Подойдя к столу, профессорша раскрыла альбом и вынула вырезку из журнала.
– Софья Палеолог – главное действующее лицо в истории с библиотекой Иоанна IV. Византийская царевна, бабка Ивана Грозного.
– Бабка Грозного?
Впившись глазами в портрет женщины, больше похожей на восковую фигуру, чем на живое лицо, Федор Николаевич не верил своим глазам.
– Останки Софьи Палеолог хранятся в Архангельском соборе Московского кремля, – продолжила говорить Вера Сергеевна. – В возрасте девятнадцати лет Софья вышла замуж за князя Московского Ивана III, будущего деда Ивана Грозного. Получив в качестве приданого библиотеку, принадлежавшую последнему императору Византии Константину IV, Софья выписала из Италии знаменитого архитектора Фьораванти, повелев тому построить под Кремлем белокаменный тайник. По мнению историков, она же подсказала Ивану Васильевичу, как перестроить Кремль, сделав его белокаменным. Впоследствии библиотека была помещена в тайник.
– Библиотека! Библиотека! – Произнес Мостовой. – Что было в библиотеке такого, если о ней говорят как о сокровищнице культуры?
– Неизвестные поэмы Гомера. Труды Аристотеля, Платона. Древнейшие Евангелия – все, что способно перевернуть историю христианства. Многие книги инкрустированы драгоценными камнями, имеют кожаные, закованные в золотые переплеты, обложки с миниатюрами, от которых невозможно оторвать глаз. Сами книги бесценны, не говоря о том, что таят в себе их страницы.
– И сколько их было всего?
– Как утверждают историки, не одна сотня.
Ожидая чего угодно, но только не того, что расшифровка записи Мытника приведет к поискам библиотеки Ивана Грозного, Мостовой почувствовал, что начинает плохо соображать. «Книга Царей», печать, единорог, принцесса византийской империи – все смешались в водовороте мыслей.
Ослабив узел галстука, Мостовой с видом растерявшего уверенность гостя откинулся на спинку дивана.
– Вам нехорошо? – Всполошилась Вера Сергеевна, подав знак внуку, чтобы тот принес воды.
– Не надо, – остановил порыв профессорши полковник. – Мне и хорошо, и плохо. Хорошо от того, что за два часа я узнал больше, чем мог познать за всю прожитую жизнь. Плохо по причине отказа сознания воспринимать информацию в том виде, в котором надлежит воспринимать. В голове как в танке – пустота и гул.
– Пройдет, – улыбнулась Вера Сергеевна. – Историю Софьи Палеолог я впервые услышала, когда была студенткой. Мне ее рассказал мой научный руководитель. Знаете, какие у меня были ощущения? Такие же, как у вас. Ничего, пережила. Мало того, захватило так, что через полгода танк, глухой и не проницаемый, превратился в несущуюся навстречу неизвестности птицу.
– Птицу счастья?
– Именно! Птицу счастья! – Расхохоталась Вера Сергеевна. – По-другому и не скажешь. Вот только счастье оказалось двояким. С одной стороны, вроде бы знала о библиотеке все. С другой – не могла понять, куда делась сокровищница. На момент захоронения о ней знали десять человек.
– Вы что, пытались найти тайник?
– Пыталась. Только не так, как другие. Если на протяжении шести веков люди пробовали разгадать загадку путем исследования подвалов Кремля, я искала в подвалах архива.
– И что же?
– Ничего. Не считая того, что удалось создать несколько маршрутов.
– И что же помешало проверить маршруты на деле?
– Возраст. В год создания первой карты мне было за пятьдесят. Кроме того, слишком разрозненными и противоречивыми выглядели данные. В-третьих, даже если бы я была уверена в выводах, мне бы никто никогда не позволил войти в Кремль.
– Библиотеку искали все: Сталин, Брежнев, Лужков. Даже папа Римский, – напомнил о себе Дмитрий. – Папа был одним из первых, у кого была возможность прибрать библиотеку к рукам.
– Искали все, кто был допущен к власти, а также особо к ней приближенные, – поддержала внука Вера Сергеевна.
– Тем не менее, тайна осталась нераскрытой?
– Да. Было время, когда нехорошие люди пытались внести в поиски библиотеки смуту. В (пробел) 1724 году некий пономарь Осипов заявил, что один из дьяков перед смертью поведал ему о том, что в подвалах Кремля имеются палаты великие, у палат тех двери железные, на них замки с печатями свинцовые. О книгах пономарь не упоминал. Петр I повелел найти ход. Раскопки продолжались больше года. Безрезультатно.
– О, что можете сказать о Лужкове?
– 16 сентября 1997 года мир облетела весть, что 87-летний московский пенсионер Апалос Иванов в личной беседе с мэром Москвы сообщил, что знает, где спрятана библиотека Ивана Грозного. Якобы в 1930 году, занимая должность инженера, Иванов получил задание определить кубатуру храма Христа Спасителя.
Проводя изыскания, Апалос обнаружил потайной ход в восточной части стены бывшего храма. Пройдя тридцать четыре ступени вниз, исследователь оказался в тоннеле высотой с человека. Дальше тоннель раздваивался: один проход вел к Кремлю, другой уходил к Симоновскому проезду. Кроме ходов, Иванов обнаружил прикованные к стенам цепями скелеты, железные двери, разделяющие отсеки переходов.
Иванов готов был продолжить исследования и продолжил бы, если бы не сотрудники НКВД, которым приказали опечатать дверь и выставить охрану. Выход к Москве-реке замуровали.
– А что стало с Ивановым?
– Скоропостижно скончался.
Стоило Вере Сергеевне замолчать, как нервно заерзал на стуле Дмитрий. Становилось ясно – в разговоре требовалась передышка.
Приложив ладонь к чайнику, хозяйка дома произнесла:
– Остыл. Самое время налить горяченького.
Дмитрий, проводив взглядом профессоршу, вопросительно глянул на Мостового.
– Что скажете, Федор Николаевич?
– В жизни не слышал столько всего интересного.
– В таком случае, почему на лице тоска?
– Потому что не вижу связи между библиотекой Грозного и убийством Мытника.
– Связь в том, что Мытник мог догадываться, где спрятана библиотека.
– Это первое, о чем я подумал, когда заговорили о тайниках в Кремле. Но когда Вера Сергеевна начала рассказывать, кто и сколько искал библиотеку, мысль исчезла. Почему – не знаю. Исчезла и все.
Поднявшись, Мостовой подошел к окну и минуту стоял без движения. Развернувшись, вернулся к столу. Выдвинув стул, Федор Николаевич присел так, что спинка оказалась спереди.
– Знаешь, час нахожусь в этой комнате, час из головы не выходит книжка Мытника. Почему еврей написал «Книга Царей», а не «Библиотека Царя»? Или, к примеру, «Книги Царей»? Чувствуешь разницу?
– Разница в том, что речь идет об одной отдельно взятой книге?
Хлопнув в ладоши, Мостовой встал, развернул стул в обратное положение и облокотился на него как на трибуну.
– Именно! Мытник сделал запись относительно одной взятой книги, не десяти и уж тем более не сотни.
– По какому случаю аплодисменты? – Произнесла профессорша, входя в гостиную с чайником в руках.
– Федор Николаевич предполагает, что запись книжке убитого подразумевает не библиотеку в целом, а отдельно взятый экземпляр, – ответил за себя и за Мостового Дмитрий.
– Отдельно взятый?
