Непрошеные, или Дом, с которым мне «жутко» повезло. Книга четвёртая. Вспомнить будущее

– Чё за история? Что за проститутка? – поинтересовался я.

– Брат мой, Кости как-то рассказывал… Ещё зимой дело было. Борис уже в курсе. Если пожелаешь, специально для тебя могу повторить!.. – не дожидаясь ответа, Александр продолжил. – …В общем, в декабре, в самый канун Нового года, в один из морозных дней наряд милиции обнаружил окоченевший труп молодой девушки. Как позже выяснилось, погибшей оказалась местная проститутка. И что самое интересное, скончалась она вовсе не от переохлаждения… Напротив, от сильнейшего ожога. Её промежность, будто бы преднамеренно кто-то кипятком обварил. Да так сильно, что жрица любви, по-видимому, едва могла передвигать своими ногами. В общем, скончалась не от холода, а от болевого шока, а уж после наступило переохлаждение организма. Кстати, недалеко от твоего нового дома, тот случай приключился. Вот тут, уж точно, ни о какой случайности не может быть и речи. Видать, крепко провинилась перед «мамочкой» та деваха. Либо залезла на чужую «территорию», потому и проучили её так жёстко, дабы другим неповадно было…

Никифоров не успел договорить, а в моё сознание уже успела закрасться тревожная мысль: «А не тали это проститутка, которую привёз мне Илья? Уж слишком схожи были их травмы. Опять же, канун Нового года… Тогда как «профессии» и вовсе оказались идентичными».

И всё же памятуя о словах покойного Льва Сергеевича, на всякий случай, я решил кое-что уточнить.

– Саня, ты ранее обмолвился, будто бы уже рассказывал Борису об этом случае!.. А теперь, будь другом, припомни. Где именно, и при каких обстоятельствах, прозвучал твой прошлый рассказ? Случайно ни здесь, ни в этой ли палате?

– Ты с ума сошёл! Мы здесь, вообще, впервые!.. – тотчас ответил мне Александр. –…Сюда никого не пускали. Это сегодня, нам кое-как удалось договориться.

– Под словом «кое-как», Сашка имел в виду бутылку коньяка!.. – добавил Борис и, подмигнув мне, уточнил. – …Никого не пускали, за исключением одной симпатичной особы!..

Наверняка, Тимошевский надеялся на то, что предложенная им тема, получит своё дальнейшее развитие. Вот только мне сейчас, было вовсе не до этого.

«Выходит, вовсе не от друзей мне удалось узнать о той проститутке!.. – рассуждал я про себя. – …Хотя, что с того!.. Об этом случае мог говорить кто угодно. Ведь в эту больницу со всего города, а может, и со всей области свозят самых разных пациентов. Здешний медперсонал, вообще, в курсе любого происшествия, приключившегося в нашем регионе. И что, собственно, им ещё обсуждать, кроме как не переломы, ожоги и иные увечья, доставленных в их дежурство больных?

Похоже, я выбрал наиболее примитивный, потому и самый неудачный путь для поиска истины. Потому и следует мне искать совсем иные подтверждения, никоим образом не связанные с медицинской тематикой. Если конечно, я хочу, хоть в чем-то разобраться и наконец-то выйти из замкнутого круга бесконечных метаний и противоречий!..»

– Так ты скажешь нам, кто она?.. – всё тот же Борис вывел меня из состояния лёгкой задумчивости. – …Имею в виду ту таинственную незнакомку, которая имеет неограниченный доступ не только в твою палату, но и к твоему телу. Секретарша, делопроизводитель, администратор, сиделка? Или вас связывают не только рабочие отношения?

– Уж лучше б вы тот коньяк сюда принесли!.. – я вновь увильнул от ответа. – …Мне сейчас вмазать, уж точно, не помешает. Считай, четыре месяца в полной завязке…

И тут в палату вдруг вошла та самая особа, по поводу которой проявлял свой недавний интерес Борис.

– Ну!.. Нам, пожалуй, уже и пора!.. – завидев вошедшую даму, Сашка принялся подталкивать Тимошевского к выходу.

И если Елена (по сути, сама того не ведая) «выпроводила» из палаты моих товарищей, то спустя каких-то пять-семь минут, уже её саму обязал покинуть помещение мужчина в милицейской форме, прибывший в палату по мою душу. Лена лишь успела передать мне пакет с фруктами и книгу, о которой я её просил. Да перебросилась со мной парой-тройкой дежурных фраз. После чего, сославшись на занятость и пожелав мне скорого выздоровления, она выпорхнула за дверь.

Сотрудником правоохранительных органов, оказался уже знакомый мне участковый Круглов.

– Зря она ушла, ведь я ненадолго! Отниму у тебя не более четверти часа!.. – для порядка, участковый попытался коряво оправдаться. – …Узнал, что ты вернулся в сознание, вот и поспешил урегулировать кое-какие формальности.

– Да, ради Бога! Я полностью в вашем распоряжении! К тому же заняться мне сейчас вовсе не чем!.. – ответил я, всё ещё размышляя о Елене.

«И правда, зачем я её отпустил? Коль имею я на Леночку какие-то планы, неплохо бы узнать её несколько поближе. Деловые качества своей секретарши мне, конечно же, хорошо известны. Но, не более… А вот какой Лена может быть в жизни, вне офиса, я не имею ни малейшего представления. До сегодняшнего дня, подобные вопросы меня как-то мало интересовали. Ведь я непременно считал, что служебные интрижки чреваты крупными потерями в бизнесе. Эх, если б не эта больничная койка, уж я бы, не оплошал!.. Показал бы даме мастер-класс. Пригласил Лену в тихое и уютное кафе!..»

– Парень, ты меня слышишь?.. – очень громко обратился ко мне Круглов. Похоже, он «достучался» до меня (слегка увлёкшегося своими фантазиями) лишь со второго, а то и с пятого раза.

– Да-да, извините!.. – встряхнув головой, будто выбрасывая из неё всё постороннее, я сосредоточился на официальном госте.

– Так вот, пока ты был здесь, в больнице, твою квартиру, похоже, кто-то пытался обчистить. Входную дверь взломали довольно варварским способом, со стороны шарниров. Так, чтоб дверной замок, и наши контрольные ленты остались нетронуты…

«А вот вам, Олег Владимирович, и ещё одно подтверждение!.. – мелькнуло в моей голове. – …Ведь это был ни кто иной, как сам Магистр, отворивший дверь с той самой, противоположной стороны!..»

– Я совершенно случайно заглянул в твой подъезд!.. – продолжал Круглов. – …Каких-либо следов взлома, так бы, наверное, и не заметил. Однако мельком обратив своё внимание на торчащие из дверного косяка шурупы, сразу смекнул, что в помещении побывали посторонние. Сам я в квартиру не заходил, заколотил её для верности на пару гвоздей и по новой опечатал. Когда выпишут тебя из больницы, сам разберёшься, что там и к чему. Возможно, из вещей твоих что-то пропало. Будет необходимость, подашь заявление.

– Так я, пожалуй, и поступлю! Ну, а вам «спасибо» за заботу и многообещающие новости!.. – съязвил я, почему-то не особо переживая за возможно украденное имущество. После чего, осторожно поинтересовался. – …Не знаете?.. Быть может, кто-то ещё из соседей въехал в наш дом?

– Как ни странно, но нет!.. – отрицательно покрутил головой Круглов. – …Хотя, постой!.. Вроде бы пыталась вселиться в ваш подъезд молодая семья с пятилетней дочкой. Даже вещи успели в квартиру перевезти. Однако очень быстро отказались, расторгнув сделку купли-продажи. В общем, я так и не успел с ними познакомиться. Может, и к лучшему. Меньше проблем на моем участке!.. – Круглов отклонился на спинку стула, порылся в своём потрёпанном блокнотике и перевёл разговор на иную тему. – …Да и Бог с ними, с соседями! Лучше вот, что мне скажи. Ты, случаем, не усматриваешь какой-либо связи между ДТП с твоим непосредственным участием и взломом квартиры? Сдаётся мне, что между этими событиями прошло не более суток и…

«Эх, сказал бы я тебе, что здесь просматривается не просто связь, тут всеми цветами радуги сверкает прямая зависимость. Ведь бросили меня под колеса «Джипа» те же самые силы, что и открыли дверь моей квартиры с обратной стороны!..»

Однако я предпочёл не спешить со столь категоричными заявлениями. Да и какой был толк в моем озвученном бреде, в который я и сам не слишком-то и верил? Посему и предпочёл я отмолчаться.

– Нет, капитан!.. Между моим пьяным шараханьями по проезжей части и тем взломом!.. Нет, и не может быть ничего общего. Считай, я сам наскрёб на свой хребет!..

Мне показалось, будто бы участковый ушёл из палаты несколько неудовлетворённый полученными от меня ответами. Возможно, он ожидал услышать кучу невероятных версий, из которых по крупицам, можно было бы собрать вполне здравую и оперативно-значимую информацию. А быть может, с моей помощью он хотел разобраться в каких-то своих тайнах и секретах, связанных с мистическим домом. Да и флаг ему в руки. Задавал бы более конкретные вопросы, а не ходил вокруг да около. Глядишь, и получил бы он нечто похожее на желаемый результат.

Кажется, Елена действительно куда-то очень спешила, потому и была она несколько не собранной. Ведь она умудрилась напутать с самой простой моей просьбой. Вместо того чтобы принести из офиса книгу, лежавшую на самом видном месте моего служебного стола, она зачем-то залезла в нижний ящик и взяла оттуда, до дыр зачитанную «Историю крестоносцев». В общем, мне ничего не оставалось, кроме как в очередной раз открыть слегка подзабытые главы. Ведь то было единственное печатное издание, которым я нынче располагал.

Листая знакомые страницы, я вдруг вспомнил о Жаке де Моле. И не важно, в бреду была та встреча или в реальности – главное, я помнил о ней так же отчётливо, как о своих друзьях или, о том же участковом Круглове. В моей памяти, так же всплыли жуткие воспоминания о своём пережитом страхе, перед возможным сожжением на костре. Какое же благо, что я избежал той участи. Как впрочем, и последний магистр ордена тамплиеров, публично признавшийся во всех выдвинутых против него обвинениях. Потому и провёл он, остаток своей жизни в королевских темницах.

От нечего делать я открыл книгу на последних страницах.

«…Однако и 22 мая не стало последним актом тамплиерской драмы. Филипп Красивый хотел закончить свои многолетние усилия, подведя под ними эффектную черту.

Утром 18 марта 1314 года, перед коллегией кардиналов, предстали руководители ордена: Жак де Моле – великий магистр, Юг де Пейро – генеральный досмотрщик, Жоффруа де Гонневиль – приор Аквитании и Пуату, Жоффруа де Шарне – приор Нормандии.

Кардиналы совещались недолго: все вожди тамплиеров приговаривались к пожизненному заключению. Судьи уже считали дело законченным, когда вдруг встал донельзя потрясённый приговором Жак де Моле.

Страшным было прозрение этого человека. Видимо в тот момент он понял, как велика его вина перед орденом. И вот, этот старик отрекается от всех своих показаний. Он, казалось бы, уже сломленный и духовно и физически, вдруг обрушивается на своих обвинителей и утверждает: орден невиновен! В этот решительный момент своей жизни Жак де Моле обретает величие истинного героя.

Кардиналы потрясены, вдобавок Жоффруа де Шарне вскакивает с помоста и кричит: «Мы – истинные рыцари Храма, и устав наш святой, справедливый и католический!..». Королевские приставы затыкают ему рот, но слова уже сказаны: папские судьи в смятении, они решают, как следует обдумать случившееся. А громкая новость о неожиданном демарше двух тамплиеров, уже достигает дворца, и король отдаёт спешный приказ: великого магистра и приора, как вторично впавших в ересь, сжечь на костре инквизиции.

Вечером того же 18 марта, на Еврейском острове в Париже состоялась казнь Жака де Моле и Жоффруа де Шарне. Оба осуждённых взошли на костёр с мужеством и стойкостью. Чистая совесть придавала им силы.

Сохранилась знаменитая легенда о том, что, когда уже вспыхнул огонь, Жак де Моле проклял короля и папу. К тому же, призвал их явиться на суд Божий, не позднее чем через год.

Пророчество оказалось истинным: уже 20 апреля умирает Климент, а 29 ноября того же года, в мучениях испускает дух и Филипп Красивый – главный виновник гибели тамплиерского братства. Эта двойная смерть не только произвела огромное впечатление на современников, но и расколола их, на два лагеря. Для одних, это стало доказательством невиновности храмовников, а для других – наоборот, аргументом в пользу их связи с дьяволом.

Споры о виновности тамплиеров продолжаются и по сей день, согласно поговорке о том, что нет дыма без огня. И всё же, думается, что Жак де Моле своим последним героическим поступком доказал, что орден ничем не заслужил такой страшной судьбы…»

После прочтения последних строк, я был не просто потрясён… Нет-нет, я оказался по-настоящему ошарашен. Не могло быть никаких сомнений, история Средневековья оказалась переписанной заново. Ведь я точно знал и был абсолютно уверен в том, что данный текст (повторюсь, перечитанный мною не менее десятка раз и выученный едва ли не наизусть) выглядел ранее совершенно иначе. И тут я глянул на свои ладони. Два ровных и некогда глубоких пореза, почти полностью затянулись…

Глава 3

Дни, проведённые в больнице, как ни в каком ином месте весьма и весьма схожи друг с другом. Распорядок дня с необходимыми процедурами, обходами и приёмом пищи практически неизменен. Стены палаты и коридоров одни и те же. Персонал и окружавшие тебя люди, буквально через месяц становятся едва ли не твоими родственниками, ведь ты знаешь о них почти что всё, так и они о тебе. Здесь напрочь выбиваешься из привычного ритма жизни, а очерёдность и смысл дней недели лишены всякого смысла. Вот и для меня, каждый новый прожитый день, мало чем отличался от предыдущего.

Улучшение здоровья хоть и наблюдалось, однако происходило оно не так скоро, как того хотелось. Медленно тянулась неделя; за ней вторая, третья…

Постепенно я начал вставать на ноги и самостоятельно передвигаться по больничному отделению. Тёплая и почти летняя погода, установившаяся в начале мая, не просто дразнила, она самым наглым образом провоцировала меня на некие безумные поступки. К тому же Елена, навещавшая меня почти ежедневно, одевалась во всё более и более короткие, более лёгкие юбки и платья.

Мы, кстати, очень скоро нашли с ней общий внеслужебный язык. Подолгу болтали, много шутили, всё дольше и дольше она задерживалась в моей палате. В общем, мне с ней, как будто бы, было интересно. И если любовниками мы с Леной ещё не стали; то хорошими друзьями были уж наверняка.

Поначалу рассчитывая на нечто большее, и несколько форсируя ход событий, я был отчасти нетерпелив. Мне непременно хотелось ускорить естественное развитие наших отношений. Пару раз, я даже пытался… Ну, вы сами должны понимать, чего может попытаться сделать молодой, выздоравливающий и «голодный» мужчина, оставшийся наедине с ещё более юной, стройной и привлекательно дамой. Однако каждый раз, когда дело доходило до определённой зыбкой черты, отделявшей обычный флирт от серьёзных отношений – ссылаясь на тысячу причин, Лена моментально переходила к глубокой и непреодолимой обороне, перед которой я вынужден был отступить.

Впрочем, я и сам не шибко настаивал. Потому как чем больше я шёл на поправку, тем меньше мне хотелось чего-то серьёзного, чреватого скорым перерождением в брачные узы. Я жаждал абсолютной и бескрайней свободы в своих действиях и намерениях. Ко всему прочему, «масла в огонь» подливали ещё и мои друзья. Иногда заглядывая ко мне в гости, они дразнили меня выходными выездами на природу с шашлыками и рыбалкой, воскресными банями без жён и детей… При этом вовсе необязательно в чисто мужской компании.

Постепенно я начал сливаться с окружавшей меня реальностью. На задний план, как-то сами собой отошли впечатления, навеянные моей предсмертной комой. Мне уж вовсе не хотелось чего-то доказывать, искать каких-либо новых свидетельств своего пребывания в потустороннем мире. И, тем не менее, эти самые «свидетельства» нашли меня уже сами…

Как-то в первых числах мая, я отважился самостоятельно выйти из больничного отделения на улицу. Сил мне едва хватило на то, чтобы спуститься на лифте и, миновав приёмное отделение, очутиться на свежем воздухе. А далее, кое-как доковыляв до близлежащей скамейки, я рухнул на неё в полуобморочном состоянии. Слегка отдышавшись и немного придя в себя, я был вынужден констатировать тот факт, что организм мой ещё слишком слаб не только для «подвигов» на любовном фронте; но и для обычных загородных пикников. До тех приятных мгновений мне было ещё, ох, как далеко.

– Кого я вижу?.. Фраерок?.. Век воли не видать, ведь это ты!..

Я вдруг заслышал чей-то удивлённый голос, а подняв свой взгляд, увидел прямо перед собой мужчину в больничной пижаме.

– Чё? Не узнал?.. Да, ведь это я, Бес!.. Помнишь конец декабря, СИЗО?..

– Какое ещё СИЗО?.. – переспросил я. – …Извините, но я около полугода прибывал в коме!

– Парнишка! Хорош, валять дурака! Ведь мы вместе на нарах парились!.. Я бы узнал тебя из тысячи. Потому как, именно твоя сучка и накаркала мне цирроз печени!.. Ну, вспомнил?

– Нет!.. – ответил я коротко. – …Ваше лицо, мне как будто бы знакомо!.. Но не более. Если не трудно, то подскажите: где, когда и при каких обстоятельствах мы могли с вами встретиться?..

Вообще-то, я сразу узнал в данном мужчине прожженного зека, подсаженного мне в камеру. Однако сейчас, мне хотелось услышать версию несколько отличную от той, которую в течение последнего месяца, уж очень упорно и настойчиво пытались мне «впихать» абсолютно все. Потому и корчил я из себя полудурка, поссорившегося со своей памятью.

– Кореш, ну хватит!.. – Бес перешёл на умоляющие тона – …Отбить абсолютно все мозги, менты тебе просто не могли! В твоей черепушке обязательно должно было хоть что-то остаться. А ну, давай вместе и по порядку!.. – зек решительно присел рядом, показывая всем своим видом, что готов потратить на меня сколь угодно времени. – …Зёма, пошевели извилинами и припомни, за что тебя повязали? Вспомни, как мусора шили тебе убийство! Хотя, нет… Начнём с более простого. Бабу свою, помнишь? Ну, ту, что явилась в нашу камеру среди ночи!..

– Не-а!.. – мне пришлось отрицательно покачать головой. – …Я и камеры-то никакой не помню!

– Что ж ты за бестолочь? Ума не приложу, как можно забыть СИЗО? Впрочем, в этом, наверняка, имеется определённый кайф!.. – Бес в нетерпении заёрзал на скамейки. –…Ладно! Если не помнишь, так и чёрт с ним, не помни! Уж и не знаю, что они с тобой делали, в какую часть головы тебя пинали, да только я, гадом буду, но заставлю тебя вспомнить. Слушай сюда и по-новому запоминай то, что с тобой произошло. Быть может, именно этаким макаром мне и удастся разбудить твой мозг.

Итак, меня подсадили в твою камеру дабы я – не мытьём, так катаньем – но принудил тебя взять на себя убийство какого-то бугра. Ну, а после… Я должен был кончить тебя в той же самой камере, инсценировав самоубийство. Вертухаи утюжили тебя по полной программе. Мне лишь оставалось влезть в твою душу, и слегка поднадавить. Однако ночью в нашу «хату» вломился призрак…

А теперь, самое важное. Я был свидетелем того, как эта бестия пообещала тебя спасти. И как я ныне вижу: слово она своё сдержала. Коль ты здесь, на свободе, а не на кладбище или где-нибудь под конвоем в заполярных лагерях.

Тебя она выручила, а мне напротив, беду накликала. Христом-богом прошу: помоги! Попроси её снять с меня то дьявольское проклятие. До отведённого ею срока остались считанные дни, а я совсем не хочу помирать. Уж ты, корешок, постарайся; разыщи её и сообщи ей обо мне…

Запоминай. Зовут меня Германом Лобовым. По блатному Бесом. Всё жизнь за тебя молиться буду; любому глотку перегрызу; останусь при тебе, как цепной и верный пёс, как распоследняя «шестёрка»!.. – на глазах зека вдруг навернулась крупная слеза.

Забегая вперёд, могу сказать о том, что на всякий случай я перепроверил информацию бывшего сидельца. В регистратуре мне подтвердили, Герман Лобов действительно значится в списках амбулаторных больных, с тем самым циррозом, о котором давеча заикнулся Бес. Увы, но сама жизнь стала для меня таковой, что абсолютно никому я уже не мог верить. Не только «на слово», но и под самой жуткой клятвой.

После разговора с Бесом, пожалуй, впервые за последний месяц я обрёл-таки кое-какое душевное равновесие. Всё, как будто бы, встало на свои места. Наконец-то я нашёл серьёзное подтверждение тому, в чём я и сам был изначально уверен. Живой зек, знающий о моём пребывании в СИЗО – это вам не пустой трёп о каком-то там, невольно услышанном разговоре в бессознательном состоянии.

И самое главное: я его узнал! То есть, это был реальный, а вовсе не выдуманный персонаж моего бреда. Живой свидетель событий, которые произошли со мной уже после того как меня, якобы, сбил бандитский «Джип».

Согласитесь, не мог же я, право, находиться в двух местах одновременно. В СИЗО, на нарах вместе с Бесом, и на больничной койке в реанимационном отделении. И даже если допустить невероятное… Имею в виду ту фантастическую версию, при которой в следственный изолятор отправилась лишь моя душа (то есть, мой бесплотный дух), то каким образом сумел бы увидеть, а потом ещё и узнать меня этот зек? Ведь материализоваться, в отличие от того же Магистра, моей духовной сущности вовсе не под силу.

«Да и какие, к чёрту, тут могут быть материализации? Как день ясно: я был в том СИЗО! И это уже не предположение и не гипотеза, а неопровержимый факт, от которого смело можно отталкиваться в своих последующих логических размышлениях!..»

Однако теперь, принимая всё вышеизложенное за истину в последней инстанции, передо мной встл очередной, не менее острый вопрос: кто придумал, и кому была выгодна эта жуткая ложь о том, что я пострадал именно в ДТП?

Ведь абсолютно все окружавшие меня люди: от санитарки до моих друзей, в один голос твердили, будто бы воспоминания, не связанные с той декабрьской аварией, не более чем плод моего бессознательного бреда.

«Хрень, какая-то вырисовывается!.. – размышлял я, едва ли не вслух. – …Совершенно незнакомые меж собой люди, вдруг решают объединиться в один общий сговор. Если это так, то становиться понятным, зачем нужно было той же Елене заводить чересчур дружеские взаимоотношения с медсёстрами и врачами. А Борька?.. С чего это вдруг он принялся расспрашивать меня о секретарше? Причём, интересовался в едва ли, ни самых интимных подробностях. Тогда как до больницы, он не имел о Елене ни малейшего представления.

Скажу больше. Вовсе незнакомые люди, могут так скоро меж собой сдружиться лишь при одном условии. Когда объединяет их определённая цель. Некая общая сверхзадача. Теперь переходим к следующему вопросу. С какой именно целью, могли они вступить в данный сговор?

Не спорю, бывают исключительные случаи, когда узкая группа лиц просто вынуждена лгать сообща. Предположим, если человек безнадёжно болен. Как говорится: эта ложь во благо умирающему. Однако данный пример, уж точно, был не обо мне. Потому как я, заметно шёл на поправку, и причин для волнения не было никаких. Более реальной мне видится несколько иная версия. Быть может, учитывая серьёзность полученных мною травм, до поры до времени меня решили не беспокоить и не расстраивать излишними подробностями моего прошлого. Сославшись на ДТП, случившееся задолго до мистических событий, заговорщики сузили мои временные рамки, дабы не возникло и повода для объяснений необъяснимого. Отсюда и моя нынешняя одноместная палата, сама по себе ограничивающая моё общение с посторонним миром.

Вот только ребята несколько просчитались. Не сумели они предотвратить моей случайной встречи с бывшим сокамерником, который оказался вне общей темы. Тут-то и начал рушиться их «карточный домик» всеобщего обмана. Если мои предположения верны, то из круга возможных «заговорщиков» следует вычленить самое «слабое звено». То есть того, на которого мне можно будет реально надавить или припугнуть, после чего, и вывести того на чистую воду!..»

И этим самым хрупким «звеном» в компании заговорщиков, бесспорно, являлась Елена. Во-первых, она девушка. Мужики, те уж точно, как партизаны будут молчать до последнего. Во-вторых, она всё ещё была моей подчинённой. При случае (на правах начальника) на неё можно было и «круто наехать», припугнув увольнением. Ну, и в третьих… На сколь мне было известно, она уж давно не ровно ко мне дышала. А посему, если дама окажется чрезмерно упёртой, можно будет сыграть и на её искренних чувствах.

«Ничего, детка, тут не поделаешь! На войне, как на войне. Ты сама выбрала противоположный, то есть, вражеский окоп!..»

Итак, у меня уже имелся определённый план дальнейших действий. Имелась и предполагаемая «жертва». Располагал я и кое-какими рычагами для получения необходимых мне сведений. Оставалось лишь дождаться того часа, когда Леночка соизволит нанести мне очередной визит.

Как ни странно, но девица (будто предчувствуя мои, не совсем дружеские намерения) не появилась в больнице ни в этот день, ни на следующий. Её не было целую неделю.

За данное время, я не только успел перегореть, но ещё и остыть. Эмоции схлынули и острые вопросы, которыми я намеревался сходу «пригвоздить» даму к стенке, постепенно потеряли свою актуальность. Вполне возможно, что это было и к лучшему. Ведь теперь, я мог вести беседу с трезвой и холодной головой. Как никогда, мог быть хитрым и расчётливым. Однако я вовсе не мог предположить, в какую невероятную и совершенно неожиданную сторону может развернуться та предстоящая «беседа по душам»; как изменит и повлияет она на ход дальнейших событий. Но об этом, чуть позже…