Хан Батый и десантники. Книга 3. Становление
Мы закончили строительство водонапорной станции. Как и в случае Маргелово, на самом верху водонапорной вышки, вокруг ёмкости, устроили наблюдательный и оборонительный пост. На девяти, вкопанных в землю брёвнах, на высоте 12 м, расположилась площадка, размерами 6х6 м, с баком внутри. Стены из досок сороковок с амбразурами в 4 стороны, ощетинились пулемётами. На вышке имелась рация с вытянутой антенной на ближайший дуб, давшая возможность связи с Маргелово. Были также прибор ночного видения и четыре автомобильные фары с аккумуляторами, включавшимися по ночам на короткие промежутки времени. На посту постоянно дежурили четверо волонтёров. Эта вышка, явилась предметом моей гордости. Её покрасили в ярко-зелёный цвет, а над ней развевался шёлковый флаг с эмблемой ВДВ.
Вышку было видно чуть ли не с Дона, так и с вышки, видимость была прекрасной. Никто не мог подойти к нам незамеченным. Пока что мы пользовались водой из башни непосредственно от крана под ней. Насос качал воду в ёмкость до тех пор, пока она не начинала выливаться из переливной трубы. Тогда часовой отключал насос. Единственным недостатком системы была необходимость заполнения системы водой перед включением, так как насос не мог всасывать воду из колодца через пустые трубы.
Но это выполнялось наливанием воды из присутствовавшего здесь же крана от башни. Колодец, после пуска башни в эксплуатацию, надлежало надёжно прикрыть, для недопущения отравления его недоброжелателями. Мы освободили от леса территорию в 7 гектаров и своими силами, под руководством двух строителей начали ставить основной склад из брёвен и досок, для хранения имущества, лежащего сейчас под навесом перед лесополосой у берега. Дежурившие там часовые, постоянно отгоняли любопытствующих, желающих поглядеть, что за диковинные вещи прячем мы от местного населения и эта кутерьма нам была не по душе.
Базарным днём был четверг и в этот день нас посещали несколько сот человек с округи и это было только начало, ведь ещё не все узнали о нас. Вчера я принял решение снять оковы с Суздальских пленных, объявив им, что уже не считаю их врагами. Они с огромной радостью восприняли этот дружественный акт. А вот бродники оставались закованными. Я, между прочим, имел беседу с некоторыми из них, в частности с двумя бывшими византийцами.
Я спросил их – Кто населяет Крым? По их словам, Крым принадлежал Византии, но в последнее время, практически был независим от него. Население составляли славяне, греки, армяне, готы, половцы, черкесы, евреи и др. Всё восточное и южное побережье принадлежало генуэзцам, а на юго-западе располагалось самостоятельное княжество Феодоро, союзное Трапезунду, государству, образованному на осколках Византии. Монголы вторглись в Крым в прошлом году и захватили весь север и центр Крыма, но пока ограничились этим. Перед нашествием монголов, на Крым напали турки-сельджуки и захватили город Судак, разгромив при этом союзников византийцев – русских и половцев. Эти двое убежали тогда и нанялись в дружину бортников, сотником в которой являлся Плоскиня, а главный воевода был убит в сражении.
Из их рассказа я почерпнул, что для прохода в Чёрное море, мне понадобится пересекать керченский пролив, принадлежащий и контролируемый империей Трапезунд. В настоящее время императором Трапезунда являлся 21-летний Мануэл 1. Я знал, что те края тоже будут завоёваны монголами, но не помнил точной даты. Мы могли бы помочь Трапезунду в борьбе с Иконийским Султанатом, но не желательно было вступать в противоречия с монголами. Так что цель остаётся прежней – Никейская империя и Константинополь.
12 августа. Пятница. Местные хлеборобы собрали урожай зерновых, а в Маргелово это случится на неделю позднее, климат не тот. Вчера к нам прибыла ладья, от семей, оставшихся в живых троих сотников бродников, которые трудились для нашего блага. Их представляли престарелый дядя Плоскини и отцы двух других пленных. Они привезли выкуп – 15 кг золота в форме кубков, чаш, церковных крестов, перстней и цепей, скорее всего из ранее награбленных ценностей. Договор дороже денег, я вызвал всех троих и передал посредникам. Все трое пленных были вполне здоровы и не имели к нам претензий по поводу плохого содержания. Я предупредил их о необходимости воздержаться от нападений на нас и наших соседей. Меня заверили, что они всё понимают и никогда не забудут о моей доброте.
Я велел снять с них оковы, и они удалились. Однако это было не всё. С ними прибыл представительный мужчина, назвавшийся главой общины бродников низовья Дона, что-то вроде непризнанного князя. Он сообщил, что имеет ко мне поручение от родственников, пленённых нами, рядовых бродников. Он поинтересовался, какую цену я возьму за освобождение остальных пленных? Я запросил по 10 гривен за каждого или равноценную сумму в любой другой валюте. А ещё я сообщил, что если они отработают у меня до следующей осени, то я отпущу их бесплатно.
А сейчас он может сам посмотреть на условия содержания пленных. Их не мучают, кормят. Всё что от них требуется –это помощь в строительстве укреплённого поселения на 5 тысяч воинов. Я специально загнул такую цифру, чтобы эта новость распространилась повсюду и не дала бродникам надежды на попытку освобождения пленных вооружённым путём. Мужчина, имя которого было Чурило, согласился со мной, и я провёл его к объектам строительства. Бывшие пираты отрабатывали свои грехи ударным трудом. Чурило поговорил с несколькими пленными. Я стоял в стороне и не вмешивался в разговор. Чурило освободился и вновь подошёл ко мне. Спросил – Если мы привезём выкуп, я освобожу пленных немедленно? Я подтвердил своё обещание. Чурило добавил: – Не у всех родственников наберётся указанная сумма, возможно для этого понадобится некоторое время, хотя община поможет чем сможет. Прибывшие раненые сообщили имена выживших родственникам и те будут прилагать усилия в поисках средств.
Я заверил Чурило, что буду отпускать пленных немедленно, по получении выкупа и могу подождать, у меня есть время. Чурило тоже удалился. Но за ним ко мне подошли четверо женщин с десятком детей и, встав на колени, стали умолять меня оставить их здесь, чтобы ухаживать за своими мужьями и быть с ними рядом. Я в уме усмехнулся:
– Настоящие жёны «декабристов» 13 века. Какая верность и самоотверженность! Ладно, согласился я. Раз уж вы такие любящие, то я пойду вам навстречу. Я ценю подобную искренность. и уважаю вас за этот шаг. Для вас поставят 4 палатки, в которых вы поселитесь. Но я вас тоже заставлю работать. Одна из вас будет заниматься детьми, а три других выполнять мои указания, потому что вы должны заработать на своё содержание своим трудом. Вечером я буду отпускать ваших мужей к вам на 2-3 часа, но ночевать они будут обязаны со своими коллегами, если можно так выразиться. Если вы согласны, то оставайтесь, а если нет, то ладья ещё ждёт вас.
Они согласились остаться и пытались обнимать мои сапоги, но я не позволил. Меня в самом деле поразила такая привязанность этих молодых женщин. Им было не более 25 лет, а самому младшему ребёнку от силы полтора года. Я указал, стоящему рядом старшине:
-– Женя, поставь 4 шестиместных палатки для этих героических женщин. А вы, следуйте за ним.
Я же отправился поглядеть на наши успехи. Общими, с работниками торга, усилиями, закончено строительство пристани. В дно реки были забиты десятки свай из брёвен, на которые уложены наши доски. Причал протянулся вдоль берега на сто метров, имея ширину 5 метров и переходил плавно в сушу берега. Наши корабли и ладьи занимали крайние позиции в глубине залива. Мы со старшиной торга договорились, что он будет взимать с ладей по 2 ногаты в день, а с кораблей побольше по 4 ногаты за стоянку. Простые лодки обычно приставали к берегу, и хозяева вытаскивали их на сушу. Между тем в стороне от торга появились первые землянки, заселённые работниками торга – грузчиками, постоянными торговцами, перекупщиками, охранниками, сторожами и т.п.
В них появились женщины и дети. Я не препятствовал этому, но предупредил, чтобы дорогу к причалу от лагеря держали свободной от строений по 20 метров в обе стороны и не застраивали территорию напротив нашей стоянки. С установкой антенны, я поддерживал связь с Данковым и Маргеловым. Даже несколько раз пообщался со своими девчатами. Строители уже выложили стены учебного корпуса и занимались возведением крыши и внутренней отделкой. Здание по высоте конька достигала 11 метров. Каждый этаж имел высоту до потолка в 2 с половиной метра. Суздальцы строили склады против нашего причала. Остальные строили конюшни, хлев, птичники, гаражи, склады. Лесорубы вырубили уже 11 гектаров леса. По плану, пока ещё, освободили полосу шириной 800 х 130 м и продолжали её расширять. Все помещения занимали первые 20 метров полосы, ближе к реке. Планировали расчистить площадку 800х800 м для будущего посёлка, по аналогии с Маргелово. Разметили площадку для строительства бани и клуба.
21 августа. Воскресенье. До ближайшей церкви более 200 км. Мы не ходили на службу полтора месяца, но это никого не волнует. Сегодня разрешил устроить выходной день. Как раз вчера к вечеру, закончили баню и сегодня люди, по очереди моются. До этого мылись прямо в реке. Баня большая -24х8 м. Два зала, из которых поменьше – женский. Раздевалки, парные, кладовые для тазиков, помещение для персонала – всё по уму. Чтобы использовать рационально площади посёлка, все помещения строим в три этажа. Поэтому над баней два этажа. Второй этаж отвели для клуба, а третий для школы, с тремя помещениями для классов и одно для учительской и школьных пособий. Я собирался законодательно подчинить себе все, окружающие посёлок деревни, в радиусе до 5 километров и заставить родителей отпускать своих детей, в возрасте от 6-7 до 12 лет, в школу. Территорию эту, я намеревался объявить свободной от власти любых княжеств и подчиняющихся лишь «Совету десяти».
Наконец-то закончили строительство учебного корпуса, конюшен, хлева, складов, бани, клуба, гаражей и взялись за строительство казармы на три роты волонтёров. Это будет здание П-образной формы, в средней части которого разместится штаб, руководящие органы посёлка и комендатура свободной территории. Всё имущество из временного склада перед лесополосой, ограждающей посёлок от пристани и стихийного рынка, переместили в постоянные склады, а оставленные помещения передали администрации торга, где они тут же создали свои склады, отдаваемые в аренду. Я уже известил все, окружающие нас населённые пункты, об их новом статусе «Свободной территории», подчинённой пока, лично мне и о необходимости обучения детей в школе с 1 сентября.
Не всем, наверно, понравилось известие о закреплении местного населения под властью неизвестного «Совета десяти», но пока ещё, с них не начали собирать налоги и заставлять работать на барщине, народ решил ждать, чем всё закончится. О своём решении я сообщил в Маргелово, и Судейкин ответил мне, что согласует мои действия с князьями. Я также передал ему, что необходимо объявить всё население нашего округа свободным от холопства, а всех бывших холопов, бежавших от своих хозяев освободить от преследования. Судейкин обещал решить этот вопрос в скором времени. Он вообще хотел отменить институт холопства во всех княжествах, зависящих от Рязани, но эта проблема наверняка потребует значительных усилий и времени.
Маргелово. Похищение.
После отбытия Вождёва, в посёлке стало гораздо свободнее. Продолжалось расширение территории за лесополосой. Предприятия выпускали примусы, брикеты топлива, доски и деревянные изделия, керосин и нефтяное масло на рынок. Корабль занимался перевозом товаров. Волонтёры учились, устраивались манёвры. На освободившиеся места в казарме пригласили всех 200 волонтёров из Коломны. Их надлежало научить обращаться с огнестрельным оружием, так как «Совет десяти», принял решение, довести количество стрельцов до 1000 человек, по количеству имеющегося оружия на складе. Был собран хороший урожай, но гораздо меньше планируемого. Погода в этом году подкачала. Тем не менее, урожай нашего экспериментального зерна даже превысил общий урожай обычных культур.
Наши зерновые с 60 га дали гречки и пшеницы 186 тонн, против 156 тонн обычных со 195 га., то есть урожайность наших зёрен превысила обычные в 4-5 раз. А картофеля, хоть и ожидали его вдвое больше, собрали всего 560 тонн, из которых 60 тонн решили пустить в пищу, а остальное посадить в следующем году вместо зерна, которое можно сажать уже только наше, на вновь освобождаемых территориях. Предполагалось, что в
следующем году мы будем иметь до 300 га пашни. Для этого мы оставили для посева 200 центнеров нашей гречки, 200 центнеров пшеницы и 300 тонн картофеля, не учитывая незначительного количества кукурузы и подсолнечника, для которых отводилось по 1 га. Для тыквы и кабачков запланировали 5 га и для остальной
мелочи- помидоров, баклажанов, перца всего 1 га. Оставшегося нам должно было теперь хватить на прокорм более чем нужно. Но вновь мы решили есть только местные зерновые, а наши складировать до следующего года. мало ли что?
Мы начали получать небольшой доход от своей деятельности. К концу августа, от продажи керосина, примусов, досок и т.п., а также фрахта корабля получили 182 гривны, что с лихвой окупало все затраты на производство. Если дело пойдёт так дальше, то мы станем рентабельными. Но следует учесть, что со следующего года мы будем платить налоги в казну княжества Пронского, к которому мы относились территориально. Половину этой суммы заберёт Рязань, как участник совместного предприятия по обучению волонтёров. Со сбором урожая, возобновилось строительство коттеджей внутри посёлка. По плану к следующей посевной выстроим их примерно 25-30. Между тем, в посёлок прибыло ещё 16 семей специалистов разного профиля, нанявшихся самостоятельно, поскольку слухи о хорошем заработке и добром отношении к рабочим начали растекаться по княжеству.
К счастью, свободных коттеджей пока хватало, тем, более, что семьи 20 артельщиков предполагалось выслать за мужьями в Воронеж. Туда же пошлём ещё одного кузнеца, плотника, каменщика, печника и наших наложниц. Судейкина весьма заинтриговало предложение Вождёва, объявить свободной зоной, территорию Воронежа. Очень сомнительным выглядело решение вопроса об освобождении осевших в Воронеже беглых холопов, а также 20-ти наложниц, которые до сих пор являлись собственностью боярина Кобылы. Такой вопрос надо решать уже в масштабах всего княжества. Вот будет крика в боярской думе! Надо ехать в Рязань и собирать думу и решать этот вопрос хотя бы на уровне одного княжества. Судейкин оповестил князя Ингваря о своём приезде и необходимости собрания боярской думы полного состава. Назначили собрание на 25 августа.
25 августа. Четверг. Судейкин поехал в Рязань с Иманкуловым и двумя десятками волонтёров. Для этого воспользовались ЗИЛ131. Автомобиль уже не вызывал панического ажиотажа у жителей, но всё равно к нему относились с опаской. Машина въехала в Рязань, но узкие улицы были мало приспособлены для езды по ним и поэтому ЗИЛ остался снаружи стен, под охраной десятка гвардейцев – так мы стали называть тех 32 воинов эрзя, из прибывших с Микишем и Кежаем. Эти люди умели водить машины и САУ, стрелять из пулемёта и пушки. Они слыли самыми надёжиыми воинами в нашей армии, включая ещё 12 женщин, которые сейчас, по причине наличия детей, в наших разборках не участвовали. Собрание началось в 12 часов дня.
Ингвар радушно принял нас и лично привёл в собрание, указав мне и Иманкулову места на скамейке среди бояр. Присутствовали и Кобыла, чьи холопки исполняли обязанности наложниц у курсантов, предстоятель главного собора, отец Варсонофий и сам, епископ Муромский и Рязанский Ефросин Святогорец. Выслушали доклад одного из бояр по сбору налогов с нынешнего урожая, который в этом году оказался несколько ниже прошлогоднего. Другой боярин отчитался за расходы казны, в том числе и на содержание 300 Рязанских волонтёров, также на помощь Маргеловскому отделению.
После них князь предоставил слово Судейкину. Судейкин: – Я встал и сообщил, кстати, о расходах на наше подразделение – мы принесли больше прибыли в результате разгрома Суздальцев, чем убытков, поэтому об этом не следует забывать. Я хочу обратиться к думе со следующим предложением: в настоящее время достаточно много беглых холопов обретаются в местах, не подвластных Рязанскому княжеству, и занимающимися деятельностью, не приносящей пользы своим бывшим хозяевам.
Вернуть их нет никакой возможности и поэтому, не посчитает ли дума возможным, объявить их свободными, учитывая, что мы найдём им достойное применение, позволяющее принести большую пользу и прибыль княжеству?
– Ого, как вскинулись бояре! Как так? Не можно так решать! Есть закон, о не подлежащем времени, возврате холопов прежним хозяевам. До самой своей смерти, они будут считаться собственностью хозяев и никакой альтернативы не может быть. Более того, решение об их освобождении подорвёт основы государственности и личной собственности, освящённой законами и церковью! Я вновь призвал бояр к логике – послушайте, ведь эти холопы всё равно недостижимы и, мало того, при попытке их возврата, прибегнут к вооружённому отпору, что повлечёт жертвы и большие государственные расходы, а возможно и гибели самих этих холопов.
Какой смысл считать их своими? Это совершенно неразумно. Подумайте сами – я предлагаю возможность вернуть сотни, а может быть даже тысячи людей в лоно государства и церкви! Это ведь даст немалые деньги в казну государства и, в конечном счёте, вам самим! В дальнейшем последовала продолжительная перепалка. Высказался и князь, в том духе, что я даю дельный совет, который даст княжеству прибыль и новых подданных. Выступил и епископ Ефросин, призвав бояр проявить человеколюбие и милость к несчастным, приводя пример, что все эти холопы являются такими же христианами, как и здесь присутствующие. Эта склока продолжалась два часа, но нам удалось всё-таки убедить бояр в их недальновидности и бессмысленности настаивать о признании прав собственности на отсутствующие объекты (холопов).
Это словесное сражение было настолько тяжёлым, что о всеобщем признании холопов свободными в целом по княжеству, не могло быть и речи. Я решил отложить этот вопрос на неопределённое время. Я понимал, что и решение об освобождении наложниц тоже не удастся протащить и решил этот вопрос решить полюбовно с самим боярином Кобылой. Покидая собрание, я шепнул Кобыле, что у меня есть к нему разговор. Я отпустил Иманкулова, предложив ему навестить Паруша, пока я буду уговаривать Кобылу дать вольную свои холопкам. Кобыла вышел следом, и я зашёл с ним в какую-то свободную комнату. Мы уселись на лавку у стены, и я изложил ему свою просьбу. Кобыла насупился и помрачнел.
– Нет! – сказал он. – Я не дам им вольную. Чего ради, я буду разбрасываться своим имуществом?
Я мог бы напомнить ему, что этих наложниц он выдал нам по приказу ханши Боракчин, ослушаться которой он никак не мог. Но тут я понял, что мы сами виноваты, не потребовав в своё время купчей на владение имуществом. Ну что тут поделаешь? Придётся торговаться и покупать этих девушек. Я спросил, что он хочет за них? Кобыла, не будь дураком, запросил по 12 гривен за каждую, что составило 240 гривен – сумасшедшую сумму, равную содержанию роты волонтёров в течении года. Я был обескуражен. Слава Богу, хоть беглых холопов удалось отбить!
Хотя бояре принудили меня согласиться на составлении списка всех отпускаемых на волю холопов, с указанием их бывших хозяев. Я взглянул на свой перстень, который мне подарили возвратившиеся из похода в Баку волонтёры. Я понятия не имел о его стоимости, но был уверен, что стоит он дорого. Я снял его с пальца и протянул Кобыле – вот возьми за девок! Он взял перстень, и я заметил, как загорелись его глаза.
Кобыла произнёс: – Ладно господин лейтенант, только по дружбе, отдам тебе твоих девок. Заходи завтра за купчей. Я не хотел задерживаться в Рязани и попросил его прислать купчую с нарочным. Мы распрощались, и я направился в сторону выхода. Я задумался, вспоминая отчаянную борьбу за свободу холопов и не услышал шагов сзади. Удар сзади по голове, и я отключился.
Судейкин: – Я очнулся, ощущая под собой дно телеги, подскакивающее на ухабах. Меня куда-то везли. Руки мои были связаны сзади, ноги тоже. Мало того, верёвка была пропущена между руками и ногами внатяжку, заставляя меня выгибаться назад.
Я перевернулся на бок и увидел вверху облака и опустившееся солнце. Видимо я был без сознания не меньше пары часов, если меня везут уже далеко за городом. Впереди маячила спина возничего, понукавшего лошадь. По одежде это был обычный простолюдин. – Очнулся? – услышал я сзади. Там скакали несколько всадников, вооружённых и одетых в доспехи. Я не ответил. Да и меня больше не спрашивали.
Через час мы заехали на какой-то двор. По увиденной мною макушке церкви, я понял, что это, скорее всего, монастырь. Телега остановилась. Меня выволокли из неё, и потащили в распахнутую дверь. Проволокли по ступеням в подвал и втолкнули в тесную клетку.
– Повернись спиной, – приказал один из стражей. Я повернулся и тот развязал верёвки. Я тут же начал тереть и массажировать затёкшие конечности. – Посиди пока тут, объявил тот же страж и вышел. Я оказался в подвале, тёмном и душном. Имелось одно маленькое окошко в стене, настолько засиженное мухами, что через него едва пробивались лучи ещё не скрывшегося солнца. Помещение 8х6 метров, с рядами клеток вдоль стен, точно таких же, как и у меня. Размер клетки метр на метр, что позволяет усесться, но не лежать. В середине стол и два стула. На одной из стен висят какие-то предметы. Приглядевшись, я понял, что это орудия пыток – плети разной длины и толщины, какие-то железяки. Ну, я попал, наконец смог я начать мыслить.
Что же случилось? Я помню, шёл к выходу из терема, когда получил удар по затылку. Вот что значит не носить шлём! Берет -не самая надёжная защита от удара дубиной! Кто же меня приласкал? Клеток я насчитал аж 16 штук. Ещё одна клетка, третья от меня, была занята каким-то неопрятным типом, одетым в рваньё, но было видно, что его одежда не так давно была достаточно богатой. Его короткие волосы слиплись от грязи и крови, да и сам он был невероятно грязен, будто его валяли в болоте, а потом катали по пыли. Он сидел, отрешившись от мира, ничего не видя перед собой, уставившись в одну точку. Он не обратил внимания на моё появление и даже не изменил направления взгляда. Чокнутый- подумал я.
Рядом с ним сидел ещё один узник. Он был одет, как богатый купец или княжеский придворный. Он меня разглядел, но не произнёс ни слова. Ладно, подождём, решил я про себя и пошарил по своему телу. Ремень с кобурой и пистолет, штык нож, с которыми никто из нас не расставался, отсутствовали. Однако ждать пришлось долго. Всю ночь я провёл, скорчившись в клетке и даже поспал, но утром, затёкшая шея, дала о себе знать головной болью, усугублённой последствиями удара по затылку. Мой сосед, вроде бы немного отошёл и что-то бормотал себе под нос.
26 августа. Пятница. Я разобрал некоторые слова, типа – это не я, я не виноват. Другой безмятежно спал. Забрезжило утро. Мне захотелось по-маленькому, и я побрызгал через прутья решётки в сторону входа. Хотелось также пить. Почему-то часы, с руки у меня, не сняли, видимо не заметили через рукав гимнастёрки. Они показывали 8 часов утра. Но вот заскрипела дверь и в подвал зашли трое. Первым шёл здоровенный мужик, в фартуке, и голым торсом. Мускулы играли на его руках.
Боже мой! Его лицо чем-то мне знакомо! Я начал вспоминать. Следом зашёл монах в чёрном одеянии, а за ним человек, в обычной одежде горожанина, держащий в руках письменные принадлежности. Монах взял один стул и поставил его рядом с моей клеткой и уселся на него, сверля меня взглядом. Его глаза горели фанатичным блеском. Тот, который с бумагами, уселся за стол и разложил на столе свои предметы, приготовившись писать. Здоровяк тоже приблизился к клетке и смотрел на меня мрачным взглядом. Я никак не мог вспомнить, откуда он мне знаком.
Вдруг я заметил, что и он узнаёт меня. Тут меня осенило: – Ну как же! Трактир в Рязани, Беспалый, драка со здоровяком. Кажется, его кличка была Бугай? Или бык? Не помню. Да и какое теперь до этого дело. Самая подходящая работа для такого экземпляра.
Я сразу сообразил, что это кат –палач. И он будет меня катать, правда не известно за что. Видимо это зависит от моего поведения. Монах, буравивший меня взглядом, наконец-то раскрыл рот и задал мне вопрос:
– Ну что, сын мой, как ты себя чувствуешь?
– Не плохо–ответил я. – Но могло бы быть и хуже. Писарь застрочил по бумаге.