие. Другие давно рассосались, Русый сел в тюрьму, Бульба – на иглу, а Зила глючит еще больше, чем Глиста. Потому и сценарии в голове Родиона складываются корявые, все с мокрухой, да с беготней от ментов. Глист гнилой, второго подельника нет, и самому Родиону раскрываться тоже нельзя. Тем более, когда мокрая статья на пожизненное тянет. А ведь Родик, он же Метла, случись что, будет первым подозреваемым. Он вообще сильно удивился, как это его в охранники взяли – с судимостью-то. То ли не доглядели, то ли просто порядков не знают, не пуганные. Он, конечно, не материально ответственный, но при таких бабках состоит… Родион покосился на мешки. Тут, ясный перец, у кого хошь слюнки побегут, руки зачешутся, мыслишки завертятся…

3.

– Что-то у меня с утра голова болит, – донесся до Родика томный голосок Константиновны.

– Перебрала вчера, а, Люда? – с пониманием отозвался Клочок.

– Да нет, ты Леня, все об одном. Просто не выспалась.

– Долго сидели?

– Да, было так весело, так весело…

– А что ты Макароновне подарила? Что-нибудь оригинальное?

Что, насторожился Метла, главбухша уже наличкой не берет?

– Да чем ее удивишь, у нее чего только нет! Один крутой мужик, правда, выпендрился – домашний кинотеатр подарил!

– Круто! – выдохнул Клочок. – А ты?

– Да так, хрусталь богемский, наборчик такой на шесть персон.

– Круто! – вздохнул Леня.

– Праздник же – день рождения!

– Надо же – домашний кинотеатр!

– Ну, знаешь, при таких калымах, что он с устроенных ею подрядов имеет…

– Хрусталь-то тоже, поди…

– Ну а ты как думаешь! – чуть обидевшись, сказала Константиновна. – Сам-то что дарить будешь?

– Людмила, ты же знаешь, у меня на дорогие подарки бабок нет, – как всегда заканючил Клочок. – Вот, я ей домашний кинотеатр могу установить. Там техника сложная и пространство под нее надо не мало…

– Да Макароновна-то найдет!

Ни хрена у них ставочки! – поразился Родион. Он сам и не нюхал что это за игрушка такая – домашний кинотеатр. День рожденья это он понимает, друзья могут бутылку коньяка принести местного разлива, видеокассету с порнушкой или еще чего. А тут… Не слабо главбухша загребает, прикинул Родион. Такую аппаратуру только крутые покупают. Все–таки главбух – серьезная должность, денежная. Так что кому Макароновна, а кому Антонина Макаровна. В этом Клочок с Константиновной Родиону равны: в глаза никто из них главбухшу лапшой не обзовет. Может, коллеги его за человека не считают, но Макароновна их всех на одной доске держит. Или почти на одной, раз Константиновна с Леней на ее день рождения приглашены. Только она-то домой, а напарник – на службу, видать. Такой прыти, честно сказать, Метла от полставочника не ожидал. Может, ему Константиновна протекцию составила, ей-то с мужем проректором приглашение по должности, считай, положено.

Ну их всех к черту, с их гулянками да подарками, у них свои проблемы, у него – свои…

Бульба – он, конечно, на любое дело, где бабками пахнет, готов не глядя подписаться, но ведь (наркотик конченный!) сдаст по любому, а уж тем более, если залетит. А не залетит – под кайфом сболтнет, другой наркуша следующему, так до ментов информация и доскачет. Бульба он, как шприц, одноразовый. Ясный перец, его после дела убирать надо. Родик наркоманов не уважает, гнилые они все, но мочить Бульбу ему совсем не хочется, поганая затея, да и опять – он сразу в подозреваемые попадет. Тут легко погореть можно, а гореть с бабульками вдвойне глупо. Он – Метла – не для того на нарах парился, чтобы так легкомысленно рисковать. Риск должен быть минимальным, а выигрыш – максимальным. Чтоб раз – и на всю жизнь закрома полные. А там хошь бизнесом занимайся, хошь на золотом песке валяйся, загорай, пока не облезешь.

Единственный, перед кем раскрыл свои планы Родион, был Зил. Ну, не совсем раскрыл, а намекнул. Зил не дурак, о чем базар понял, и сразу крутить стал, межеваться. И вопросы задавал – про детали. Что да как? Родик, ясный перец, не раскололся, конечно, но и интерес Зила постарался поддержать. Вдруг Зил просто много дурака валяет, а на самом деле вовсе не такой псих, каким хочет казаться? Похоже, когда надо, он может и соображать. Пусть хитрый, ладно, дураки Метле тоже не нужны, дураков полно, но пусть не пытается перехитрить его самого. Сам-то он, без Родика, ничего сделать не сможет и пытаться нечего. Хотя бы потому, что Зил не сможет узнать, когда и сколько денег повезут в Институт. Этого заранее никто не знает, даже им, охране, сообщают чуть не в последнюю минуту. И не из-за конспирации, а просто потому, что бабки распределяет какой-то жирный чиновник, которого, может, в глаза только одна Макароновна и видела, и делает он это когда захочет или когда уже всем приятелям своим бабки отстегнет или еще как… Только без Родиона Зил дело не потянет. Это он должен понять или Метла с ним больше не знаком. Вопрос с Зилом надо прояснить раз и навсегда, спокойно так поговорить, серьезно, чтоб, знал, сволота, кто в деле главный, и не рыпался. Но и время тянуть не надо, не то обязательно найдутся какие-нибудь прыткие ребята, ясный перец! – залезут вперед и всю мазу Метле поломают…

ПАЗик миновал центр, быстрее проехал по Красному проспекту до площади Калинина, а тут уже рукой подать до Института. Бодро подскакивая по мостовой, смахивающей на стиральную доску, автобус докатил до заветной чугунной решетки, изображающей ворота вуза. Володя, бибикая громче Соловья–разбойника, пугнул с дороги десяток студенток-гулён, влетел на территорию и, лихо развернувшись, остановил машину у крыльца. Имеет право лихачить, не дрова везет и даже не целлюлозу, а ее окончательный продукт – бумагу с красивыми водяными знаками. Родион встал, чуть размял спину – не в “Мерседесе”, чай, ехал и взялся за свой (временно свой) мешок. Выходя из автобуса, Метла глянул по сторонам: вокруг болтались праздные студенты, чуть поодаль другие лоботрясы курили, никого подозрительного видно не было. И то сказать: почему вдруг Родик решил, что народ вокруг все сплошь такой же сообразительный, как он сам?

Леня Клочок о чем-то опять размечтался и встал только после родикова тычка. Встал, мешок подхватил и покосолапил вперед. О чем, ясный перец, эта дубина постоянно думает? Что институтские деньги плохо охраняются? Метла покосился на Леонида. Не, на хороший план у такого тормоза ума не хватит, уж кто–кто, а Клочок ему не конкурент. И кишка тонка, хоть он Родика на полголовы выше и в обхвате шире. Это сразу чувствуется – сила, она не в живом весе измеряется, а в чем-то совершенно неуловимом. Ведь Родик с Клочком в разведку не ходил и даже налет не переживал, а вот точно знает, что кишка у того на серьезное дело тонка. И еще знает, что сам перед собой, если что, Леня будет оправдываться высокими моральными качествами, дескать, он не такой, а честный. Но дай любому честному 100 процентов гарантии, что можно миллион взять и никакой опасности, никакого следствия не будет – любой честный сразу призадумается, да и то, ясный перец, – для виду. А сам будет опять придумывать почему ему, честному, эти бабки взять можно. Так что нечего, граждане, из себя целку разыгрывать, Метла вам всем цену знает!

Мешки тяжелые, хорошо хоть касса на первом этаже. Родион свою брезентуху тянет, а для равновесия в другую сторону вопросительным знаком клонится: это ж сколько денег они сегодня приперли? На все долги по зарплате хватит, да еще куча останется. Куда столько? Неужели начальство прямо из кассы налом хапает? Вот про их ходы и тайную жизнь Метла знает мало. Понятно: все, что плохо лежит к рукам липнет, но вот как все дела обделываются… Леньку расспросить бы… Да он, лопух, поди и не знает, хотя вот каким-то странным боком в ихний круг допущен, и с Константиновной он на ты. Они хоть и ровесники, но мужик-то у нее проректор, по институтским меркам – крутизна. Главбухша с чего-то Леню на день рожденья зовет, хотя, может, это она тут, на службе отмечать будет, а не дома. Но и на службе, конечно, далеко не всех приглашают, сотрудников-то несколько тысяч, а зовут какого-то Клочка. Не все тут чисто, надо бы Леню осторожно расспросить, может и проболтается сдуру. Или он не так прост, как прикидывается?

Родиону надоело гадать, он все утро задает себе бесконечные вопросы, и почти все они остаются без ответов. Ясный перец, на фига ему эта викторина? Ну, вот опять! Хорошо хоть то, что скоро он получит зарплату и сможет в кабак закатиться, или с друзьями побазарить, или девчонок поснимать. Когда в кармане рубли шуршат – все можно, сегодняшний вечер его, а дальше видно будет.

Клоков первым доволок свой мешок до финиша – дверей кассы. Родик пристроил свой рядом. Константиновна с умным видом путалась в связке ключей. Уж тут-то могла быть посообразительней. Наконец все срослось, щелкнул последний замок. Кассирша распахнула дверь, охранники заволокли мешки в помещение и поставили у сейфа.

– Все, мальчики, выметайтесь, вам тут нельзя находиться! – придурочной улыбкой Константиновна старалась смягчить грубое “выметайтесь!”. Чего тут манерничать, инструкция есть инструкция, но ей, видно, все–таки неловко. Не перед Метлой, ясный перец, а перед Леней. Вот пусть он и раскланивается с кассиршей. Родион развернулся и, не глядя на Константиновну, покинул помещение. Клочок действительно что-то там пробормотал, и вышел следом. За его спиной клацнул замок.

– Постой, ты куда? – окликнул Клоков напарника. – Не уходи, Людмила нам первым деньги выдаст.

А он уходить и не собирался, знал, что Ленька договорится. Дурак он, что ли, в общей очереди потеть! В конце концов, она им должна, они эти мешки на себе перли, им по заслугам и зеленый свет.

– Сейчас, она только мешки распакует, – пообещал Клочок.

Все равно минут 15–20 пройдет, наверняка она по инструкции бабки сначала в сейф сложит, а уж потом раздавать начнет, как будто нельзя из мешка выдавать. Дело-то простое: получила бабки – раздай людям, но инструкций тьма, на каждый чих. Кстати, они тут не одни, те же бухгалтера, канцелярия и прочая шушера, которые первыми про зарплату узнают, уже выстроились у окошка. Клочок с ними сразу базар завел – вот, блин, всеобщий любимец нашелся, а Метла к стенке притулился. Не любит он зря язык чесать, да и девки тут как на подбор скучные, все из себя что-то строят. Ему девчонки попроще нравятся, а эти – сплошь заочницы, и Клочок за ними тянется, тоже на втором курсе третий год учится, ботаник хренов. Таких ученых кайлом да тачкой лечить надо, а бабам всем замуж надо, вот ради этого они, ясный перец, сопромат и грызут. А как мужика найдут, так вся учеба побоку. Вот только Клокову это не светит, ему до–олго еще канителиться с зачетами да экзаменами. Каждый сам себе проблемы по жизни придумывает, сам и маяться будет. Родиону этого не надо, он одного своего дня на сопромат бы не променял, у него голова есть для этого. Ему бы только свою заветную задачку про два мешка решить и все, отдыхай не хочу, гуляй по свету, кайф лови.

Размечтался Родион так, что не услышал, как щелкнул замок кассы. Встрепанная Константиновна нервно переставила ключ изнутри наружу, заперла дверь и быстро–быстро засеменила по лестнице на второй этаж. Вот те раз, конец балета, а кто им бабки-то выдаст? День вопросов, блин, какой-то, даже флегматичный Леня уставился вопрошающим взглядом на пустую уже лестницу. Ну, ясный перец, невезуха, словно пятница 13–е, засада сплошная!..