Хан Батый и десантники. Книга 2. Привыкание. Альтернативная история с попаданцами. Посвящается курсантам военных училищ СССР
28 января. Четверг. Сидим после завтрака. Печник обещает сегодня закончить кладку печи. Нарядчики таскают кирпич и цемент из склада стройматериалов. Я открываю свою тетрадь и читаю –Начать вырубку леса. Судейкин велит Микишу получить бензопилы и поставить задачу работникам. Работать с бензопилами могут только наши эрзя. Судейкин велел приставить к выкорчёвыванию пней и стаскиванию брёвен, новых мужиков из крестьян. По общему решению постановили оставить по всему периметру распаханного поля лесополосу, шириной 10 метров в качестве естественного укрытия от внезапного нападения. Пробить проход в западном направлении по улице Борисовоглебской в три метра и с той стороны начинать вырубку.
Брёвна складировать перед проходом с нашей стороны. Туда же перетащить циркулярку. Между прочим, за прошедшее время, циркулярка была переделана под пилораму с семью пилами, которые производили за один проход до 6-ти досок сороковок и два горбыля. Кузнец приварил к имеющимся пилам дополнительные элементы, позволяющие распилить брёвна диаметром до 400 мм. Он же следил за заточкой зубьев. Микиш ушёл, а мы продолжили. Архип сообщил, что до него дошли сведения о живущем в 30 верстах от нас, в сторону Пронска, знахаре.
По рассказам, этот знахарь может лечить многие болезни, но преследуемый церковью, вынужден поселиться в дремучем лесу. Тем не менее, больные люди тайно посещают его, и он их лечит. Судейкин попросил Архипа послать кого-нибудь или самому съездить к знахарю и пригласить его к нам, а уж мы обещаем создать для него все условия для плодотворной работы. Теплов и Марченко доложили, что они с кузнецами рассмотрели проект отвала, крепящегося к САУ и превращаюшего последнего, в бульдозер. Два листа стали толщиной в 2 мм, размерами 1,5 х 1 м, состыковали между собой под небольшим углом, чтобы при толкании снега, тот раздавался в обе стороны, оставляя за собой чистую дорогу шириной в почти 3 метра.
Отвал крепится на ось с двумя катками от БМД и имеет возможность подниматься и опускаться с помощью винтового механизма, а также увеличивать центральный угол схождения или выравнивать его до прямой линии. Так что навесное оборудование вполне сгодится в роли бульдозера. К завтрашнему дню он будет готов.
Тут и я вставил замечание – А зачем применять сталь? Для убирания снега вполне можно обойтись деревянным отвалом.
– И то верно – согласились Теплов с Марченко. – Пусть в таком случае будет два типа бульдозеров: с деревянным отвалом -для сгребания снега и с металлическим – на все остальные случаи жизни.
Судейкин заметно повеселел и сообщил, что он доволен результатами последних дней. Мы неплохо потрудились. Всем господам курсантам разойтись по складам и заняться инвентаризацией имеющегося. Я с Забуировым пошли на наш, теперь общий, склад и принялись упорядочивать имущество, рассовывая по полкам. Я, кстати, нашёл закатившиеся в далёкий угол несколько бобин с кинофильмами «Волга – Волга» и «Доярка и пастух», а также учебный фильм по ремонту АСУ 57. Последний фильм очень порадовал. Его можно показать эрзянам и учить их устройству и ремонту техники. Тут и обед подошёл.
После обеда я подал предложение – Придать к каждому из нас по два эрзя с целью научить устройству и ремонту прикреплённой за каждым из нас техники. Прикрепить поимённо, на постоянно.
– Судейкин велел Микишу распределить 20 эрзя по два человека и прислать к нам в течении сегодня и завтра, если они на дежурстве. Вдруг к нам вошла одна из служанок Боракчин с переводчиком и объявили, что Сартак болен, а лекарь не может справиться.
Судейкин позвал меня, и я вновь помчался на склад и взяв пенициллин и шприц отправился в резиденцию ханши. Судейкин, лекарь, Боракчин, обе фрейлины, переводчик, служанки и наставник суетились у кровати Сартака, который лежал разметавшись. Я подошёл к Судейкину, который уже осмотрел больного и подтвердил мне диагноз – простуда и ангина. Померили температуру – 39 градусов. Лекарь что-то говорил переводчику и тот переводил – Больному дали какие-то препараты непонятного состава и пустили кровь. Судейкин приказал немедленно прекратить кровопускание, не взирая на протестующие возгласы лекаря. В тазу уже набралось грамм 200 крови. Как обычно, растолкли аспирин в ложке и заставили Сартака выпить.
После этого оголили попку, и Судейкин мастерски вколол тому пенициллин. Лекарь в ужасе наблюдал за нашими действиями, то хватаясь за голову, то выбегая из комнаты в коридор. Остальные тоже вели себя неспокойно, кроме самой Боракчин. Мы подождали не меньше 15 минут, пока стало заметно, что жар у мальчика спадает и он начал адекватно реагировать на обстановку. Все вздохнули с облегчением. Судейкин пообещал через 6 часов прислать меня, чтобы дать Сартаку таблетку пенициллина и осмотреть его.
– Кстати, – сказал он – Ни в коем случае и никогда не разрешайте пускать кровь при недомогании. Это бесполезно и даже опасно. –
Лекарь, услышав перевод этих слов возмутился и хотел было что-то возразить, но Судейкин велел ему замолчать. Он посоветовал Боракчин давать мальчику побольше пить воды и держать ноги в тепле, а также прополаскивать горло тёплой водой с солью. Мы вышли, и я пошёл на склад, а Судейкин в поле, чтобы проследить за началом вырубки. Я уложил шприц на место и подумал, что не мешало бы устроить какое-нибудь помещение для лазарета Эту мысль я записал в свою книгу. Кроме этого, я записал ещё одну мысль – устройство строевого плаца на месте временного посёлка эрзя. Подумав, я добавил – нарисовать новую карту СССР и отдельно существующих княжеств в нынешних границах. Для этого использовать географический атлас. Затем я зашёл в свой бывший склад, посмотреть, как идёт перестройка. Работники, под руководством плотника, разместившись на лесах, вынимали из стен на высоте 2, 5 метра, кирпичи, стараясь их не сломать, с целью вставить там брёвна будущего перекрытия первого этажа.
Другие вынимали окна, чтобы переставить их потом в стены обоих этажей. Решили ограничиться существующими окнами, пусть и маленькими, но достаточными для освещения помещений. Посмотрев на работу минут десять, я пошёл к Судейкину и рассказал о необходимости изготовления карт региона. Судейкин согласился со мной и обещал после ужина поставить эту задачу для рассмотрения. После ужина мы остались на планёрку. Все запланированные работы были в разгаре. Вырубили полгектара леса и выкорчевали пни. Закончена кладка печи в столовой и оставлена сохнуть до завтра.
Судейкин поставил задачу курсантам – нарисовать карты Золотой Орды и прилегающих государств – Польши, Чехии, Венгрии и других, используя географический атлас, квадратным способом – увеличив масштаб в размер листа формата 24. Мне же вновь поручил выполнить карту СССР. Так что у каждого теперь есть работа на много дней. После занятий по монгольскому языку, я с переводчиком направились к Боракчин. Зайдя в комнату, я слегка поклонился и подошёл к кровати Сартака. Он уже выглядел намного лучше. Я уже отмечал, что пенициллин производил волшебное действие на местных жителей, никогда не принимавшим лекарств 20-го века. Мы с Судейкиным, после памятного случая в прошлом году, вылечили не менее двадцати детей и пятерых взрослых от простуды и ангины.
В сущности, я и сам уже вполне мог колоть лекарство, но последнее время мы в основном использовали таблетки того же пенициллина, которые помогали не хуже уколов. Но Сартаку, для гарантии, Судейкин всё-таки сделал укол, чтобы показать наши возможности Боракчин и её лекарю, который кичился своей учёностью и отказался однажды помогать нашим согражданам в паре случаев их заболевания непонятно чем. Слава Богу эти болезни прошли сами, видимо это были случаи незначительного отравления некачественной пищей или несоблюдением норм гигиены.
Я тогда давал больным, по совету Судейкина, левомицетин и активированный уголь. Лекарь же отказался помогать, объясняя это занятостью. Итак, я посмотрел язык и горло у больного и дал ему ещё одну таблетку аспирина и пенициллин. Так же, я посоветовал Боракчин не слушать её лекаря и не пользоваться его снадобьями для Сартака. Всё это я сказал в присутствии лекаря и специально для его уразумения.
Лекарь надулся и ушёл к себе, попросив разрешения у ханши. Я заметил, что наставник Сартака, Наранбаатар, стоит с перекошенным лицом, сжимая руками свои виски. Я тут же понял по его гримасе, что у него, скорее всего сильно болит голова. Я сам с этим сталкиваюсь частенько и его действия мне очень знакомы. Я спросил через переводчика – Что, голова болит? И тот ответил утвердительно. Я достал из кармана таблетки анальгина и дал ему пару штук, посоветовав выпить одну сейчас же, а вторую, если не поможет, через час. Понаблюдав ещё минут 15 за Сартаком, я собрался уходить, когда наставник с радостью сообщил мне, что голова, прямо на глазах, перестает болеть. Я порадовался за него и напутствуемый благодарственными словами Боракчин и наставника, ушёл к себе, сообщив, что приду завтра, перед завтраком.
29 января. Пятница. Я встал в 7 часов и умывшись, пошёл к Боракчин. Сартак явно был уже почти здоров и лежал в кровати рассматривая книгу «Устав караульной службы», где были нарисованы часовые. У нас книг с уставами было более чем достаточно. Я, между прочим, увидев книгу, вспомнил про идею заинтересовать ханшу русским алфавитом. Быстро осмотрев Сартака и дав ему таблетку пенициллина, я
обратился к Боракчин и указав на книгу в руках мальчика, спросил её
– Знает ли она грамоту и умеет ли писать? –
Она, несколько удивившись, подтвердила, что умеет писать.
– А какой алфавит она использует?
– Уйгурский алфавит, но на монгольском языке. Я знал, что такое уйгурское письмо, основанное на китайских иероглифах и пишущееся, столбцами. Без бутылки, как говорят, трудно различить уйгурские буквы.
Я взял из рук Сартака книгу и показал её ханше. Смотрите на эти буквы, каждая из которых соответствует определённому звуку. Почему бы монголам не перейти на этот алфавит. Я даже предлагаю ханше объявить саму себя изобретательницей этого алфавита и сообщил ей, что в современной Монголии пользуются именно этим. Так пусть они уже сейчас начинают его использовать. Ханша посмотрела на буквы в книге и обещала подумать над моими словами. Я, сказав, что приду ещё раз перед обедом, ушёл. В коридоре меня ждал Наранбаатар. Позвав переводчика, он благодарил меня за чудодейственные таблетки, которые враз вылечили его головную боль. Он рассказал, что после ранения в голову, она очень часто болит. Лекарь ханши даёт ему какие-то снадобья, но они не всегда помогают. А вот моя таблетка помогла очень быстро и сегодня с утра он тоже не чувствует боли.
– Не мог бы я давать ему эти таблетки или продать за любые деньги?
– Я ему отвечал, что он может всегда обращаться ко мне при головной боли и я дам ему таблетку, но продать не могу. Когда он будет уезжать я подарю ему несколько штук. И я ушёл, довольный, что получил ещё одного благодарного знакомого. Кто знает, может он мне пригодится в будущем?
Немного опоздав на завтрак, я быстро поел и присоединился к нашей группе, которые совещались по поводу места строительства холодильника для хранения продуктов. Решили его строить в северо-западном углу, снаружи тына. Я напомнил всем, что уже давно мы обещали устроить свадьбу восьми парам новобрачных эрзя. Они уже две
недели живут вместе не расписанные.
Судейкин спросил у Микиша – Как у вас справляют свадьбу, ты можешь устроить? Микиш начал рассказывать о правилах проведения свадьбы, которых было настолько много, что уже через 15 минут мы все запросили пощады. Да и запомнить все эти обряды было для нас невероятно.
Главными правилами оставались, понятные нам, сватовство, которое у Эрзя было сопряжено со скачками и погоней отца невесты за отцом жениха и возможной дракой, в случае поимки последнего, свадьбы в доме жениха и невесты до главной свадьбы, выкуп, подарки, шитьё рубах, мойка в бане и т.д и т.п. Кроме этого Микиш заявил, что обычно невеста гораздо старше жениха и раньше 25-ти лет замуж не выходят, но в нашем случае, по воле Богов, создался исключительный случай. В связи с отсутствием у новобрачных, родителей, Судейкин предложил следующий порядок— Каждая пара выбирает себе отца и мать из числа семейных, которые на свадьбе будут играть роли сватов. Сватаньем пренебрежём, но опять же из исключительности случая.
Если вся эрзянская община желает, то пусть проводят у себя в посёлке необходимые обряды, а мы, подарим по золотому динару, каждому сочетающемуся браком, плюс по 5 квадратных метров перкаля и по вытяжному шёлковому парашюту. Пусть шьют себе, что хотят. Но мы, со своей стороны, устроим торжественный обед завтра, так как, если мы правильно уяснили, спать в ночь перед свадьбой, молодым не полагается.
Затем слово взял Теплов: – Как завскладом ГСМ, я предлагаю снять вооружение с пары САУ, которые используются в качестве бульдозеров. Сняв пушку с пулемётом, удастся вдвое уменьшить вес САУ, что позволит значительно сэкономить бензин.
Тут все мы согласились. Судейкин велел немедленно два САУ подогнать в рембоксы и начать снимать вооружение. На это он назначил Коверду, Семёнова и велел Микишу прислать четверых эрзя, но не из числа женихов. Я пошёл к себе и до 13 часов рисовал карту СССР. Остальные ребята тоже рисовали свои карты. Если мне можно было просто скопировать карту через стекло, то им приходилось попотеть, перенося с маленьких страниц атласа на ватман увеличенное изображение местности по квадратной сетке. В 13 часов я опять пошёл к Сартаку.
Рассмотрев его и отметив для себя и Боракчин, что лечение идёт положительно, я дал Сартаку выпить ещё одну таблетку пенициллина. В сущности, уже было заметно, что он практически здоров. Боракчин поблагодарила меня за здоровье сына и заявила, что она согласна учиться нашей азбуке. Ей нужно знать лишь какие звуки передают те или иные буквы, а также правила их написания. Я обязался обучить её азбуке в течении 10 дней. Поскольку время ещё было, я показал ей букву «Б» и сообщил ей, что с этой буквы начинаются имена её мужа, хана Батыя и её собственное. Между тем, все присутствующие в помещении, а это были обе фрейлины, наставник, лекарь и переводчик, невольно вынуждены были выслушивать меня и смотреть на написание буквы. Так что, я не сомневаюсь, что и они, даже без их на то желания, выучат буквы русской азбуки. Я вынул из кармана шариковую авторучку и блокнот, раскрыл его на чистой странице и написал эту букву прописную и печатную.
Показал написанное Боракчин, а затем взял у Сартака Устав караульной службы и попросил ханшу найти эту букву на первой попавшейся странице, что она с успехом и выполнила. Я её похвалил и ушёл на обед, сказав, что приду перед ужином. После обеда в посёлке Эрзя наблюдалось оживление. Там население изображало сватовство и все, связанные с этим событием действия. Полевую кухню уже отогнали и обед готовили на стационарной печке. Перед ужином я заглянул к Боракчин и научил её ещё трём буквам -«А», «Т», «У», составляющим имя её мужа – Бату, соответственно переводчик и остальные лица, вынуждены были прослушать этот урок. Убедившись, что ханша полностью запомнила эти буквы и слово, я ушёл. Кстати, и Сартак участвовал в запоминании букв. Я подарил всем вольным и невольным ученикам по тетрадке и по шариковой ручке. Боракчин попросила меня приходить лучше всего
перед обедом. А я отправился на ужин, а после него на урок монгольского.
30 января. Суббота. После завтрака Иманкулов сообщил, что он тоже хочет сегодня сыграть свадьбу с Гулбахор. Для этого он просит Судейкина сходить к Юлдуз хатун и попросить руки её сестры для него. Судейкин согласился сходить через час. Ещё Рустам попросил нас всех, разрешить ему занять освобождающийся дом, из которого все парни эрзя уйдут в палатки с жёнами. Мы его поддержали. Сам он с Забуировым отпросился, чтобы навести в своём новом доме порядок. Я, в душе посетовал, что вот ещё один друг уходит от меня. Нас в казарме остаётся семеро. Перед обедом посетил Боракчин и научил её ещё трём буквам – «С», «Р», «К» и написал имя «Сартак».
Ханша поразилась лёгкости запоминания и написания. Сартак и остальные выучили те же буквы. Обед был грандиозным. На этот раз в зал набилось почти всё население, кроме дежуривших на постах. Ели какие-то народные эрзянские блюда, слушали их песни и наблюдали за обрядами, получилось типа спектакль. Все работы отменили и обед в конце концов перешёл в ужин, с которого я ушёл часов в 9 вечера. Переводчик, повар и лекарь ханши приняли живое участие в празднестве. Наранбаатар не пришёл, сославшись на занятость. Уже засыпая, я слышал, что гульба продолжается. Кстати, спиртного не применяли, иначе, вполне возможно, могли бы и подраться.
Воскресенье. 31 января. Ханша посетила церковь в Борисовоглебово. Она, почти каждое воскресенье ездила туда. Как обычно её сопровождал почётный караул. Был там и я. Уже мы относительно неплохо понимали, в каких случаях надо креститься, а в каких кланяться и где ставить свечи. Вернулись в 12 часов. Я научил ханшу, как писать её имя и звание (ханша). И она и Сартак, да и другие, с необыкновенной лёгкостью запоминали новые буквы. Возможно, это происходило из-за их неискушённого науками и правилами хорошего тона, мозга. Между прочим, на этом уроке я узнал имена обеих придворных дам. Одну звали Эржена, а другую Замбага. Раньше я воспринимал их, как чопорных и стервозных тёток. На деле, они оказались весьма симпатичными, остроумными и весёлыми молодыми женщинами 26 – 28 лет. В их образе монголоидные черты почти не просматривались. Порой, у некоторых, исконно русских, проявляется более монголоидный образ, типа- широкое лицо и раскосые глаза.
Эти женщины были замужем, но поехали за ханшей без раздумий, хотя и сомневались в
возможности своего возвращения домой. После обеда, по случаю воскресенья, отдыхали все. Я взял монгольский лук и несколько стрел и пошёл в поле к мишеням. Почти час тренировался. Лук в самом деле натягивался с большим трудом. Монголы стреляют, не натягивая тетиву, а отодвигая лук от себя, держа стрелу у уха, притом очень быстро, почти рывком. Пробовал по-разному. Однако мороз не дал времени пострелять подольше. Вернулся домой и стал готовиться к заступлению в наряд дежурным по лагерю. В 18 часов последовал развод на нашем маленьком плацу, и я с посыльными отправился в клуб, где принял дежурство от Марченко. С одним из посыльных сходили в столовую, где проверили качество еды, и я расписался в книге с меню на завтра. Потом прошёлся по лагерю и зашли на ужин. После отбоя, часа в 2 ночи проехали по сторожевым постам на лошадях и лёг спать до 7 утра.
Понедельник. 1 февраля. После завтрака поучаствовал в совещании. Все уже уяснили, что своими силами мы никак не успеваем со строительством. Надо нанимать артель, как в прошлом году. Поскольку Переяславль ещё лежал в руинах, решили искать артель в Борисово-Глебове. Уже сегодня туда решили отправить Марчнко с Тепловым на ГАЗ 51. Пришло сообщение из Рязани от Паруша. К нам отправилась колонна саней, в сопровождении двух десятков дружинников, скорее всего с назначенным в Коломну губернатором, для утверждения у ханши. Прибудут к нам завтра, возможно, к обеду.
Опять определялись, где поселить артельщиков, а где гостей из Рязани? Дружинников безусловно разместим в гостевой палатке у ворот, а знатных лиц в свободных палатках,
которых оставалось ещё 14 штук. Микишу велели принести дрова к пяти палаткам, запланированных для размещения приезжих. На этом разошлись по рабочим местам. Я с одним из посыльных проверили работу лесорубов. На сегодняшний день расчистили пока только три гектара, так как много времени ушло на перемещение козлового крана, а также пилорамы и их подключения к электросети. За десятиметровой лесополосой, очистив проход шириной в три метра, повели вырубку леса в северную сторону, углубившись в лес на 100 метров. Так и планировали продолжать, окружая Маргелово по периметру полосой новых посевных площадей. Предполагалось к посевной вырубить ещё 40 гектаров леса и за минусом земель, использованных для жилья в этом году, достичь около 80 га пашни, что конечно, для собственного выживания, было совершенно недостаточно. Но не будем о плохом. Будущее покажет.
Перед обедом вновь посетил ханшу и провёл очередное занятие. На этот раз учил писать имена фрейлин и наставника. Боракчин посчитала, что три буквы в день слишком мало и сегодня они записали шесть букв. Я проверил пройденный материал и был доволен их успехами. Для фрейлин, страдавших без общения с мужьями и близкими, эти уроки стали отдушиной и редким развлечением в их нынешнем положении заложниц. Они много шутили, но через переводчика их шутки казались непонятными. Однако надеюсь, что к апрелю научусь хотя бы немного понимать их язык, который на 2-3 века вперёд станет языком наших будущих главных союзников, на что мы крепко надеемся. День прошёл без приключений и в 18 часов я сдал дежурство Забуирову.
Первые волонтёры и наложницы.
Вторник. 2 февраля. На утренней пятиминутке рассматривали вопрос об устройстве покрытия для улиц и дороги, хотя бы до выезда из леса на тракт Рязань – Коломна. Предложили разровнять трассы под улицы и дорогу, насыпать песку и устроить дощатое покрытие на брёвнах через 3 метра. Подсчитать количество необходимых материалов доверили Коверде. Как обычно провёл урок для ханши, а после обеда в 16 часов со второго блокпоста сообщили о прибытии каравана из Рязани.
Всех пропустили до ворот лагеря. Дружинников, общим числом 25 человек, спешили и предложили разместиться в гостевой палатке. Внутрь пропустили троих рязанских бояр, из которых один баллотировался, как говорят в нашем времени, на пост коломенского князя. Их пока разместили в палатке походного госпиталя. Сюрпризом оказалось прибытие первых двадцати волонтёров и двадцати девушек наложниц для нас. Девушек разместили по 10, в палатках с двухъярусными койками, как и волонтёров. Всем предложили пока освоиться. Через час пригласили в столовую рязанских бояр. Мы собрались за нашим столом и предложили боярам присесть к нам, напротив. Посчитали, что Судейкин не будет присутствовать, как лицо для этих бояр, якобы, недоступное. Председательствовал Винокуров. Он разрешил боярам, не вставая, представиться. К нашему удивлению, здесь присутствовал боярин Куфа, бывший руководитель защиты Рязани. Двумя другими оказались уже знакомые мне и Иманкулову бояре Кобыла и Величко.
Они, увидев нас, заулыбались – Кого мы видим? Спасибо за конину и лошадей! –
– Я объяснил нашим, кто это такие и где мы с ними познакомились.
– Понятно- сказал Винокуров. – Так зачем прибыли, бояре? На это отвечал Куфа:
– Так назначил меня князь наш, Ингвар, чтобы я руководил Коломной до прибытия какого-нибудь князя. Вот и приехали мы, получить ярлык на коломенское княжество, а с оказией привезли вам 20 первых парней, сынов боярских, чтобы вы их научили ратному делу. Ну и двадцать девок молодых, как ханша Боракчин повелела и подарки ей –золото и меха, шубы медвежьи.
– Ну что же, – отвечал Винокуров, – Устроим вам завтра приём, как полагается, а пока расскажите, что там у вас в Рязани происходит-. И боярин Куфа рассказал, что Рязань восстанавливается, в деревни вернулись убежавшие от монголов люди, отстраиваются, пока живут в землянках, но весной, с помощью князя, будут строить избы и пахать землю. О налогах пока говорить преждевременно, уж очень большой убыток нанёс Батый. Но со сбором урожая, непременно будут доходы.
Я спросил у Куфы: – Скажи нам боярин, а как тебя назвали при крещении, а то не знаем на кого ярлык выписывать? -
Куфа ответил – Крестили меня Иннокентием, а отец мой был Ипполит.
– Очень приятно, – сказал я, – Так вас и представлю великой ханше.
Винокуров осведомился у бояр – Где вы будете кушать? С нами или вам в палатку принести? Бояре попросили принести им еду в палатку. – Ну тогда ступайте, ночуйте, а завтра вам сообщим о времени приёма. Бояре ушли, а в столовую потянулся народ на ужин. Винокуров поручил дежурному Забуирову привести на ужин девок и волонтёров. Дружинникам из Рязани еду отнесли в термосах. Народ уже приступил к ужину, когда Забуиров вошёл в столовую ведя за собой две группы, одну из двадцати девчат, перепуганных и цепляющихся друг за друга и двадцать парней, молодцеватого вида, в возрасте, от 17 до 20 лет. Забуиров пригласил их садиться на свободные места, специально для них предназначенные. На ужине присутствовали 30 дружинников, свободных от дежурств, и мы всемером, так что места было достаточно.
Нам не понравилось поведение пятерых волонтёров, которые держались вместе и явно были, в авторитете у остальных. Они были довольно богато одеты и вели себя вызывающе. Громко говорили, смеялись без повода, помыкали остальными, заставляя других сбегать за хлебом или наложить себе еды в миску. На нас они смотрели с вызовом. Забуиров объяснил им, и девушкам, как пользоваться термосами, куда отнести грязную посуду и присоединился к нам. Поев, мы закурили и стали ждать, когда закончат есть пришельцы. Первыми закончили есть девчата и Винокуров позвал их к нам. Они подсели за соседний стол и опустив глаза приготовились слушать. Ни у кого из нас не повернулся язык, сообщить им истинное их назначение. Они все были не старше 18 лет, на первый взгляд почти одинаковые. Головы они замотали платками так, что одни глаза высовывались. Платки они не сняли даже во время еды.