Дверь в сад чудовищ
– А что было потом?
– Не знаю, Кора. С того самого дня ворота поместья заперли. Я слышала, леди Кавендиш избавилась от всех тварей. Ну и хорошо, если так.
Я крепко ухватилась за мамину руку и потащила её, как на буксире, сквозь плотный людской поток. С тех пор как наш дом начал пропускать холод и сырость, мама сильно ослабела, и я старалась особенно беречь её в толпе.
На рынке собралось столько фермеров и рыбаков, что их запахи перемешивались, и казалось, что силы земли и моря соединились: водоросли и морская соль соперничали с духом от навоза и сырой глинистой земли.
Мир был залит весенней синевой, и солнце первыми жаркими лучами пощипывало кожу. Люди сбросили с себя зиму, как тяжёлую шубу: рубашки и платки пестрели всеми цветами радуги. Откуда-то доносились звуки скрипки – уличный музыкант наигрывал ирландскую песню о дне сбора урожая. Весёлый мотив поднимался к облакам, как дым от костра, и от этого хотелось петь и танцевать. Интересно, а леди Кавендиш в детстве посещала город в базарный день? Или она была слишком занята уходом за своими загадочными существами?
Папа поставил лоток на задворках площади. Поскольку мы сегодня утром опоздали, нам осталось только это место. Я чувствовала себя виноватой: ведь именно я слишком долго задержалась на лугу с Диким вороном.
Здесь народу оказалось поменьше, повсюду темнели ещё не подсохшие лужи и пахло гусиным помётом. Краешком глаза я заметила, как мимо промелькнула крыса и тут же скрылась в придорожной канаве.
– Никто не захочет покупать варенье, когда кругом стоит такая вонь! – простонала мама.
Папа оживлённо беседовал со старым фермером Биллом, тем самым, который держал овец. На седой голове Билла красовалась поношенная кепка, и он всегда носил два свитера, даже в жару. Ещё он любил посплетничать и обычно по базарным дням слонялся от одного лотка к другому, выведывая всякие новости, а Мэйзи повсюду сопровождала хозяина: они были неразлучны.
Но сегодня Билл выглядел как собственная тень.
– Привет, Кора, – произнёс Билл с печальной улыбкой. – Боюсь, Мэйзи не сможет поздороваться с тобой.
Я подумала, что если овчарку ещё можно найти, то кто-то должен отправиться на поиски. Кто-нибудь, кто знает болота, – например, я. Надо только выбрать время, чтобы попросить папу отпустить меня. Невыносимо видеть Билла таким несчастным и знать, что Мэйзи бродит где-то совсем одна.
Мама возилась с корзинками, до краёв наполненными банками с вареньем: она уже начала выставлять товары. Я стала помогать ей, а папа и Билл продолжали разговаривать.
– Я отвернулся, а она исчезла, – добавил фермер, качая головой. – Её испугал звук. Как будто сам дьявол рычал. У меня душа в пятки ушла.
Я вскинула на него глаза.
– Что за звук? На что он похож?
– Он… он ужасный! Там, на болотах… – Билл замолчал, его глаза расширились от страха. – Какой-то стон или вой, словно земля проснулась у меня под ногами. Мэйзи убежала, и я её уже не видел.
– Как жаль! Бедная Мэйзи! – воскликнула мама. – Надеюсь, скоро ваша собака вернётся домой.
Мама вручила Биллу баночку варенья.
– Вот. Вам нужно немножко поднять настроение и подсластить себе жизнь.
Билл сунул подарок в карман и с грустной улыбкой поблагодарил нас обоих.
– Я без Мэйзи как потерянный. Да и овцы разбежались по болотам. А я не отважился искать её возле Дайспер Холла. Я слишком стар, чтобы иметь дело с монстрами, которые могут перелезть через стену, чтобы поживиться чьей-то плотью.
– Наверное, Мэйзи запуталась в зарослях вереска, – предположил папа. – Она освободится и примчится на ферму, вот увидите.
– Это всё проклятый Дайспер Холл! Чтоб он развалился! Кто знает, каких опасных тварей там держат? А если они снова улизнут? – Билл покачал головой и продолжал: – Такое нельзя допустить. И люди, и скот в опасности. В сущности, у меня именно поэтому пропали овцы. Сейчас куплю то, что нужно на неделю, вернусь домой и продолжу искать Мэйзи.
– Мы можем организовать группу поиска, если собака не вернётся завтра утром, – сказал папа, задумчиво запустив пальцы в бороду. – Я поговорю с фермерами. Пожалуй, у соседей найдутся собаки-ищейки.
– Я помогу! – заявила я. – Прошу тебя, папа, отпусти меня! Я могу отправиться в дорогу сразу же, как только мы вернёмся с рынка, пока ещё не стемнело.
– Ты не пойдёшь на болота, Кора! Слышишь? – прорычал отец.
Когда он говорил таким тоном, спорить с ним не стоило.
– А Дайспер Холл вообще не должен существовать! – проворчал Билл и опять покачал головой. – Будь моя воля, я бы прочесал это место как следует и разобрался со всей дрянью, которая там прячется. Мне бы город только спасибо сказал.
Разобрался бы? Мне не понравилось, как это прозвучало.
– Надо что-то сделать – и как можно скорее. Попомните мои слова, – согласился папа. – Так больше продолжаться не может.
Билл и мой отец обменялись мрачными взглядами. Затем фермер приложил палец к своей кепке, как бы отдавая честь, попрощался и растворился в редеющей толпе.
Моё сердце сжалось. Я знала, как он любит Мэйзи и переживает из-за овчарки. И я тоже переживала. Вряд ли собака могла заблудиться на болотах: он знала эти места так же хорошо, как и Билл. Наверняка что-то ужасно напугало её.
И похоже, это что-то было родом из Дайспер Холла.
Хотя на задворках площади стало потише, прохожих ещё оказалось достаточно, чтобы продать им овощи и варенье. И с каждой покупкой на душе становилось немного легче.
До меня доносились обрывки разговоров.
– Я взглянула на письмо, сразу порвала его и бросила прямо в огонь. Кем она себя возомнила? – возмущалась какая-то женщина. – Хочет, чтобы люди рисковали жизнью ради её причуд…
– Как не стыдно, – кивала её подружка. – Ей бы надо проявить уважение к другим.
Я переставила банки с вареньем на столике, чтобы этикетки стали видны покупателям. Мысль об одинокой и заблудившейся овчарке сидела во мне занозой. Я, как и Мэйзи с Биллом, знала болота лучше, чем большинство местных. Я могла провести там целый день, наблюдая за косулей и выжидая, когда из норы покажется крот, осваивающий новую территорию. Я знала, что могла бы найти собаку, если бы только родители позволили мне пойти туда.
А если это значило приблизиться к Дайспер Холлу и даже, возможно, увидеть, что скрывается за его воротами, ну что ж…
Вдруг мама крепко стиснула моё плечо и притянула ближе к себе. Лишь тогда я поняла, какая тишина повисла вокруг нас.
К нам шагал мужчина с перевязанной рукой. Верхняя часть её была туго обмотана бинтом, и сквозь ткань проступали тёмные пятна. Незнакомец впился в меня взглядом, губы сжались в тонкую полоску. Застыв на секунду, он поспешно прошёл мимо.
– Он в порядке? – шепнула мама папе. – Может, ему что-нибудь нужно? Варенье, например?
Я исподтишка усмехнулась. Мама думает, что это лакомство способно вылечить от всего. Ноющие кости, печаль и боль в животе – ложка варенья избавляет от любых напастей.
Но мужчина уже исчез, проскользнув сквозь толпу, как ветер по кукурузному полю. И через мгновение все вновь заговорили.
– Кто это был? – спросила я, убирая мамину руку с плеча.
– Мистер Джонсон, – ответила мама. – Он работает в Дайспер Холле, но я никогда раньше не видела его на рынке. Он обычно покупает всё для леди Кавендиш у крупных фермерских хозяйств.
Она озабоченно забарабанила пальцами по столу.
– Бедолага выглядит совершенно измученным. Кто знает, с чем он имеет дело в стенах Дайспер Холла, когда находится рядом с гадкими существами из зверинца?
Папа устремил взгляд вслед ушедшему.
– Ни за какие деньги в мире не пошёл бы я работать в то проклятое место, – сказал он.
Вечером отец помог маме взобраться на повозку. Она устроилась напротив пустых мешков из-под картошки и завернулась в шаль. Мама выглядела как куколка, с гладко зачёсанными волосами и румяными щеками, пылающими от солнечного жара.
– Какой долгий выдался сегодня день, – заметила она, зевая и закрывая глаза.
Мы потащились домой, вверх по холму, наблюдая, как солнце тает за горизонтом, подобно угасающей свече. По мере приближения ночи мои мысли всё упорнее возвращались к Мэйзи. Зародыш плана её спасения постепенно разворачивался, обрастая деталями.
Мы достигли окраины болот, где луговые травы сменялись зарослями дрока и колючего вереска. Трава смягчала цоканье копыт Мерлина, вдалеке раздавался стрёкот куропатки. Если бы Мэйзи была напугана, она бы отыскала безопасный участок. Где-нибудь спряталась бы. Я провела кучу времени на болотах, находя секретные уголки и наблюдая за животными, поэтому знала множество мест, где могла бы затаиться потерянная собака. Барсучьи и лисьи норы, а ещё кустики дрока, в которых овцы укрывались от ветра.
Я была поглощена размышлениями о том, где могла спрятаться Мэйзи, когда мы свернули на дорожку, ведущую к ферме.
Подняв глаза, я вдруг увидела, что с домом что-то не так. Он весь покосился.
Папа выругался себе под нос.
– Что происходит? – сонно спросила мама и села, приглаживая волосы.
– Крыша, – ответила я, с трудом переводя дыхание. – Она провалилась.
Глава 3
Потерянные собаки хотят, чтобы их нашли
– Не путайся под ногами, Кора, пока мы не выясним, что с крышей. Не хватало ещё, чтобы тебе чем-нибудь по голове прилетело, – велел папа и вздохнул. – Я позову, когда можно будет войти.
Я вечно путалась под ногами. Всегда не на своём месте и не вовремя. Но я ведь хотела помочь! Однако отец уже повернулся ко мне спиной и негромко переговаривался с мамой, глядя на провалившуюся крышу.
Я решила проведать Беллу. Но сначала отвела Мерлина на пастбище, а потом наполнила его кормушку. С пастбища открывался вид на болота, тянущиеся до самого горизонта: сплошной вереск и папоротник. Надвигалась ночь, и с моря поднимался туман.
В ясный день легко можно было различить очертания Дайспер Холла, клубящегося тёмным облаком посреди болот, но сегодня он утонул в тумане. Однако это не мешало мне напряжённо всматриваться в сгущающуюся тьму и думать о бедной потерявшейся овчарке. Я вся дрожала – то ли от страха, то ли от возбуждения. Меня мучил вопрос, привиделась ли мне утром на лугу та странная птица с прозрачными крыльями, как у летучей мыши. Какой же она издавала пронзительный крик! Завтра я бы выследила её снова.
Оставив Мерлина ужинать, я помчалась к сараю и распахнула дверь.
– Му-у-у! – промычала я, и пять рогатых голов повернулись в мою сторону.
Дочка, Пеструшка, Симка, Шмелька… и Белла!
Я подбежала к последнему стойлу.
– Ты встала! – вскрикнула я.
Белла нетерпеливо фыркнула, значит, чувствовала себя лучше!
Схватившись сразу за две перекладины, я запрыгнула через низенькую калитку стойла прямо к Белле.
Корова стояла, опираясь на все четыре ноги.
Я осторожно провела рукой по её ноге: по той самой, которая накануне распухла и воспалилась. Теперь она оказалась совершенно прохладной на ощупь, и Белла не вздрагивала от прикосновения. Во мне затеплилась надежда, что даже провалившаяся крыша – не так уж и страшно. Может, всё наладится?
Вдруг я услышала слабый, усталый папин голос: он звал меня.
Родители постелили мне в гостиной и приготовили чашку супа на ужин.
– Это только на время, Тыковка, – сказал отец, взбил подушки и подоткнул простынку под матрас на полу. – Скоро всё вернётся на свои места.
Мама и папа пожелали мне спокойной ночи, взяли свои порции супа и ушли.
Растянувшись на матрасе, я прижала Крэббита к груди. Он громко замурлыкал. Хорошо, что кот не находился в доме, когда провалилась крыша.
Спать в гостиной было странно. Я слышала, как капает кран на кухне и воет ветер в трубе.
А ещё здесь оказалось пыльно. Крытая соломой крыша в основном провалилась в задней части жилища, над моей комнатой. Сухая труха и пылинки кружились в столбе лунного света, как снежинки. Мысль о том, что зимой в этом доме с проломленной крышей будет идти настоящий снег, повергала в уныние. Починим ли мы её к декабрю? Я знала: всё, что мы покупаем на рынке, нужно для кормления и ухода за животными. Пока я радовалась, что Белле стало лучше, папа наверняка думал о том, что она – лишний рот в нашем хозяйстве. Где мы возьмём деньги на ремонт?
Вот какие мысли кружились в моей голове, но вдруг я кое-что вспомнила.
Письмо.
Леди Кавендиш писала о щедром вознаграждении.
Папа сказал, что он ни за что не пойдёт в Дайспер Холл. Ну а если я? Может, мне поухаживать за теми загадочными зверями? Нет. Что за глупости. С чего бы леди Кавендиш позволила какой-то девчонке присматривать за её питомцами?
Внезапно Крэббит зашипел. Он вывернулся из моих рук и шмыгнул под шкаф.
– Что такое, Крэббит?
Я вскочила и откинула одеяло.
Ветер загрохотал неплотно прикрытыми окнами. И вместе со сквозняком до меня донёсся другой звук – чей-то вой.
– Всё в порядке, – шепнула я. – Это из Дайспер Холла, слишком далеко, чтобы быть опасным для тебя, Крэббит.
Но кот не спешил вылезать из-под шкафа.
Я легла на матрас и снова подумала о Мэйзи. Овчарка заблудилась на болотах и наверняка тоже слышит ужасающий вой.
Как же ей, должно быть, страшно.
Я опять выскользнула из своего тёплого гнёздышка и поёжилась, когда ноги коснулись каменного пола. Быстро и бесшумно оделась и приоткрыла окно: шторы вздулись от дыхания холодного ветра, словно призраки.
Отсюда виднелась туманная даль болота.
Может, поискать Мэйзи сейчас? Родителям необязательно об этом знать, если я вернусь до рассвета.
Проходя мимо кухонного стола, я заметила, что письмо до сих пор лежит под чайником, где его оставил отец. С колотящимся сердцем я сунула конверт в карман и почувствовала себя ужасно виноватой. Это же для папы, а не для меня. Но я уговаривала себя, что беру послание от леди Кавендиш только на время. Даже не знаю зачем. Было два часа ночи, не могла же я просто постучаться в ворота Дайспер Холла и попросить работу. И вообще главное сейчас – найти Мэйзи.
Я положила в рюкзак фонарик, переносную лампу, карманный нож и блокнот, а ещё схватила со стола баночку варенья и запихала туда же.
«Никогда не знаешь, когда тебе понадобится варенье», – говорила мама, и, как обычно, была права.
А затем я потихоньку вылезла из окна. Нельзя утверждать, что выпрыгнула с большой высоты (дом был построен довольно низко, чтобы бури не могли пошатнуть фундамент), но прыгать всё же пришлось. Я не хотела помять цветы под окном – на них могли остаться следы моего ночного приключения.
Трава заглушила звуки. С бьющимся сердцем я ждала, что у родителей вот-вот зажжётся свет, но в доме по-прежнему царила темнота.
Я прокралась через сад, залитый лунным светом, и приоткрыла калитку. Она обиженно скрипнула, жалуясь, что её разбудили в столь поздний час, и я поморщилась от досады. К счастью, этот звук слился с кваканьем лягушек в пруду возле сарая.
Выбравшись на дорогу, я уже была уверена, что из дома меня никто не увидит. В висках бешено стучало, и всё вокруг пахло сильнее, чем днём. Даже цветы источали другой аромат, словно хотели привлечь насекомых из иного мира, которые появлялись только ночью.
Если бы меня настигли, у меня были бы серьёзные проблемы. Родители не любили, когда я уходила одна на болота, даже в более спокойные времена. Кроме того, я понимала, что папа бы сейчас разозлился вдвое сильнее, чем раньше. Но Мэйзи попала в беду, и я знала, что должна найти её, а уж потом думать о последствиях своего поступка. Если кто-то оказался в беде, я не смогу оставаться в стороне, – иначе замучают угрызения совести.
Даже если Мерлин удивился мне, он никак не выразил изумления. Конь подошёл к воротам, ведущим на пастбище, и ткнулся мордой в моё плечо.
– Хочешь помочь мне найти Мэйзи? – спросила я, открывая створку.
Мерлин вылетел за ворота, высоко поднимая копыта. Седая грива в лунном свете отливала серебром, и он вскинул голову, как будто вновь почувствовал себя молодым скакуном.
Я надела на него уздечку: этого вполне достаточно, седло и стремена не нужны. Поставив ногу повыше на решётку металлических ворот, я легко вскочила на широкую спину Мерлина. Он вздрогнул, но тут же успокоился.
– Поехали, – шепнула я в чуткое ухо Мерлина и похлопала коня по шее.
Ночь вернула Мерлину жизненные силы: он нёсся уверенным галопом по тропинке, ведущей на болота, по сторонам мелькали серебром и тусклым золотом кукурузные поля.
Я крепко сжимала ногами бока Мерлина, прильнув к его шее, и даже поводья не требовались. Мне достаточно было лишь слегка наклоняться влево или вправо, а он уже знал, куда бежать. Мерлин катал меня ещё с тех пор, как я научилась ходить, мы давно понимали друг друга без слов и без поводьев.
Вскоре поля превратились в пустошь, а дорога растворилась под следами овечьих копыт. Мерлин скакал по упругим папоротникам и мхам. Я вдыхала дремотный сладкий аромат вереска и резкие ночные заячьи и лисьи запахи. С моря наползал туман, скрадывая дорогу, и коню порой приходилось замедлять шаг.
Мы продвигались вперёд, пока над вересковой пустошью не выросли очертания Дайспер Холла. Резкие чёрные контуры разорвали туман. Особняк выглядел неуместным, как ястреб, устроивший себе гнездо среди жилища воробьёв. С утёса мне в лицо дохнул солёный морской ветер. Страх застрял в горле колючим репейником.
Дайспер Холл служил удобным ориентиром. Я знала, что с южной стороны есть много просторных барсучьих нор, где могла бы затаиться собака.
Серые стены особняка теперь были с левой стороны. Мне никогда не доводилось видеть зажжённый свет в окнах Дайспер Холла, ни разу я не замечала колыхания портьер или силуэты за оконными стёклами.
Громадное здание выглядело заброшенным, стены были затянуты плющом, как паутиной. Вдруг мне представилось, что мёртвые и пустые окна ожили и чьи-то глаза пристально следят, как я приближаюсь к Дайспер Холлу в ночной темноте. Я подумала о письме, лежащем в кармане, и почувствовала себя ужасно глупо. У меня бы никогда не хватило смелости постучаться в ворота и попросить работу.
По мере приближения к особняку Мерлин навострил чуткие уши, напряжённо ловя звуки, слишком отдалённые или слишком тихие для меня. Он фыркал, вскидывая голову и натягивая поводья.
Башенки и зубцы Дайспер Холла чётко вырисовывались на фоне ночного небосвода. Каждая часть огромного сооружения казалась странно вывернутой в разные стороны. Самая высокая башня упиралась в низкое облако, которое всегда висело над мрачным чертогом, и напоминала моток колючей проволоки, за которую зацепился серый рваный клочок. Не помню, видела ли я вообще здесь чистое небо, хотя бы летом.
Особняк окружали величественные стены. Они вгрызались хищными зубами в мягкую почву болот. Несмотря на то, что в жилах кровь стыла от страха, я вытянула шею, пытаясь заглянуть на территорию Дайспер Холла, чтобы хоть одним глазком увидеть загадочных животных, которые, должно быть, уже давно там обитали.
С противоположной стороны Дайспер Холла раскинулось море.
Море служило границей нашего мира и не было похоже ни на что иное. Стихия обладала разумом и жила своей жизнью. Мама говорила, что у моря есть глаза, уши и зубы: оно может поглотить любого, если он недостаточно осторожен.
Но для меня море и болота означали свободу. Когда ферма осталась позади, я почувствовала, что мне легче: так легко, что казалось, будто ещё чуть-чуть, и ветер подхватит меня и унесёт неведомо куда. Мне даже немного захотелось очутиться там, где ещё никто не бывал, ни один человек. Там, где начинаются приключения.
Я настолько погрузилась в свои мысли, что чуть не потеряла равновесие, когда Мерлин внезапно остановился.
Конь нервно отпрянул в сторону, гадая, куда двинуться дальше.
– Хорошо, давай я пойду пешком.
Я соскользнула с его спины, приземлившись на мягкий мох.
– Посмотрим, что здесь можно найти.
Я не боялась темноты и пустоши, раскинувшейся передо мной. Но сердце тяжело застучало в груди, когда ветер взъерошил волосы и начал теребить одежду, словно меня окружил целый рой привидений. Над головой сгущались тучи, и задушенные ими звёзды гасли одна за другой. Пахло дождём. Нужно было торопиться.
Я вслушивалась в каждый звук и пристально вглядывалась в заросли вереска и папоротника: не мелькнёт ли Мэйзи светлым пятном.
Это было близко к месту, где прошлым летом мы с мамой собирали чернику. Тогда я нашла там заброшенную барсучью нору.
Если Билл старался держаться подальше от Дайспер Холла, он точно не мог наткнуться на нору.
Мэйзи, наверное, заблудилась где-то поблизости.
– Пойдём, Мерлин, уже недалеко, – подбадривала я старого коня.
Мы шагали по овечьей тропе, огибающей Дайспер Холл, держась поодаль от высоких серых стен. Я трижды громко свистнула, сунув пальцы в рот, и стала внимательно слушать. Кажется, до меня донёсся ответный вой, но такой слабый, что я даже не была уверена, не почудился ли он мне.
Я свистнула снова.
На этот раз вой прозвучал явственно.
– Сюда, Мерлин! – скомандовала я.
Овцы на болотах паслись вместе с неприрученными животными, поэтому пастбище выглядело полудиким. Здесь можно было встретить и дичь, и охотников, и птиц, круживших в небе, и всякую живность под землёй. Ледяной воздух пощипывал лодыжки и бросал в дрожь.
Свистнув вновь, я замерла и затаила дыхание. Кто-то заскулил совсем рядом, слабо, но вполне различимо. Это собака. Не лиса и не барсук – именно собака, испуганная, потерянная и одинокая.
– Мэйзи! – позвала я.
В ответ раздался отчаянный визг, и я поспешно бросилась на звук.
В барсучьей норе мелькнула чья-то пасть.
– Мэйзи? – спросила я и наклонилась к отверстию.
Оттуда высунулся маленький нос и донёсся благодарный вой.
Я разгребла колючие кусты, легла на живот и просунула руку в нору. Суетливый комок шерсти и слюнявый язык бурно приветствовали меня, и я засмеялась от радости.
Мэйзи запуталась в зарослях вереска, многочисленные колючки застряли в густом мехе овчарки.
– Держись, Мэйзи, – успокоила я собаку.
Я нырнула в нору глубоко, насколько могла, а потом принялась карманным ножом осторожно разрезать стебли, опутавшие Мэйзи.
– Потерпи немного.
Наконец я высвободила бедняжку, и она сразу ринулась наружу, пытаясь протиснуться у меня между коленями: в итоге мы обе повалились на землю.
– Глупая девочка, как ты нас напугала!
Когда тёплое дыхание Мэйзи коснулось моей щеки, на меня нахлынуло блаженное облегчение. Собака жива и в безопасности.
– Поедем домой, Мэйзи!
Я подвела коня к пеньку, посадила Мерлину на спину овчарку, а затем запрыгнула туда же сама.
Мэйзи была небольшой собакой, да и Мерлина оказалось трудно чем-то смутить, и вскоре мы очень удобно устроились.
– Молодец, Мерлин! – похвалила я старого коня, а моё сердце наполнилось гордостью за верного друга.
Неприступные стены Дайспер Холла теперь были справа, загораживая море, однако до меня явственно доносился плеск волн о скалистый берег и долетал запах соли и водорослей.
Мерлин быстро нёсся вперёд, забирая влево, как будто путь ему преграждали невидимые враги. Я заметила, что он старается держаться как можно дальше от Дайспер Холла.
Нервная дрожь коня передалась и мне: я едва не подпрыгивала от каждой тени и каждого звука. Ветер то и дело набрасывался на нас и яростно трепал гриву Мерлина и мою одежду.
– Ого, Мерлин! – восклицала я, стуча зубами, но стараясь успокоить и подбодрить скакуна.
Внезапно наверху громыхнуло. В лицо брызнул дождь. Болото озарилось вспышкой слепящего света, и новый удар грома прокатился по небу.
Мерлин громко заржал и попятился. От пронзительного звука вся моя храбрость разлетелась на мелкие кусочки.
– Тише, Мерлин! До дома уже недалеко.
Я изо всех сил вцепилась в поводья.
В который раз мне приходилось возвращать коня на тропу.
– Не надо сворачивать с дороги. Иначе мы потеряемся на болоте, – повторяла я, стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее.
И вдруг я различила то, к чему, наверное, Мерлин так чутко прислушивался всё время. Это был звук, который я слышала раньше: он походил на стон разверзающейся земли или глухой обвал в пещере. Он пробирал до самых костей, и я чуть не свалилась со спины коня от испуга.
– Ого, малыш! – вскрикнула я, чтобы прогнать страх.
Мэйзи дрожала и льнула ко мне, спрятав морду у меня под мышкой. Я крепче прижала собаку к груди.
Стон прозвучал снова, переходя в рык, от которого кровь вскипела в жилах и застыла, а затем – в протяжный вой, такой пронзительный, что уши сразу заложило.
Мерлин вздыбился, запрокинув голову. Я потеряла равновесие и, не выпуская Мэйзи, грохнулась на землю. Овчарка вывернулась из моих рук и бросилась прочь по тропинке, ведущей к дому Билла. Конь помчался следом.