Сон в красном тереме. Том 2

Cáo Xuěqín

HÓNGLÓUMÈNG

© В. А. Панасюк (наследник), перевод, комментарии, 2023

© Л. Н. Меньшиков (наследник), перевод стихов, комментарии, 2023

© Издание на русском языке.

ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2023

Издательство Иностранка®

Глава шестьдесят первая, в которой речь пойдет о том, как Бао-юй покрывал воровство, чтобы, «бросая камень в крысу, не разбить вазу», и как Пин-эр вершила справедливый суд, пользуясь своими правами

Итак, тетка Лю, выслушав мальчика-слугу, сказала:

– Ах ты, моя обезьянка! Твоя тетя нашла себе старика! Разве теперь у тебя не стало на одного дядю больше? В чем же ты меня подозреваешь? Смотри, как бы я тебя не оттаскала за космы! Ну-ка, открывай скорей.

Все еще не открывая ворот, мальчик с улыбкой попросил:

– Тетенька, когда будешь возвращаться, принеси мне несколько абрикосов в награду! Я буду ждать здесь! Смотри не забудь, а то придешь ночью играть в кости и пить вино, я тебе ни за что не открою – можешь стучаться и звать кого хочешь.

– Сумасшедший! – выругалась тетка Лю. – Разве в нынешнем году у нас такие порядки, как раньше? Ведь сад отдан на откуп мамкам. Стоит на минуту остановиться под деревом, они так и впиваются в тебя глазами. А если тронуть фрукты!.. Твои родные тетки присматривают за садом, почему ж ты не просишь абрикосов у них, а вздумал обратиться ко мне? Это все равно, как если бы «крыса стала просить зерна у журавля»! Если зерна нет у крысы, живущей в амбаре, откуда ему быть у птицы, которая летает под небесами?!

– Ладно, – улыбнулся мальчик-слуга. – Зачем столько разговоров! Мне кажется, теперь я вам не нужен… Но хотя ваша дочка получила хорошее место, все равно ей не раз придется к нам обращаться! Без нас ей не обойтись!

– Ох и хитер ты! – улыбаясь, воскликнула тетка Лю. – Какое же это место получила моя дочка?

– Не притворяйся, я все знаю! – ответил мальчик. – Неужели ты думаешь, что только у тебя есть свой человек в доме?! Я прислуживаю у ворот, но в доме служат две моих сестры, занимающие положение. Так что не вздумай меня обманывать!

Разговор прервали женщины-служанки, которые кричали:

– Эй ты, мартышка, передай тетушке Лю, пусть идет скорее!

Услышав голоса женщин, тетка Лю мгновенно поспешила к ним.

– Успокойтесь, я здесь, – отозвалась она.

Она вошла в кухню, где находилось несколько служанок: они не осмеливались хозяйничать и дожидались ее прихода.

– Куда ушла У-эр? – осведомилась у них тетка Лю.

– В чайную, к подругам, – ответили ей.

Тетка Лю поспешно спрятала порошок фулин и принялась рассылать ужин по комнатам девушек-служанок. В этот момент прибежала Лянь-хуа, маленькая служанка из дома Ин-чунь, и сказала тетке Лю:

– Сестра Сы-ци просила, чтоб ты прислала ей на ужин яйца всмятку.

– Больно дорого, – проворчала тетка Лю. – Не знаю, почему в этом году яиц мало, даже за десять монет яйцо не достанешь. Вчера господа посылали своим родственникам продукты и едва набрали две тысячи яиц, хотя покупать их ходили несколько приказчиков. А где я возьму яйца? Скажи Сы-ци, когда будут яйца, тогда и отведает.

– Недавно она попросила соевого творога, а ты приготовила кислый, и мне за это попало, – вспомнила Лянь-хуа. – Сейчас она просит яиц, а ты отказываешь. Неужто яйца такая редкость? Я не верю, что у тебя их нет. Лучше не заставляй меня искать!

Тетка Лю не успела ответить, как девочка сняла крышку со стоявшего тут же ящика. В ящике лежало около десятка яиц.

– А это что такое? – ехидно улыбаясь, спросила она. – Вот ты какая! Почему жадничаешь? Не ты нас кормишь, а господа! Сама, что ли, снесла эти яйца? Почему не хочешь их отдавать?

– Не болтай! – прикрикнула на нее тетка Лю, прекратив работу. – Может быть, твоя мать несет яйца! Я оставила для барышень несколько штук на приправу. Если отдать их вам, а они вдруг потребуют – что я отвечу? Вы там живете безо всяких хлопот, «принесли воду – подставляй руки, принесли поесть – разевай рот». Для вас яйца вещь обычная, и вы не знаете, сколько они сто́ят на рынке!.. Но об этом я уж не говорю – погодите, пройдет немного времени, и настанут такие денечки, что даже корешка от травы не сыщете! Я уговаривала их быть поскромнее – и так ведь каждый день едят рис, кур да уток. А они с жиру бесятся и что ни день устраивают скандалы. То им яйца, то соевый творог, то лапшу, то соленую репу – требуют что кому вздумается! Но я не вам прислуживаю. Если каждая служанка станет требовать для себя отдельное блюдо, придется готовить целый десяток и мне для самих господ некогда будет готовить.

– Кто это каждый день заказывает отдельные блюда? – покраснев от возмущения, закричала Лянь-хуа. – Ты наговоришь с три короба! Разве тебя здесь поставили не для того, чтобы ты готовила и для нас? Почему, когда недавно Чунь-янь сказала тебе, что Цин-вэнь просит приготовить для нее стебли сухой полыни, ты сама стала упрашивать ее съесть курочку или мясо? А когда Чунь-янь ответила, что мясное ей не нравится и попросила приготовить нежирную лапшу, ты заторопилась, вымыла руки и сразу начала варить! Потом сама побежала туда и прислуживала ей, как собачонка! А теперь на мне решила отыграться и отчитываешь меня при всех!

– Амитофо! – всплеснула руками тетка Лю. – Вы только послушайте, что она болтает! С самого прошлого года так повелось, что если кому-нибудь из барышень или служанок хочется поесть отдельно, они заранее присылают денег на покупку продуктов. Барышень и служанок наберется человек сорок, а то и пятьдесят, и каждый день они требуют по две курицы, по две утки да по десять – двадцать цзиней мяса. Посчитайте сами, может ли на это хватить связки монет, выдаваемой на овощи! С трудом удается накормить всех два раза в день, а тут еще одна заказывает то, другая – это. Обычных блюд вы не едите, требуете чего-то особенного!.. Если хотите, попросите госпожу, чтобы вам прибавили жалованья и готовили так, как на главной кухне готовят для старой госпожи. Тогда можете переписать все блюда, которые есть в Поднебесной, и каждый день просить новые. Пройдет месяц, подсчитывайте и расплачивайтесь наличными! Позавчера третьей барышне Тань-чунь и барышне Бао-чай захотелось бобовых ростков, жаренных на масле, они прислали мне пятьсот медных монет. Но я только рассмеялась и сказала: «Если б у барышень были такие большие животы, как у Будды Матрейи, все равно им не съесть на пятьсот монет. На то, что они просят, требуется лишь двадцать – тридцать монет». И я понесла лишние деньги им обратно. Но они не приняли их и сказали, что это мне на угощение. И при этом добавили: «Нынче кухня у нас близко, поэтому, видимо, к вам ходят и клянчат то одно, то другое. Одному нужен уксус, другому соль – а все это стоит денег. Не дать – нехорошо, а дать – никто не заплатит. Если не хочешь принять от нас подарок, можешь этими деньгами возместить то, что ты раздала». Это значит, что они сочувствуют слугам, и мы готовы молиться на них. Но тут, как назло, наложница Чжао узнала об этом. Она решила, что на нас деньги сыплются как из мешка, и давай каждый день присылать к нам свою служанку. Прямо смешно! А вы с нее берете пример! Разве я могу на свои деньги делать все?!

Между тем Сы-ци, которой надоело ждать ужин, прислала другую служанку, чтобы поторопить Лянь-хуа.

– Ты что, подохла здесь? – закричала та, вбегая на кухню. – Почему до сих пор не принесла ужин?

Рассерженная Лянь-хуа покинула кухню и, возвратившись домой, рассказала Сы-ци о своем столкновении с теткой Лю, сильно сгустив краски. Девушка вся вспыхнула от возмущения.

Сы-ци только что вернулась от Ин-чунь, которой прислуживала за обедом. Остальные девочки-служанки уже ели. Увидев Сы-ци, они поспешно встали и предложили ей сесть. Однако Сы-ци, не обращая на них внимания, закричала:

– Все овощные блюда, которые принесли из кухни, выбросить собакам! Пусть на нас не наживаются!

Девочки переполошились, но не осмелились возражать и поспешили выполнить ее приказание, хотя некоторые пытались успокоить Сы-ци, уговаривая ее:

– Вы, барышня, неправильно поняли эту девочку! У тетушки Лю ведь не восемь голов, а только одна, неужели она осмелилась бы обижать вас?! А яйца сейчас действительно трудно достать! Но мы доказали тетушке, что она не права. Она поняла свою ошибку и готовит для вас то, что вы просили. Если не верите, барышня, пойдите сами и убедитесь!

Уговоры подействовали, и Сы-ци постепенно успокоилась. Девочки-служанки, не успевшие выбросить кушанья, снова принялись за еду. Правда, Сы-ци еще немного поворчала на них, но в конце концов все закончилось мирно.

Между тем тетка Лю тоже ворчала и гремела посудой, однако яйца сварила и велела отнести их Сы-ци. Сы-ци не хотела ничего принимать и все выбросила. Служанка, которая носила ей ужин, решила об этом умолчать, чтобы скандал не начался снова.

Оставшись одна, тетка Лю дала У-эр полчашки супа и полчашки рисового отвара, а затем рассказала ей о порошке гриба фулин. У-эр, услышав об этом, во что бы то ни стало захотела подарить часть порошка Фан-гуань. Она отсыпала примерно половину, завернула в пакетик и, воспользовавшись тем, что наступили сумерки и все сидели по домам, решила пробраться в сад, намереваясь разыскать Фан-гуань.

Никем не замеченная, она добралась до ворот «двора Наслаждения розами». Однако сразу войти она сочла неудобным и остановилась поодаль в тени куста розы мэйгуй, наблюдая издали за тем, что происходит во дворе. Не прошло и времени, достаточного для того, чтобы выпить чашку чая, как из ворот вышла Чунь-янь. У-эр окликнула ее.

Чунь-янь сначала не поняла, кто ее зовет, но, подойдя поближе, узнала У-эр.

– Ты зачем здесь? – поинтересовалась она.

– Позови Фан-гуань, – попросила У-эр, – мне нужно с ней поговорить.

– К чему такая поспешность, сестра? – вкрадчивым голоском спросила Чунь-янь. – Она сама придет к тебе дней через десять! Зачем она тебе? Ее только что куда-то послали, и тебе придется подождать. Если тебе нужно ей что либо сказать, я могу передать. Я боюсь, что ворота сада скоро запрут на замок, так что тебе нельзя здесь долго оставаться.

У-эр вынуждена была оставить ей пакетик.

– Это для Фан-гуань, – сказала она.

Затем она рассказала Чунь-янь, что находится в пакетике, как обращаться с порошком, сколько нужно принимать за один раз, и в заключение добавила:

– Я достала немного этого порошка и хочу подарить ей. Если тебя не затруднит, передай ей этот пакетик!

С этими словами У-эр повернулась и поспешила к выходу из сада. Когда она проходила мимо «отмели Осоки», ей повстречалась жена Линь Чжи-сяо в сопровождении нескольких женщин. У-эр не успела спрятаться – пришлось подойти и справиться о здоровье управительницы дворца.

– Ты здесь? – удивилась жена Линь Чжи-сяо. – Я слышала, ты больна.

– Сейчас я чувствую себя немного лучше, – ответила У-эр, – мы вместе с мамой ходили гулять, и она послала меня во «двор Наслаждения розами» кое-что отнести.

– Тут что-то не то, – усомнилась жена Линь Чжи-сяо. – Я только что видела, как твоя мать выходила из сада, и заперла за ней ворота. Если мать посылала тебя сюда, почему она меня не предупредила? Почему позволила запереть ворота? Не врешь ли ты?

У-эр не знала, что ответить, и только произнесла:

– Мама посылала меня утром кое-что взять, но я забыла о ее поручении и только сейчас вспомнила. Она, наверное, думала, что я уже все сделала, поэтому ничего вам не сказала.

Растерянность и сбивчивый рассказ У-эр насторожили жену Линь Чжи-сяо, тем более что недавно Юй-чуань сообщила ей о пропаже в доме госпожи и о том, что допрашиваемые служанки решительно заявляли, что им ничего не известно.

В этот момент подошли Сяо-чань, Лянь-хуа и еще несколько служанок. Догадавшись, что здесь происходит, они посоветовали жене Линь Чжи-сяо:

– Вы бы задержали ее, госпожа Линь, да велели хорошенько допросить. Последние дни она то и дело бегает в сад, и никто не знает зачем.

– Это правда! – подтвердила Сяо-чань. – Вчера сестра Юй-чуань говорила мне, что у госпожи во флигеле взломали шкаф и утащили много вещей. Кроме того, вторая госпожа Фын-цзе послала барышню Пин-эр попросить у сестры Юй-чуань немного розовой эссенции мэйгуй, но оказалось, что пропала целая бутылка. Никто бы не узнал об этой пропаже, если б эссенция не понадобилась второй госпоже!

– Я ничего об этом не слышала, – вмешалась в разговор Лянь-хуа, – но бутылку от этой эссенции я сегодня видела.

– Где? – поспешно спросила жена Линь Чжи-сяо, которую Фын-цзе каждый день торопила поскорее расследовать случай кражи вещей из комнат госпожи Ван.

– На кухне, – ответила Лянь-хуа.

Взволнованная управительница приказала немедленно зажечь фонарь и отправилась на кухню устраивать обыск.

– Госпожа, мне эту эссенцию подарила Фан-гуань, служанка второго господина Бао-юя! – пыталась оправдываться У-эр.

– Мне все равно, Фан-гуань или Юань-гуань, – холодно отвечала управительница. – Если у тебя найдут краденую вещь, я доложу, а потом можешь оправдываться перед господами!

С этими словами она вошла на кухню, и Лянь-хуа услужливо показала ей место, где стояла бутылка из-под розовой эссенции. Предполагая, что здесь могут оказаться и другие краденые вещи, жена Линь Чжи-сяо приказала обыскать всю кухню. Был найден пакетик с порошком гриба фулин. Бутылку и порошок забрали, а У-эр повели к Ли Вань.

Надо сказать, что вследствие болезни сына Ли Вань стала уделять мало внимания хозяйственным делам, поэтому она отослала всех к Тань-чунь. Однако Тань-чунь уже ушла домой. Когда все приблизились к дому Тань-чунь, девушка умывалась, а ее служанки сидели во дворе и наслаждались свежим воздухом. Ши-шу вошла в дом, чтобы доложить о приходе жены Линь Чжи-сяо, однако через некоторое время она вышла и сказала:

– Барышня Тань-чунь велела передать, чтобы вы шли к Пин-эр и попросили ее сообщить обо всем второй госпоже Фын-цзе.

Фын-цзе уже собиралась ложиться спать, но, когда узнала о происшедшем, распорядилась:

– Надо дать матери У-эр сорок палок, и пусть ее больше никогда не впускают в ворота! У-эр пусть тоже дадут сорок ударов и отправят в деревню, а затем продадут или выдадут замуж.

Пин-эр передала приказание Фын-цзе управительнице. Но тут У-эр бросилась перед Пин-эр на колени и подробно рассказала, как Фан-гуань подарила ей эссенцию.

– В таком случае расспросим завтра Фан-гуань и узнаем истину, – ответила Пин-эр. – А что касается порошка фулин, то его прислали лишь позавчера, и пока старая госпожа и госпожа Ван не видели его, ничего нельзя было трогать, тем более красть.

Тогда У-эр рассказала, что порошок подарил ей дядя, которому тоже преподнесли его в подарок.

– Выходит, ты совсем не виновата, – улыбнулась Пин-эр, – и страдаешь по вине кого-то другого! Но сейчас уже время позднее, госпожа Фын-цзе отдыхает, и неудобно ее тревожить по всяким мелочам. Посиди-ка ночь под присмотром, а утром я обо всем доложу госпоже и тогда выясним, кто прав, кто виноват.

Жена Линь Чжи-сяо не осмелилась возразить, увела У-эр и приказала женщинам строго присматривать за девочкой и не отпускать ее от себя ни на шаг.

Когда управительница ушла, женщины стали укорять У-эр:

– Ну зачем ты вздумала заниматься такими неблаговидными делами?

Другие же выражали недовольство и ворчали:

– И так по ночам нет покоя, а тут еще заставили сторожить эту воровку! Если мы недосмотрим, а она порешит с собой или убежит, опять будем виноваты мы!

Нашлись и такие, которые давно ненавидели семью Лю и, воспользовавшись моментом, стали злорадствовать и насмехаться над девочкой.

У-эр была возмущена несправедливостью, ее душил гнев, но жаловаться было некому. К тому же она была робкой девочкой. Ей хотелось чаю, но она боялась попросить, хотелось спать – а одеяла и подушки не было, просить же она не смела. Оставалось только плакать целую ночь.

А в это время служанки, не ладившие с теткой Лю и с У-эр, только зло посмеивались и не могли дождаться, пока их врагов накажут и выгонят из дворца Жунго. Их бросало в дрожь при мысли, что утром обстоятельства могут измениться, поэтому, встав пораньше, они побежали с подарками к Пин-эр, надеясь, что она за них замолвит словечко и поможет им избавиться от недругов. При этом они, не жалея красок, старались описывать пороки У-эр и ее матери.

Пин-эр терпеливо выслушала всех, а когда они ушли, отправилась к Си-жэнь и спросила ее, подарила ли Фан-гуань девочке розовую эссенцию мэйгуй.

– Бао-юй дал эссенцию Фан-гуань, – подтвердила Си-жэнь, – но кому отдала ее Фан-гуань, я не знаю.

Си-жэнь стала расспрашивать у Фан-гуань, и та, напуганная расспросами, призналась, что отдала эссенцию У-эр, а когда все ушли, она рассказала об этом Бао-юю.

– С эссенцией мэйгуй уже разобрались, и все обошлось, – ответил ей взволнованный Бао-юй. – Но если начнут допытываться о порошке фулин, У-эр, конечно, расскажет все как было на самом деле. А когда узнают, что его подарил дядя, который прислуживает у ворот, он окажется во всем виноватым. Таким образом, человек пострадает за свою же доброту.

Он тотчас позвал Пин-эр и сказал ей:

– Дело с эссенцией закончено, но как быть с порошком? Пусть лучше У-эр скажет, что порошок ей тоже дала Фан-гуань.

– Конечно, это было бы хорошо, но только она вчера вечером во всеуслышание заявила, что порошок ей дал дядя, – возразила Пин-эр. – Как же ей теперь признаться, что порошок от тебя? И тот порошок, что пропал у госпожи, еще не найден! Если вещественные доказательства кражи обнаружены, разве можно простить девочку и искать другого виновного? Кто сознается?.. Да и всем остальным вряд ли это понравится!

– Зачем вы говорите глупости? – приблизившись к ним, с улыбкой сказала Цин-вэнь. – Порошок у госпожи украла Цай-юнь и подарила его Цзя Хуаню.

– А кто об этом не знает! – воскликнула Пин-эр. – Юй-чуань так убивается! Надо потихоньку допросить Цай-юнь, и, если она сознается, ее оставят в покое, да и других служанок перестанут допрашивать. А через некоторое время никому не захочется впутываться в это дело! Жаль лишь, что Цай-юнь до сих пор не признается и всю вину взваливает на Юй-чуань, уверяя, будто порошок украла она! Эти девушки живут как кошка с собакой, все в доме знают, как они грызутся. Разве при таком положении мы можем оставаться в стороне?! По крайней мере мы должны все хорошенько проверить. Недаром говорят: «Кто обвиняет потерпевшего – сам вор». Но как мы можем обвинять Цай-юнь, если у нас нет доказательств?!

– Ладно, – решил Бао-юй, – всю вину я возьму на себя. Скажу, что просто пошутил, желая напугать Цай-юнь и Юй-чуань, поэтому стащил у матушки порошок. Таким образом, оба дела прекратятся.

– Конечно, уберечь человека от репутации вора – дело доброе, – согласилась Си-жэнь. – Но если твоя матушка об этом узнает, опять скажет, что ты ведешь себя как мальчишка.

– Ерунда, – возразила Пин-эр. – Послать людей найти краденое в комнате наложницы Чжао очень просто, только при этом можно повредить кое-чьей репутации. О других можно было бы не заботиться, но этого человека задевать не стоит. Не хочется, «бросая камень в крысу, разбить вазу».

Она подмигнула и подняла кверху три пальца. Си-жэнь поняла, что речь идет о третьей барышне Тань-чунь.

– В таком случае разумнее всего, чтобы Бао-юй принял вину на себя, – поспешно заявили все, кто здесь присутствовал.

– А по-моему, нужно позвать Цай-юнь и Юй-чуань и хорошенько их допросить, – предложила Пин-эр, – иначе они подумают, будто я глупа и ничего не могла выяснить, – они ведь не знают, из-за кого мы так делаем. Если мы это дело так оставим, они еще больше пристрастятся к воровству и мы с ними ничего не сможем поделать.

– Верно, – одобрительно заметила Си-жэнь, – нужно и о себе подумать!

Пин-эр распорядилась позвать двух служанок.

– Можете не волноваться, воровку уже нашли, – сообщила она девушкам.

– Кто же это? – вырвалось у Юй-чуань.

– Сейчас ее допрашивают в комнате второй госпожи Фын-цзе, и она во всем призналась, – ответила Пин-эр. – Но я сразу поняла, что она не виновата, и мне очень жаль, что она от страха сознается в том, чего не делала. Второй господин тоже жалеет ее и хотел взять часть вины на себя. Я могла бы раскрыть это дело, но вся беда в том, что настоящая воровка со мной в дружеских отношениях. С хозяйкой дома, где лежит украденное, можно было бы особенно не считаться, и пропажа легко бы нашлась, но я не хочу повредить репутации одного хорошего человека. Вот я и попала в затруднительное положение. Приходится просить второго господина Бао-юя принять на себя всю вину. Что вы об этом думаете, я вас спрашиваю? Если вы обещаете впредь соблюдать осторожность и заботиться о собственной репутации, второй господин на этот раз примет вину на себя; иначе я сейчас же доложу обо всем госпоже Фын-цзе и попрошу ее, чтобы она зря не обижала невиновную.

Цай-юнь невольно покраснела и от стыда готова была провалиться сквозь землю.

– Не волнуйтесь, сестра! – сказала она. – Незачем обвинять честного человека! Раз уж дело приняло такой оборот, я все скажу! Наложница Чжао много раз просила меня достать этого порошка для Цзя Хуаня, и я взяла его у госпожи. Я виновата! Когда госпожа бывала дома, мы часто брали порошок и дарили другим. Я думала, что и на этот раз все сойдет благополучно. Но я не могу допустить, чтобы обвиняли невинного! Отведите меня ко второй госпоже Фын-цзе, сестра, я во всем признаюсь.

Все были поражены откровенным признанием Цай-юнь.

– Ты всегда была честной, сестра Цай-юнь! – воскликнул Бао-юй. – Не нужно ни в чем признаваться, я скажу, что сам утащил порошок, чтобы вас припугнуть, но, поскольку поднялся скандал, решил открыться. Только прошу вас, сестрицы, впредь будьте благоразумнее, это для всех будет лучше!

– Зачем вам брать вину на себя, если все это сделала я? – настаивала на своем Цай-юнь. – Пусть будет что угодно, отвечать должна я!

– Не говори так! – поспешно остановили ее Пин-эр и Си-жэнь. – Если ты признаешься, в это дело окажется замешанной и наложница Чжао, а если об этом узнает третья барышня Тань-чунь, она будет сердиться! Если же всю вину примет на себя Бао-юй, никто не пострадает! Ведь об этом, кроме нас, никому не известно!.. Только впредь будьте осторожнее!.. Захотите что-нибудь взять, лучше подождите приезда госпожи Ван! Тогда, если вы даже весь дом раздадите, мы будем в стороне.

Цай-юнь опустила голову, немного подумала и согласилась.

Уговорившись обо всем, Пин-эр отвела в сторону обеих служанок и Фан-гуань, затем позвала У-эр и велела ей в случае расспросов говорить, что порошок гриба фулин она получила от Фан-гуань. У-эр бесконечно благодарила ее за милость.

Затем Пин-эр повела девушек к себе. Здесь уже находилась жена Линь Чжи-сяо с несколькими женщинами, охранявшими тетку Лю. При появлении Пин-эр она доложила:

– Сегодня утром я приказала привести сюда под охраной тетку Лю, и так как на кухне некому хозяйничать, я велела жене Цинь Сяня готовить на барышень.

– Кто это такая жена Цинь Сяня? – удивилась Пин-эр. – Я ее что-то не помню!

– Она обычно дежурит по ночам в южном углу сада, – объяснила жена Линь Чжи-сяо, – а днем отдыхает, поэтому вы, барышня, не видели ее и не знаете. У нее скуластое лицо, большие глаза; она очень аккуратная и проворная женщина.

– Да, да, – подтвердила Юй-чуань. – Как это вы, сестра забыли ее? Ведь она приходится тетей Сы-ци, служанке второй барышни Ин-чунь. Отец Сы-ци – слуга старшего господина Цзя Шэ, а дядя ее служит здесь у нас.

– А-а-а! – протянула Пин-эр. – Так бы сразу и сказала. Но только ты слишком поторопилась с назначением. Сейчас, как говорится, вода ушла и все камни обнажились. Все, что пропало из комнаты госпожи, мы нашли. Оказывается, однажды Бао-юй зачем-то заходил к этим двум негодницам, а те стали над ним подшучивать: «Ничего не берите отсюда, пока вашей матушки нет дома!» Однако Бао-юй, улучив момент, когда они отвлеклись, вошел и стащил что-то. Девчонки об этом не знали и с перепугу подняли переполох. Когда Бао-юй узнал, что девушек обвиняют в воровстве, он во всем признался и показал мне вещи, которые утащил. А что касается порошка фулин, то его тоже где-то достал Бао-юй и раздарил многим слугам и служанкам – не только тем, кто живет в саду, но и тем, кто живет вне сада. Даже сыновья мамок выпросили у него порошок для своих родственников и для подарков знакомым. Си-жэнь получила свою долю, но часть отдала Фан-гуань, а та поделилась со своими подругами – это дело обычное. Две корзиночки с порошком, которые недавно прислали, в целости и сохранности стоят в зале, где обсуждаются хозяйственные дела. Никто их не тронул! Зачем же обвинять людей в воровстве? Я сейчас доложу обо всем моей госпоже!