Те, кто приходят из темноты
– Я тоже рад, – сказал Оз и на мгновение почувствовал себя ужасно одиноким.
– Скоро свяжемся. А вы тем временем будьте осторожны, – проговорил Джонс и ушел.
Оз наблюдал за тем, как Джонс сел в свою машину, выехал с парковки и повернул в сторону шоссе. Затем Оз медленно допил свое пиво. Он не спешил – для разнообразия. На мгновение у него даже появилось чувство, будто он всего лишь сидит в баре, а не прячется в нем. Люди у стойки разговаривали и смеялись. Пара, которая ссорилась, уже помирилась, и женщина заключила мужчину в тесные объятия. Оз пожелал им удачи.
Когда он наконец вышел наружу, там оказалось холодно и ветрено, на улицах было пусто. Люди, живущие нормальной жизнью, давно спали дома, в своих постелях. Оз собирался к ним присоединиться. В настоящий момент его домом был незаметный мотель на краю города, но любой дом лучше, чем ничего.
По дороге он задумался о Джонсе, пытаясь понять, кого тот представляет. Существовало множество групп, интересующихся скрытыми от глаз общественности вещами и тайной правдой. Например, фанаты Джона Кеннеди, которые встречались раз в месяц и изучали результаты посмертного вскрытия. Психи, бесконечно пересматривающие записи 11 сентября и моделирующие на компьютере траектории упавших самолетов, те, кто утверждал существование Приората Сиона[12], и те, кто отрицал существование холокоста, – иными словами, компании сумасшедших, поднимающих на щит все, что могло и не могло быть правдой. Ему показалось, что те, кого представляет Джонс, – другие, иначе он ни за что не согласился бы с ними встретиться. Небольшая группа целеустремленных мужчин и женщин, изучающих факты без оглядки на предыдущие исследования. Они собирались тайно и не зацикливались на отдельных деталях, а потому видели целое. Именно такие люди и требовались Озу. Решительные и преданные своему делу.
Может быть, теперь, после того как он провел столько времени в бегах, дело начало сдвигаться с мертвой точки. Оз пошел немного быстрее, рассеянно размышляя о том, есть ли в его мотеле буфет.
Буфета там не оказалось, а автомат по продаже содовой не работал. Установив эти факты и смирившись с ними, Оз вошел в свой номер, сначала убедившись в том, что полоска скотча, приклеенная к нижней части двери, осталась нетронутой.
Оказавшись внутри, он остановился посреди комнаты, не зная, что делать. Было уже поздно, и ему следовало лечь спать, а завтра как можно раньше отправиться в путь. Продолжить двигаться. Но встреча с Джонсом его взволновала, и он знал, что, стоит ему лечь, в голове тут же закрутятся бесконечные спирали мыслей и наутро он встанет уставшим и с головной болью.
Он включил древний телевизор на подставке, стоящий рядом с не менее древним столом. Громадный экран медленно ожил, и на нем появилось повторение шоу такого старого, что Оз его едва вспомнил. Отлично. Легкий шумовой фон, который проникает в голову и убеждает в том, что все хорошо. Успокаивающий звук.
Раздался стук в дверь.
Оз быстро повернулся, чувствуя, как забилось в груди сердце.
Телевизор работал не настолько громко, чтобы возмутить соседей. А представить себе, почему кто-то мог к нему постучать, было трудно. Часы у кровати показывали два тридцать три.
Он знал, что мерцание телевизионного экрана видно сквозь шторы. Оз подошел к двери и остановился около нее. Именно этого момента он боялся, когда не спал по ночам, и вдруг понял, что не придумал план, который поможет ему в такой ситуации. Неужели это конец?
– Мистер Тернер? Это Джонс.
Человек говорил очень тихо. Оз несколько мгновений смотрел на дверь, затем приложил к ней ухо.
– Чего вы хотите?
– Вы можете меня впустить?
Оз поколебался немного, но потом открыл замок. В узкую щелочку он увидел Джонса.
– Что, черт подери, вам понадобилось?
Джонс остался стоять, не пытаясь войти внутрь.
– Я проехал пару миль и вдруг сообразил, что забыл вам кое-что сказать. Я развернулся, увидел, как вы идете по городу, и поехал сюда за вами.
Оз впустил его в свой номер, ругая себя за невнимательность.
– Вы меня до смерти напугали, приятель, – сказал он, закрывая дверь и запирая ее на замок. – Боже праведный.
– Я знаю. Извините, я очень сожалею, правда. Просто я проделал такой путь… И знаете, мне кажется, что наша встреча для нас обоих имеет огромное значение. Начало великого дела.
– Да, можно и так сказать.
– Именно. Поэтому я хотел убедиться, что мы ничего не упустили.
Оз немного расслабился.
– Я вас слушаю.
У его гостя сделался смущенный вид.
– Во-первых… ну, понимаете, мне немного неловко… дело в том, что Джонс – это не мое настоящее имя.
– Ладно, – удивленно проговорил Оз, который и сам понял, что его собеседник назвался фальшивым именем. – И что с того?
– Я понимаю, что это не так уж важно. Просто… вы бы все равно узнали, а я бы не хотел, чтобы вы думали, будто я дурю вам голову.
– Все нормально, – ответил Оз, который совсем успокоился и даже подумал, что стоило бы предложить гостю выпить; впрочем, он тут же вспомнил, что у него ничего нет. А в мотелях такого класса не обеспечивали клиентов всем необходимым для приготовления кофе. Максимум, на что они были способны, это выдать чистые полотенца.
– И как же вас зовут?
Мужчина чуть сдвинулся с места и оказался немного дальше от двери.
– Шеперд, – ответил он.
Оз выдержал его взгляд, впервые заметив, какие черные у его гостя глаза.
– Ну, меня действительно зовут Оз Тернер. Итак, это мы выяснили. А что во-вторых?
– Вот что, – сказал Шеперд и толкнул Оза в грудь, застав его врасплох.
Тот не удержал равновесия – удар был спокойным, уверенным и сильным, к тому же Шеперд успел подставить ему подножку. Оз отчаянно замахал руками, но все равно полетел назад и ударился головой о телевизор.
Он был изумлен и не мог произнести ни одного внятного звука, когда мужчина наклонился над ним, схватил за куртку и рывком поставил его на ноги.
– Что? – с трудом выговорил Оз, его правый глаз моргал, и он чувствовал, что его оставляют силы. Неожиданно он обратил внимание на то, что его посетитель в перчатках. – Кто вы…
Мужчина придвинул к нему свое лицо.
– Да будет тебе известно, что «они» существуют на самом деле, – сказал он. – И шлют тебе привет.
Затем он разжал руки, чуть развернув плечо Оза вперед, когда тот начал падать. Оз снова ударился головой о телевизор, но на сей раз под менее удачным для него углом, и в комнате послышался приглушенный щелчок.
Шеперд сел на кровать и стал ждать, когда затихнут издаваемые Озом звуки, наблюдая краем глаза за экраном. Он не помнил названия шоу, но знал, что почти все, кто принимал в нем участие, давно умерли. Призраки пришли развлечь умирающего. Почти смешно.
Когда он убедился, что Тернер умер, он достал из кармана неполную бутылку с водкой и вылил ее содержимое Озу в рот. Немного на руки и куртку. Оставил бутылку на полу, там, куда она могла бы упасть. У старательного патологоанатома могут возникнуть вопросы касательно содержимого желудка и уровня алкоголя в крови, но Шеперд сомневался, что до этого дойдет. Только не здесь. Да и Тернер выглядел как человек, который именно так и должен кончить свои дни.
Шеперду потребовалось меньше трех минут, чтобы найти, где Оз спрятал свой компьютер и блокнот. На их место он положил еще пару пустых бутылок из-под водки. Уходя, он тихонько закрыл за собой дверь и потратил еще минуту на то, чтобы найти диск, на котором была скопирована информация с компьютера. Оз приклеил его скотчем под приборную доску своего автомобиля, стоявшего перед номером. Все три предмета будут уничтожены еще до того, как начнется новый день.
Дело сделано, решил Шеперд.
Сев в свою собственную машину, он сообразил, что звонит его мобильный. Он быстро засунул руку под сиденье, но ответить на звонок не успел.
Он проверил, кто звонил. Номер незнакомый, но зато он узнал код региона и выругался.
Первые три цифры 503. Орегон. Кэннон-Бич.
Глава 7
Если лежать неподвижно, совершенно неподвижно, то можно услышать волны. Мэдисон считала, что это самое лучшее, что есть в коттедже. Когда ты ложишься в постель, если, конечно, телевизор в гостиной не работает – а он, как правило, выключен, потому что они приезжали сюда, как говорил папа, чтобы читать и думать, и вместо того, чтобы смотреть это бесконечное (далее следовало грубое слово), можно слушать океан. Но сначала нужно как следует настроиться. Океан заслоняли дюны, и во время отлива вода иногда оказывалась очень далеко. Нужно дышать очень спокойно, лежа, не шевелясь, на спине с открытыми глазами и ждать… и постепенно ты начинаешь слышать едва различимый шорох, который рассказывает, что сегодня ты будешь спать на краю мира. Ты будешь спать, а волны станут подбираться все ближе, тихонько потянут тебя за ноги, увлекут в дружелюбное тепло, темноту и покой.
Если проснуться ночью, их тоже можно услышать. Ночью даже лучше, потому что вокруг царит тишина, которую не нарушают никакие посторонние звуки. В Портленде всегда есть посторонние звуки – машины, собаки, проходящие мимо дома люди. Иногда волны шуршат совсем тихо, едва различимо, но в плохую погоду их голос становится очень громким. Мэдисон помнила, что однажды она ужасно испугалась ночью, когда бушевала буря, и ей казалось, что волны мечутся в соседней комнате. Разумеется, ничего такого не было, папа ей сказал, что дюны защитят дом и они никогда не сумеют сюда пробраться, поэтому теперь, когда она слышала их ночью, ей нравился их шум, она чувствовала себя в безопасности и одновременно словно участвовала в удивительном приключении, зная, что полная жизни, ревущая вселенная за их порогом не сможет причинить ей вред.
Так что когда Мэдисон поняла, что проснулась, первым делом она услышала волны. Потом – что идет дождь, который становится все сильнее, и тяжелые капли барабанят по крыше коттеджа. Буря, чье приближение она видела, когда гуляла по берегу, наконец явилась сюда. Завтра песок будет рыхлым и серым и, наверное, усеянным водорослями. В плохую погоду их выбрасывает на пляж, скользкие и необычные, когда она на них наступает. Если, конечно, они вообще пойдут завтра гулять, что…
Она резко села в кровати.
Мэдисон мгновение не шевелилась, глядя прямо перед собой. Дождь так громко стучал по крыше, что был похож на град. Она посмотрела на прикроватную тумбочку. Часы показывали двенадцать минут второго. Почему она проснулась? Иногда ей нужно было в туалет. Впрочем, сейчас ей туда не хотелось, и, как правило, когда она просыпалась ночью, в голове у нее царил туман. А сейчас у нее было такое ощущение, будто она не спала вовсе. Никогда. В голове у нее бился вопрос.
Что она здесь делает?
Рядом с часами лежало что-то маленькое и круглое. Она взяла в руки крошечного морского ежа и вспомнила, как нашла его на берегу, но ей казалось, что это случилось давно, например в прошлый раз, когда они сюда приезжали, или вовсе в другое лето. Она поднесла ежа к носу и понюхала. От него все еще пахло морской водой.
Она помнила, как гуляла по пляжу, а буря направлялась на юг, прямо к ней. Она сидела и думала о том, что должна скоро вернуться в коттедж. А потом… она не совсем могла… иногда так же бывало в машине, когда едешь куда-то далеко и вдруг понимаешь, что прошел большой кусок времени. Вот ты была в двадцати минутах от дома, а оказывается, что машина катит по подъездной дорожке. Причем ты не спала, просто не обращала на окружающий мир внимания, словно мысленно унеслась куда-то, а он продолжал жить своей жизнью. Весь мир и твое тело. Ты бодрствовала и что-то делала, только не задумывалась и не замечала, что делаешь. Все равно как, когда папа прибавляет скорость на автостраде, а потом – бум! – ты уже на перекрестке и снова видишь окружающие тебя вещи и замечаешь все, что происходит.
Хотя… сейчас она вспомнила, как вернулась в коттедж. Когда она пришла с пляжа, мама сидела на стуле, без книги. Даже телевизор не был включен. Она сидела и смотрела на свои руки. Мама сказала: «Привет», когда появилась Мэдисон, и больше ничего, что показалось ей странным, ведь она опоздала. По меньшей мере на полчаса. На самом деле… она была уверена, что посмотрела на часы в кухне и увидела, что уже семь, а значит, она пришла на целый час позже, чем велела ей мама.
Мэдисон приняла душ, чтобы смыть песок, а когда вышла, мама сказала, что ей сегодня не хочется идти куда-то есть и как Мэдисон относится к тому, чтобы заказать пиццу? Мэдисон считала, что это классная идея, потому что в «Марио» в Кэннон-Бич делали «серьезные пироги», как говорил папа, и купить их можно только здесь, ведь у них не было сети. Мэдисон удивило, что мама это предложила, потому что она обычно твердила, что Марио кладет слишком много сыра и что некоторые продукты, которые он использует, ненатуральные или генетически модифицированные, но в любом случае правильный ответ был: «Да, конечно».
Но потом мама не смогла найти меню, и, когда собралась позвонить в справочную службу, было уже довольно поздно, и вскоре Мэдисон поняла, что пиццы не будет. Она нашла в шкафу коробку с консервированным супом и приготовила его. Мама от супа отказалась. Мэдисон тоже не хотела есть, но заставила себя проглотить примерно половину, а затем почитала книгу по истории. Она любила историю, ей нравилось узнавать о вещах и событиях, случившихся в прошлом.
А потом она отправилась спать. Надела пижаму и забралась в постель. И наверное, уснула.
А теперь она проснулась.
Мэдисон разжала пальцы и снова посмотрела на морского ежа. Она помнила, как наклонилась и подняла его. Помнила, как сидела, держа его в ладони. Так почему же она не может вспомнить, что произошло потом? Морской еж – это событие. Она наверняка должна была броситься показывать его маме в надежде, что он ее обрадует. Почему она не помнит, как это сделала?
Мэдисон снова легла и натянула одеяло до самого подбородка. Она хорошо училась и легко побеждала всех в игру, когда требовалось запоминать разные жесты, – дядя Брайан даже говорил, что она стала бы победительницей мирового чемпионата, если бы такой проводился. Но сейчас окружающая вселенная представлялась ей как большой телевизор, по которому показывают сразу две передачи – или как будто что-то случилось с сигналом и на экране одна картинка, а звук от совсем другого фильма. И хотя она смогла ответить на вопрос, что она тут делает, все равно она ничего не понимала. Она здесь, потому что это их пляжный домик и она приехала сюда с мамой, сейчас ночь, поэтому она лежит в кровати.
Но разве все так и есть?
Она задышала быстрее, как будто ждала, что вот-вот узнает плохую новость или услышит звук, означающий, что к ней приближается нечто ужасное. Что-то здесь было не так, не так, как должно быть.
А разве не было… какого-то мужчины?
Разве он не дал ей что-то, сказав, чтобы она положила это в ящик своей тумбочки? Карточку, похожую на визитку папы, только совсем простую и белую?
Нет, ничего подобного не было.
Не было никакого мужчины. Точно не было. Значит, нет никакой карточки. И проверять нет никакого смысла.
Но Мэдисон все-таки проверила и обнаружила, что в ящике действительно лежит карточка. На ней было напечатано имя и шариковой ручкой приписан номер телефона. А на другой стороне картинка – как будто кто-то написал цифру девять, а потом немного повернул карточку и нарисовал еще одну девятку и продолжал так делать до тех пор, пока не вернулся к исходной точке.
Не отдавая себе отчета в том, что делает, Мэдисон потянулась к телефону на тумбочке и набрала номер. Гудки звучали и звучали, будто она звонила на другую сторону Луны. Никто не ответил, и Мэдисон положила трубку.
И заставила себя снова лечь. А потом попыталась услышать за дождем шорох волн и забыть про то, что за окном бушует ураган, уловить успокаивающий рокот воды, набегающей на берег. Она лежала с закрытыми глазами и прислушивалась, дожидаясь мгновения, когда течение унесет ее назад, в темноту. Завтра она проснется, и все будет как всегда. Она просто устала и хочет спать. Все хорошо. Все как обычно.
И не было никакого мужчины.
Когда Элисон О’Доннелл проснулась в полтретьего ночи, то услышала шум дождя, но она знала, что разбудило ее не это. Она отбросила одеяло в сторону и спустила с кровати ноги. Взяла халат и надела его. В голове у нее был туман, она плохо спала, и ее мучили дурные сны, но материнские ноги всегда действуют независимо от желания. Не важно, как сильно ты устала, как измучена, как твои мозг и тело хотят, чтобы ты снова забралась в постель и оставалась там целую неделю, или месяц, или, может, вообще до конца жизни. Есть звуки, которые отзываются в подсознании и побеждают все твои личные желания.
Например, звуки, которые издает твой ребенок.
Элисон вышла из комнаты в коридор. За окном ветер трепал деревья, по стеклу стекали потоки воды. Неожиданно налетел сильный порыв, и дождь ударил в окно, словно пригоршня мелких камешков.
И тут она снова услышала тот самый звук.
Она осторожно подошла к двери в конце коридора, которая была слегка приоткрыта. Элисон приоткрыла ее еще немного и заглянула внутрь.
Мэдисон лежала на кровати, но одеяло сбилось до пояса. Дочь Элисон двигалась – медленно, поворачивая голову на один бок, потом на другой. Глаза у нее были закрыты, но она тихонько стонала.
Элисон вошла в комнату. Она хорошо знала этот звук. У ее дочери начались кошмары незадолго до того, как ей исполнилось три года, и в течение нескольких лет они ее страшно мучили. В какой-то момент Мэдди начала бояться ложиться спать, уверенная в том, что ужасы, которые она видела – она никогда не могла потом вспомнить, что это было, – снова придут за ней, а вместе с ними вернется ощущение удушья. Около года назад кошмары вдруг прекратились и стали воспоминанием. Но вот Элисон опять услышала знакомый звук.
Она не знала, что делать. Им так и не удалось найти решение. Можно было разбудить Мэдисон, но она потом долго не могла снова уснуть, причем, когда она наконец засыпала, кошмары могли тут же вернуться назад.
Неожиданно Мэдисон выгнула спину, и это движение озадачило Элисон. Она не видела ничего подобного прежде. Ее дочь издала длинный, хриплый стон… и постепенно затихла. В следующее мгновение она резко повернула голову и вздохнула. Потом пошевелила губами, но не произнесла ни звука. И успокоилась, перестав стонать.
Элисон подождала еще несколько минут, пока не убедилась, что дочь крепко спит. Затем осторожно протянула руку и накрыла девочку одеялом. Еще чуть-чуть постояла, глядя на спящую Мэдисон.
«Спи, моя малышка, – подумала она. – Кошмар – это всего лишь дурной сон. Ты еще не знаешь, что такое настоящая печаль».
Поворачиваясь к выходу, Элисон вдруг заметила какой-то предмет на деревянном полу под кроватью.
Она наклонилась и увидела, что это морской еж. Маленький, серый, сломанный пополам.
Она подняла один из кусочков. Откуда он взялся? Неужели Мэдисон нашла его днем на берегу? Тогда почему же она ничего не сказала? Ведь полагается награда…
Неожиданно Элисон поняла, почему ее дочь ничего ей не рассказала о своей находке, и ей стало невыносимо стыдно. Кусочек, который Элисон держала в руке, был твердым. Чтобы сломать ежа пополам, требовалось приложить усилие.
Она выпустила обломок, и он упал на пол, а сама она вышла из комнаты, оставив дверь приоткрытой. Затем она вернулась в свою постель и долго лежала, глядя в потолок и слушая дождь.
Глава 8
Я добрался до отеля «Мало» около десяти часов утра. Я проснулся, когда еще не было шести, но понимал, что звонить Эми в офис нельзя еще несколько часов. Поэтому я решил действовать. Раньше семи я не мог отправиться к Циммерманам и попросить машину, не вызвав у них удивления. Вспомнив о вчерашнем визите Фишера, я сказал им, что мне позвонил старый приятель и я собираюсь пообедать в городе. Бобби смотрела на меня немного дольше, чем требовалось, а Бен тут же принялся объяснять, как следует управляться с рулем.
Я поехал на запад по девяностому шоссе, а когда оно соединилось с пятым, попал в настоящий час пик и с трудом стал пробираться по Джеймс-стрит. Пока что дорога была мне хорошо знакома, именно по ней мы ездили в город, чтобы провести там день, через неделю после того, как перебрались на Север. Эми провела мне небольшую экскурсию, но она была лучше знакома с гостиницами, чем с туристическими достопримечательностями. Серое небо низко нависло над городом – как и в прошлый раз. В конце концов я выбрался на Шестую авеню, широкий каньон в центре с высокими бетонными зданиями по обе стороны и маленькими аккуратными деревьями, усеянными крошечными желтыми лампочками.
Я остановился перед «Мало», последним в очереди черных городских машин. Вход в отель украшал навес в красно-желтую полоску. Паренек в красной курточке и красной шапочке хотел отогнать мою машину, но я убедил его не делать этого. Вестибюль был отделан известняком и дорогими тканями, в одном из углов располагался камин, стояли багажные тележки из старой меди, а персонал приводил в оторопь своей серьезностью. Из спрятанных где-то динамиков лилась ненавязчивая музыка в стиле нью-эйдж[13], почему-то напомнившая мне запах свежего ванильного печенья.
Женщина за конторкой оказалась той же, с которой я разговаривал после полуночи. Я с удивлением узнал, что у нее для меня имеется конверт и чек на двадцать долларов. И что она по собственной инициативе попросила водителя написать свое имя – что мне не пришло в голову, – а также название компании, на которую он работает. Его звали Георг, а фамилия представляла собой набор скрипучих слогов, родившихся в какой-то далекой стране. Компания называлась «Ред кэбс». Она сообщила эту информацию, всем своим видом давая мне понять, что гости отеля пользуются более изысканным транспортом вроде носильщиков-аборигенов или антигравитационного скейта. Я попросил ее еще раз проверить, не забронирован ли номер на Эми Уолен, сказав, что я ее коллега и что если мой помощник не зарезервировал у них номер, то мало ему не покажется. Ничего.
– А вы не могли бы оказать мне еще одну услугу? – задал я вопрос, сформулированный еще по пути сюда. – Я уверен, что мы уже резервировали для нее номера в вашем отеле. Вы не могли бы проверить ваши записи за несколько месяцев?
Она принялась вводить что-то в компьютер, прищурившись, посмотрела на экран, кивнула и снова что-то напечатала.
– Итак, – сказала она, прижав палец к монитору. – Миссис Уолен действительно останавливалась у нас три месяца назад, на две ночи. А перед этим – в январе. На три ночи. Дальше смотреть?
Я сказал, что дальше смотреть не нужно, вышел наружу и дошел до угла, где швейцар и его свита, мечтавшие убрать куда-нибудь мою машину, не могли до меня добраться. Я все еще не решил, разумно ли себя веду, поскольку по личному опыту знал, что имею склонность жать на газ, когда правильнее всего было бы посидеть и подождать. Но теперь я выяснил, что Эми действительно останавливалась в «Мало» раньше, и это все меняло. Не потому, что подтверждало то, что она была в Сиэтле тогда – тут у меня не было никаких сомнений, – получалось, что она знала «Мало», а следовательно, не могла отказаться от их услуг из-за того, что они ее не устраивали. На сайте отеля говорилось, что на эту неделю у них были свободные места. Значит, речи о том, что возникли проблемы с бронированием номера, идти не могло.
Я заплатил швейцару и сказал, что скоро вернусь, затем прошел несколько кварталов до отеля «Монако» на Четвертой авеню и сразу понял, что он понравился бы Эми – он бы и самому Господу Богу понравился, – однако, переговорив с портье, я убедился, что ни Господь Бог, ни моя жена здесь не останавливались.
Поиски по гостиницам с самого начала были тупиком. И я знал, что пора о них забыть. Я решил поехать в город около часа ночи, сказав себе, что окажу Эми услугу, забрав ее телефон. Расстояние в двести километров не проблема для северо-западного побережья Тихого океана. Но дело, разумеется, было не только в этом. Эми совершала деловые поездки шесть или семь раз в год с тех самых пор, как мы с ней познакомились. И у нас выработалась определенная система. Не было ни одного дня, чтобы мы с ней не разговаривали, хотя бы коротко. И она не стала останавливаться в отеле, которым пользовалась раньше. Бóльших причин для беспокойства у меня не было, а в свете дня казалось, что это совсем ничего. Я чувствовал себя довольно глупо оттого, что приехал сюда, а еще мне никак не удавалось заглушить голос, настойчиво звучавший у меня в голове и твердивший, что я лишь воспользовался удобным предлогом, чтобы не садиться сегодня за свой письменный стол.
Я вернулся в «Мало» и уселся на стул у большого окна. Затем я открыл конверт и достал оттуда телефон Эми. Его было невозможно перепутать ни с каким другим, хотя я сразу заметил, что она поменяла картинку на экране. Обычный мобильный телефон, и не более того: идя против корпоративного поветрия, что для нее было совершенно не характерно, Эми категорически отказывалась поддаваться на пропаганду и заводить смартфон. Я нажал на зеленую кнопку. В списке исходящих звонков на первом месте стоял мой номер – от водителя такси, позвонившего мне вчера вечером, – за ним следовали незнакомые мне имена и номера телефонов, пока я не добрался до своего позавчерашнего звонка.