Ирландия

К полудню Фергус появился снова. Осмотрев Конала, он убедился, что самое страшное позади, и обратился к ним обоим:

– Вам нельзя больше оставаться здесь. Как это ни опасно, вы должны перебраться через море. – Он посмотрел на волны. – По крайней мере, можете поблагодарить богов за хорошую погоду. – Он улыбнулся Коналу. – Через два дня я вернусь с лодкой.

– Но, отец, – воскликнула Дейрдре, – даже если ты найдешь лодку, как я смогу управлять ею в одиночку, в моем-то положении, Конал ведь даже весло поднять не сможет!

– У вас будет команда, – ответил Фергус и ушел.

Следующий день был полон тревоги. Едва ли не каждая волна, набегавшая на берег, заставляла ее оглядываться и искать взглядом посланников короля. Но никто так и не появился, и Дейрдре была благодарна богам. Конал чувствовал себя лучше. Он даже обошел их маленький островок, и, к ее радости, его раны после этой короткой прогулки не открылись. Но вот душевное состояние Конала беспокоило ее по-настоящему. Она уже привыкла к сменам его настроения и, когда во второй половине дня он уселся на галечном берегу и стал смотреть на море, поначалу не увидела в этом ничего особенного, но через некоторое время на его лице появилась такая скорбь, что Дейрдре не выдержала. Она подошла к нему и встала рядом.

– О чем ты думаешь? – спросила она.

– О Финбаре, – после долгого молчания ответил Конал. – Он был моим другом.

Дейрдре хотелось обнять любимого, но он казался таким отчужденным, что она не осмелилась. Она лишь коснулась его плеча и сразу отвела руку.

– Он знал, на что идет, – прошептала девушка. – Твоей вины в этом нет.

Конал не ответил, и они снова замолчали.

– Друиды считают, что это я виноват в постоянных неурожаях, – тихо произнес Конал. – Так сказал Финбар. Все из-за того, что я унизил верховного короля.

– Тогда это и моя вина тоже.

– Нет. – Конал нахмурился. – Только моя.

– Это глупость.

– Возможно.

Конал снова умолк, Дейрдре с тревогой смотрела на него.

– Ты не должен так думать! – не выдержала она.

– Я не могу не думать, – пробормотал Конал, касаясь ее руки.

Он ни разу не взглянул на нее. Постояв еще немного, Дейрдре ушла, а Конал так и сидел у воды и смотрел на воду, пока не зашло солнце.

На следующее утро приехал Фергус. Над морем еще висел туман, когда из-за мыса показалась лодка. Это было небольшое суденышко, с кожаными бортами и единственным квадратным парусом, благодаря которому она и бежала по воле ветра, хотя и не слишком уверенно. Вряд ли эта лодка сильно отличалась от куррахов, на которых далекие предки Дейрдре впервые добрались до западного острова. Фергус купил ее у какого-то рыбака в южной оконечности залива. И привел сюда сам вместе с двумя сыновьями. Все трое вышли на берег, явно довольные собой.

– Вот ваша лодка, – сказал Дейрдре ее отец. – Ветер дует с запада, но он слабый, и море спокойное. Доберетесь легко.

– А где же твоя обещанная команда? – спросила Дейрдре.

– Она перед тобой, – ответил Фергус таким тоном, словно по-другому и быть не могло. – Доверься своему отцу, Дейрдре, а я доверюсь Мананнану Мак Лиру. Морской бог защитит тебя. Как тебе такой план?

– Может, хватит тебя одного? – предположила Дейрдре, с сомнением глядя на братьев. – Лодка такая маленькая.

– Ты хочешь, чтобы я оставил твоих братьев одних? – с улыбкой спросил Фергус. – Одних в целом мире?

И тут Дейрдре поняла.

– Ты не собираешься возвращаться?

– Чтобы предстать перед королем, после того как помог вам бежать? Нет, Дейрдре, мы отправимся все вместе. Я всегда хотел пуститься в такое путешествие. Просто немного запоздал.

– Но как же твое поместье, твои земли, скот…

– В Дуб-Линне? – Фергус пожал плечами. – Не ахти какое место, скажу я тебе. Слишком болотистое. Нет, Дейрдре, пришло время двигаться дальше.

И Дейрдре, заглянув в небольшое суденышко, увидела, что там лежит запас провизии, небольшой мешок с серебром и любимый кубок отца, сделанный из древнего черепа. Поэтому она просто поцеловала Фергуса и не добавила больше ни слова.

Было только одно препятствие: Конал отказывался покидать остров.

Он ничего не стал объяснять. Подавленность, охватившая его прошлым вечером, казалось, исчезла, но появилось нечто другое. Конал был печален, возможно, чуть рассеян, но спокоен. И непреклонен.

– Ради всех богов, парень! – воскликнул Фергус. – Что с тобой происходит? Неужели ты не понимаешь, что мы делаем это ради тебя? – Это тоже не помогло, и Фергус заговорил иначе: – Нам что, тащить тебя в лодку силой?

Но, натолкнувшись на твердый взгляд принца, старый вождь сразу понял, что делать этого не стоит.

– Ты можешь хотя бы сказать почему? – отчаявшись, спросил Фергус.

Несколько долгих мгновений Конал молчал, и уже казалось, ответа так и не последует, но наконец он тихо произнес:

– Боги не хотят этого.

– Да откуда тебе знать?! – потеряв терпение, воскликнул Фергус.

– Я принесу вам несчастье, если отправлюсь за море с вами.

Пока отец Дейрдре тихо ругался себе под нос, ее братья с тревогой переглядывались. Неужели боги прокляли мужчину их сестры? Конал выглядел как друид, значит он точно знает, решили они.

– Отец, давай не будем рисковать, – сказал один из мальчиков.

– Хочешь, чтобы мы увезли Дейрдре, а тебя оставили здесь? – Фергус почти кричал.

Конал ничего не ответил, но Дейрдре схватила отца за руку.

– Я без него не уеду, отец, – тихо сказала она. Фергус нетерпеливо возвел глаза к небу, но девушка отвела его в сторону и добавила: – Давай подождем еще денек. Может, завтра он передумает.

И поскольку ничего другого не оставалось, Фергус только пожал плечами и вздохнул. Но, прежде чем уйти, предостерег:

– Времени у тебя почти не осталось. И ты должен подумать о Дейрдре и ребенке!

Когда отец с братьями уехали, Дейрдре какое-то время молчала. На галечный берег прилетела стая чаек. Несколько раз они взмывали в воздух и снова опускались на берег, оглашая синее сентябрьское небо громкими криками, а Конал просто сидел и смотрел на них невидящим взглядом. Наконец птицы улетели, и тогда Дейрдре заговорила:

– Что с нами будет, Конал?

– Не знаю.

– Почему ты не хочешь ехать? – (Он не ответил.) – Может, ночью ты видел какой-то сон? – Он опять промолчал, но Дейрдре уже чувствовала, что угадала. – Ты говорил с богами? Скажи мне правду, Конал! Что тебе известно?

– Что я должен ждать здесь, Дейрдре. Вот и все.

Дейрдре посмотрела на его бледное лицо.

– Тогда я останусь с тобой, – просто сказала она.

Он протянул руку и сжал ее пальцы, чтобы она знала, как он любит ее, а она втайне надеялась, что к утру он все-таки передумает.

Когда она проснулась, небо было ясным, но над землей еще висела тонкая полоса тумана. Она посмотрела через пролив на пустынный берег. Все было спокойно. Да и вряд ли люди короля могли так скоро добраться сюда – слишком мало времени прошло. Внезапно ее взгляд привлекло какое-то движение.

Сначала вдали проступил чей-то неясный силуэт, и ей показалось, что над мглистой равниной, высоко взмахивая крыльями, летит птица. Все обширное пространство Долины Птичьих Стай укрывал туман, он то парил над землей рваной пеленой, то собирался в клубки, похожие на призраки, и его снежная белизна заливала все побережье и прибрежную полосу моря, так что невозможно было понять, что под ним – вода или суша. Дейрдре не знала, кого она издали приняла за птицу, и могла лишь гадать. Это мог быть человек в развевающемся плаще в быстрой колеснице, либо один из богов, либо же их посланец, принявший облик ворона, или лебедя, или еще какого-нибудь крылатого создания.

Вскоре призрачное существо повернуло в сторону, где должен был находиться берег, и остановилось. На этот раз Дейрдре, которая всматривалась вперед изо всех сил, могла поклясться, что там стоит грациозный олень. Но уже через несколько мгновений видение исчезло в тумане, а потом появилось снова, как будто могло менять обличье по собственной воле, и теперь очень медленно плыло к их маленькому острову, серое и неподвижное, словно стоячий камень.

Дейрдре оглянулась, надеясь увидеть лодку отца, выплывающую из-за мыса. Но вместо этого увидела Конала. Он с мрачным видом стоял за ее спиной.

– Это Ларине, – сказал он.

– Мне показалось, что он менял обличье, пока приближался.

– Он ведь друид, – заметил Конал. – Он мог бы раствориться в воздухе, если бы захотел.

Теперь Дейрдре видела, что это действительно Ларине, который плыл в маленьком куррахе, на веслах сидел его возничий.

– Идем, Конал, – тихо сказал друид, сойдя на берег. – Нам нужно поговорить.

И Дейрдре, испуганно обернувшись к Коналу, с удивлением увидела облегчение на лице принца.

Их долго не было, и Дейрдре издалека смотрела на две застывшие тени в клубах тумана, нависавшего над краем воды, а как только взошло солнце, они вернулись, и девушка увидела, как изменилось лицо Конала. Вся его печаль исчезла, он нежно улыбнулся ей и взял ее за руку:

– Все хорошо. Мы с моим дядей больше не враги.

Самайн – древний Хеллоуин, когда духи мертвых всего на одну ночь появляются в мире живых. Самайн – начало нового отсчета, когда год переходит на свою темную половину. Самайн – время забивать скот. Самайн зловещий. Самайн великий. И все же на западном острове, с его мягким климатом, месяц, что предшествует этому самому важному из древних праздников, обычно был довольно приятной порой.

Дейрдре всегда нравилось это время. Иногда небо было затянуто дымкой, а иногда его чистая синева повисала так низко, что казалось, стоит только протянуть руку – и дотронешься. Она любила осенний лес, хруст палых листьев под ногами, яркие наряды деревьев. А когда в воздухе разливалась прохлада, она чувствовала какое-то особое волнение, словно в такие дни даже кровь начинала бежать быстрее.

Ларине пробыл с ними на острове три дня. Он привез травы для лечения Конала. Мужчины долгие часы проводили вместе в беседах и молитвах, и Дейрдре, даже если и чувствовала себя немного оттесненной, не могла не радоваться тому, что Конал исцеляется и телом и духом. Перед отъездом Ларине сказал ей:

– Дейрдре, пройдет еще какое-то время, прежде чем Конал окончательно поправится. Оставайтесь здесь или поезжайте к твоему отцу. Никто вас не побеспокоит. Верховный король пожелал отпраздновать примирение на Самайн, так что к тому времени вы должны к нему приехать. – И, угадав ее мысли, друид добавил с улыбкой: – Тебе больше не нужно бояться королевы. Теперь она не тронет тебя.

На следующий день Фергус перевез их в дом.

Тот месяц, что они провели в Дуб-Линне, был по-настоящему счастливым. И если сначала у Дейрдре еще оставались опасения, вынесет ли Конал ее родных, то очень скоро они развеялись. Каждый вечер он слушал истории ее отца без малейших признаков скуки, играл в хёрлинг с ее братьями и терпел их насмешки во время игры, не стремясь их прибить. Он даже убедил Фергуса заменить сгнившие доски на переправе и сам помог ему в этом. Дейрдре видела, что раны Конала не только зажили – от них почти не осталось следа. Когда ночью она смотрела на его обнаженное тело, оно снова казалось ей таким же безупречным, как и раньше. Что до нее самой, то она уже чувствовала, как внутри ее растет дитя и какое оно сильное.

– Он родится в середине зимы, – говорила она со счастливой улыбкой. – Как обещание весны.

– Ты говоришь «он», – заметил как-то Конал.

– Это будет мальчик, Конал, – ответила она. – Я чувствую.

Они вместе гуляли вдоль устья Лиффи, где росли плакучие ивы, ходили в дубовые рощи или на песчаный берег. Каждый день они навещали один из трех маленьких святых источников, и Конал осторожно смачивал водой растущий живот Дейрдре, нежно проводя по нему ладонями. Пасмурные дни сменялись солнечными, но ветер в том месяце всегда был легким, и лишь немногие листья падали с деревьев, все еще богато украшенных пышными золотыми и бронзовыми нарядами осени. Только стаи перелетных птиц напоминали о том, что неминуемо близится зима. До Самайна оставалось всего два дня, когда вороны, внезапно сорвавшись с деревьев возле Дуб-Линна, громкими криками возвестили о прибытии гостей. Приехали сразу три колесницы.

Дейрдре видела, как доволен отец, ведь он никогда не путешествовал с такой роскошью. Три колесницы, каждая с возничим, были воистину великолепны. Фергус с сыновьями сел в одну, Дейрдре во вторую, третья колесница, самая красивая, предназначалась для Конала. В нее были запряжены две быстрые лошади.

Стоял погожий день. Солнце отражалось в широких мелких водах устья Лиффи, когда они ехали через переправу. Их путь лежал на северо-запад. Весь день колесницы быстро и легко мчались по холмистым лугам и лесистым склонам. Ранним вечером они добрались до чудесной дубовой рощи и решили остановиться там на ночлег. Наутро погода испортилась. Небо затянуло облаками, хотя дождя не было. Свет стал свинцово-серым; косые лучи солнца, что иногда прорывались сквозь тучи, казались Дейрдре мрачными и зловещими. Но все остальные пребывали в прекрасном настроении, когда они продолжили путь дальше на северо-запад, к долине Бойна.

– К полудню доберемся до королевской Тары, – сказал Дейрдре ее возничий.

И тут же раздался веселый крик Фергуса:

– Ты помнишь, Дейрдре? Помнишь Тару?

Конечно, она помнила. Разве могла она забыть? Да, прошло много лет, ее младшему брату тогда только исполнилось восемь. В один из летних дней отец повез их всех на Тару. Это была чудесная поездка. Священный центр острова восхитил Дейрдре своей величественностью. Длинный широкий холм с пологими склонами возвышался над долиной Бойна всего в половине дня пути от древних гробниц с их особыми коридорами, в которые проникало солнце в дни зимнего равноденствия, тех самых, где жил бог Дагда.

Если не считать стражи, в то лето народу там было немного. Верховные короли приезжали на Тару лишь для восшествия на престол и на праздник Самайн. Фергус горделиво водил свое маленькое семейство, словно был здесь хозяином, и показывал детям все самое главное: большие земляные круги, на которых на время праздника сооружались алтари и пиршественные залы. А еще рассказал, почему это место такое особенное.

– Вот здесь друиды выбирают нового верховного короля, – объяснил он возле небольшой насыпи. – Один из них пьет кровь быка, а потом боги посылают ему видение. – Он показал два камня, стоящих близко друг от друга. – Новый король должен проехать между ними на своей колеснице. Если колесница застрянет – значит это неправильный король.

Но больше всего Дейрдре поразил древний камень у самой вершины холма – Камень Фаль, или Камень судьбы.

– Когда его касается колесница истинного короля, – торжественно сообщил Фергус, – друиды слышат, как камень кричит.

– А разве потом, – спросил один из братьев, – король не должен спариться с белой кобылицей?

– Обязательно, – с гордостью подтвердил Фергус.

Если братьев больше занимали именно эти подробности возведения на престол нового короля, то Дейрдре покорило само место. С восторгом и трепетом она любовалась прекрасными пейзажами, и не только при свете дня. Закаты и рассветы здесь завораживали своей чарующей красотой, а когда в окрестные долины опускался туман, холм Тары словно превращался в остров, плывущий в мире богов.

Наверное, Дейрдре следовало радоваться, что они едут именно туда.

После полудня вдали показалась Тара. Три колесницы мчались по широкой дороге, возницы вели их треугольником, первой ехала та, что везла Конала, колесница Дейрдре держалась чуть позади слева, а колесница ее отца с братьями – справа. Было тепло, хотя небо по-прежнему закрывали свинцовые облака, и лишь изредка на сером вспыхивали серебристые пятнышки света. Впереди, выстроившись по обе стороны дороги, стояли люди, многие держали в руках корзины. Завидев их, Конал неожиданно сбросил плащ и теперь был похож на обнаженного воина, готового к битве. Все в том же порядке, напоминавшем острие стрелы, три колесницы неслись вперед. Когда они приблизились к людям у дороги, те достали из корзин охапки полевых осенних цветов и стали бросать их в колесницу Конала. И хотя Конал был племянником самого верховного короля, Дейрдре удивилась, что его приветствуют как героя.

Холм был совсем рядом. Дейрдре уже видела толпы людей на длинной земляной стене, окружавшей вершину. В центре стены стояли жрецы, они держали длинные бронзовые трубы и огромные бычьи рога – знаки королевского величия. Позади жрецов высились плетеные стены сооружений, возведенных для праздника. В воздух поднимались тонкие струйки дыма от костров.

Они доехали почти до подножия холма, где на узкой, поросшей травой полосе земли росло несколько деревьев. Отсюда дорога уходила вверх к пологому склону. Жрецы подняли свои трубы. И зазвучал громкий, низкий, пульсирующий гул, перешедший в пугающий рев.

А потом возник черный туман.

Это было так неожиданно и страшно, что Дейрдре закричала. Впереди, оглушительно хлопая крыльями, неожиданно взметнулась ввысь огромная стая скворцов. Тысячи птиц окружили колесницы бурлящим черным облаком. Они носились с бешеной скоростью, и путники словно оказались в центре безумного черного водоворота. Исступленное кружение все продолжалось, мириады крыльев хлопали так громко, что Дейрдре не слышала собственного крика. Темное облако, окружавшее их со всех сторон, то вздымалось, то опадало, то поднималось вновь и вдруг умчалось прочь, чтобы с диким гвалтом опуститься на ближайшие деревья.

Дейрдре оглянулась по сторонам. Ее отец и братья смеялись. Лица Конала она не видела. Но, взглянув на толпы людей на вершине холма, с ужасом поняла, что видели они.

Приближаясь к Таре, Конал только что проехал сквозь черный туман.

Теперь он нарушил третий, последний гейс.

Но думать об этом было некогда: они начали подниматься вверх по склону. Вдоль всей дороги, до самой вершины холма, горели факелы. Когда колесницы почти добрались до верха, двое возничих остановили лошадей, чтобы дальше Конал ехал один по короткому церемониальному проходу с земляными стенами, в конце которого в окружении вождей его ждал верховный король.

Дейрдре видела, как Конал сошел с колесницы и направился к королю, как король обнажил грудь перед племянником для поцелуя и сам повторил ритуал примирения. А потом Конал опустился на колени перед своим дядей, и тот положил ладонь на голову молодого человека, благословляя его.

Казалось, ей бы радоваться при виде этих знаков любви и прощения, но после нападения безумной птичьей стаи Дейрдре никак не могла унять дрожь, да и чувство тревоги не оставляло ее. Все это слишком хорошо, чтобы быть правдой, думала она. И почему верховный король и его свита после всех приветствий вдруг отошли в сторону, словно оказывая честь Коналу, когда тот пошел мимо них к друидам, которые, как теперь увидела Дейрдре, ждали его поодаль? Почему беглый принц вдруг превратился в героя?

– Теперь ты должна пойти со мной.

Дейрдре повернула голову и с удивлением увидела стоявшего рядом с колесницей Ларине.

– Тебе приготовили место для отдыха. Ты будешь в надежных руках. – Видя сомнение в ее взгляде, Ларине добавил: – Ты ведь носишь ребенка Конала. Тебе окажут самые высокие почести. Идем со мной.

Шагая впереди, друид повел ее к небольшому домику. Когда они почти пришли, Дейрдре вдруг заметила Гоибниу. Кузнец стоял один, в стороне от толпы, и наблюдал за ней. Дейрдре не приветствовала его, да и он не сделал такой попытки. Он просто смотрел на нее. Она не понимала, чего он хочет. Когда они подошли к дому, она спросила Ларине:

– Где Конал?

– Скоро я приведу его к тебе, – пообещал друид.

В домике оказалась девушка-рабыня, которая сразу подала Дейрдре легкую еду и питье, чтобы подкрепить ее силы. Дейрдре решила, что отца и братьев разместят в каком-то другом месте. Она вышла на порог. Вокруг проходило множество людей, но никто не подошел к ней. У нее возникло странное чувство, как будто ее вежливо не замечают и намеренно обходят стороной.

Потом наконец пришел Конал. Его сопровождал Ларине, но держался в нескольких шагах сзади.

Дейрдре поразил невероятный покой, который исходил от Конала. Принц был серьезен, немного печален, но удивительно спокоен. Дейрдре решила, что мир в его душе наступил после встречи с дядей. А с какой нежностью и любовью он смотрел на нее…

– Я поговорил с друидами, Дейрдре, – мягко начал он. – Должно кое-что произойти… – Он помолчал. – Мне будет оказана великая честь.

– Это хорошо, Конал, – кивнула Дейрдре, ничего не понимая.

– Дейрдре, я собираюсь отправиться в путешествие, которое может совершить только принц. И если на то будет воля богов, они даруют нам хорошие урожаи. – Он снова замолчал и задумчиво посмотрел на Дейрдре. – Если бы мне понадобилось пересечь море, чтобы добраться до Островов блаженных и поговорить с богами, стала бы ты мешать моему отъезду?

– Я бы ждала твоего возвращения. Но ведь Острова блаженных очень далеко, – взволнованно добавила она, – в западном море.

– Да, верно. А если бы корабль потерпел крушение, ты ведь стала бы оплакивать меня, но гордилась бы мной, разве не так? Ты бы сказала моему сыну, что он должен гордиться отцом?

– Разве может твой сын не гордиться своим отцом?

– Мой отец с честью погиб в сражении. И мы с матерью не горевали о нем, потому что знали: он ушел к богам.

– Почему ты это говоришь, Конал? – растерянно спросила Дейрдре.

Конал подал знак Ларине, подзывая друида поближе.

– Дейрдре, – начал принц, – ты единственная любовь моей жизни, и ты носишь под сердцем моего сына. Если ты любишь меня так, как я люблю тебя, то не горюй, когда я отправлюсь в дальний путь. И если ты любишь меня, то помни еще одно: Финбар, которого я убил, был моим лучшим другом. Однако Ларине для меня больше чем друг. Я должен покинуть тебя, потому что такова воля богов. Но позволь Ларине всегда быть твоим другом и защитником, и с тобой никогда ничего не случится.

С этими словами Конал поцеловал Дейрдре, повернулся и ушел, оставив ее с друидом.

И тогда Ларине объяснил ей, что должно произойти.

Приближался рассвет. Боялся ли он? Наверное, нет.

В детстве канун Самайна всегда казался ему магическим, но опасным временем. Люди оставляли еду для пришедших из другого мира духов, однако предусмотрительно разжигали костры, чтобы мрачные гости не слишком задержались. Когда Конал был маленьким, его мать в эту ночь всегда укладывала его рядом с собой. А после длинной ночи начинали отбирать скот: коров, свиней и овец, предназначенных для зимнего забоя. Коналу всегда было немного грустно слышать мычание коров, которых вели к загону, где их ждали скотники с ножами. Другие мальчишки с веселым восторгом глазели, как валили и связывали свиней и как те визжали и выворачивались, когда веревки стягивались на их ногах. Потом мужчины подвешивали свиней за задние ноги на деревьях и перерезали горло, визг становился еще громче, и алая кровь расплескивалась вокруг. Коналу никогда не нравилась эта резня, пусть она и была необходима, и его утешало лишь то, что все это происходило с благословения друидов.

Став постарше, в канун Самайна Конал ускользал из дому и сидел где-нибудь в одиночестве. Всю ночь он наблюдал за смутными тенями и прислушивался к тихим шагам посетивших их духов, когда они проникали в дома или шелестели осенней листвой на деревьях. Одного духа он особенно ждал. В детстве Конал твердо верил, что его героический отец обязательно придет навестить его. Снова и снова он рисовал себе образ отца, о котором рассказывала мать. Высокого, голубоглазого, с длинными усами. Он непременно придет к нему. Но отец так и не появился. Однажды, когда Коналу было четырнадцать, перед самым наступлением Самайна он вдруг ощутил рядом странное тепло, словно кто-то стоял совсем близко. И Конал не сомневался, что то и был отец, ведь мальчику так хотелось в это поверить.

Однако нынешняя ночь была совсем иной. Хорошо, что Ларине остался с ним. Конал просил, чтобы именно Ларине провел его через испытание, и ему было даровано такое разрешение. Они сидели рядом, разговаривали, немного молились, начитывали священные тексты. Потом, ближе к полуночи, Ларине ненадолго оставил принца одного.

Пытаясь сосредоточиться на том, что ему предстояло, Конал совсем забыл о духах, которые в эту ночь выходят за границы своего мира. Он сидел один в доме друида в темноте и не знал, приснилось ему это или случилось наяву, только глубокой ночью он вдруг увидел, как кто-то вошел в хижину. Удивительно, но вошедший был отчетливо виден в кромешной темноте, и Конал сразу понял, кто это. Прямо перед ним стоял его отец с печальной, доброй улыбкой на лице.

– Я так долго ждал тебя, отец, – сказал Конал.

– Скоро мы будем вместе, Конал, – ответил отец. – Мы будем вместе всегда, на островах яркого утра. Я столько всего тебе покажу.