Шелкопряд
На верхней площадке его поджидал стройный щеголеватый очкарик лет тридцати, с вьющимися волосами до плеч. Он был в джинсах, жилете и рубашке с индийским рисунком и узкой оборочкой на манжетах.
– Приветствую, – сказал он. – Я – Кристиан Фишер. А вы – Камерон?
– Корморан, – машинально поправил Страйк, – но…
Он собирался добавить, что откликается и на Камерона (стандартный ответ, выработанный за долгие годы недоразумений), но Кристиан Фишер мгновенно сориентировался:
– Корморан – это корнуэльский великан.
– Совершенно верно, – с удивлением подтвердил Страйк.
– У нас в прошлом году вышли английские сказки и легенды для детей, – объяснил Фишер, распахивая двустворчатую белую дверь и пропуская Страйка в просторное, но захламленное помещение с постерами на раздвижных перегородках и неряшливыми книжными стеллажами.
Страйка проводила любопытным взглядом молодая женщина с растрепанными темными волосами.
– Кофе? Чай? – предложил Фишер, когда они прошли к нему в кабинет – тесную каморку сбоку от основного зала, выходящую окном на милую сонную улочку, подернутую туманом. – Могу попросить Джейд – она сбегает.
Страйк отказался, честно признавшись, что уже выпил чашку кофе; к его удивлению, Фишер явно рассчитывал на более длительный разговор, чем того требовали обстоятельства.
– Тогда один латте, Джейд, – распорядился с порога своего кабинета Кристиан Фишер. – Прошу вас, садитесь, – обратился он к Страйку и начал рыться на книжных полках, висевших вдоль всех стен. – Жил он, если не ошибаюсь, в горе Святого Михаила – великан Корморан?
– Точно, – подтвердил Страйк. – А убил его, как принято считать, Джек. Взобравшись на бобовый стебель.
– Где-то тут стояла… – бормотал Фишер, обшаривая полки. – «Сказки и легенды Британских островов». У вас дети есть?
– Нет, – ответил Страйк.
– Ну и ладно, – сказал Фишер. – Бог с ней. – И, ухмыльнувшись, сел напротив Страйка. – Итак, могу я спросить: кто вас нанял? Можно высказать предположение?
– Сколько угодно. – Страйк никогда не препятствовал логическим построениям.
– Либо Дэниел Чард, либо Майкл Фэнкорт, – сказал Фишер. – В точку? – Его сосредоточенные глаза поблескивали, как бусины, за линзами очков.
Ничем себя не выдав, Страйк поразился. Майкл Фэнкорт – знаменитый писатель, недавний лауреат престижной литературной премии. Какой у него может быть интерес к исчезнувшему Куайну?
– К сожалению, не угадали, – сказал он вслух. – Меня наняла жена Куайна, Леонора.
Изумление Фишера выглядело почти комичным.
– Жена? – непонимающе переспросил он. – Эта мышь, похожая на Роуз Уэст? С чего это она побежала к частному сыщику?
– У нее пропал муж. Вот уже одиннадцать дней, как от него ни слуху ни духу.
– Куайн пропал? Но… но тогда…
Страйк понял, что Фишер не ожидал такого поворота событий: он предвкушал беседу совершенного иного рода.
– Но с какой стати она прислала вас ко мне?
– По ее мнению, вам известно, где сейчас находится Куайн.
– Откуда? – Похоже, Фишер был неподдельно изумлен. – Он мне не друг.
– Миссис Куайн говорит, что слышала, как вы на каком-то банкете рассказывали ее мужу о доме творчества…
– Вот оно что! – выдохнул Фишер. – Ну да, «Бигли-холл». Только Оуэна там нет!
От смеха он сделался похожим на Пака в очочках: то же веселье, смешанное с лукавством.
– Оуэна Куайна ни за какие деньги туда не пустят! Прирожденный скандалист. А одна из совладелиц этого дома просто на дух не переносит Оуэна. В свое время он написал разгромную рецензию на ее первый роман, и она этого не забыла.
– Но я тем не менее попрошу вас дать мне тамошний номер телефона, можно? – сказал Страйк.
– Вот он у меня, здесь. – Фишер вытащил из заднего кармана джинсов мобильный телефон. – Прямо сейчас и позвоню…
Он тут же набрал номер и, положив телефон на стол, специально для Страйка включил громкую связь. После продолжительных длинных гудков в трубке раздался запыхавшийся женский голос:
– «Бигли-холл».
– Приветик, это ты, Шеннон? Говорит Крис Фишер из «Кроссфайра».
– Ой, Крис, привет, как дела?
Дверь кабинета открылась: вошла все та же неухоженная девица, поставила перед Фишером кофе латте и удалилась.
– Я что хотел узнать, Шен, – заговорил Фишер, когда дверь со щелчком захлопнулась, – Оуэн Куайн, случайно, не у вас?
– Куайн?
В этом кратком переспросе, эхом отразившемся от книжных полок, прозвучала вся степень отвращения далекой Шеннон.
– Он самый; ты его не видела?
– Я его не видела уже год, если не больше. А что? Уж не собрался ли он к нам? Здесь его никто не ждет, это я тебе точно говорю.
– Не беспокойся, Шен, мне кажется, его жена что-то напутала. Я тебе потом перезвоню.
Не дослушав ее прощания, Фишер поспешил вернуться к разговору со Страйком:
– Вот видите? Я был прав. Ему в «Бигли-холл» путь заказан.
– А почему вы не сказали этого его жене, когда она вам звонила?
– Ах вот оно что – она ради этого названивала?! – Фишера будто осенило. – Я-то думал, она обрывает мне телефон по наущению Оуэна.
– С чего бы он стал просить жену до вас дозвониться?
– А то вы не знаете! – ухмыльнулся Фишер, но, не встретив ответной усмешки, коротко хохотнул и объяснил: – Из-за «Бомбикса Мори». Я бы сказал, это в характере Куайна – напустить на меня жену.
– «Бомбикс Мори», – повторил Страйк, стараясь не показать, что это для него – пустой звук.
– Вот именно. Я думал, Куайн донимает меня, чтобы проверить, не возьму ли я все-таки его книжку. Это его типичный метод: посадить на телефон жену. Но если кто и возьмется публиковать «Бомбикса Мори», то определенно не я. Издательство у нас маленькое. Судебные издержки нам не по карману.
Когда Страйк понял, что, делая умный вид, далеко не продвинется, он изменил тактику:
– «Бомбикс Мори» – это последний роман Куайна?
– Да-да. – Отпив купленного помощницей кофе, Фишер погрузился в раздумье. – Исчез, говорите? Я-то думал, он займет место в партере, чтобы наблюдать за потехой. Как я понимаю, с этой целью все и затевалось. Или он потерял кураж? Нет, Оуэн не таков.
– Давно вы его печатаете? – поинтересовался Страйк.
Фишер уставился на него с ошарашенным видом:
– Да я его вообще никогда не печатал!
– Мне думалось…
– Последние три книги… или четыре?.. он опубликовал в «Роупер Чард». Нет, дело было так: я столкнулся на какой-то тусовке с его агентом, Лиз Тассел, и она мне по секрету призналась… после пары бокалов… что не знает, сколько еще «Роупер Чард» будет терпеть Куайна, а я ответил, что готов рассмотреть его следующий роман. Куайн уже попал в категорию «чем хуже, тем лучше»; можно было бы попытаться так его новый опус и раскручивать. Если уж на то пошло, – продолжил Фишер, – было же у него «Прегрешение Хобарта». Достойная вещь. Я прикинул: у него, возможно, еще хватит пороху.
– И она прислала вам «Бомбикса Мори»? – наобум спросил Страйк и внутренне обругал себя, что накануне расспрашивал Леонору Куайн через пень-колоду.
Вот что происходит, когда ты, полумертвый от усталости, берешься за новое дело. Обычно Страйк перед каждой встречей старался на шаг опережать своих собеседников, но сейчас почувствовал себя странно безоружным.
– Прислала. C курьером на мотоцикле. В позапрошлую пятницу. – Его ухмылка стала еще более плутовской. – Самая большая оплошность бедняжки Лиз.
– Почему?
– Да потому, что она прочла рукопись кое-как и, скорее всего, не до конца. Через пару часов после доставки приходит мне на телефон паническое сообщение: «Крис, по ошибке отправила не ту рукопись. Отошли мне ее, пожалуйста, назад не читая. Когда буду в конторе, заберу». Никогда не получал таких реверансов от Лиз Тассел. Это же бой-баба. Настоящие зубры перед ней робеют.
– И вы тут же отослали рукопись назад?
– Еще чего! – ответил Фишер. – Всю субботу с утра до вечера читал.
– Ну и?.. – спросил Страйк.
– А вам не рассказали?
– Не рассказали?..
– В чем там фишка? На что он замахнулся?
– На что же он замахнулся?
Фишер заулыбался. Опустил чашку на стол.
– Меня предупредили крупнейшие юристы Лондона, – сказал он, – чтобы я этого не разглашал.
– И кто же нанял этих юристов? – спросил Страйк. Не получив ответа, он предположил: – «Чард» и Фэнкорт или еще кто-то?
– Только Чард. – Фишер угодил в расставленную ловушку. – Но я бы на месте Оуэна больше остерегался Фэнкорта. Только на меня не ссылайтесь, – спохватился он.
– Это который Чард? – Страйк все еще блуждал в потемках.
– Дэниел Чард. Глава издательства «Роупер Чард», – с тенью раздражения объяснил Фишер. – Ума не приложу, как Оуэну пришло в голову, что можно безнаказанно проехаться по владельцу издательства, которое его печатает, но в этом весь Оуэн. Такой фантастической наглости, такого апломба я в жизни не встречал. Он возомнил, что может вывести Чарда под видом… – Прервавшись на полуслове, Фишер смущенно хохотнул. – Не буду рисковать своей шкурой. Скажу только, что Оуэн, к моему удивлению, повел себя так, будто рассчитывал выйти сухим из воды. Но когда тайное стало явным, у него, как видно, нервишки сдали, вот он и пустился в бега.
– Боясь, что его привлекут за клевету? – уточнил Страйк.
– С художественной литературой тут своего рода серая зона, понимаете? – произнес Фишер. – Если облекаешь правду в форму гротеска… Не подумайте, – спохватился он, – что я считаю его писанину правдой. В буквальном смысле слова – вряд ли это правда. Но все прототипы узнаваемы; он вывел в своей книге довольно много народу, причем так изобретательно… Чем-то напоминает раннее творчество Фэнкорта. Море крови и тайные символы… местами даже непонятно, на что он намекает, но все равно любопытно: что там в мешке, что там в очаге…
– И что же?..
– Не важно… это всего лишь беллетристика. Разве Леонора вас не просветила?
– Нет, – признался Страйк.
– Ни стыда ни совести, – сказал Кристиан Фишер. – Она, безусловно, в курсе. Мне казалось, Куайн из тех писателей, которые за обедом читают родным лекции на тему своих произведений.
– А почему вы, еще не зная об исчезновении Куайна, решили, что частного сыщика нанял либо Чард, либо Фэнкорт?
Фишер пожал плечами:
– Трудно сказать. Наверное, подумал, что один из них вознамерился разнюхать, какие у Куайна планы относительно этой книги, а затем либо попытаться его остановить, либо пригрозить судом возможному издателю. Либо раскопать какую-нибудь грязишку на Оуэна – ответить ударом на удар.
– Именно поэтому вы с такой готовностью согласились на нашу встречу? – спросил Страйк. – Вы решили, что у меня есть нечто на Куайна?
– Нет, что вы! – рассмеялся Фишер. – Я исключительно из любопытства. Хотел узнать, что к чему.
Взглянув на часы, он перевернул лежавший перед ним макет книжной обложки и слегка отодвинулся назад вместе с креслом. Страйк понял намек.
– Спасибо, что уделили мне время, – сказал он, вставая. – Если у вас будут известия от Оуэна Куайна, дайте мне знать, хорошо?
Он протянул Фишеру свою визитную карточку. Обходя вокруг стола, чтобы проводить Страйка, Фишер хмуро вглядывался в напечатанный на ней текст:
– Корморан Страйк… Страйк… Знакомое имя, а?..
Зерно упало на благодатную почву. Фишер внезапно оживился, как будто у него перезарядились батарейки:
– Черт побери, дело Лулы Лэндри!
Страйк понял, что может спокойно вернуться на свое место, получить кофе латте и не менее часа пользоваться безраздельным вниманием Фишера. Но вместо этого он с вежливой непреклонностью распрощался и через пару минут опять вышел на холодный мглистый воздух.
7
Готов признать, что еще не читал подобного…
Бен Джонсон. Каждый по-своему[4]Услышав по телефону, что в писательский дом ее муж не приезжал, Леонора Куайн заволновалась.
– Тогда где же он? – спросила она, скорее (как можно было подумать) у себя, чем у Страйка.
– Где он обычно отсиживается, когда сбегает из дому? – спросил Страйк.
– В гостиницах, – ответила она, – а однажды у женщины отсиделся, но больше он с нею не знается. Орландо, – рявкнула она в сторону, – не трожь, это мое! Кому сказано: это мое! Что? – выкрикнула она в ухо Страйку.
– Я ничего не говорил. Вы по-прежнему настаиваете, чтобы я занимался розыском вашего мужа?
– Да уж конечно, кто, как не вы, его отыщет? Я ж с Орландо сижу как пришитая. Вы Лиз Тассел поспрошайте. Было дело, она сама его нашла. В «Хилтоне», – неожиданно выпалила Леонора. – Он однажды в «Хилтоне» затаился.
– В котором именно?
– Почем я знаю? Вы у Лиз спросите. Он из-за нее сорвался, так пусть она и расстарается, чтоб его вернуть. Когда я звоню, она не отвечает. Орландо, не трожь!
– Кто-нибудь еще, с вашей точки зрения…
– Кабы знала, неужто я б их не спросила? – возмутилась Леонора. – Вы же сыщик, вот и ищите! Орландо!
– Миссис Куайн, нельзя исключать…
– Зовите меня Леонора.
– Леонора, нельзя исключать, что ваш муж попал в беду. Мы найдем его гораздо быстрее, – Страйк повысил голос, перекрикивая домашние шумы на другом конце, – если привлечем полицию.
– Да ну их! Прошлый раз там на меня напустились, когда я заявила, что его неделю дома не было, а они его у любовницы нашли. Если я опять хай подниму, меня съедят. Да и Оуэн не… Орландо, не трожь!
– Но полицейские могут разослать его фотографию и…
– Я одного хочу: чтоб его привезли домой по-тихому. Вернулся бы – и дело с концом, – капризно добавила она. – Сколько можно психовать?
– Вы читали последнюю книгу мужа? – спросил Страйк.
– Нет. Я всегда жду, чтоб книгу напечатали, и уж тогда читаю, в нормальном переплете, как положено.
– Он вам что-нибудь о ней рассказывал?
– Нет, он, пока сочиняет, ничего не рассказывает… Орландо, не трожь!
Повесила она трубку случайно или намеренно – Страйк так и не понял.
Ранний утренний туман рассеялся. В окна конторы бились дождевые капли. Вскоре должна была прийти клиентка: очередная подавшая на развод жена, которая жаждала узнать, где ее почти уже бывший муж прячет свои капиталы.
– Робин, – сказал Страйк, выходя в приемную, – сделай одолжение, распечатай из интернета фотографию Оуэна Куайна, если сумеешь найти. А потом созвонись с его агентом Лиз Тассел и узнай, готова ли она ответить на пару коротких вопросов.
Он уже собирался вернуться к себе в кабинет, но вспомнил кое-что еще:
– И пробей «бомбикс мори» – из какой это оперы?
– Как пишется?
– Бог его знает.
Почти разведенная женщина явилась к назначенному времени – в половине двенадцатого. Это была подозрительно моложавая красотка за сорок, источавшая трепетное очарование и мускусный аромат, от которого Робин начинала задыхаться. Страйк уединился с посетительницей в кабинете, и в течение двух часов оттуда доносились их оживленные голоса на фоне спокойных, безмятежных звуков: барабанной дроби дождя и стука клавиатуры под пальцами Робин. Она уже привыкла слышать из кабинета босса рыдания, стоны, даже вопли. Но хуже всего была внезапная тишина: к примеру, однажды клиент буквально свалился без чувств (и, как стало известно позже, перенес микроинфаркт), увидев снимок своей жены с любовником, сделанный Страйком при помощи длиннофокусного объектива.
Когда Страйк и его посетительница наконец-то вышли из кабинета и сердечно распрощались, Робин протянула своему боссу большой портрет Оуэна Куайна, который она нашла на сайте Батского литературного фестиваля.
– Боже правый! – вырвалось у Страйка.
Оуэн Куайн оказался грузным, бледным человеком лет шестидесяти, с лохматыми соломенно-желтыми волосами и бородой клинышком. Глаза у него были разных цветов, что придавало странную напряженность его взгляду. Для фотосессии он завернулся в накидку, похожую на тирольский плащ, и надел фетровую шляпу с пером.
– Такому вряд ли удастся долго сохранять инкогнито, – прокомментировал Страйк. – Распечатай, пожалуйста, еще несколько экземпляров, Робин. Нам, вероятно, придется показывать их в отелях. Его жена полагает, что он когда-то останавливался в «Хилтоне», но где именно – она не помнит. Начинай обзванивать все подряд – узнай, нет ли его среди проживающих. Думаю, он не станет регистрироваться под своим именем, но ты попробуй его описать… Что там насчет Элизабет Тассел?
– Неплохо, – ответила Робин. – Хочешь верь, хочешь нет, но я даже не успела набрать номер, как она сама позвонила.
– Элизабет Тассел? Сюда? С чего бы это?
– Кристиан Фишер рассказал ей о твоем посещении.
– Ну и?..
– Сегодня у нее дела, но завтра в одиннадцать она готова встретиться с тобой у себя в офисе.
– Неужели? – Страйк изобразил изумление. – Чем дальше, тем интересней. Ты не спросила, чтó ей известно о местонахождении Куайна?
– Спросила; она говорит, что ровным счетом ничего, и тем не менее настаивает на встрече. Очень властная особа. Этакая директриса. Кстати, «бомбикс мори», – добавила она, – это по-латыни «шелкопряд».
– Шелкопряд?
– Да-да. И знаешь, что еще? Я всегда думала, что шелкопряды плетут свою нить примерно как пауки, но ты вообще в курсе, как на самом деле получают шелк?
– Понятия не имею.
– Кипячением, – сказала Робин. – Червей кипятят живьем, пока они не успели выбраться и при этом повредить кокон. А кокон – это и есть шелковая нить. Не очень-то приятно, согласен? Но с чего тебя вдруг заинтересовали шелкопряды?
– Пытаюсь понять, почему Оуэн Куайн озаглавил свой роман «Бомбикс Мори», – ответил Страйк, – но пока безуспешно.
Во второй половине дня он занимался нудной бумажной работой в связи с делом о наблюдении, надеясь, что погода разгуляется; ему нужно было выйти – у него дома не осталось ничего съестного. После ухода Робин Страйк по-прежнему сидел за работой, а ливень только сильнее стучал в окно. В конце концов Страйк все же снял с вешалки пальто, вышел на дождь и направился по темной, промозглой Черинг-Кросс-роуд в ближайший супермаркет. В последнее время он снова начал злоупотреблять готовыми блюдами; с бумажными пакетами в обеих руках он машинально свернул в букинистический магазин, который закрывался через пару минут. Стоявший за прилавком букинист не смог с уверенностью сказать, если ли у него «Прегрешение Хобарта» – первый и, как считалось, лучший роман Оуэна Куайна, но после невнятного бормотания и неубедительного изучения монитора предложил Страйку другую книгу того же автора: «Братья Бальзак». Усталый, промокший и голодный, Страйк заплатил два фунта за потрепанный томик в твердом переплете и принес его домой.
Убрав продукты и приготовив себе пасту, Страйк растянулся на кровати – за окном уже висела густая, холодная тьма – и открыл книгу исчезнувшего автора.
Готическая, нереальная история была изложена цветистым и вычурным слогом. Двое братьев, носивших имена Варикосель и Ваз, оказались замурованными в склепе, где медленно разлагался в углу труп их старшего брата. Между пьяными спорами о литературе, верности и творчестве французского писателя Бальзака они пытались в соавторстве создать жизнеописание гниющего брата. Варикосель без конца ощупывал свою ноющую мошонку (Страйк усмотрел в этом метафору творческого тупика); текст писал в основном Ваз.
Одолев страниц пятьдесят, Страйк пробормотал: «За такое и вправду надо яйца оторвать», отшвырнул книжку и начал мучительно погружаться в сон.
Его больше не посещало глубокое и блаженное забытье прошлой ночи. В окно мансарды барабанил дождь, мешая спать; тьма таила в себе смутное предчувствие катастрофы. Утром Страйк проснулся тяжело, будто с похмелья. Дождь точно так же молотил в окно; включив телевизор, Страйк узнал, что в Уэльсе произошло сильное наводнение: людей вызволяли из автомобилей, эвакуировали из домов, размещали в переполненных пунктах экстренной помощи.
Схватив мобильный, Страйк набрал номер, знакомый ему, как собственное отражение в зеркале, и всегда служивший символом безопасности и стабильности.
– Алло? – ответила его тетка.
– Это Корморан. Как у вас там дела, Джоан? Я новости посмотрел.
– Пока держимся, милый, а вот на побережье совсем худо, – сказала она. – У нас дождина хлещет, шторм приближается, но в Сент-Остелле еще хуже. Мы сами только что в новостях видели. А у тебя как дела, Корм? Ты нас совсем забыл. Мы с Тедом как раз вчера вечером говорили, что от тебя ни слуху ни духу. На Рождество-то приедешь?
Держа в руке мобильный, он не мог ни одеться, ни пристегнуть протез. Джоан не умолкала с полчаса, обрушивая на Страйка лавину местных новостей и делая неожиданные, резкие заходы на личную территорию, которую он предпочитал держать за семью печатями. Наконец, завершив последнюю серию допросов насчет его интимной жизни, долгов и ампутированной ноги, тетушка угомонилась. В офис он спустился позже обычного, издерганный и раздраженный, но в темном костюме и при галстуке. Робин оставалось только гадать, куда он отправится после встречи с Элизабет Тассел: уж не на свидание ли с обворожительной брюнеткой, затеявшей бракоразводный процесс?
– Новости слышал?
– Про наводнение в Корнуолле? – уточнил Страйк, включая электрический чайник: заваренный Робин утренний чай успел остыть, пока Джоан трещала как сорока.
– Про помолвку Уильяма и Кейт, – ответила Робин.
– Кого?
– Принца Уильяма, – объяснила Робин, – и Кейт Миддлтон.
– Ну-ну, – холодно сказал Страйк. – Рад за них.
До недавнего времени он и сам был в стане помолвленных. Как складывается новое обручение бывшей невесты, он не знал и предпочитал не задумываться над его финалом (естественно, не таким, как у их романа, когда она в кровь расцарапала Страйку лицо, признав свою измену, а таким, как бракосочетание, какого он не мог ей предложить, сродни королевскому, ожидавшему Уильяма и Кейт).
Только когда Страйк выпил полчашки чая, Робин решилась нарушить угрюмое молчание.
– За минуту до твоего появления звонила Люси – просила напомнить, что на субботу назначен ужин в честь твоего дня рождения, и узнать, придешь ты один или с кем-нибудь.
Настроение Страйка упало еще ниже. Он совершенно забыл про этот ужин в доме сестры.
– Я понял, – мрачно сказал он.
– У тебя в эту субботу день рождения? – спросила Робин.
– Нет, – ответил Страйк.
– А когда?
Он вздохнул. Ему не хотелось ни тортов, ни открыток, ни подарков, но Робин смотрела на него выжидающим взглядом.
– В четверг, – выдавил он.
– Двадцать третьего?
– Угу.
После короткой паузы ему пришло в голову, что в такой ситуации полагается задавать встречный вопрос.
– А у тебя когда? – По какой-то причине замешательство Робин действовало ему на нервы. – Черт, неужели сегодня?
Она рассмеялась:
– Нет, у меня уже прошел. Девятого октября. Между прочим, это действительно была суббота, – добавила она, улыбаясь при виде его смущения. – Я не сидела на рабочем месте в ожидании букетика.
В ответ Страйк усмехнулся. Решив сделать над собой усилие и сказать какую-нибудь любезность, чтобы искупить свою вину за пропущенный по невнимательности день ее рождения, он добавил:
– Хорошо, что у вас с Мэтью еще не назначена дата. По крайней мере, ваша свадьба не наложится на королевскую.
– Между прочим, – вспыхнула Робин, – дата у нас назначена.
– Серьезно?
– Вполне, – подтвердила Робин. – На восьмое… восьмое января. У меня есть для тебя приглашение, вот, сейчас. – Она торопливо порылась в сумке (Робин даже не спросила согласия Мэтью на то, чтобы позвать Страйка, но теперь пути назад не было). – Держи.
– Восьмое января? – переспросил Страйк, разглядывая серебристый конверт. – Да ведь это уже через… сколько?.. меньше двух месяцев осталось.
– Точно, – подтвердила Робин.
Наступила непонятная краткая пауза. Страйк не сразу вспомнил, какие еще дела он поручил Робин, а сообразив, решил проверить исполнение и деловито постучал по ладони серебристым конвертом.
– Что слышно насчет «Хилтонов»?
– Сколько смогла, обзвонила. Под своим именем Куайн ни в одном из них не проживает и по описанию тоже нигде не опознан. Но ведь «Хилтонов» этих – пруд пруди, я проверяю по списку, один за другим. А что у тебя запланировано после встречи с Элизабет Тассел? – как бы невзначай спросила она.
– Выдать себя за покупателя квартиры в Мэйфере. Муж клиентки собрался обналичить и перевести в офшор кое-какой капитал, пока об этом не прознали женушкины юристы. Ладно, – Страйк засунул нераспечатанный конверт с приглашением глубоко в карман пальто, – я пошел. На поиски скверного писателя.
8
Стоило мне взять эту книгу, как старик исчез.
Джон Лили. Эндимион, или Человек на ЛунеКогда Страйк стоя ехал на метро одну остановку к Элизабет Тассел (во время коротких поездок он никогда не расслаблялся, а, наоборот, сосредоточивался, чтобы не нагружать протезированную ногу и удерживать равновесие), ему пришло в голову, что Робин ни разу не упрекнула его за то, что он взялся расследовать дело Куайна. Нет, разумеется, никто не давал ей права упрекать босса, но она отказалась от более денежного места, чтобы работать с ним в одной связке, и вполне могла ожидать, что он, расплатившись с долгами, хотя бы поднимет ей зарплату. Его секретарша вообще не имела привычки критиковать или хранить критическое молчание – единственная из встречавшихся Страйку женщин, которая не обнаруживала ни малейшего желания его перевоспитать или переломить. Как подсказывал его опыт, женщины обычно пытаются тебе внушить, что их любовь пропорциональна старанию на тебя повлиять.