Второй взгляд

– Не понимаю, о чем вы, – с деланым равнодушием пожал плечами Джимми. – Я эту хрень в первый раз вижу.

– Отлично! – Илай положил на стол два чистых листа бумаги. – Значит, вы не будете возражать, если мы обыщем ваши комнаты. Если мы ничего не найдем, я не смогу предъявить вам никаких обвинений. – Илай подался вперед, скрестив руки на груди. – Может, на участке Пайка действительно водятся привидения, а может, нет. Дело это темное. Но после того как призрак устроил для вас такое офигенное шоу, шансы на то, что он существует, здорово повысились.

Вечером Росс получил заказанное по Интернету оборудование: цифровую камеру, сканирующий тепловизор. Пришлось воспользоваться кредитной картой Шелби, но об этом он еще не успел ей сообщить. Итан был бы счастлив повозиться со всеми этими гаджетами, однако сегодня ему пришлось остаться дома. Шелби исчерпала свой запас авантюризма. Она больше не хотела рисковать здоровьем сына и сходить с ума от тревоги.

Было около одиннадцати. В прошлый раз призрак появился рядом с Итаном примерно в половине двенадцатого. Росс ждал, сидя на корточках. Пусть ему повезет так, как повезло его племяннику, молил он про себя.

Все необходимое оборудование он установил на полянке за домом, так что с помощью камеры слежения мог обозревать задний двор. Полдома компания успела снести, а это означало, что призрак мог оставить свое убежище и скрыться в ближайшем лесу. Россу предстояло исследовать девятнадцать акров земли, и начал он именно с той полянки, где прошлой ночью встретил Лию Бомонт. Что, разумеется, абсолютно ничего не значило. По крайней мере, именно так говорил себе Росс.

Все, что доносилось до слуха Росса, – сонаты сверчков и любовные серенады лягушек. Звезды светили так ярко, что казалось, они жалят шею, а свет луны давит на затылок. Росс понятия не имел, сколько времени он провел в ожидании, когда поблизости от дома раздались шаги. С бешено бьющимся сердцем он взглянул на тепловизор, но никаких колебаний температуры, сопутствующих приближению духа, не наблюдалось. Через несколько мгновений в поле зрения Росса возникла темная фигура.

Сегодня охранник с карьера был не в форме, но Росс узнал его сразу же. Не так часто приходится встречать столетних стариков, и к тому же индейцев. В руках Эз держал цветок, похожий на белую розу. Увидев Росса, он нахмурился:

– Опять ты?

– Я свободный человек, – пожал плечами Росс. – Хожу, куда душе угодно.

– И твоей душе угодно, чтобы ты работал на этих ублюдков?

– Я работаю исключительно ради собственного удовольствия, – поправил его Росс. – Они не заплатят мне ни цента.

Старику это явно понравилось, однако он продолжал хмуриться:

– Ты снова охотишься за призраками?

– Да.

– А что ты будешь делать, когда наконец его увидишь?

– Призрака, вы имеете в виду? Не знаю. До сих пор не встречал ни одного.

– А как ты думаешь, люди, которые хотят застроить этот участок, знают, как поступить с призраком?

Росс представил себе ван Влита.

– Я так полагаю, они захотят, чтобы я помог от него избавиться.

Эз поджал губы:

– Ага, устроить на призраков облаву и засунуть их всех в резервацию. После этого можно будет о них забыть. Ведь права скваттеров ничего не значат, так?

Росс промолчал. Судя по всему, старый индеец и не ожидал от него ответа. В любом случае, что бы ни сказал Росс, ответ будет неверным.

– Вы живете поблизости отсюда? – нарушил молчание Росс, решив сменить тему разговора.

Эз указал на палаточный лагерь, едва различимый за дорогой.

– Иногда по ночам я прихожу сюда. Старики мало спят, – проронил он. – Зачем тратить время на сон, если вскоре я усну навеки? – Эз повернулся, чтобы уйти, но у края полянки остановился и взглянул на Росса. – Если ты встретишь призрака, знай, что избавиться от него невозможно. Как бы сильно ван Влиту не хотелось этого.

– Будем решать проблемы по мере их поступления, – усмехнулся Росс. – Пока я вовсе не уверен, что дело дойдет до встречи.

– Ошибаешься. Мы окружены духами всю жизнь. Ты их просто не замечаешь, – изрек Эз. – Ну ладно, мистер Уэйкман, адье.

Старик завернул за угол дома и растворился в темноте. Росс невольно поежился. Он несколько раз сглотнул, стараясь избавиться от привкуса разочарования. «Да и как не разочароваться, когда вместо долгожданного призрака видишь старого индейца», – подумал Росс, вздыхая про себя. В том, что он надеялся увидеть Лию, Росс себе не признавался.

– Это уж слишком! – завопила сиделка, уронив поднос с таблетками. – Я не привыкла, чтобы пациенты так со мной обращались!

Спенсер Пайк, восседавший в кресле-каталке, наблюдал за ней, скрестив руки на груди. При случае он прекрасно умел изображать маразматика. Когда в комнату вошла старшая медсестра, Пайк с величайшим интересом смотрел по телевизору какой-то сериал.

Старшую медсестру, здоровенную бабу с волосами, выкрашенными в ярко-рыжий цвет, Пайк называл про себя Трещоткой.

– Что произошло, Миллисент? – обратилась она к сиделке.

– Мистер Пайк опять оскорбил меня! – выпалила та.

– Что же он сказал на этот раз? – осведомилась Трещотка.

У Миллисент задрожали губы.

– Он сказал… он назвал меня идиоткой…

– Если мне будет позволено прервать вашу беседу, замечу, что я выразился не совсем так, – подал голос Пайк. – Я сказал, что эта особа, судя по всему, происходит из семьи слабоумных. Слова «идиотка» я не произносил. Между слабоумными и идиотами есть разница, хотя не столь уж существенная.

– Вы слышите? – всхлипнула Миллисент.

– Насколько помню, я позволил себе осведомиться, не принадлежит ли эта молодая особа к семейству Картрайт из Свантона. Всем известно, что значительная часть членов этой семьи окончила свои дни в государственных приютах для слабоумных.

Пайк умолчал о том, что Миллисент Картрайт бесчисленное множество раз путала его с другими обитателями дома престарелых. Об этом факте, неоспоримо свидетельствующем, что она идет по стопам своих предков, он из вежливости не сообщал даже самой Миллисент.

Сиделка сорвала с себя форменный хлопчатобумажный халат.

– С меня хватит! – заявила она и удалилась, оставляя в кильватере разноцветную дорожку из таблеток, раздавленных каблуками белых сабо.

– Мистер Пайк, с вашей стороны очень нехорошо говорить так, – с укором произнесла Трещотка.

Пайк пожал плечами. Люди терпеть не могут, когда им указывают на их недостатки. Ему пора бы это усвоить.

В кабинете доктора Кэллоуэй Мередит ощущала себя великаншей. И стулья, и стол здесь были такими маленькими, что скорее годились для игрового домика на детской площадке. Придавленная сознанием собственной громоздкости, Мередит смущенно вертела в пальцах цветной карандаш. Люси, напротив, чувствовала себя прекрасно. Устроившись на огромной мягкой лягушке в дальнем углу комнаты, она наряжала одного из друзей куклы Барби, явно страдающего анорексией. Скучный разговор взрослых девочка расслышать не могла.

– Визуальные галлюцинации в качестве единственного симптома встречаются довольно редко, – сообщила психиатр. – У детей, страдающих психическими расстройствами, обычно наблюдаются слуховые галлюцинации, а также приступы возбуждения. – Доктор Кэллоуэй бросила взгляд на тихонько игравшую Люси. – Вы замечали, что у девочки бывают резкие смены настроения?

– Нет.

– А приступы ярости? Чрезмерная импульсивность? – (Мередит молча покачала головой.) – А как у нее со сном и аппетитом? Есть какие-нибудь проблемы?

Честно говоря, аппетит у худышки Люси был скверный. Сама Мередит, впрочем, тоже не отличалась пышностью. Она часто шутила, что дочь ее существует благодаря фотосинтезу. Что касается сна, девочка уже несколько лет крайне неохотно отправлялась в постель и плохо засыпала.

– Да, у нас есть проблемы со сном, – кивнула Мередит. – У Люси слишком бурное воображение. По ночам она не выключает свет в своей комнате и без конца проверяет, не прячется ли кто-нибудь в шкафу или под кроватью. Обычно она засыпает лишь тогда, когда доводит себя до полного изнеможения.

– Ночные страхи – весьма распространенное явление среди детей этого возраста, – заметила доктор. – Но не исключено, что Люси действительно что-то видит в шкафу или под кроватью.

Мередит судорожно сглотнула. Ее ребенок не может страдать психическим расстройством. Не может. Люси – нормальная, здоровая, веселая девочка. Она ходит всегда вприпрыжку, читает своим игрушечным пушистым зверюшкам сказки вслух и выучила наизусть «Мисс Мэри Мак». Она совершенно не похожа на психопатку.

Внезапно догадка, яркая и жгучая как пламя, осенила Мередит: «Ты сама во всем виновата. Ты ее не хотела, вот и получай наказание».

– И что же мне делать? – растерянно спросила она.

– Помнить о том, что восемь лет – возраст, когда ребенок верит в Санта-Клауса, придумывает себе воображаемых друзей и живет в мире фантазий. В этом возрасте дети только начинают отличать вымысел от реальности. Скорее всего, видения, которые были у Люси, – следствие этого процесса.

– Но что, если это будет продолжаться?

– Тогда я посоветовала бы давать Люси небольшие дозы риспердала. Посмотрим, какой будет эффект. Но все, что вам нужно сейчас, – ждать и наблюдать за девочкой.

Росс не был голоден. Непонятно, зачем он зашел в ресторан – единственный в городе? Это заведение существовало чуть ли не со времен основания Комтусука и сменило множество владельцев. Как ни странно, все хозяева ресторана походили друг на друга. Все они отличались грузной комплекцией, все свято верили, что на свете нет более изысканной приправы, чем топленое сало. Жители города, как видно, разделяли это убеждение. По крайней мере, окинув взглядом зал, Росс убедился, что все до единого столики заняты. Он уселся на стул у зеркальной стены и вытащил сигареты.

– Простите, у нас не курят, – предупредила пробегавшая мимо официантка, прежде чем он успел щелкнуть зажигалкой.

Конечно, забавно, что в ресторане, меню которого как будто нарочно составлено для самоубийц, желающих угробить себя посредством сердечного приступа, так враждебно относятся к курению, усмехнулся про себя Росс. Но спорить не стал и послушно убрал сигареты в карман.

– Я выйду покурить на улицу, – сказал он официантке. – Можете зарезервировать для меня столик?

– Если вы угостите меня сигаретой, то да, – улыбнулась она.

Через пять минут после этого разговора Росс стоял неподалеку от входа в ресторан, у мусорных контейнеров, и глубоко затягивался, ощущая, как дым, изогнувшись в виде знака вопроса, проникает ему в горло. Прикрыв глаза, Росс смотрел на светящийся кончик сигареты.

Надо было надеть куртку, думал Росс. За те несколько минут, что он провел в ресторане, на улице похолодало градусов на десять. Подобные температурные колебания стали уже привычными для жителей города, и они начали к этому приспосабливаться: вместо того чтобы переживать по поводу климатических аномалий, достали из шкафов теплые ботинки и перчатки. Да, сейчас лето, но теперь не знаешь, что потребуется завтра – вязаная шерстяная шапка или солнцезащитный лосьон, рассуждали они. Одна из самых привлекательных особенностей жителей Новой Англии состоит в том, что они не любят жаловаться, рассуждал про себя Росс. Свою судьбу они принимают так же безропотно, как больные принимают лекарство – может, не слишком приятное на вкус, но не настолько отвратительное, чтобы делать из этого трагедию. Росс прижался спиной к металлическому контейнеру, еще хранившему тепло солнечных лучей. Сделал последнюю затяжку и бросил окурок на землю.

– Зачем же вы сорите? – раздался голос за его спиной.

Росс резко повернулся:

– Лия!

Он догадался бы о том, что это она, даже не слыша ее голоса. О ее приближении сообщил аромат цветочных духов. Она всплеснула руками и пошевелила брошенный им окурок носом мокасина. Сегодня на ней было прежнее платье в цветочек, а поверх – расшитый бисером кардиган, словно она хотела как-то освежить свой наряд для встречи с Россом.

– Я вас искала, – сообщила Лия.

Выражение ее лица противоречило этим словам. Она выглядела так, будто хотела пуститься наутек. Ее беспомощность, ее застенчивость – все это казалось Россу до боли знакомым.

– Я тоже искал вас.

Лишь произнеся эти слова, он осознал, до какой степени они соответствуют истине. Он высматривал Лию в очереди, стоящей в аптеке; искал ее отражение в зеркалах универмага; выглядывал ее в машинах, пролетавших мимо.

– Вам удалось поймать вашего призрака?

– Это не мой призрак, а просто призрак, – с улыбкой уточнил Росс. – А почему вы меня искали?

– Потому что… я не сказала вам об этом тогда, ночью… но я тоже охочусь за призраками! – выпалила Лия.

– Вы?!

Такого поворота Росс никак не ожидал. В большинстве своем люди, даже если они верят в паранормальные явления, сообщают об этом весьма осторожно и неохотно.

– Разумеется, по сравнению с вами я дилетант, – вздохнула Лия.

– И как, вам уже удалось увидеть привидение? – поинтересовался Росс.

Лия покачала головой.

– Хотя бы одному человеку на свете это удалось? – спросила она.

– Конечно. Ведь существует множество фотографий и видеозаписей. Научными исследованиями паранормальных явлений занимаются и Принстон, и Эдинбургский университет. Даже ЦРУ проводит серьезные изыскания в области экстрасенсорного восприятия и телепатии.

– ЦРУ?

– Именно ЦРУ, – кивнул Росс. – То, что люди могут получать информацию не только посредством пяти органов чувств, признается даже на государственном уровне.

– Но это не доказывает, что существует жизнь после смерти.

– Нет. Но это позволяет предположить, что человеческое сознание – категория не только физическая. Вероятно, способность видеть призраков – это совсем не то что ясновидение. Возможно, призраки вовсе не мертвы, потому что они живут где-то в прошлом. И значит… – Росс вдруг осекся. – Простите, я сел на своего любимого конька и слишком увлекся. Некоторые люди считают меня чокнутым.

– Не надо извиняться, – покачала головой Лия, и ее губы тронула едва заметная улыбка. – Меня тоже многие считают чокнутой. И я никогда не встречала ученого, который говорил бы о своей работе без увлечения.

«Ученого»? Никогда прежде Росса не называли ученым. Слово, произнесенное Лией, вызвало в его душе целый фейерверк чувств: гордость, удивление, благодарность. Пытаясь скрыть смущение, он вытащил из кармана пачку сигарет и предложил Лие закурить. Она протянула было руку, но тут же спрятала ее за спину. Тем не менее Росс успел заметить на ее пальце золотое обручальное кольцо.

– Ваш муж не узнает, что вы курили, – произнес Росс, глядя ей прямо в глаза.

Лия ответила ему столь же пристальным взглядом. Снова робко протянула руку и взяла сигарету. Росс поднес ей зажигалку. Лия держала сигарету бережно, будто сокровище, и курила так, словно проглатывала тайну. Глаза молодой женщины затуманились от удовольствия. Она приподняла подбородок, позволив Россу любоваться своей длинной тонкой шеей.

В этот момент ему было наплевать на то, что у нее есть муж, что она боязливо оглядывается по сторонам. Он не думал о том, что те несколько минут, которые он провел с ней, на самом деле украдены. Росс сознавал: все это может быть началом большой ошибки, – и все же не мог позволить этой женщине уйти.

– Разрешите угостить вас чашечкой кофе, – предложил он.

– Нет-нет, – затрясла головой Лия. – Я не могу.

– Никто об этом не узнает.

– В этом ресторане обедает весь город. Если он узнает, что я пила с вами кофе…

– И что в этом такого ужасного? Скажете ему правду: мол, мы с вами друзья и коллеги. Попивали кофе, болтая о призраках.

Он явно сморозил глупость. Лия побелела как мел, и Росса вновь поразили ее хрупкость и беззащитность.

– У меня нет друзей, – едва слышно произнесла она.

«Нет друзей». Ей запрещено пить кофе в обществе других людей, ей приходится ускользать из дому по ночам, украдкой. Неужели ее муж такой тиран? Как ему удалось столь безоговорочно подчинить себе ее волю? Разве в современном мире такие мужья еще существуют? И находятся женщины, готовые смириться с подобным семейным деспотизмом? Все эти вопросы, которые задавал себе Росс, остались без ответа.

– А что, если надеть вам на голову бумажный пакет и сказать всем, что у вас проказа? – предложил он.

Губы ее снова тронула несмелая улыбка.

– Я не смогу пить кофе с бумажным пакетом на голове.

– Попросим соломинку для коктейлей, – брякнул Росс и почувствовал, что сопротивление Лии слабеет. – Одну лишь чашечку кофе, – взмолился он.

– Поговорить мы можем и здесь, – уступила она. – Но только недолго.

Она глубоко затянулась сигаретой, судорожно сглотнула и вперила в Росса пристальный взгляд:

– Мы с вами встречались прежде?

– Разумеется. Позавчера ночью.

– Я имею в виду – до этого.

– Не думаю, – ответил Росс, хотя ему казалось, что они знакомы всю жизнь. А может, он просто выдавал желаемое за действительное. Впрочем, какая разница, вздохнул он про себя.

У него на языке вертелся вопрос, почему она так боится своего мужа. Хотелось узнать, каким образом она оказалась у ресторана именно в тот момент, когда Росс вышел покурить. Но он боялся проявлять чрезмерное любопытство. Чего доброго, Лия просто растворится в воздухе, как струйка дыма.

– Вы и правда думаете, что там водятся призраки? – спросила она.

– На участке Пайка? Вполне вероятно. Если там действительно прежде находилось индейское кладбище.

– Индейское кладбище? – Лия, похоже, была поражена. – Я об этом никогда не слышала.

– А вы хорошо знакомы с историей этих мест?

– Я живу здесь всю жизнь.

– И никогда не слышали о том, что прежде эти земли относились к индейскому поселению?

– Думаю, тот, кто вам это рассказал, – большой выдумщик.

Росс вполне допускал подобную возможность.

– Но если вы увидите призрак мертвого индейца, это ничего не изменит, – проронила Лия.

– В каком смысле? – пожал плечами Росс. – Если я впервые в жизни увижу чей бы то ни было призрак, это будет для меня чертовски важно.

– Я хочу сказать: вы занялись всем этим не ради индейских призраков. – Лия склонила голову, длинные пряди упали ей на лицо. Ее тело будто надломилось, она запустила дрожащие пальцы в волосы. – Моя мать умерла в тот день, когда я появилась на свет. Вот ее-то я и пытаюсь найти… – расслышал Росс.

Он понял: Лия так откровенна с ним вовсе не из простодушия. Отчаяние – вот главная причина ее искренней веры в запредельный мир. Отчаяние и неизбывная боль, столь хорошо знакомые ему самому.

Лия коснулась рукой лба, рукав кардигана съехал к локтю, обнажив тонкую руку, испещренную сетью шрамов.

– Иногда мне приходилось ранить себя, чтобы убедиться: в моих жилах тоже течет кровь, – пояснила она, поймав взгляд Росса.

Его никто никогда не понимал. И вот наконец он встретил человека, способного разделить его чувства.

– У меня есть свой призрак, – услышал Росс собственный голос, дрожащий и незнакомый. – Ее зовут Эйми.

Слова признания сорвались с его губ, и он уже не мог остановиться. Описал, какой очаровательной была Эйми, причем особенно пленяли в ней самые обычные черты вроде лучезарной улыбки, слегка шершавых локтей и легкой картавости – например, она не могла правильно произнести слово «чертежник». Рассказал об автокатастрофе, не вдаваясь в мучительные подробности, которые могли вывести его из душевного равновесия. Говорил, что его гнетет сознание непоправимой ошибки… Наконец Росс ощутил, что у него пересохло в горле. А еще почувствовал, что его горе положено к ногам Лии, подобно жертвоприношению. Тогда он смолк.

По лицу Лии текли слезы.

– Значит, вы верите, что можно любить кого-то очень-очень сильно, даже если он находится в ином мире? – вырвался у нее вопрос, который Росс задавал сам себе бесконечное множество раз.

– Как же я могу в это не верить?! – воскликнул он.

– Мне пора идти.

Росс инстинктивно протянул руку, пытаясь задержать ее, Лия так же инстинктивно метнулась в сторону.

– Лия, скажите мне, как с вами обращается ваш муж?

– Он меня обожает, – прошептала она одними губами. – Обожает женщину, которую придумал сам. А я… я недостойна такой любви…

Росс, ожидавший услышать рассказ о грубости и насилии, от неожиданности лишился дара речи. Можно ли любить другого человека так сильно, что эта любовь станет причинять ему боль? Ответа на этот вопрос у него тоже не было.

Лия опустила рукава кардигана до запястий и смахнула слезы кончиками пальцев.

– Когда найдете Эйми, скажите, что ей повезло, – тихо сказала она.

Когда Росс поднял взгляд, Лия была уже далеко. Вопросы вихрем вертелись у него в голове. И ни одного ответа не находилось. Почему эта красавица чувствует себя недостойной любви собственного мужа? Что она такого натворила? И если Лия любит его, отчего она кажется женщиной с разбитым сердцем?

Россу не хотелось создавать ей лишних проблем. Просто пусть знает, что она не одинока.

– Лия! – позвал он и бросился за ней вслед.

Но она лишь оглянулась через плечо и ускорила шаг. Окурок, который она бросила, дымился на тротуаре.

Из дверей ресторана выглянула официантка.

– Эй! – окликнула она Росса. – Вам еще нужен столик?

Вслед за ней Росс вошел в зал. Девушка указала ему на неубранный стол. Росс опустился на стул и, выполняя свое обещание, протянул официантке сигарету.

Она рассмеялась, спрятала сигарету в рукав, поставила грязную посуду на поднос и вытерла столешницу:

– Вы будете обедать в одиночестве?

– Судя по всему, да, – усмехнулся он.

Официантка собрала чаевые, оставленные ей предыдущим посетителем, сунула в карман счет и бумажную купюру и презрительно взглянула на несколько мелких монет.

– Некоторые люди, кажется, принимают меня за свинью-копилку, – фыркнула она. – Считают, что ресторан – место, где можно избавиться от ненужной мелочи.

– Сотня таких монет – и можно выпить чашку кофе, – заметил Росс.

– Ага, – усмехнулась официантка, опуская мелочь в карман фартука. – А еще можно заработать грыжу из-за таскания тяжестей. – Она положила одну монетку перед Россом. – Вот вам на счастье.

Когда девушка ушла, чтобы принести кофе и столовые приборы, Росс взял монетку со стола. Подбросил в воздух, поймал и опять подбросил. Монетка упала на стол, и только тут Росс увидел, что она выпущена в 1932 году.

Во второй половине дня Росс мысленно составлял список всего, что ему известно о Лие.

Всякий раз, сталкиваясь с ним, она выглядит ужасно смущенной и растерянной. Ее манит сверхъестественное, но при этом она боится собственной тени. Ночь – это время, когда она чувствует себя наиболее свободной. Она замужем за человеком, который ее обожает, но его любовь превратилась для нее в клетку.

Есть еще одно важное обстоятельство: ее сердце разбито. Она пыталась это скрыть, но Росс слишком хорошо знал по собственному опыту: сколько ни склеивай осколки, человек с разбитым сердцем уже никогда не станет прежним.

Росс перемотал пленку, которую записал прошлой ночью, вновь прослушал собственный разговор с Эзом Томпсоном. Проблема состояла в том, что загадка Лии Бомонт интересовала его куда больше, чем призраки, поселившиеся на спорном земельном участке. Все-таки Росс не терял надежды, что когда-нибудь Лия согласится выпить с ним чашку кофе…

Перемотав пленку до конца, он задумчиво потер небритый подбородок. Ничего, достойного внимания. Ровным счетом ничего. Спрашивается, что он скажет Роду ван Влиту?

Телефонный звонок вывел Росса из задумчивости. Опасаясь, что резкий звук разбудит Итана и Шелби, он поспешно схватил трубку:

– Алло?

Ответа не последовало, однако на другом конце провода кто-то был. До Росса доносилось едва слышное дыхание.

– Лия? – спросил он, плотнее прижимая трубку к уху.

Это была она. Росс готов был поклясться – это была она! Она не могла с ним встретиться, но ей было известно, где его искать. И она хотела, чтобы он это знал.

Росс не стал давать отбой. С трубкой, прижатой к уху, он крепко заснул впервые за много дней. «Как сильно я, оказывается, устал», – подумал он, перед тем как провалиться в глубокий сон.

Тысячелетия назад предки нынешних индейцев абенаки проживали на землях, которые тянулись от северо-запада до юго-востока нынешнего штата Вермонт, а также занимали часть территорий Западного Массачусетса, Нью-Гэмпшира и даже Квебека. Они именовали свои владения Ндакина – «наша земля». Что касается названия племени абенаки, оно означает «люди утренней зари». Иногда они называли себя алнобак – просто «люди». Численность племени в далекие времена составляла около сорока тысяч человек.

Они занимались земледелием, и их поселения располагались в поймах рек. Охотились, ловили рыбу. Бóльшую часть года абенаки жили семьями или небольшими общинами, но летом непременно собирались вместе. У них не было централизованной власти, так что в случае войны абенаки бросали свои поселения, разделялись на группы и переселялись куда-нибудь в спокойное место. Как правило, таким местом был Квебек, и вследствие этого колонисты в Новой Англии считали их канадскими индейцами. По этой причине колонисты сочли себя вправе захватить земли племени абенаки в штате Мэн, Нью-Гэмпшире и Вермонте, не предоставив индейцам никакой компенсации.