Квантовьюга

– Да, прибор необычный. Но, он ориентирован только на твой мозг. В НПО его нести вряд ли следует, а вот в моём университете я надеюсь информацию из него вытянуть. Там у нас более непринуждённая обстановка. …Значит, в день находки, антенна тебе даже проткнула ботинок?

Мирослав утвердительно кивнул.

– И никаких полей тебе она тогда не показывала?

Получив в ответ отрицание, Ратмир закончил с долей задумчивости:

– Я знаю, где здесь собака зарыта, заодно проверю функциональную исправность прибора. …Ой! Я и не спросил: ты мне его отдашь на какое – то время? Хорошо? Всё, что я окончательно буду знать о приборе, тебе будет предоставлено. …Другим нашим о «браслете» пока не говори: прослывёшь сказочником!

Габуженков ушёл с прибором на своём запястье. Мирослав проводил его до выхода из подъезда, и некоторое время смотрел ему вслед. …А тот ли он, кем его все знают? И выглядит он, чуть ли не старше меня, и что он сейчас читал в моих глазах и, по – видимому, вычитал? Первый контакт с ним в нерабочей обстановке состоялся по моей инициативе, но условие для этого контакта создал он – значит, он уже что – то знал? А ведь я не сказал ему главную информацию: в какое невидимое пространство этот прибор может отвести…

На следующий вечер, покинув территорию предприятия и уже собираясь войти в свой подъезд ведомственного многоквартирного дома, Мирослав заметил, что к нему быстро направляются двое молодых коллег, уже входящих в «мозг» НПО.

– Жар птица, подожди! Поговорить надо.

Мирослав остановился. Подошедшими к нему были Кузьма Донатьев, специалист по электронике, и баллистик Лоренцо Гуарнерри, отец у которого был итальянцем. Но Мирослав принял независимый вид и заговорил первым:

– Итак, коллеги. То, что я жар птица, об этом мне прожужжали все уши ещё в детском саду. Только я уже, так сказать, немного подрос…

– Не обижайся, сорвалось с языка. – Донатьев дальше заговорил быстро. – Мы же тоже в этом доме живём, и я видел, что вчера, во дворе, ты активно общался с вундеркиндом. Аккуратней с ним, он совсем другой, чем мы. Он может по глазам читать мысли…

– И не только мысли. – Добавил Лоренцо.

Мирослав рассудительно развёл руками:

– Такое мне тоже показалось, но так ли это плохо?

– А вот не хочу, чтобы он знал, что я в детстве подгузники пачкал! – Кузьма проговорил это с долей озлобленности. – Вот скажи, Мирослав, в твоей жизни были ситуации, о которых ты сам никогда никому не расскажешь?

– Ну наверное… Скорее всего, у каждого такие ситуации были. А вы точно уверены, что Габуженкову и это доступно?

– Факты такие уже имеются. – Лоренцо, несмотря на свою наполовину южную кровь, был менее эмоционален.

– А руководство НПО о таких его способностях знает? Главный конструктор, в частности…

– Иван Аркадьевич? Может и знает, но его, разве, пробьёшь… Ты вчера, кажется, Габуженкову что – то отдавал, а он потом это одевал себе на руку. Это были наручные часы?

Мирослав сделал маленькую паузу и почти как Ратмир посмотрел в глаза Донатьеву. Затем он опустил глаза и произнёс уже для обоих своих коллег:

– Кажется, вчера наручных часов с нами не было. Понимаете, коллеги, возможно, я стою на пороге некоторого открытия, но только на пороге. А ведь дверь за порогом, бывает, закладывают кирпичной кладкой… Только вот я об этом пока не знаю. Подключил я Ратмира к моей версии, назову её пока так. Хотя, до конца, всего ему не раскрыл. И это совсем не потому, что я опасаюсь перехвата кем – то моей идеи. Просто, если за порогом окажется стена, то и цена идеи станет равной нулю, а я буду выглядеть глупо… Принимаете такой мой ответ?

Кузьма с Лоренцо переглянулись.

– А почему ты посвятил в часть своей идеи вундеркинда а не нас? – Не унимался Кузьма.

– Ему в университете кое – что проверить сподручнее. В НПО пришлось бы слишком многое объяснять, в том числе и то, на что у меня нет объяснений.

– Ладно, Мирослав, насчёт Габуженкова мы тебя проинформировали. – Лоренцо подвёл итог их разговора. – Если твоя, как ты её назвал, версия окажется открытием – нас введёшь в курс дела?

– Безусловно. Возможно, даже подключу вас к её воплощению в жизнь.

Они разошлись по квартирам. Конечно же, Донатьев не мог видеть через оконное стекло путешествие Мирослава сквозь их дом, и это было, пока, хорошим знаком.

Несколько дней Габуженкова в НПО Мирослав не встречал, но после, его самого направили в тот самый университет, где вундеркинд и доучивался. Профессоры университета периодически выполняли работы для НПО, а передача результатов работ, связанных с обороной, в электронном виде была нежелательна.

Получив в университете готовые научные работы, Мирослав выяснил где можно найти Габуженкова, надеясь выяснить – нет ли новой информации о своём «браслете». Дождавшись перемены, но так и не увидев вышедшего из лаборатории Ратмира, Мирослав сам заглянул за дверь. Остававшийся в лаборатории профессор, поинтересовавшись у незнакомца кого именно тот ищет, ответил, что Габуженков ещё до звонка отпросился для встречи со своим братом. Хорошо, что в данной лаборатории стоял экран камер видеонаблюдения, и профессор, скользнув по нему глазами, показал на одно из его окошек:

– Да вот он… С братом никак не наговорится.

И Мирославу было рассказано, как именно нужно пройти, чтобы оказаться под той видеокамерой.

Место для общения с братом Ратмир выбрал, по определению, малопосещаемое – рядом находились контейнеры с отходами. Так получилось, что Мирослав к ним обоим подходил со спины Ратмира, и тот пока его не видел. Однако на правом запястье Габуженкова был хорошо виден «браслет». Вглядываясь в прибор Мирослав невольно согнулся и остановился. Продолжалось это всего лишь несколько секунд, только ни одного слова от братьев он так и не услышал. Получалось, что они смотрели друг на друга и молчали. Тем не менее, подходить совсем близко было не вполне этично, и Мирослав стал обходить братьев, чтобы дать себя заметить. Брат Ратмира, скорее всего старший, его и заметил, подав знак младшему движением головы.

– Мирослав? Ты как здесь оказался? – Удивился сначала Ратмир, но переведя глаза на багаж Жарптицына, его вопросы отпали сами. – Теперь понятно…

– Я не сильно вам помешал? Просто хотелось новостей… – И Мирослав кивнул на «браслет» на руке Ратмира.

Вундеркинд, похоже, спохватился:

– Ой, я его даже не снял! – Он стянул с руки прибор и быстро положил его в карман. – Это не тот прибор, Мирослав. Я сделал себе копию, которая будет работать со мной. А твой я проверил, с ним теперь всё в порядке. Только теперь, ты не сможешь от него удалиться более чем на двадцать метров с небольшим – иначе, он поползёт за тобой сам.

Для Мирослава вся сказанная информация оказалась неожиданной. Или надо различать шутки? Тем более, что Габуженков – старший как – то странно поглядывал на Жарптицына, явно сдерживая улыбку. Вообще – то, Мирослав его видел впервые, только, почему тогда старший брат, завидев того, кто к ним приближается, сразу дал знать об этом Ратмиру?

– Насчет двадцати метров – это не розыгрыш? Мне такое нужно? – Мирослав попытался изобразить на лице хитрую улыбку.

– А это естественное свойство данного прибора в исправном состоянии. Когда он тебе станет не нужен – положишь его под хороший пресс, и проблема решится.

Как – то не во всё услышанное верилось… Да ещё после предостережений Кузьмы и Лоренцо. Мирослав решил немного изменить тему:

– Ты так быстро разобрался в приборе, что даже смог создать новый. И из какого материала он изготовлен?

– Знаешь, Мирослав, через день я вернусь в НПО, а вечером, если ты, конечно, меня пригласишь, я принесу твой прибор, и мы у тебя всё обсудим. А здесь… Посторонние глаза и, тем более, уши пока ещё лишние.

– Если я вас отвлёк от общения, то прошу меня извинить. Но, если можно, последний вопрос и по существу:

– Ты со своим «браслетом» уже куда – нибудь ходил… Так скажем, на экскурсию?

– Я много раз был там же, где и ты побывал. Мой брат, кстати, тоже.

И старший брат Ратмира достал из своего кармана такой же «браслет» и покрутил им на своём указательном пальце.

…Всю обратную дорогу Мирослав проехал в удручённом настроении. То, что Габуженков, а может и Габуженковы, водили его за нос – это уже было понятно. Но какова цель всей такой игры? Не просто же насмешка! Какие – то идеи, близкие к криминальным, также были маловероятны – ведь предприятие, где Ратмир работает, на особом счету, кто попало туда, и близко, не попадёт. Тогда что?

Дома, версия с «браслетом» сложилась в уже, более или менее, правдивый ход событий. Мирослав, как подающий надежды учёный, кому – то всерьёз нужен. Впившийся в ботинок «браслет» случайностью не был. А такие «браслеты» уже где – то созданы, а, следовательно, и цель их создания определена. К вооружению такие приборы вряд ли имеют отношение. Скорее, они требуются для получения материалов необычных свойств, перечёркивающих классическую физику…

И всё – таки одно оставалось совсем неясным: почему данный прибор нельзя было просто вручить, а надо было разыгрывать целый спектакль?

⁕ 4 ⁕

Несмотря на сложившееся недоверие к Ратмиру, рассказанное им на вечерней встрече в квартире Мирослава, всё же отдавало правдой. Тем более, что в следующий выходной день, Ратмир предлагал всё им рассказанное показать, а, где требуется, и обосновать. Живущим по законам классической физики трудно представить, что существуют условия, в которых привычные физические законы перестают работать. Но Жарптицын в таком земном парадоксе уже убедился, проникая через материальные объекты как сквозь пустоту и воочию обозревая то, что не видно никому другому. Вот только Ратмир в тот вечер, уже известные «чудеса» ещё и дополнил…

По космическому пространству, в вольном направлении, мчится некая огромная энергетическая Спираль, на деле являющаяся либо разумной субстанцией, либо даже отдельным миром с носителями разума. Точного ответа, на каждый из этих вариантов, нет, так как любой прямой контакт со Спиралью исключён.

Давным – давно, когда на Земле появился Человек Разумный, он сначала включал в себя два вида приматов. Но со временем, малочисленный второй вид, именуемый теперь неандертальцами, стал вытесняться, и уже был близок к исчезновению. Энергетическая Спираль, выполнявшая миссию справедливости, окутала собой последнее племя неандертальцев, издавая, неведомые тогда никому, музыкальные звуки. После этого, возле очагов стали появляться очень красивые, особенно для тех времён, наручные повязки, в количестве равном всему населению племени.

С тех пор неандертальцев уже никто не видел – ни человек, ни зверь… А они же сами продолжали охотиться, надев на руки волшебные украшения. Только местность, накрытая бушующей, но безобидной вьюгой, иногда сама перемещалась, заставляя охотников искать добычу уже в новых условиях.

Значительно позже, где – то в средние века, жить одной охотой и собирательством стало труднее, и чарующие музыкальные аккорды вновь раздались возле землянок подопечных энергетической Спирали. На этот раз около примитивных жилищ на землю легли не только новые «браслеты», взамен физически разрушенных, но и глазные линзы, производивших впечатление живых глаз.

Дело в том, что за долгие века раздельного развития потомки неандертальцев стали ещё больше отличаться от остальных землян, особенно с началом их проживания внутри полутёмных землянок. В период взросления зрачок глаз подземных жителей постепенно разрастался, трансформируясь в особый зрительный орган, подмечающий скрытую мимику, которую не замечают люди по другую сторону от вьюги. И выйти, с помощью «браслета», с такими глазищами в средневековый город означало бы неминуемую встречу с личным инквизитором. Глазные линзы же, уже тогда, такую неприятность устранили и, более того, они совсем не препятствовали «настоящему» зрению их обладателя.

Однако, потомки неандертальцев, оставившие остальных землян позади себя в визуальном обзоре, других достижений так и не добились. Подмечая все тонкости мимики кого – то другого, понимаешь его настроение и отношение к происходящему, поэтому, словесная речь, которая, на самом деле, лишь поясняет то, чего нельзя увидеть, у подопечных Спирали осталась на зачаточном уровне. Их массивные подбородки не обладали достаточной динамикой для произнесения речей: несколько слов, да и то, выдавленных с трудом – таков был удел жителей под квантовьюгой. Поэтому, ещё со средних веков, обладатели чудо – линз, при общении с не себе подобными, выдавали себя за немых.